***
— Не волнуйся, скоро мы выберемся отсюда и тогда… — в очередной раз заявил Птица, яростно глядя в пространство. — Мне это не интересно, — равнодушно отозвался Серёжа. — Моё место здесь. Мне нужно лечение. — Лечение? — он расхохотался, — Лечение, Серёженька? Они нас пытают. Пичкают ядом. Ставят эксперименты. Им плевать на нас. Разумовский бессильно помотал головой. Всё тело болело, постоянно накатывала тошнота и головокружение и снова хотелось исчезнуть. Просто не чувствовать ничего этого. Вообще ничего не чувствовать. — Идиот! Тряпка! Мы должны сбежать, слышишь, — громко и яростно шипел Птица. — Пока мы сидим здесь, они рушат всё, что ты создал. Что мы создали. Как ты смеешь позволять им?! Слабак! — Лучше я буду слабаком, чем позволю тебе снова убивать людей. Если бы Олег был жив… — Олег, Олег, Олег, — издевательски проговорил альтер-эго, закатывая глаза, — запомни уже, он сдох, сдох в какой-то сирийской канаве! С тобой только я. Только. Я. Сергей стиснул зубы и ощутил, как горячие слёзы текли по его лицу.***
— Представляешь, я так пробил, прямо в ворота. С середины поля, баааам! И гол! — рассказывал возбуждённый своей тренировкой Олег, пока они шли в столовую после кружков. — Я ничего в этом не понимаю, — с робкой улыбкой отзывается Серёжа. — Но это наверняка круто. — А завтра будет игра с командой из другого лагеря, — Олег вдруг останавливается и серьёзно смотрит на друга, — ты придёшь за меня болеть? Он пришёл, не мог не прийти, раз Олегу это важно. Так ведь поступают настоящие друзья? Поддерживают в важные моменты жизни. Серёжа хотел быть хорошим другом. И поэтому даже сел в первый ряд, чем вызвал огромное удивление всех знакомых детей и взрослых. Но он был настроен решительно и принялся внимательно смотреть за игрой в которой всё ещё ничего не понимал. Радовало, что он быстро заметил среди толпы мальчишек Волкова и просто следил за его действиями. Надо признать, что любящему искусство и вообще эстетику нравилось то, как друг выглядел и двигался, как бил временами по мячу, сталкивался с другими ребятами. К тому же, судя по всему их команда выигрывала, а Серёжа умудрялся кричать и хлопать в нужных местах матча. Пару раз Олег пробегал мимо него и задорно подмигивал, что немного смущало. Их команда и правда выиграла и все принялись обниматься, Волкова хлопали по плечу, трепали по волосам и говорили что-то. Подошёл и физрук, начал хвалить мальчишек и особенно почему-то Олега. Интересно было почему, Сергей пообещал себе обязательно спросить. — Ну и зачем нам нужен этот неотёсанный тупой спортсмен? — раздался справа до боли знакомый голос. Разумовский и не заметил, как Птица оказался рядом. — Он не тупой и не неотёсанный. И он — мой друг. — Друг, друг… Тоже мне! Был бы другом. Твоим. Не обнимался бы сейчас со всеми этими болванами. Вон, погляди, — Птица издевательски указал на поле пальцем и там действительно вся команда дружно обнималась и радовалась. — Ну и что? — Серёжа тяжело задышал, — там и Васька есть, с которым мы дрались недавно. Просто они хорошо поиграли. Это не значит, что у Олега другие… Новые друзья. — Ну-ну, — насмешливо отозвался Птица и ушёл с лагерного стадиона. — Эй, Серый! Ээй! — донёсся словно сквозь вату голос Волкова. — Земля вызывает Разумовского, — он рассмеялся. — Идём на ужин. У меня шоколадка есть. Поделим. Мальчик выглядел счастливым и бодрым. Он сильно потянул друг за руку и аккуратно показал большую шоколадку с изюмом и орехами. Такие Серёжа только у домашних видел. В детском доме давали что-то попроще. Наверное физрук им подарил за победу. Только вот неужели каждому в команде дали по целой? Как-то не верилось. Но Олег сам ответил на незаданный вопрос. — Спонсоры подарили. Шоколадки и всякие штуки для спорта. Может ещё что. Кто их этих бизнесменов знает, — он пожал плечами и снова потащил Разумовского в столовую. — А ещё, Серёг, меня в команду пригласили играть. В настоящую. При футбольном клубе. Говорят, талантливый, представляешь? Серёжа представлял. И команду настоящую и новых друзей