После победы

Июль 2000 года — Ну, пожалуйста, просто открой эту чёртову дверь. — Нет. Уходи. Гарри прижался лбом к косяку и закрыл глаза. За последний год он не чувствовал себя в большей безопасности, чем в этот момент. И большего бессилия тоже не ощущал. — Ты же понимаешь, что не сможешь просидеть взаперти всю оставшуюся жизнь? — Вообще-то, думаю, что вполне смогу. — Симон, ты должен… Изнутри что-то стукнуло о дверь. То ли кулак, то ли в неё что-то кинули. — Я сделал то, что был должен. Дальше я сам. Гарри отошёл от двери, прошёлся по небольшому холлу, куда выходила дверь квартиры Симона, потом вернулся, прижался к ней спиной и съехал на пол. Уткнулся головой в колени и так замер. Он так устал. Если бы три месяца назад кто-то взялся описать ему ситуацию, в которой они оказались теперь, он бы до потолка скакал от радости. Серьёзно, Джинни, Рон, Гермиона, всё семейство Уизли в полном составе, включая Флёр и родившуюся в День победы малышку Мари Виктуар, были в безопасности. Симон гарантировал их защиту, им теперь было ничего не страшно, включая Аваду Кедавра. Они были защищены фактически от всего. Гарри мог спать спокойно, ему самому и родным ему людям ничего не угрожало. Всё было хорошо, если бы не одно «но». Нет, два. Симон, который защитил их всех, отказывался с ними разговаривать. Боялся им навредить. Они общались исключительно через дверь или обменивались письмами, но Симон не соглашался выйти и поговорить с глазу на глаз. Он теперь хорошо понимал, о чём говорил Жак, упоминая свои приступы «темноты». Говорил, что ему необходимо лучше узнать свою новую силу, приспособиться к ней, взять её под контроль. Симон не был так же дорог Гарри, как Джинни, Рон, Гермиона и другие Уизли, но, как оказалось, чувство вины за то, что Сайпресу пришлось пожертвовать жизнью ради их благополучия, грызло Гарри постоянно, каждую минуту. Второй проблемой оказалась Габриэль Делакур. Она… — Я тебя слышу, — раздался за дверью голос Сайпреса, и Гарри вздрогнул. — Пожалуйста, будь другом, иди домой. Я ведь не так просто взял и решился на такое. Я хотел, чтобы вы жили долго и счастливо, а не сидели у меня под дверью. — А ты? — спросил Гарри. — Что будет с тобой? После довольно продолжительной паузы Симон ответил: — А я, в конце концов, взломаю защиту этого ублюдка, мы поймём, кто это такой и что ему надо, обезвредим его, а потом… — Да? Что потом? — Потом я попробую убрать это в какой-нибудь дальний угол мозга. Буду бороться. Не буду использовать свои силы. Гарри промолчал. Он слишком хорошо помнил, что видел в воспоминаниях Симона. Чтобы бороться, Симону нужен какой-то стимул, а где он его возьмёт, если отказывается выходить из квартиры и разговаривать с людьми? А ещё была проблема Габриэль. — Никаких новостей нет? — напоследок спросил Гарри, на всякий случай. — Глухо, — кажется, Симон скрипнул зубами. — Я как будто бьюсь в бетонную стену. С тех пор, как он меня почувствовал, он закрыл от меня свой разум и больше не открывал. — Но ты уверен, что это он? — в миллионный раз за эти месяцы спросил Гарри. — Да, Гарри, это он. Это был мужской разум. Гарри ещё немного потоптался за дверью, потом набрал в грудь побольше воздуха и всё-таки выпалил: — Слушай, я хотел… насчет Габриэль… — Слышать ничего не хочу! — рявкнул Симон, и дверь опасно завибрировала. Гарри, чем чёрт не шутит, сделал шаг назад. — Это полный идиотизм! — Ну почему? В этом как раз нет ничего странного, если подумать. — Всё, я сказал! — теперь Симон уже точно ударил кулаком по двери. — Отправьте её домой, и чтобы я больше не слышал о ней ничего. Гарри кивнул, потом повернулся и пошёл к выходу. Когда он уже заходил в лифт, то краем глаза заметил, как с лестницы появился дежурный аврор и снова занял свой пост за дверью Симона, который покидал, чтобы дать Гарри