***
Уже через полтора часа Чанбин бежал по коридорам больницы, и, найдя палату отца, остановился около неё. Подошла сестра, которая выходила в уборную. – Что с отцом? – Ему уже лучше. У него был приступ астмы, ингаляторы не помогали, и мы с матерью вызвали скорую. Отец очень испугался и буквально приказал, чтобы ты приехал к нему. Ты заходи, не буду мешать вам разговаривать. Чанбин вошёл в палату. Отец лежал, ему поставили капельницу, которая уже практически закончилась. Со подошёл ближе и ничего не говорил, просто смотрел на отца, выглядевшего сейчас не самым лучшим образом. Он был бледный, а губы сухие. – Ты пришёл? – господин Со открыл глаза и посмотрел на стоящего напротив сына. Говорить было тяжело, так как дыхание не восстановилось до конца. – Ты хотел видеть меня? Что-то срочное? – Чанбин говорил довольно равнодушно, но внутренне ему было страшно за отца. – Боялся больше не увидеть тебя. Почти на тот свет отправился, – господин Со немного приподнялся, а Чанбин подошёл и поднял подушку повыше. Внезапно отец взял его за руку своей грубой ладонью, её кожа была сухая из-за экземы. – Сын, горжусь тобой. Чанбин усмехнулся и отвёл взгляд в сторону. Ему было странно слышать это впервые за больше, чем десять лет. – Да, неужели? – с долей сарказма сорвалось с уст Чанбина. – Я говорю это от всего сердца. Мне написал Хван Хёнджин, – взгляд Чанбина изменился, он вопросительно посмотрел на отца, – он рассказал, как ты о нём заботишься, и благодарил меня за то, что я смог воспитать тебя таким. Не знаю, известно ли ему о наших натянутых отношениях, но думаю, он был искренним. Я почувствовал себя виноватым, потому что я не воспитывал тебя таким, даже не знал, что ты способен быть человечным. – Я не был способен. Вся благодарность именно Хёнджину – Чанбин всё ещё говорил очень холодно. – Сын, прости, – на глазах господина Со выступили слёзы. Он смотрел на сына так жалостливо. Чанбин уловил этот взгляд и вытянул свою руку из руки отца. – Ладно, проехали. Выздоравливай. Я же говорил тебе, что пора бросать курить. Доведёшь себя до гроба. – Бинни, – прозвучало нежно и так по-отцовски. – Не знаю, сколько я смогу ещё прожить, но постараюсь загладить свою вину перед тобой. Я был плохим отцом все эти годы, и я это признаю. Не хочу, чтобы ты был зол на меня, но если посчитаешь нужным, то это твоё право. Ты взрослый, сынок, уже встал взрослым. Тебе пора распоряжаться своей жизнью самостоятельно. И пообещай мне, что бы не случилось, ты будешь поддерживать мать и свою сестру. Они любят тебя. – Посмотрим, – Чанбин мялся на месте. Разговор был для него тяжёлым, но с другой стороны, он был рад услышать от отца подобные слова. – Ты же будешь в порядке? Сестра позаботится о тебе. Мне нужно вернуться, Хван ждёт. – Да, иди, сынок, я буду в порядке. Мне уже стало лучше. Чанбин сделал лёгкий поклон в знак прощания и удалился из палаты. Сестрёнка сидела на скамейке и смотрела в телефон. – Ты здесь будешь? – обратился к ней Чанбин. – Да, мама решает рабочие вопросы отца, а я побуду здесь. Не переживай, иди. Отец мне рассказал про твоего друга, – сестра сделал паузу и грустно вздохнула. – Держись, хорошо? Чанбин кивнул, попрощался и ушёл. Пока он добирался на автобусе обратно к Хвану, из головы не выходил этот разговор, а именно то, что Хван каким-то образом достал номер отца Со и написал ему. Да и зачем он сделал это? И про всё ли рассказал отец, о чём Хенджин написал в сообщениях? Потому что простая благодарность вряд ли бы растопила каменное сердце господина Со. Чанбину одновременно хотелось узнать больше и не потревожить Хвана. Сейчас важно было сосредоточиться на его самочувствии и том времени, которое осталось у них, чтобы быть рядом друг с другом. От этих мыслей Чанбину снова стало не по себе. Вся дальнейшая жизнь будет длиться без самого близкого человека, которым Хван стал за столь короткое время, это было настоящее чудо. Он мог снова чувствовать себя нужным, его снова понимали и с его чувствами считались, он снова был необходим кому-то. Чанбин выводил своим тонким пальцем на запотевшем стекле имя «Хёнджин», пока сердце одолевала тревога, граничащая с нежной теплотой.Извинения
24 сентября 2021 г. в 15:46
Ночь длилась долго, и такое медленное течение времени Хёнджину и Чанбину очень нравилось. В больнице было тихо, так как здесь находилось не так много пациентов. Чанбин сидел на стуле у кровати Хвана, не выпуская его руку из своей. Рука была очень холодной, и Со ощущал в ней небольшую дрожь.
