***
Погода была приятной: лёгкий прохладный ветер и облака, которые скрывали жаркие лучи летнего солнца. Ребята отправились на городской рынок, где продавали абсолютно разные товары: от ненужных побрякушек до дорогих деликатесов. Хёнджин остановился у одной из лавок с красивыми заколками и резинками и стал их рассматривать. Чанбин подошёл тоже, взял первую попавшуюся заколку и прицепил на волосы Хёнджина. – Чего? Подожди, что это? – Хёнджин от неожиданности улыбнулся и отцепил заколку, взял её в руки. Заколка была в виде ромашки, а в центре – ярко-жёлтые пайетки. – Красиво, тебе идёт. Чего снял? Для твоих волос тут столько всего, – Чанбин показывал пальцем на множество аксессуаров и разных украшений, которые сверкали на солнце. – На Не понравится, наверное. Возьму для неё. У меня не так много денег, чтобы купить ей дорогой подарок, но такой… – Хёнджин смотрел на заколку, – может, тоже понравится. – Давай я оплачу, – Чанбин стал рыться в кармане. – Нет. Это же будет мой подарок ей. Хочу сам оплатить. – Принципиальный какой, – Чанбин в шутку закатил глаза и пошёл к следующему прилавку. Хан застрял позади возле магазина с декором для дома. Присматривал новую безделушку для автобуса на их родной свалке. Пока Хёнджин оплачивал покупку и разглядывал остальные украшения, Чанбин вернулся. – Смотри, – он позвал Хвана, держа в руке закладку для книг из настоящего пера ворона. Чёрное перо переливалось синими и голубыми оттенками. – Это мой подарок для На Ны. Поймать настоящего ворона я не могу, поэтому обойдёмся одним пером. Хёнджин умилительно посмеялся. Чанбин выглядел так трогательно, хотя выражение лица старался сохранять каменным, но уголки губ так и норовили растянуться в какой-то довольной улыбке. – Где опять застрял Хан? – Чанбин смотрел за спину Хвана, пока среди толпы людей не появился силуэт Джисона, который тащил какой-то свёрнутый ковёр. – Опять что-то нашёл, – Чанбин вздохнул и засунул руки в карманы косухи. – Йоу, вот вы где. Я тут прикупил вот это… – Очередное барахло, – перебил Чанбин. – Верни туда, где было. Ну, серьёзно. Этот, – Чанбин обратился к Хвану, который наблюдал за их выходками, – ты бы знал, как он меня запарил! Приносит в наш автобус всякую фигню. – Ой, да, замолкни, – Джисон прижал ковёр из вязанных квадратных лоскутов к груди. – Это мой второй дом, и я обустраиваю его, как хочу. Хван так громко рассмеялся, что проходящие мимо люди обернулись на него. – Вы на молодожёнов смахиваете, – выдал Хван. Джисон в поддержку шутки потянулся с поцелуйчиком к Чанбину. Тот в ответ указательным пальцем ткнул его в лоб. Весь оставшийся день ребята гуляли по городу, заходили в кафе, Хван фотографировал пейзажи, а Чанбин фотографировал Хвана. Джисон планировал вернуться домой, поэтому парни проводили его до автовокзала, а машина осталась им, чтобы потом на ней они смогли увезти Хёнджина в хоспис. – Хороший всё-таки у тебя друг, – Хёнджин сказал, совершенно искренне радуясь за Чанбина. В это время автобус отъезжал от остановки. Чанбин стоял чуть позади Хвана и ничего не отвечал. – Надеюсь, он всегда будет рядом с тобой, – продолжил Хван. Он повернулся к Со, который всё так же продолжал молчать, – одному тяжело, а когда есть кто-то, кто может вызвать у тебя улыбку и отвлечь от проблем, жизнь становится лучше. – Хван заметил, что Чанбин о чём-то думает, и спросил его об этом. – Давай исполним и твою мечту? – наконец-то заговорил Чанбин. – Ты вроде хотел провести ночь на берегу моря. – Да, только вот ты назвал эту мечту сопливо-романтичной. – Ну, – Чанбин неловко стал водить глазами из стороны в сторону, – мечты разные бывают. Сначала заедем домой за пледами и едой, а потом поедем к морю.***
Волны игриво выбегали на песчаный берег. Хёнджин чувствовал, как прохладный ночной ветер ласкает его щёки. После таких прогулок днём, отдохнуть на берегу моря – было замечательной идеей. Чанбин жарил зефир на костре и поглядывал на Хвана, который выглядел таким довольным. – Вот что испытывают люди, у которых исполняются мечты? Удивительное чувство, – сказал Хван. Чанбин сложил зефир в миску и уселся на плед рядом с Хваном. – И всё-таки это слишком простая мечта. – Ты сам сказал, что мечты бывают разные. Я много раз был на берегу моря, но не проводил здесь всю ночь. Чанбин жевал зефир и следил за костром. Хёнджин смотрел вдаль, на горизонт. Чёрное небо сливалось с морем. Не