Последний рассвет

Спина и ноги Хвана, после полуторачасовой поездки до Тэджона на такси, жутко болели и гудели. Он выполз аккуратно, когда Чанбин открыл дверь и помог, взяв его рюкзак. Моросил дождь, пахло мокрым асфальтом. Уже сгущались сумерки, и вывеска «Магазинчик Миссис Ким» немного издавала потрескивающий шум и в его такт мерцала. Парни решили, что неплохо было бы купить чего-нибудь поесть, рамен и разные закуски. Вряд ли, после почти года отсутствия хозяев квартиры, что-то можно было найти в холодильнике. Дверь магазина скрипнула, а колокольчик, который оповещал хозяйку магазина о приходе покупателей, тонко звякнул несколько раз. Кроме Хвана и Чанбина в магазинчике никого не было, только они. Из колонок, что висели по углам, играла какая-то трот песня, которая вышла в 90-х и была старше ребят. Взяв корзину, Чанбин накинул туда пару пачков рамена, кимбапа, ржаные булочки и две банки содовой. Хван же застрял у прилавка со сладостями. Он смотрел на шоколадные батончики, которые он так обожал получать от отца, когда тот приходил с работы. Чанбин подошел к нему. – Не ел их так давно, вкус, наверное, тот же? – обратился к нему Хван. Чанбин закинул пару батончиков в корзину, – У меня не так много денег. – Если надо, я тебе весь магазин скуплю, забей и бери всё, что нужно, - Чанбин, конечно, преувеличил. Отец ему не высылал деньги, и на карте осталось около 100 тысяч вон. Но на глобальную ночную тусовку для них двоих вполне хватило бы. Парни подошли к кассе, Чанбин стал вытаскивать товар с корзинки, Хван складывал всё в пакет, после того, как хозяйка пробивала штрих-коды. Она всматривалась в знакомое лицо покупателя, но вспомнить его смогла не сразу. – Мальчик... Хёнджин? – осторожно, боясь обознаться, спросила она. Хёнджин посмотрел на нее, воспоминания завертелись в голове ещё больше. Хозяйка не сильно изменилась за 10 лет, лишь волосы стали менее пушистые и на висках появилась седина. Да и пару морщинок на лбу. Но Ким выглядела ухоженно для своих лет. – Я, а вы всё так же работаете и не наняли кого-то на должность кассира? – Узнала, тебя, дорогой мой. Да, уж никогда и не планировала, – Ким явно была рада увидеть Хвана впервые за столько времени. Она помнит, как он забегал в магазин в свои восемь лет, чтобы купить очередную банку пепси в тайне от родителей. Помнит, как он и его отец приходили вместе поздно ночью, чтобы купить острый рамен и поесть за столиком. Помнит, как и приходила госпожа Хва после смерти мужа и купила в первый раз пачку сигарет, – Куда же ты пропал? Мать ничего не говорила о тебе, а ты не появлялся уже больше года. Повзрослел-то... Хван и его мать особо не давали знать соседям, что случилось с ним. А, значит, в округе не ходили слухи, и Ким тоже ничего не знала. – Да.. Уезжал, вот приехал на ночь. Соскучился по дому, - Хван неуверенно пытался увиливать от темы, пока складывал оставшиеся товары в пакет. Чанбин не лез в их разговор, лишь молча оплачивал картой покупку. – Госпожа Хва ничего не говорила о тебе совсем, даже когда я настойчиво интересовалась. Так где ты сейчас-то живешь? Учишься где-то? Хван застыл. – Давно вы виделись с ней? – Кажется… - Ким смотрела наверх, вспоминая время встречи, – два дня назад, с утра она зашла. Купила продукты, сказала, что прилетела на три дня, чтобы проверить состояние квартиры. И что ты в другом городе сейчас живешь. Что значит два дня назад? Хван не понимал. Слова Ким существенно отличались от того, что сказала ему мать. Вряд ли бы Ким стала врать, ей это ни к чему. А вот мать? Чанбину