возможность поговорить с ним. Выйдя на улицу, Гарри тут же нацепил очки от солнца. В Лондоне уже пару недель стояла удушающая жара, солнце светило как ненормальное, и даже дожди были редкими, но очень желанными. Они приносили с собой недолговечную прохладу и возможность подышать свежим воздухом. Они с Роном ещё в конце июня перебрались на лето в Нору, потом Джинни закончила учёбу и тоже вернулась домой, правда, не очень надолго. Через три дня ей нужно было уехать в Ирландию на первые в её жизни командные сборы. Пару недель назад на спортивной странице «Ежедневного пророка» вышло официальное сообщение о включении Джиневры Молли Уизли в состав «Холихедских гарпий», и на Джинни потоком хлынули письма от друзей, знакомых и просто людей, которые хотели её поздравить. После того, как Симон обеспечил их всех защитой, читать письма было безопасно, и Гарри чувствовал, что они непозволительно расслабились. Все, кроме Гермионы, которая продолжала работать. Гарри открыл калитку и улыбнулся, увидев на скамейке под каким-то высоким деревом Джинни с книгой на коленях. В последние дни у них было совсем мало времени, которое они могли проводить только вдвоём, потому что Рону было скучно, и он постоянно болтался где-то поблизости. Они часто навещали Флёр, пока Билл был на работе, чтобы помочь ей с малышкой. Джинни твердила, что Флёр обязательно нужно отдыхать хотя бы по часу в день, и с удовольствием водилась с племянницей. Вообще, конечно, помогать Флёр должна была Габриэль, но та уже два месяца почти не выходила из своей комнаты и, насколько знал Гарри, даже не вставала с кровати. Как будто Флёр было мало хлопот с Мари Виктуар. — Привет! — Гарри плюхнулся на скамейку рядом с Джинни и поцеловал её в подставленную щёку. Джинни, не отрывая глаз от страницы, подняла указательный палец. Гарри следил, как её зрачки быстро перебегают со строчки на строчку. — Всё, дочитала! — Джинни захлопнула книгу и потянулась за нормальным поцелуем. За эти две недели она здорово загорела, и теперь при каждом взгляде на неё Гарри вспоминал их французские каникулы. — Ну что, как там Симон? — Окопался в своей квартире, как медведь, — проворчал Гарри. — Каждый раз мне потом ужасно стыдно радоваться жизни, когда я к нему хожу. — Перестань, Гарри, это было его решение. Они вели один и тот же разговор уже два месяца и никак не могли согласиться друг с другом. — Я попробовал снова поговорить с ним о Габриэль, но он и слышать ничего не хочет, сразу бесится. — Его можно понять, — Джинни вздохнула. — Флёр очень переживает. Говорит, если так будет продолжаться, придётся ей вызывать родителей, и пусть они увозят Габриэль силой. — Кто бы мог подумать, — пробормотал Гарри, и Джинни согласно кивнула. Когда Гарри с Роном и Гермионой, осознав, что натворил Сайпрес, рванули рассказывать всё Биллу и Флёр, им и в голову не могло прийти, какой переполох они там устроят. Они пропутешествовали по каминной сети, вышли в гостиной Ракушки и сразу же начали бестолково, перебивая друг друга, рассказывать, что произошло. И когда Гарри произнёс: «Симон перешёл предел», стоявшая в дверях гостиной Габриэль вдруг зашаталась как пьяная, потом завопила и упала на пол без сознания. Гарри сначала подумал, что Магистр добрался и до неё, но посмотрел на Гермиону и увидел у неё на лице сначала испуг, который быстро сменился недоверием, потом шоком, а потом — глубокой печалью. Флёр быстро привела сестру в чувство, но вместо того, чтобы успокоиться, Габриэль подскочила к столику, на котором стояла ваза с цветами, и смахнула её на пол, а потом перевернула и столик. Она как будто обезумела, и Биллу пришлось схватить её и крепко прижать её руки к туловищу, пока Флёр пыталась выяснить, что произошло. Габриэль так рыдала, что добиться от неё связных слов было довольно сложно. Она то