– Что будешь делать дальше? – произнёс Хван устало и сонно.
– Дальше… когда? – уточнил Чанбин. Но он понимал, к чему клонит Хван.
– Ну, когда всё закончится, ты вернёшься домой. Что будешь делать?
Чанбин вздохнул. Он не думал ни о чём, кроме как о Хёнджине и его состоянии. Будто за пределами больницы ничего не существовало. Всё внимание было приковано к Хвану. Все мысли – о нём.
– Не знаю. Что обычно делают после школы? – Чанбин промычал. – Ну, может поступлю куда-то. Я, честно, пока не решил.
– Что тебе нравится? – спросил Хван. Ему хотелось направить Чанбина, чтобы тот смог разобраться в себе и понять, как жить дальше.
– Нравится? Мозги выносить, – Со усмехнулся, отпустил ладонь Хвана и упёрся руками в колени. Он посмотрел в окно, где небо уже приобретало синевато-голубой оттенок. Приближался рассвет.
– Что приносит тебе радость?
– Тебе ответить как ванильный мальчик из дорам или как человек, который слегка задолбался по жизни? – Со улыбался, но с натяжкой. – Ну, если исключить всё, что связано с тобой, то ничего. Ох, чё-ё-ёрт, – Со схватился за голову. Хван на секунду испугался и спросил, что не так. – Что ты вообще делаешь со мной? Я с тобой какой-то мямлей нежной становлюсь.
Хёнджин засмеялся, увидев, что Со в очередной раз шутливо прикидывается. Чанбин сменился в лице и стал серьёзным.
– Я, кажется, понял. Хочу, чтобы во мне нуждались, чтобы я был полезен. Как с тобой. Но как именно, я пока не решил.
– У тебя ещё есть время подумать и принять решение. Уверен, – Хван сделал паузу и кивнул, закрыв глаза на секунду, – что у тебя точно всё получится.
Чанбин взял рисунок, который лежал на прикроватной тумбе.
– Где ты научился так рисовать?
– Смотрел уроки на ютубе, – Чанбин удивился. – Да, но не только. Я ходил в художественную школу около года. А потом сам рисовал уже дома. Когда попал в хоспис, то часто зависал в интернете и смотрел уроки разные, копировал рисунки, рисовал других пациентов. Даже нарисовал На Ну, но она случайно оставила рисунок на лавочке, а потом пошёл дождь. Сам понимаешь, что случилось с портретом.
– Да… На На, наверняка, была расстроена, -– перебил Чанбин.
– На удивление, нет. Она даже не плакала. Сказала, что я снова смогу нарисовать её.
– Нарисовал? – спросил Со.
– Так и не успел. Ты потом приехал.
Чанбин снова уставился на свой портрет. Хван заметил, как на лице Чанбина появляется такая же улыбка, что и на рисунке. Его глаза сверкали от настольной лампы.
– Повешу рисунок в самую дорогую раму, дороже, чем самая дорогая картина в кабинете отца, – Со старался подбодрить Хвана, тот ответил на шутку и тихонько посмеялся.
– А, кстати, фото с того фотоаппарата, – сменил тему Хёнджин, – ты знаешь, как их распечатать? В общем, отнесёшь в салон.
– Фотоаппарат я, кажется, оставил в доме бабушки Хана, – задумался Со. Он так поспешно собрался в больницу, что оставил почти все вещи. – Я потом заберу и обязательно распечатаю.
– Вот и славненько. А ещё завещаю тебе все-все фото, которые только найдёшь в моей комнате в хосписе, – Хван улыбался, но Чанбину почему-то снова стало не до шуток.
Со кивнул и положил рисунок на место.
Раздался звонок телефона. Чанбину звонила сестра. Он ответил, и буквально сразу на его лице появилось выражение страха. Он говорил только: «Да, понял, скоро буду».
– Что? Что случилось? – Хван тоже начал переживать.
– Отца с приступом доставили в больницу… да что за хрень творится?! – Со нервничал. Сестра попросила в срочном порядке приехать, потому что отец ждёт его. Но ему не хотелось оставлять Хвана. Сейчас была драгоценна каждая минута.
– Поезжай, – сказал Хван, – пожалуйста, навести отца. А потом вернёшься сюда, – прозвучало вопросительное «м-м». Чанбин наклонился и молча обнял Хвана. То ли в знак благодарности, то ли боялся, что может опоздать. И молча помахав рукой, покинул палату. Хван остался один и улыбался. Объятья были тёплые и приятные. Руки мёрзли, и он спрятал их под одеяло.