Последний рассвет

Было тяжело дышать, что-то давило на щёки. Источник света слева немного слепил глаза. Левую руку что-то держало и не давало ею пошевелить. Хёнджин пришёл в себя. Незнакомое место напугало его, но страшнее было оттого, что он абсолютно не помнил, как здесь оказался. Хван аккуратно, насколько хватило сил, стянул кислородную маску с лица и повернулся влево. На кровати показалась макушка Со. Он дремал, обхватив левую руку Хёнджина. Хван аккуратно потянулся правой рукой и нежно погладил Чанбина по голове. Тот проснулся. – Очнулся? – Чанбин выглядел сонным и обеспокоенным. – Долго я спал? – Ты был без сознания, – Чанбин глянул на часы на стене, – почти сутки. Дышать можешь? Всё в порядке? Хван прикрыл глаза, дав понять, что дышит свободно. – Позову врача, – Чанбин хотел встать, но Хван схватил его за рукав свитера. – Всё хорошо. Как я оказался здесь? – Хёнджин говорил медленно, тихо. В горле пересохло, и картинка перед глазами плыла. – Ты ничего не помнишь? – Чанбин вернулся на стул, не высвобождая руку из объятий. – Я только, – Хван закрыл глаза, попытавшись вспомнить, что произошло, – помню, что мы были на берегу, кажется, затем мы вернулись на машине домой… а потом? Не помню. – Всё-таки, морфий повлиял на память? – Чанбин глянул на стойку для капельницы с пустым пакетиком. Хван посмотрел тоже. – Случился провал в памяти? В общем, да, мы вернулись в дом. Всё было хорошо. Днём мы наводили порядок во дворе, готовили еду и вечером смотрели фильмы. Потом ты ушёл спать, а я ещё сидел досматривал фильм. Примерно около двух часов ночи ты резко стал кричать, что тебе больно. Я ринулся в комнату, ты плакал, хватался за голову. Когда я подбежал к тебе, ты свалился на меня без сознания. Чёрт… я так перепугался, – Чанбин опустил голову, оскалил зубы, зажмурив глаза, и тяжело задышал, – я звонил сразу всем, кажется. Позвонил в скорую, затем Кристоферу, отцу, Хану. Ты не приходил в себя. Дышал очень медленно. Я держал тебя на руках и боялся оставить, пока не приехала скорая. Доставили в больницу и сразу поставили капельницу. Пытались привести в чувства, но ничего не помогало. Я думал… что всё. Хёнджин, – Чанбин сжал руку Хвана, и тот разглядел слёзы в уголках глаз Со, – я думал, ты больше не придёшь в себя. Хван аккуратно приподнялся и сел. – Прости, что испугал тебя. Кристофер был здесь? – Он приезжал. Отчитал меня. Честно, я думал, он меня прибьёт прямо на глазах у всех врачей. Они взяли анализы и сказали, что твой гемоглобин сильно упал. Анемия… А, ещё Кристофер спросил меня, принимал ли ты лекарства, потому что либо нет, либо они перестали тебе помогать. – Я принимал, но они не помогали, – ответил Хёнджин. И он знал, что не должен был молчать об этом. Чанбин закрыл глаза и закусил нижнюю губу, чтобы не разозлиться. – Я же тебя спрашивал «всё ли хорошо?» Почему ты не дал мне знать? Мы бы уже предприняли что-то, – Со был раздражён. Ему одновременно хотелось разозлиться на Хвана и пожалеть его. Тот не смотрел в глаза, чувство вины взяло своё. – Не хотел портить отдых, прости. Боли были терпимые, я думал, что всё обойдётся. – Глупый ты. Чанбин выхватил руку, за которую держался Хван. Он встал со стула и нервно крутился на месте, кусая указательный палец левой руки, чтобы сдержать свою злость и обиду. – Но это vip-палата? – Хёнджин оглядывался. В палате не было других пациентов. Да и в целом было уютно. – Отец