срывалась на крик, то как-то жутко подвывала, то скулила, как побитый щенок, а потом начала просто тихо плакать, и Билл, наконец, отпустил её. Тогда-то она и призналась, что влюбилась в Симона практически в ту же секунду, как увидела его в первый раз, и чем больше она узнавала о его нелегкой жизни, тем сильнее его любила. И вот теперь он перечеркнул все свои шансы на счастье. Гарри в глубине души сомневался, что была большая разница: вряд ли Симон хотя бы раз взглянул на Габриэль с интересом. Когда стало понятно, что он не собирается выходить из своей квартиры, Габриэль, несмотря на все попытки Флёр остановить её, поехала к Сайпресу, через дверь призналась ему в своих чувствах и попросила разрешения помочь ему. В ответ Симон в довольно резких выражениях попросил её вернуться домой и больше никогда не поднимать эту тему. Габриэль упорствовала, начала повышать голос, потом кричать. В конце концов, Симон вышел из себя, тоже заорал на неё в ответ, и во всём доме вылетели пробки. Рон с Гарри силой утащили упирающуюся Габриэль от двери, вернули её в Ракушку, где она сразу же бросилась в свою комнату, упала там на кровать и с тех пор там и оставалась. Даже когда родилась Мари Виктуар, Габриэль просидела за праздничным столом минут пятнадцать, а потом извинилась и вернулась в свою комнату. У Симона с тех пор сразу же сдавали нервы, как только он слышал её имя. Гермиона пыталась уговорить Симона поговорить с Габриэль по-хорошему, мирно, по-дружески. Может быть, даже оставить у неё какую-то надежду, всё, что угодно, лишь бы вывести её из этого состояния. Симон отказался наотрез. Сама ситуация почему-то приводила его в страшную ярость. Это случилось в апреле, сейчас был уже конец июля, но ничего не менялось. — Тебе там письмо пришло, — голос Джинни вывел его из задумчивости. — От Эрика. Гарри кивнул. С тех пор, как закончилась учеба, он никого не видел из Аврората, кроме Рона, разумеется. Дин сразу же умчался в Ирландию, проведать Симуса. Дафна просто куда-то исчезла, может быть, сидела дома, но от неё никакие весточки не приходили. Эрик собирался как-то налаживать отношения с Клементайн, и наверняка погрузился в это с головой. Гарри вынул волшебную палочку и произнёс: — Акцио, письмо. Джинни насмешливо посмотрела на него. — Что? — Гарри на лету поймал конверт и начал его распечатывать. — Ты совсем обленился, — Джинни покачала головой. — Тренировки забросил. А как же физическая подготовка? — Слишком жарко, — Гарри стало слегка стыдно, но он всё ещё не пришёл ни к какому конкретному решению по поводу Аврората, и это лишало его малейшей мотивации что-то делать. — Эрик просит с ним встретиться. Говорит, ему нужна моя помощь. — Слушай, если это касается Клементайн, то ты ему мало чем поможешь, — Джинни покачала головой и выразительно изогнула бровь. — Возьми с собой меня или Гермиону. Лучше Гермиону, потому что мне не нравится Клементайн, я могу быть необъективна. — Эрик может и не захотеть делиться своими проблемами с Гермионой, — Гарри нахмурился. — Наверное, стоит ему сначала написать. И Рона нужно будет взять. Тогда уж и ты пойдем с нами. — Сначала напиши ему, — Джинни закатила глаза. — Хотя, может, мы с Гермионой просто по магазинам пройдёмся, если он не захочет говорить при нас. Она закинула ногу на ногу. — Ты подумал, какие вещи возьмёшь с собой? Гарри, естественно, собирался на сборы вместе с ней. Первые два дня у неё были скорее вводными, и они планировали съездить в Дублин и вообще оглядеться вокруг. Потом Гарри договорился встретиться с Дином и Симусом. Рон с Гермионой с нетерпением ждали августа и поездки на Канарские острова, поэтому Рон с ним не поехал, решил экономить. Гарри хотел было написать Эрику письмо, но потом подумал, что проще послать Патронуса, что он и сделал. Когда через пару минут