крутых и интересных. Лучше, чем он. И дни, в которые он опять будет сидеть совсем один во дворе детского дома или на берегу залива и рисовать своего странного пернатого друга. Потому что, а зачем он будет нужен теперь Олегу? Птица прав. Он даже сейчас после матча так радовался победе, что даже не обнял его, а с другими долго пробыл. Все эти мысли по бились в его голове по кругу, пока они шли до столово, пока он механически ел свой ужин, даже не чувствуя вкуса и даже, когда Олег поделил шоколадку, выдав обоим по полоске долек. Даже сладкое, которое Серёжа так любил не подняло его настроение и не смогло исправить установку, что единственный друг скоро сбежит от него к кому-то получше и повеселее. Робкая и одинокая мысль, что это всё глупости, не могла пробиться сквозь те, что роились в голове очень активно. Даже несмотря на то, что весь вечер Олег от него не отходил, ни с кем особо не разговаривал и пытался даже рассказывать что-то. Но общаться почему-то не хотелось. Разумовский и так привязался, а теперь нужно было эту связь разорвать, хотя совершенно не хотелось. — Серёг, ты чего? Устал? — обеспокоенно смотрит на друга Олег. В ответ тот лишь мотает головой и послушно идёт вслед за Волковым отдыхать на лавочке под раскидистой ивой с видом на небольшое озеро. — Когда мы приедем из лагеря, — решился вдруг спросить Серёжа, — ты перестанешь со мной дружить? — Ещё чего! — смешливо отозвался Олег.***
Сергей с ужасом посмотрел на свои ладони и колени. Больничная пижама была заляпана бурыми пятнами. Это было очень похоже на кровь, притом неясно было откуда она появилась и чья она. Видимых повреждений на руках не было, ощупывание лица тоже не дало результата. Под носом ничего, губы целы, зубы тоже, в волосах и на лбу тоже не было следов ран или просто крови. Значит чужая. Попытки вспомнить что произошло не давали никаких результатов. Беглый осмотр палаты тоже. Кровь была только на нём, обитые тканью стены постель и пол чистые. Это ещё более странно. Во рту горький привкус, но он уже привычен, результат приёма лекарств и местной отвратительной еды, но в нынешней ситуации подозрительным казалось всё. От попыток понять, что произошло начало ломить виски. — Что такое, тряпка? Не понимаешь откуда на тебе кровь? — усмехаясь произнёс Птица, как всегда появляясь из ниоткуда. — Ты снова убил кого-то? — он был в ужасе и закрыл перепачканными в крови руками лицо. — Почему это я? Мы, родной. Но, к сожалению, не убили, но тот мерзкий санитар к нам не подойдёт со своими шприцами.***
Через пару дней мальчики всей комнатой решились на традиционное лагерное развлечение — вызов Пиковой дамы. У девчонок одолжили зеркальце, у деревенских выменяли свечи на какие-то из подарочных шоколадок, лист бумаги Серёжа пожертвовал из своего альбома и скрепя сердце одолжил огрызок чёрного карандаша, как раз меньше шансов рисовать Птицу будет. После отбоя все развили бурную деятельность. Серёжа рисовал под чутким руководством кого-то из старших табличку с вопросами для призрака, кто-то оформлял своеобразный алтарь с зеркалом и свечами, а Олегу выпала честь говорить текст призыва и старательно их заучивал с потрёпанной бумажки, которая неизвестно как попала к одному из их соседей по комнате. В тусклом свете свечей очертания комнаты как-то пугающе изменились. Предметы отбрасывали странные тени, которые из-за дрожания пламени двигались и наплывали друг на друга. Отражаясь от зеркала пламя давало странные оранжевые блики на лица мальчиков, которые сидели на полу кружком. В центре лежал листок с вопросами. Олег громким шёпотом максимально отчётливо принялся говорить слова призыва. Первый. Послышался какой-то шорох в коридоре. Второй. Серёжа сжал руку Волкова, который сидел с ним рядом. Третий. В окно ударил порыв ветра и комната погрузилась в тишину. Две из пяти свечей погасли. — Кто-то должен посмотреть в зеркало, — проговорил один из ребят. — Давайте по считалочке?Раз-два, найдем тебя Три-четыре, ты в могиле Пять-шесть, будем жечь Семь-восемь, за всё спросим.