оплатил. Наверное, это его первый и последний поступок, за который я буду ему благодарен всегда. Он оплатит столько дней, сколько надо, Хёнджин. В этот момент в дверь постучали. Вошёл Кристофер. – Снова вы? – удивлённо спросил Чанбин. – Час ночи, вы из такой дали приехали? Кристофер поздоровался, спросил у Хёнджина о его самочувствии и, получив положительный ответ, позвал Чанбина в коридор. Крис и Чанбин сидели на сиденьях у автомата с кофе, в котором купили по стакану латте. – Я удивился, что вы снова навестили Хёнджина, тем более так поздно, – начал Чанбин, сделав глоток. – Он мой пациент, я обязан нести ответственность. Я днём был занят, поэтому смог выехать куда-то только ночью. У меня к тебе разговор, так как вы сдружились с Хваном, то, как его другу, я должен сказать тебе. Чанбин напрягся, выпрямив спину. В коридоре было темно и одна лампа тихо шумела и мерцала. Неприятный звук лампы, такое же неприятное мерцание настраивали на то, чтобы услышать из уст Кристофера что-то неприятное. – Мы говорили с врачом. Прогнозы неутешительные, Чанбин. У Хвана стремительно падает уровень эритроцитов в крови. При его диагнозе – это побочное последствие и одна из причин, почему человек может лишиться жизни, понимаешь? Чанбин кивнул. Внутри всё сжалось. Слова Криса звучали так тяжело. Со почувствовал какую-то фантомную боль внутри грудной клетки. Словно кто-то стал сдавливать её сильными руками и не давал свободно вдохнуть. Стенки гортани начали гореть. – Пару дней. В любой момент может наступить шок или кома, из которой в таком случае шансы выйти нулевые. Мне тяжело это говорить, но я должен, чтобы ты был готов. – Как тут подготовиться? – Чанбин улыбнулся, но эта улыбка была защитным механизмом. Кристофер положил руку на спину Чанбина, легонько похлопав. – Вряд ли Хёнджин вернётся в хоспис, – продолжил Крис. – В таком состоянии мы его просто не довезём. Поэтому ему лучше быть здесь. Присмотри за ним. Кроме тебя, у него никого нет. Чанбин снова молча кивнул. Тяжело было что-то отвечать. При попытке заговорить эмоции начнут выходить наружу, а Со не хотел их показывать. Тем более появиться зарёванным перед Хёнджином. – Как На На? – внезапно перевёл тему Чанбин. – Терпимо. Усилили дозу обезболивающих, ей тяжело вставать. Теперь она в основном лежит. Но она продержится ещё несколько месяцев. Спрашивала про вас и сказала, что очень скучает и ждёт, когда вы вернётесь. – Сильная она, – Чанбин снова улыбнулся и допил остаток кофе, поставив стакан на подлокотник. – Ты побудь пока здесь, я ещё поговорю с Хёнджином. Постараюсь ему аккуратно всё объяснить, но я думаю, что он сможет это принять. Крис удалился в палату Хвана, а Чанбин решил пройтись. Выйдя на улицу и дойдя до места для курения, достал пачку сигарет из кармана. Пачка оказалась пуста. Чанбин скомкал её и бросил в урну, затем уселся на скамейку. Моросил дождь и было прохладно. Это было самое странное знакомство в его жизни. Самое короткое и самое яркое. Чанбину казалось, что прошла вечность с того самого дня, когда он впервые увидел высокого и худого парня с фотоаппаратом в руках. Действительно такое случается? Чтобы пара дней дали ощущение вечности? Никто ещё не был настолько добр к Чанбину, как Хван. Он не отверг Со и принял его, когда тот захотел остаться. Никто раньше не выражал такую нежность и сочувствие к Чанбину, как это сделал Хван. Стало очень горько. Не на языке, а