Эрик прислал в ответ своего и сказал, что он нисколько не против, Гарри уже не сиделось на месте. Они условились пересечься в Косом переулке незадолго до шести вечера у «Всевозможных волшебных вредилок». Гарри послал сообщение Гермионе, она ничего против не имела. Гарри тон Эрика не показался слишком уж угнетённым, поэтому он решил рассчитывать на приятную встречу. — А где Рон? — спросил Гарри, скинул туфли и с ногами забрался на скамейку, положив голову Джинни на колени. — Странно, что я его ещё не видел. — Он пошёл к Джорджу, посмотреть, как там дела с магазином, — Джинни опустила руку ему на голову и стала перебирать волосы. Гарри жмурился, как довольный кот. — Ему скучно. — Джорджу? — лениво переспросил Гарри, чувствуя, что ещё немного, и он просто уснёт. — Рону, — фыркнула Джинни. — Джорджу некогда скучать, у него самый разгар торговли. — Мне тоже скучно, — признался Гарри. — А когда я вернусь сюда, а ты останешься в Ирландии, Рон с Гермионой поедут на свои острова, вот это вообще будет тихий ужас. Я, наверное, тут с ума сойду от тоски. — Приезжай ко мне, мы только уже будем в Шотландии, но всё равно, — Джинни легко провела кончиками пальцев по его щеке. — Я уверена, мне удастся выкроить для тебя немного времени. Гарри слегка приободрился. — Надеюсь, в следующем году они разрешат нам начать работать уже летом, — сказал он. — Если мы сдадим экзамены, технически мы ведь станем аврорами, так? — Так, — подтвердила Джинни. — Я только одного не понимаю, почему ты не можешь просто расслабиться и наслаждаться отдыхом? Гарри задумался. Он хорошо помнил, как в школе мечтал о времени, которое он мог бы просто потратить на всякую ерунду. На игры в шахматы с Роном, на полеты на метле, на болтовню, книги, кино, что-то простое и лёгкое. Когда он приезжал в Нору на лето, они всегда находили себе занятие, он не помнил ни одного раза, когда бы ему было скучно. Что произошло теперь, он понять не мог. Вернее, мог, но не до конца. — Мне кажется, меня угнетает отсутствие цели, — наконец, сказал он. — Пока я хотя бы хожу на занятия, у меня есть ощущение того, что я двигаюсь вперед. Приношу пользу. Джинни внимательно посмотрела на него, потом откинулась на скамейке и задумалась. — Я бы сказала, что нельзя всё время только приносить пользу, — медленно сказала она. — Возьми меня, например: я собираюсь строить карьеру игрока в квиддич. Общественной пользы в моей карьере — ноль без палочки, да? Но в то же время мне самой так этого хочется, я испытываю такое счастье, когда только думаю об этом, что… Почему я должна отказаться от этого только потому, что пользы в моей профессии нет? — Ты и не должна, — сказал Гарри. — Но ты сам считаешь, что приносить пользу жизненно необходимо, верно? — Джинни прищурилась. Гарри неуверенно кивнул под её взглядом. — У меня сложилось впечатление… нет, какое впечатление, это уже уверенность. Тебя делает счастливым именно осознание собственной пользы. Ты не смог бы радоваться, если бы играл хоть за сборную Англии. В сам момент, да, не спорю, а потом тебя бы начали терзать вот такие вот мысли, правда? «Что я делаю? Летаю за золотым мячиком, кому от этого какая польза?» Она довольно похоже изобразила его, и Гарри засмеялся. Но он всё ещё не понимал, куда она клонит. — В общем, не будет тебе покоя, пока ты не начнёшь приносить пользу человечеству, — заключила Джинни. — В этом вы с Гермионой одинаковые: она тоже из кожи выпрыгивает, лишь бы кому-нибудь помочь. Мы с Роном другие. Гарри резко осознал, впервые в своей жизни, что это именно та причина, по которой он так рвался в Аврорат. Ему нужно защищать кого-то, чтобы чувствовать себя живым. Даже Джинни, даже их отношений ему не хватало. Гарри виновато покосился на неё и с облегчением заметил, что Джинни улыбается. — Я прекрасно знаю, какой