Детективное агентство "Анна и её духи". История вторая. Труп в анатомическом театре.

Анна с ужасом смотрела на человека, который, сгорбившись, сидел на стуле посреди комнаты. Два констебля стояли по обе стороны от него, чуть в отдалении. Штольман и Поль Мартен сидели напротив, молча глядя вперёд. Комиссар Жермен и трое его подчинённых заняли место около окна. Аня всё ещё не могла признать, что под человеческим заурядным лицом может жить такое существо. Вставать каждый день, улыбаться, пить чай, даже лечить и спасать людей, но при этом человеком уже не быть. Нельзя сказать, что убивать людям несвойственно. Свойственно, конечно. Животную природу не скрыть и не запаковать в костюмы и платья. Но убивать можно по разным причинам и разными способами. Штольман пояснил, что толкнуло этого человека на все те многочисленные, как оказалось, убийства. Наверно, можно было бы пожалеть его, но то, как он ответил на жизненные перипетии, предпочтя изуверство, свирепую месть и беспощадность, не позволяло Аниному сердцу впустить в себя сострадание. Скорее всего, разум этого человекоподобного существа, притворяющегося человеком, был помутнён. Аня искренне надеялась, что это так, потому что мысль о том, что есть люди, которые так поступают в здравом уме, пугала её до онемевших рук и колотящегося сердца. "Бедный Кристоф!" - подумала Аня. - "Как же он это переживёт?"

***

После того, как Штольман подтвердил все свои соображения необходимыми фактическими материалами, он тут же попросил Поля Мартена отправить констеблей для ареста человека, чья вина в двух убийствах здесь в Париже и в убийстве пяти людей в Марселе была доказана. Делать этого не пришлось, потому что полицейские уже доставили в отделение мадемуазель Лоретт Бельвю, которая пыталась бежать из больницы и оказала яростное сопротивление при попытке её задержать. Аня не узнавала эту женщину. Взгляд затравленный и озверелый, всегда опрятное платье перекошено, крылья носа заострились, рот приоткрыт. Пришлось несколько раз силой возвращать её на стул: Лоретт всё порывалась встать и броситься на Поля и Якова. Только наручники, приковавшие её к спинке, смогли немного её сдержать. Анна подошла ближе к Штольману, ей стало страшно. Он оглянулся, увидел её лицо и ободряюще привлёк к себе. Так их и увидел Морис Жермен, вызванный в отделение запиской. Он покраснел и поджал губы. Потом взгляд его перешёл на сестру милосердия, которая, скрипя зубами, сидела чуть поодаль. Осознав, что так раздражающие его выскочки всё же довели дело и до конца и поднесли начальству убийцу на блюдечке, комиссар открыл рот и хотел уже что-то сказать, как вдруг ранее не приходившая ему в голову мысль заставила его замолчать! Четыре дня прошло после первого убийства. Четыре дня эти двое делали свою работу, в общем-то делясь информацией и давая полиции возможность поймать преступника! И вот - спустя эти четыре дня убийца сидит в управлении и больше убивать уже не сможет. Жермен посмотрел на Штольмана. Лицо осунулось, бледное, под глазами круги. Мадам Штольман выглядит усталой и расстроенной. Так, может, это он - комиссар Жермен - был неправ в своей оценке положения. Что-то отдалённо похожее на стыд кольнуло его изнутри. Он будет думать об этом после и придёт к выводу, что слишком категоричен. Ему даже захочется извиниться, но этого он так и не сделает! Анна, не выпуская руку Штольмана из своей, всё же решила спросить: - Лоретт, Боже, как же так? - Это не Лоретт Бельвю! - ответил Яков и взял в руку майский выпуск"Фигаро". - Вот фотография девушки, которая на самом деле носила эти имя и фамилию. С газетного разворота на них смотрело сразу несколько людей. Мужчина и женщина в дорогих нарядах, лет сорока с небольшим. Рядом с ними изящная молодая девушка, одетая в отделанное явно дорогими кружевами расшитое платье. Дочь, скорее всего. Левее пожилая дама в инвалидном кресле. Она была укрыта тёплой шалью. За ней, держась за ручки коляски, стояла сиделка, слегка опустив голову. Справа от мужчины стояли две девушки в фартуках. В руках у них были какие-то таблички. Анна узнала дом за их спиной и сирень. Она видела всё это во сне. Заголовок гласил: "Белошвейная мастерская города Дьеп под покровительством семейства Бельвю удостоилась международного признания". Штольман положил газету на стол. - Господа, ознакомьтесь с этой фотографией. На ней можно увидеть Жильбера и Сабину Бельвю и их дочь Лоретт. В городе Дьеп эта фамилия невероятно известна и уважаема. Эти люди выкупили упадочное белошвейное производство, в которое долгое время не поступало существенных денежных