Странный и немного пугающий стишок загрузил мысли Разумовского и он не сразу понял, что палец соседа по комнате указывает на него. Пальцы разжали чужую ладонь и Серёжа с трудом встал на ноги. — Серёг, не надо, давай я, — прошептал друг, сам беря за руку. — Я справлюсь, — уверенно ответил тот и на негнущихся ногах пошёл к небольшому зеркальцу, по бокам от которого стояли две зажжённые свечи. Зеркальце стояло на табуретке и, чтобы заглянуть в него пришлось сесть на колени. Он втянул носом воздух и решительно посмотрел на своё отражение. Оно было… Обычным. Просто Серёжа Разумовский. Такой какой есть. Немного нелепый, бледный, с темными кругами под глазами и дрожащими тенями от ресниц. Никакой страшной женщины в чёрном за спиной. Ничего в общем. Но всё же он обещал и должен был задать вопросы. И он сделал это. Почему-то первый вопрос к вызванному призраку был довольно глупым и странным, к тому же не имеющим никакого значения не для кого. Серёжа полностью погрузился в мысли, вопросы долетали до него словно сквозь вату. К горлу подкатывала тошнота, виски начинало ломить, как от холода. Он слышал голоса, много голосов, разных и не мог понять кто и о чём говорит с ним. Всё что он мог это смотреть на собственное расплывчатое в неверном свете свечи отражение. За спиной — белые пятна чужих искаженных лиц. Впереди что-то непонятное — вроде его, Серёжи, лицо со странными отметинами. Отражение в зеркале менялось всё больше, а Разумовский не мог не отвернуться, не закрыть глаза. Казалось, даже не моргал. Смотрел в одну точку. На ужасные черты своего собственного лица. Скулы углублялись, нос хищно заострялся, брови странно искривлялись, становясь похожими на молнии. Под глазами залегали большие темно-серые синяки, а радужки приобретали янтарный цвет. На плечах, руках, лице и груди начали пробиваться чёрные вороньи перья. Тело начало чесаться и гореть будто это всё происходило с ним самим, а не с его отражением, в котором с каждой секундой всё ярче проявлялся Птица во всей своей угрожающей демонической красоте. — Я никогда не покину тебя, мой друг. Ни-ког-да, — раздался в головке Серёжи ледяной голос, который будто отражался от стен и заставлял комнату сжиматься вокруг мальчика. Лица и предметы вокруг размывались, стирались и будто заливались чем-то густым и красным. В нос Разумовского резко ударил тошнотворный и удушливый запах крови. — Серый! Серёжа! Серёг! — доносился до него непонятно чей обеспокоенный голос. Мальчик тяжело задышал, боясь оторвать взгляд от Птицы в зеркале. Собрав все силы он зажмурился. Звук удара чего-то тяжёлого об пол, разбитое стекло. Темнота. Тишина. Холод.