ты, — она пихнула его локтем в бок. — Я никогда не претендовала на первое место. — Но ты на первом месте, — вырвалось у Гарри, и это тоже была правда. — Я всегда буду выбирать тебя. Просто… я не уверен, что смогу быть полностью доволен, нет… вернее, удовлетворен или… — Я понимаю, — серьёзно сказала Джинни. — Но я бы всё равно выбрал тебя и наше будущее, — заверил её Гарри. — Честно. Я найду себе занятие и никогда не позволю себе показать своё недовольство. — Никому не нужны такие жертвы, — Джинни кривовато улыбнулась. — Я думала, план был в том, чтобы подсидеть Стивенса и установить свои правила. — Так и есть, но тебе он не кажется безумным, этот план? — Не особенно, — Джинни пожала плечами. — Мне кажется, все только этого от тебя и ждут. Гарри Поттер не может быть рядовым аврором. — Звучит ужасно, если честно, — Гарри поёжился. — Но ты ведь действительно Избранный, — шепнула Джинни ему на ухо, а потом вскочила на ноги. — Я собираюсь полетать немного. Ты как? Гарри посмотрел на безоблачное небо, с которого ослепительно светило солнце. На земле-то было достаточно жарко, страшно не хотелось даже шевелиться. — Ладно, я поняла, — Джинни закатила глаза. — Но смотри мне, растолстеешь, и мне придётся посадить тебя на строгую диету. Или заставить быть… ммм, более физически активным. Она многозначительно посмотрела на него, подмигнула, а потом отправилась в сарай, где хранила свою Молнию. Гарри же подумал, что, пока они живут в доме её родителей, физическая активность им не светит. А жаль. Очень жаль. Зачем только он согласился приехать к ним погостить? — Что у тебя с лицом? — раздался голос Рона, и Гарри быстро стянул тёмные очки на нос. — А что с ним не так? — поинтересовался он. — Очень дурацкое на нём было выражение, — Рон плюхнулся рядом с ним, а Гарри порадовался, что тот не в курсе, какие именно мысли вызвали у него такое дурацкое выражение. — Как там Флёр? — спросил он. — Ты утром у неё был? — С ума сходит, — Рон выкатил глаза и провёл ладонью по лбу. — Говорит, начала восхищаться моей мамой, как никогда раньше. — А что Габриэль? — Я её не видел, — Рон покачал головой, — но Флёр говорит, что никаких изменений. Кстати, ты поговорил с Симоном? — Он меня не пустил, как обычно, — Гарри пнул лежавший возле его ступни камешек и по сдавленному писку в кустах понял, что случайно попал в садового гнома. — Но про Габриэль говорить отказался. Они помолчали. Потом Рон тяжело вздохнул. — Да уж, — сказал он и снова замолчал. Гарри ждал продолжения, но его не последовало. — Что ты хотел сказать? — уточнил он, когда стало понятно, что Рон закончил свою речь. — Ничего, — уши Рона стали ярко-красными, и Гарри раздраженно глянул на друга. — Ладно, ладно, просто… Все так несправедливы к Габриэль. — В каком смысле? — не понял Гарри. — Ну, вроде как, чего она так убивается, — Рон теперь был весь красный и очень-очень смущенный. — Как будто ей не может быть тяжело. — Может, конечно, — признал Гарри, — но не настолько же. Она Сайпреса едва знала, как можно полюбить человека настолько сильно, чтобы впасть в такую апатию, когда он тебя отверг? Рон поёрзал на скамейке. — Флёр говорит, они много общались, — сказал он. — Особенно в последнее время. Сайпрес постоянно приходил к ним, наверное, это как-то помогло ему перейти предел, а у Флёр вечно были дела, и она оставляла их с Габриэль наедине. Теперь она очень ругает себя за это. Но кто же знал? — Ну, всё равно, — Гарри пожал плечами. — Когда у нас с Джинни были проблемы, я же не лежал сутками лицом к стенке. — Нет, но выглядел ты тоже не волшебно, — напомнил Рон. — И вёл себя соответствующе. Да и все люди разные. Это, конечно, не самый лучший пример, но я, когда жил у Билла и Флёр, ну… тогда, когда… — Я понял, — быстро перебил его Гарри. — Ну и вот, — Рон отвёл глаза. — Там