***
Лечащий врач долго рассматривала снимки костей и результаты анализов. Мать Хвана сжимала в руках сумочку. Она старалась не показывать своё беспокойство, но Хван заметил, как она сжимала свои губы, что всегда было признаком панического страха внутри. Хван же был абсолютно спокоен. Почему-то ему казалось, что ничего страшного случилось, и вся жизнь ещё впереди, как и у других его сверстников. Глубокий вздох доктора усугубил атмосферу в кабинете. – Судя по всему, миеломная болезнь костей. Вторая стадия. Госпожа Хван вскочила со стула. – Что это? Это опасно? Хван почувствовал, как внутри что-то ломается. Иронично, при таком-то диагнозе. Доктор ещё с минуту смотрела на снимки. Страшное «неизлечимо» в ответ. Слёзы матери. Хван держался, он лишь опустил голову и смотрел на свои руки. – Мы попробуем химиотерапию, курс необходимых препаратов и витамины. Чтобы вы понимали суть: кости разрушаются, появляются сопутствующие болезни... Доктор прервала рассказ. Самое сложное в её работе – сообщать срок. Будто оглашать казнь ни в чём неповинного человека. Но сказать надо. – При хорошем раскладе – четыре года. Но вторая стадия может быстро перейти в третью, если не поможет химиотерапия. Но повезло... Хван поднял голову и посмотрел на доктора. Её «повезло» на секунду дало какую-то надежду. Пусть хрупкую, но надежду. – Повезло, что организм молодой и крепкий. Возможно, что разрушение костей будет не таким обширным, и в целом болезнь будет протекать куда легче, чем в старшем возрасте. Лечение начнем уже на этой неделе. Вам, – она обратилась к Хёнджину, – нужно избегать физических нагрузок. И будьте готовы к болям. Не такую надежду он хотел иметь. Готовым к болям? Уже не первый год его мучили боли в теле, но он не придавал им значения, а матери было не до её сына, пока она занималась своей личной жизнью. Выйдя из кабинета доктора, мать ринулась в уборную, чтобы подправить растёкшуюся из-за слёз тушь. Хван стоял один посреди пустого и холодного коридора. «Неизлечимо.» Не укладывалось в голове. Всего 17 лет, столько целей и столько планов в один момент рухнули. Хёнджину это казалось какой-то шуткой или сном. Может, кто-то сейчас его разбудит и скажет, чтобы собирался в школу. Что завтрак на столе. А вечером он как обычно пойдёт на курсы фотографии, где преподаватель похвалит его за отличные работы и скажет, что в будущем имя Хван Хёнджина будет красоваться на афишах выставочных залов. Он почувствовал, как подкосились ноги, словно пол, на котором он стоял, начал трескаться. Хёнджин свалился на рядом стоящую скамейку. Снял кепку с головы и худыми пальцами вцепился в затылок. Горло горело от желания закричать, а глаза наполнялись слезами. Госпожа Хван показалась в конце коридора. Она стояла и наблюдала, как её любимый сын, который ещё полчаса назад заверял её в том, что, наверняка, его болезнь не такая серьёзная, и скоро он сможет полноценно заниматься спортом, теперь горько плакал.***
– Охренеть, – вырвалось у Чанбина. Хван рассказывал об этом абсолютно спокойно, и Чанбина это поразило. Он подумал, что если бы ему поставили такой диагноз, то он пошёл бы и сбросился с ближайшей скалы. А Хван ещё способен улыбаться. – Как ты понял, химиотерапия мне не помогла. Поэтому я здесь. – И сколько тебе осталось? – Ну, если ты будешь хорошо заботиться обо мне, может, месяца четыре. Чанбин вздрогнул. Холодок прошёлся по его коже. Ему показалось, что сейчас он тот, кто ответственен за жизнь Хёнджина. Кажется, наконец-то до него дошло, кто перед ним и где он находится. Что это не просто какой-то парень и не санаторий для отдыхающих. У Чанбина закололо в груди. Сейчас ему вдруг стало не до шуток, а по-настоящему страшно. И он абсолютно не представлял, что ему делать. Наверное, ему хотелось бы вернуться на пару дней назад, и, насколько это было возможно, отказаться от поездки сюда. Но что случилось, то случилось. Страх, который так редко был свойственен Чанбину, всё прочнее укреплялся в его голове.