стало не по себе от разговора этих двоих, будто ложь, о которой знал только он, стала его собственной ложью. Ещё немного и он бы признался Хёнджину, что знал и другие факты. Но решил всё же молчать и дать Хвану узнать всё это без его помощи. – А… - Хван растерялся и панически, но не подавая виду, пытался придумать, что сказать, — Да, я в Кунсане живу. Пока там, дальше видно будет. Может, совсем уеду из Кореи. – приходилось врать, зная хозяйку магазина, которая не совсем умеет держать язык за зубами, из-за чего среди жильцов соседнего дома её называли ещё «болтушкой Ким». Хотя, человеком она была хорошим, но с таким неприятным недостатком. – Выглядишь ты, конечно, худее и такой уставший, - Ким взяла с коробки пластинку женьшеня в упаковке и протянула Хвану, – держи, мальчик. Угощаю. Хван вежливо поблагодарил. Парни попрощались и вышли из магазина. До самой квартиры Хван шёл молча, а Чанбин разделял это молчание, чувствуя себя виноватым. Два дня назад? Значит, когда мать написала сообщение, она уже была в Корее, была дома? Голова гудела от всего этого, из-за чего внешний мир был неслышен и будто не существовал вовсе. Хван полностью погрузился в свои мысли, пока несколько минут они поднимались по улице к его дому. Порывшись в рюкзаке, Хёнджин наконец-то нашел ключи от квартиры. Дверь издала такой знакомый скрип. Было темно, в мраке лишь вырисовывался интерьер. Ничего не изменилось, всё на своих местах, как и было год назад. Хван нашел на привычном месте включатель и комнаты озарило светом от лампы накаливания. Чанбин снял обувь и осматривал помещение. Квартира была небольшая, две комнаты, стены светло-персикового цвета. На них висело много семейных фото. Но на рамочных стеклах не было пыли. Пыли, вообще, не было нигде. Видимо, госпожа Хва наводила порядок, пока была здесь. В квартире было тихо, очень тихо, но не было ощущения, что она пустовала столько месяцев. Всё-таки, присутствие человека оставляет шлейф. Хван из-за усталости сидел на пуфике и не торопился снимать обувь. Он закрыл глаза, в горле пересохло, а ноги разболелись ещё сильнее. Чанбин, не спрашивая, дошел до кухонного крана, повернул вентиль под ним, и налил воды в стакан, который нашел в одном из шкафчиков. – Держи, - Чанбин протянул стакан с водой Хвану. Тот, уставши, открыл глаза и посмотрел сначала на Чанбина, затем на стакан. – Спасибо, ты как знал, что горло дерет. Чанбин принялся распаковывать пакеты и раскладывать всё на стол. Хёнджин всё еще сидел на пуфике, совсем не двигаясь. Было ощущение, будто потребовалось бы ещё пару часов, чтобы найти силы и встать уже с места. – Совсем хреново? – раздался голос Со из-за кухонной перегородки. Он шуршал пакетом. – Мне кажется, я помру прямо на этом пуфике и тебе придется что-то с этим делать, - не открывая глаз, ответил Хван. Шуршание пакета прекратилось, Чанбин показался из кухни. Он уверенно подошел к Хван, присел на корточки и расшнуровал кроссовки Хвана один за другим. Тот от неожиданности пытался его остановить. – Да я бы сам… – «Ты бы сам» уже так давно сидишь. Руки пора мыть, перебираться на кухню и есть, - ворчал Чанбин, пока снимал кроссовки с ног Хвана, — Сейчас поставлю рамен вариться, только скажи, где у вас кастрюля? – Обычно, была в крайнем нижнем ящике у окна, - Хван всё еще смотрел на свои ноги и рядом стоящие кроссовки. Хёнджин наконец-то смог встать, аккуратно дошел до ванной комнаты и тут же остановился. Мысли, что были «до» испарились, на место них пришла картинка, что пугала. Тот день, день смерти отца, всплыл