вливаний, и за пару лет восстановили его до процветающего состояния. В город потекли деньги, слава о производстве вновь зазвенела по всей стране и, как можно увидеть по заголовку, за её пределами. Поль внимательно всматривался в изображение девушки в газете. - Но, позвольте, это же не Лоретт Бельвю! - Совершенно верно! Точнее, мадемуазель, которая сейчас прикована к стулу - это не Лоретт Бельвю. А на фотографии как раз она. Обратите внимание на девушек на переднем плане. С табличками о международной награде в области белошвейного мастерства. Полицейские подошли ближе. Анна тоже всмотрелась в лица и вздрогнула. - Но это же... - удивлённо проговорил комиссар Жермен. - Да. Это девушка, найденная в анатомическом театре, и мадемуазель, которую вы видите сейчас перед собой. Зовут её на самом деле Маргарита Фурнье. На фотографии ей семнадцать лет. Дама, которая стоит у кресла пожилой мадам, её мать. Никого на этой фотографии нет в живых. Все эти люди мертвы по вине этой девушки. В комнате воцарилась гробовая тишина. Анна пыталась задержать свой взгляд на женщине, которую знала как Лоретт Бельвю, но глаза упорно убегали в сторону. Она вспомнила, как в деле о Коломбине она тоже не смогла долго выдержать обнажившееся отвратительное нутро своей бывшей одноклассницы и сбежала, думая, что задохнётся. Сейчас Анна даже смотреть не могла на медсестру, не перенося мысли о том, что на стуле перед ней человек, способный отнять семь людских жизни. Штольман продолжал. Он очень устал за последние два дня. Хотелось поскорее всё изложить, закончить формальности, вернуться домой, раздеться, лечь в постель и обнять Аню, вдыхая родной запах и отринув всю скверну этого мира. - Мы получали сведения по этому делу непоследовательно и постепенно, пришлось сводить воедино множество разрозненных фактов. Несколько часов назад я разговаривал с Ирен Бодлен, нынешней хозяйкой белошвейной мастерской. Она рассказала мне прелюбопытнейшую историю, которая дополнила сведения из полицейского отделения Дьепа, полученные в обед. Позвольте я начну с самого начала. Так будет проще и понятней. Двадцать четыре года назад в нормандском городе Дьеп родилась девочка по имени Маргарита Фурнье. Мать её была горничной, отец умер вскоре после рождения. Мать поступает на службу в дом обеспеченного человека, у которого больная жена, приобретает опыт и образование сиделки. Несколько лет спустя, после смерти хозяйки, женщина попадает в семью Жильбера Бельвю и становится медицинской сопровождающей его матери. Сама Маргарита растёт, помогает матери, но при этом обнаруживает невероятный талант к рукоделию. Девочку с подачи хозяев дома отправляют учиться в их мастерскую. Там при производстве устроена специальная школа, где дети находятся постоянно. В защиту всей ситуации должен сказать, что школа эта организована совершенно бесчеловечно. Дети не могут покинуть её до истечения контракта. Между девочками искусственно порождается конкуренция, ведущая к конфликтам, склокам и ненависти. Трёх лучших мастериц ежемесячно прилюдно приводят в пример, тех же, кто показал себя неаккуратными работницами, так же во всеуслышание позорят. Девочки работают по шестнадцать часов в день. Вещи, созданные их талантливыми руками, идут на продажу, но денег они не получают. Всё идёт в карман владельцу мастерской. Сейчас ситуация изменилась. Мадам Бодлен изменила порядки и наладила устройство совершенно по-другому. Вот в такой среде растёт Маргарита Фурнье. Пока она была маленькая, положение дел принималось ей как должное. В школе она подвергается притеснениям, поскольку искусна и работы её очень ценятся. Такого мастерства девушек в школе всего двое - она и Луиза Атталь. Именно их вышивка и тонкое шитье идут на продажу в дорогие магазины и напрямую к ценителям изящных изделий. Время идёт, ситуация не улучшается, а становится только хуже. Заказов на работу девушек всё больше, эксплуатации их труда, соответственно, тоже. Кроме того, нездоровая атмосфера и непрекращающаяся конкуренция накаляет ситуацию. Падая от усталости и не получая за это ни экю, Маргарита однажды спрашивает себя, почему так. С этого момента разум Маргариты начинает анализировать происходящее вокруг. Рабское положение, невозможность свободно покидать мастерскую, отсутствие нормального жалования не оставляют её мысли. Да она даже не могла носить собственное рукоделие! Форма предполагала однотонное платье и фартук. Изящное кружево, вышивка и дорогие ткани достаются мадам Сабине и мадемуазель Лоретт Бельвю! Это несправедливо! Когда девушка жалуется матери, та говорит что-то вроде: "Каждый