видно было ничего. Только темнота и парочка мерцающих звёзд. – Моя мечта была в другом. Мне хотелось испытать чувство нужности, хотя бы перед смертью. Я прекрасно понимаю, что обречён. Я давно не чувствовал, что меня любят. Отца нет. Мать далеко. Когда ты появился, я подумал, что мог бы стать тебе другом, и ты взамен полюбил бы меня тоже. Но тебе это сложно даётся, я понимаю. И знаю, почему. Я, наверное, просто до жути наивный ребёнок, который в какой-то момент лишился источника любви и внимания. Голос Хёнджина дрожал. Темнота извне, казалось, начала поглощать изнутри. Так быстро, буквально за какие-то считанные часы. Больше не было сил улыбаться. В одно мгновение вся его жизнерадостность испарилась. – Я просто хотел быть счастливым, хотя бы последние месяцы своей жизни. После смерти отца я был глубоко несчастен. Пока я улыбался, внутри меня сидела обида, которая пустила свои корни в самое сердце. Я хотел любить, хотел, чтобы любили меня. Напоследок. Неожиданно Хёнджин всхлипнул. – Когда я узнал о своём диагнозе, мир ушёл из-под ног. Когда мне сказали, что шансы нулевые, и теперь мне лучше находиться под присмотром врачей, чтобы облегчить моё состояние, я решил, что в оставшееся время хочу быть счастливым. Старался быть позитивным, хотя внутри всё сломалось. Чанбин слушал Хвана так внимательно и, казалось, будто это он доживает последние месяцы. Будто вся боль перешла от Хёнджина к нему. В груди давило и горело. Из-за кома в горле было тяжело дышать. – Чанбин, – произнёс Хёнджин, – я просто хочу жить. Я невыносимо хочу жить. Кажется, все эмоции Хвана вышли наружу. Он застонал. Чанбин поспешно обнял его, положив голову Хвана на свое правое плечо. Хёнджин плакал и продолжал повторять: – Я просто хочу жить. Хочу жить... Чанбин не выдержал и заплакал вместе с ним. Своими крепкими руками он обнимал спину Хвана так аккуратно, словно Хёнджин – самое драгоценное и нежное, что существует на этом свете. Через некоторое время Хван успокоился и задремал, положив голову на правую руку Со, а тот, аккуратно расправив второй плед одной рукой, укрыл спину Хёнджина. Чанбин лежал на спине и смотрел на ночное небо. Спустя почти два часа, горизонт стал окрашиваться фиолетовыми и синими красками. Солнце начинало всходить. Чанбин пытался вытянуть руку из-под головы Хвана, она затекла и пальцы онемели. Хван проснулся. Он не спешил вставать, просто лежал и смотрел на сидящего Чанбина. – Не хотел тебя разбудить. Рука немного… – Со пытался ею пошевелить, но рука будто была тряпичной и не хотела слушаться. Хван повернулся на спину, потёр глаза и сел. В горле пересохло. – Что-нибудь есть попить, остался чай в термосе? Чанбин налил Хвану горячий чай и получше укрыл его ноги. – Холодно всё-таки ночью на берегу моря. Хорошо спалось? – Я не помню, как уснул. Но помню, как рыдал. Стыдно, прости. Выглядел, наверное, как дурак, – Хван закрыл лицо рукой. Стало очень неловко ещё и оттого, что он уснул на руке Со. – Да, брось. Бывает. Вон, гляди, рассвет. – Надеюсь, не последний, – сказал Хван и сделал глоток чая. – Знаешь, – тихо и как-то неуверенно начал говорить Чанбин спустя несколько минут молчания, – хотя, может, мне кажется. Но, думаю, я понял, каково это – любить кого-то, – Чанбин будто зарычал и зажмурил глаза, – звучит ужасно. Не пойми неправильно. Хёнджин обхватил руками горячую крышку от термоса, в которой ещё оставался чай, и смотрел на горизонт. Он понимал, что хочет сказать Чанбин и о чём уже сказал, но внутри было неспокойно. Может, было бы легче уйти, если бы никто не любил? Может, было слишком эгоистично – хотеть быть кем-то любимым и нужным кому-то? Этот человек будет страдать, когда потеряет Хёнджина. В сердце Хвана одновременно были какая-то радость и горечь. Не хотелось причинять боль Чанбину, но избежать этого теперь точно не получится. Но, возможно, если бы не их встреча, Чанбин бы так и не понял ничего и продолжал считать себя неспособным на нежные чувства. – В любом случае, – Чанбин повернулся к Хвану, – я буду с тобой рядом до последнего момента, я не смогу тебя просто так оставить. Иначе, никогда себя не прощу за это. Я знаю, что будет тяжело, будет больно и страшно. Но мне правда не хочется, чтобы ты через всё проходил в одиночестве. – Спасибо и поздравляю, – сказал Хван, улыбаясь сквозь слёзы на ресницах, и похлопал Чанбина по плечу. – С чем? – Что любишь меня.