ещё и чувство вины было, сильное такое, но с этим я бы смог справиться, без обид, Гарри. А вот думать о том, что может в любой момент случиться с Гермионой, я не мог. Я поэтому и читал или спал, только бы мозг чем-то был занят. А Габриэль ведь тоже не сразу с ума сошла, а когда узнала, что Симон предел перешёл. Это, наверное, такая же беспомощность. Гарри задумался. Было странно слушать, как Рон рассуждает о таких вещах. Может быть, ему Гермиона всё это объяснила? Хотя, нет, Гермиона никогда не вспомнила бы то время, которое они вдвоём с ней провели в палатке без Рона. Гарри заметил, что Джинни тоже не особенно нравилось, если он заговаривал об этом. Хотя, ей-то что, она ведь не могла чувствовать вину перед ним? — Кстати, мы сегодня вечером встречаемся с Эриком в Косом переулке, — вспомнил он. — Он прислал письмо, ему нужно поговорить. Рон недовольно поморщился. — Не понимаю, что тут говорить. Им нужно разводиться, это ясно как божий день. Они женаты меньше двух лет, а уже не могут выносить друг друга. — Эрик любит её, — сказал Гарри. — У него просто есть ещё какие-то проблемы, кроме этого. Может быть, он как раз решил что-то рассказать. На это Рон ничего не ответил, но, взглянув на него, Гарри заметил, что друг поджал губы. Он сразу как-то скептически отнёсся к откровениям Эрика, как только Гарри с ним поделился связанными с ними тревожными чувствами. Рон считал, что всё дело в отце Эрика, что какая-то нечистая там была история со всеми присылаемыми деньгами. Как это так: отца ненавидеть, но деньги у него преспокойно брать? И как можно было за столько лет ни разу не попытаться с ним встретиться? Рон был уверен, что Эрик чего-то не договаривает. Или откровенно врёт. Но в то же время признавал, что это его личное дело и лезть во всё это не собирался. — Он наш друг, — напомнил Гарри. Рон не ответил. — Ладно, если не друг, то хотя бы товарищ. Нам ещё вместе работать, если мы останемся в Аврорате. — Естественно, мы останемся в Аврорате, — отмахнулся Рон. — Не то, чтобы мы активно искали какие-то другие варианты. Чего это постоянно обсуждать, если мы на самом деле ничего не делаем? В смысле, даже не думаем, чем ещё могли бы заняться. Гарри молча признал его правоту. Ему постоянно хотелось жаловаться на Аврорат и особенно на Стивенса, но, положа руку на сердце, он уже знал, что не сможет уйти. Пока нет. Он ещё даже не попытался изменить Аврорат под себя. Гермиона не испугалась пойти против устоев всего волшебного мира, а он не справится с одним из департаментов Министерства магии? Если Гарри чего и не любил, так это сдаваться. — Вообще-то я хотел поужинать с Гермионой, — нарушил молчание Рон. — Мы уже сто лет никуда не выбирались. — Гермиона тоже придёт, я ей уже написал, — ответил Гарри. — Я подумал, что нам нужна будет помощь, если это действительно касается чувств и всякого такого. — Замечательно, — пробурчал Рон. — Со мной уже даже советоваться не нужно. Конечно. Зачем? — Да ладно тебе, посидим немножко с Эриком, а потом оставим вас вдвоём, — Гарри встал и потянулся. — Очень скучно, очень. И жарко. — А Джинни где? — Рон взглянул на дом. — Мама что ли её изловила? — Нет, она пошла немного полетать, — отозвался Гарри. — Не знаю, как она себя заставляет, мне слишком жарко. Я не хочу быть ближе к Солнцу ни на дюйм. Рон фыркнул. — Поэтому её и пригласили в «Холихедские гарпии», разве нет? Рон всё ещё по поводу и без упоминал об этом, умудряясь вставить эту информацию в разговор практически на любую тему. Особенно здорово ему это удавалось, если он говорил с человеком, который гарантированно этой новости не знал. — Гермиона успевает закончить свои дела до отпуска? — поинтересовался Гарри, снова опускаясь на скамейку, когда стало понятно, что Рон пока вставать не намерен. — Надеюсь, — он молитвенно сложил