сверчок знай свой шесток". Бедной женщине невдомёк, что она щедро льёт масло в уже полыхающее пламя. Штольман сделал паузу. Девушка на стуле, вцепившись руками в сиденье, не отводила от него глаз, ловя каждое его слово. Она ничего не говорила и не двигалась. Выглядело это жутковато. - Последней каплей стала победа в международном конкурсе, которая принесла славу мастерской, деньги семейству Бельвю и ничего ей самой. Ей было семнадцать лет, она хотела жить, а не выживать в этом большом жалящем её улье. В её голове созрел план, достойный прожжённого рецидивиста, а не молоденькой девушки. Контракт её ежегодный заканчивался. Мать её готовилась подписать новый, ведь Маргарита была несовершеннолетней. Девушка ставит ультиматум и матери, и семье Бельвю. Каждое лето семейство выезжало к морю вместе со старой дамой и её сиделкой. В этом году девушка едет с ними, иначе в мастерскую она больше не вернётся. Если её заставят силой, то каждая её работа будет испорчена. Бельвю предпочитают пойти у неё на поводу, терять такую мастерицу им не с руки, а от одного рта расходов сильно не прибавится. Приехав в Марсель, Маргарита начинает действовать. На одной из утренних прогулок, во время которой они везут на коляске пожилую даму, она толкает свою мать с горной дороги вниз. Ничем она по жизни ей не помогла, только заставляла смиряться и работать круглый год! Женщина погибает. Изображая страшное горе, Маргарита рыдает, говоря, что мать её поскользнулась, и она ничего не смогла сделать. Старая дама ничего не может сказать, она парализована много лет. Несчастную сиделку хоронят, а дочь её занимает на время отдыха её место, ведь за столько лет она многому научилась у своей матери. Через несколько дней Маргарита ночью душит старую мадам Бельвю подушкой. Она только помеха, ведь планы девушки простираются гораздо дальше. Вся семья в трауре, никто не предполагает, что смерть насильственная. И вот - самый страшный момент. В одну ночь умирают трое оставшихся члена семьи. Настой наперстянки, я полагаю. Врач поставил диагноз "сердечный приступ". Маргарита, как я уже упомянул, многое узнала от матери. От тела младшей Бельвю девушка избавляется, называясь её именем. Играя роль убитой горем дочери, она рассказывает полиции, что родители её не перенесли горя после смерти бабушки, вчера были просто убиты скорбью. Отцу стало плохо ночью, отправили за доктором. Отец скончался не приходя в сознание, и мать тут же рухнула на пол. Когда приехал доктор, то обнаружил только потерявшую сознание девушку и два тела. Не знаю, отчего никому не показалось это странным. Могу лишь предположить, что девушка произвела впечатление нежного и нервного существа, впавшего в истерику. Возможно мадемуазель разыграла потерю разума и попала в больницу. Это можно выяснить при желании. В общем, план удался. Новоиспеченная мадемуазель Бельвю обзавелась деньгами. Она может ехать куда угодно и вести любой образ жизни. Она опасается полностью пользоваться всеми преимуществами фамилии Бельвю из боязни, что её могут узнать. Вести полноценный образ жизни девушки благородного происхождения она также не может - не хватает лоска. Её мотает по стране, ей нет покоя ни в одном городе. Нечистая совесть воистину худший враг. Развившаяся паранойя и прорезавшееся чувство вины заставляет её связать жизнь с медициной: кое-какие знания имеются, и вроде бы создаётся иллюзия искупления злодеяний. Окончив курсы, девушка вновь меняет города и, наконец, оказывается в этой больнице. На некоторое время страх пропадает. Никто её не знает здесь, она успокаивается. В прошлую субботу на приём к доктору, которому она ассистирует, приходит Луиза Атталь. Маргарита в ужасе. Луиза, конечно, знает, об истории своих бывших хозяев, всей информацией она не располагает, но понимает, что дело тут нечисто. Начинается шантаж. Она приходит ночью в то крыло, в которое, как вы знаете, никто до утра не зайдёт. Я не знаю точно, что подстегнуло вас на зверство, которое вы сотворили с телом вашей бывшей товарки, но несколько часов вы уродуете несчастную, предварительно одурманив. Вам есть что сказать по поводу случившегося? Девушка всё ещё не произнесла ни слова с начала речи Штольмана и не отвела от него взгляда. Наконец она криво усмехнулась. - Она опять кричала, что руки мои никуда не годны, что она лучше меня вышивает. Так всегда было и будет! Поэтому я и из профессии ушла! Никогда мне её не превзойти! Кто сейчас скажет, что моя работа не превзошла всё, что было сделано до этого? Улыбка не покидала её лица. Никто не пошевелился и не раскрыл рта. Сказать было нечего.