в голове Хвана. Момент, когда он стоял так же у ванной комнаты, из которой был слышен шум воды из крана. И как сосед выламывал дверь, а когда выломал, то пред глазами предстала жуткая картина. От воспоминаний Хвану стало не по себе. Но руки всё же надо было помыть. Через 5 минут в квартире запахло специями. Чанбин во всю возился на кухне. Хван сидел на мягкой напольной подушке за столиком, опершись спиной к дивану. Он рассматривал грамоты и разные сертификаты, которые он получил на курсах по фотографии. – Всё это останется никому ненужным. И в этом нет смысла, как оказалось… - не отводя взгляда со стены, сказал Хван. Чанбин накрывал на столик. От тарелок с раменом поднимался пар и растворялся в воздухе. Со открыл банки содовых. – Ну, может и не нужным, но всё же, это твоё, - не отвлекаясь от сервировки, поддержал разговор Чанбин, – Ты старался. Я тут немного офигеваю, с того что готовлю тебе рамен. – А что не так? – Хван отвлекся от грамот и сертификатов. – Да Кристофер мне бошку оторвет, если я не буду о тебе заботиться. А если он оторвёт мне бошку, то отец, вообще, закопает меня. Хван посмеялся. Впервые за день. – Крис тебе угрожал? Тогда мне точно не следует умирать вне хосписа, - Хван взял палочки и принялся копаться в лапше и бульоне. – Хватит заливать про смерть, живи пока живешь. Успеешь умереть, - Чанбину правда не хотелось каждый раз слышать подобные слова от Хвана, хотя он сам тот ещё любитель черного юмора. Но это просто юмор, а Хван-то на полном серьезе. – Я сегодня сделал слишком много хороших дел, сколько не делал за всю жизнь. Наверное, я не такой уж и плохой. – Кто сказал, что ты плохой? – чавкая, спросил Хван. Чанбин не торопился с ответом, хотя он мог бы выдать «все», но теперь, кажется, есть человек, который так не считает. – Ну, знаешь… Я не святой. За мной столько грешков, да и проблемный я человек. Ещё курю и пару раз в отрыв уходил из-за кое-чего серьезнее. Думаешь, таких людей, как я, можно назвать хорошими? – Чанбин говорил это, будто пытался внушить Хвану, что всё-таки неправильно считать его хорошим. Не тот случай. – Это ты у нас весь такой белый, как чистый лист бумаги. К тебе даже придраться не из-за чего. Хван, уткнувшись в ладонь, посмеялся и помотал головой, а после чего цыкнул. – Из крайности в крайность. Ты о себе крайне негативного мнения, а обо мне крайне позитивного. Смешной ты, правда. Я – святой? – А что? Разве нет? Если за тобой есть косяки тоже, то я спокоен. Иначе, рядом с тобой я чувствовал себя как последний придурок. Ещё и вел себя так, оставить тебя хотел. Хван отложил палочки в сторону и лицо его стало серьезным, будто сожалеющим о чем-то. Со это заметил. – Не вкусно? Слишком много приправы закинул? – Всё в порядке, - Хван посмотрел на Чанбина, – думаю о матери. Чувствую, будто виноват перед ней и боюсь, что уже не смогу ничего исправить. Боюсь, что она разочарована во мне. Хотел бы я извиниться перед ней, чтобы я мог быть спокоен. Я не знаю, в чем была причина её лжи, но думаю, она просто хотела оградить меня от чего-то, - Чанбин понимающе кивал, – Я, может, позвоню ей сам завтра. Я пока не знаю, что скажу. Не хочу расставаться с ней вот на такой ноте, это неправильно. – Позвони, - Чанбин надеялся, что Хван узнает всё от мамы и перестанет себя винить. – Может, пойдем на крышу? Хочу подышать свежим воздухом перед сном, - Хвану стало жарко и душно. Но скорее, ему душно было внутри, потому что чувство вины вперемешку с болью и усталостью давили. Нужно было развеяться. Чанбин кивнул в знак согласия.