в душе. Чанбин зарыдал. Его слёзы были крупнее капель дождя. Прислонившись спиной к стене, Чанбин закрыл ладонью глаза, будто боялся показать своё лицо, продолжал рыдать. Сначала беззвучно, а затем слышалось тихое «не умирай, не оставляй меня». Ему казалось, что если он будет говорить это вслух, то кто-то где-то там решит переписать сценарий жизни Хвана, чтобы всё закончилось хорошо для него и Чанбина. Но Со понимал, что это неизбежно, оттого становилось больнее всё больше и больше. Было страшно, Чанбину стало по-настоящему страшно, как никогда в жизни. Одна мысль о том, что в этом мире не будет Хвана, вгоняла в страх и почти лишала рассудка. Через пару минут Чанбин смог успокоиться и отдышаться. Он направился в палату. В палате был один Хёнджин, он сидел с телефоном и что-то печатал. – Вы уже поговорили? – спросил Чанбин, войдя в палату. – Да, – Хван отложил телефон, – он только что ушёл. – Лицо было абсолютно спокойное, будто ничего и не произошло и не произойдёт. – Ты кому-то писал, отвлёк тебя, – Со посмотрел на телефон Хёнджина. – Матери написал, – Хёнджин сделал паузу и сложил руки перед собой, разглаживая складки на одеяле. – Извинился. Мне Крис всё рассказал. Чанбин выдохнул. – Ты тоже знал, да? – обратился к нему Хван. – Знал. Хван замолчал. Ему и не было обидно, Чанбина меньше всего хотелось втягивать в свои семейные дела. – Тебе надо отдыхать. Не хватало, чтобы из-за меня ты ещё свалился. Где будешь ночевать? – поинтересовался Хван. – Ты думаешь, я вот так просто оставлю тебя? Если я так сделаю, то буду последним подлецом. Прям здесь буду спать, – Чанбин указал на кровать Хвана, – рядом с тобой и не отойду ни на минуту. Хван засмеялся. Чанбин выглядел забавно, будто большой ребенок. – Как скажешь. Ел что-то? Я голоден, а ты? – Хван положил руку на живот, поглаживая его по кругу. – Там видел автомат с фруктами, – ответил Чанбин и указал на дверь. Чанбин помог Хвану аккуратно встать, и они дошли до автомата, в котором были контейнеры с соками и разными фруктами. Хёнджин выбрал персики, а Чанбин виноград. Они уселись на мягкий диван в холле и поедали фрукты, обсуждая, как это вкусно. Закончив есть, Хёнджин подошёл к ресепшену и попросил пару листов бумаги и карандаши. Медсестра любезно всё предоставила. – Зачем тебе? – Чанбин удивился такой просьбе Хвана. – Нарисовать хочу одного человека. – Кого это? – Чанбин на полном серьёзе не понимал. Но он вспомнил, как видел остро заточенные карандаши в комнате Хвана, когда только приехал в хоспис. – Тебя, конечно. Вернувшись в палату, Хван залез на свою кровать, Чанбин направил источник света на Хёнджина, чтобы ему было лучше видно, и уселся напротив Хвана на стул. Чанбин сидел смирно и неподвижно почти тридцать минут, пока Хван рисовал. Движения его руки были плавными, аккуратными. Худые пальцы держали карандаш очень легко из-за общей слабости. Взгляд Хвана падал то на рисунок, то каждые три-четыре секунды – на Чанбина. Закончил. – Готово! – Хван повернул портрет. Чанбин, не отрывая взгляда от портрета, подошёл к Хвану и взял в руки лист бумаги. Рисунок получился действительно потрясающим. Яркая улыбка Чанбина на портрете удивила его. – Ведь я не улыбался… – Хочу, чтобы ты всегда был таким же счастливым, как на этом рисунке, Со Чанбин, – его имя Хван произнёс куда нежнее, чем все остальные слова. Чанбин улыбнулся, точнее, постарался. Но в душе всё ныло и болело.