руки. — Хотя, я почти уверен, что мы каждый день будем принимать минимум по сове. Гермиона никогда не умела отдыхать. — Так научи её, — посоветовал Гарри. — Это и есть мой план, — Рон подмигнул и, наконец, поднялся. — Ладно, нужно переодеться, если мы не хотим опоздать. — Мне кажется, я весь пропах всякими детскими штучками, а потом этой мерзкой пылью в Косом переулке. Когда уже будет дождь, а? Рождение Мари Виктуар произвело на Рона неизгладимое впечатление. Он никак не мог привыкнуть к тому, что стал дядей, не мог поверить, что у Билла, который, в общем-то, и школу не так давно закончил, уже родился ребёнок. Рон так долго разглядывал малышку, когда они в первый раз пришли поздравить Билла и Флёр, что Билл начал хмуриться. — Что-то не так? — спросил он младшего брата. — Всё хорошо, — странным голосом отозвался Рон, но глаз от ребёнка не отвёл. В ответ Мари Виктуар очень серьёзно смотрела на него и хмурила лобик, прямо как её папа. — Она так похожа на тебя, на вас обоих. Это так странно. В ответ раздался дружный смех. — И правда странно, — выдавил Гарри. — Просто противоестественно. Только Гермиона положила руку Рону на плечо и улыбнулась. — Я даже представить себе не мог, что дети вызывают такие чувства, — говорил потом Рон. — А она даже не мой ребёнок. Страшно представить, что чувствует Билл. Если верить Флёр, Билл просто сходил с ума одновременно от счастья и от страха за дочь. И, хотя Симон сразу же окружил её всей возможной защитой, Билл всё равно дёргался. Миссис Уизли они обнаружили в гостиной за чтением книги по домоводству. Она методично отметила страницу закладкой и отложила книгу на столик. — Пора готовить ужин, — сказала она, взглянув на часы. — Вы подождёте Артура или хотите поесть прямо сейчас? — Нет, мы уходим в Косой переулок, — ответил Рон. — А Перси сегодня не почтит наш дом своим присутствием? — Перси прислал сообщение, что сегодня будет поздно, — миссис Уизли никогда не критиковала сына, но сейчас с трудом удержалась от того, чтобы не закатить глаза. — Я уже не знаю, как ещё с ним разговаривать. Он прячет бедную девушку так, как будто у неё два носа или я не знаю, что ещё. — Странно, что не наоборот, — пробормотал Рон. — Что ты говоришь, дорогой? — не расслышала миссис Уизли. — Говорю, что Перси у нас странный, — отозвался Рон уже от двери. — Очень странный. Если он влюблён в Одри, и это у него серьёзно, чего тут скрывать? Потому и странный. Он скрылся за дверью, а миссис Уизли посмотрела на Гарри с непередаваемым выражением. Гарри закусил губу, чтобы не расхохотаться. — Кто бы говорил, — в конце концов, прошептала она и хихикнула, быстро прикрыв рот ладонью. Гарри сжал губы покрепче, но не удержался и кивнул. Смеяться над Роном с его мамой за его спиной больше не казалось ему нечестным. Они ведь скоро станут одной семьёй, настоящей семьёй, а в семье такие ситуации не просто нормальны, они естественны. Гарри вспомнил, как когда-то ужасно давно он наблюдал за семьёй Уизли из окна Хогвартс-экспресса. Его тогда привлекла именно их манера общения: как Фред и Джордж цепляли сначала Перси, потом Рона, как подшучивали над матерью и успокаивали плачущую Джинни. За всем этим стояла настоящая любовь членов одной семьи, и Гарри это притягивало как магнит. И вот теперь он собирался войти в эту семью, которая сразу показалась ему образцовой, в качестве полноценного члена. Поэтому он имел полное право смеяться над Роном и не чувствовать себя ужасным другом. Находившийся в блаженном неведении Рон как раз стоял у шкафа и пытался сделать нелёгкий выбор между летней рубашкой с длинным рукавом и спортивной футболкой. — Как думаешь, нормально будет, если я пойду в шортах и футболке? — спросил Рон, завидев Гарри. — Или не очень? — Смотря куда вы с Гермионой потом пойдёте, — Гарри пожал плечами. — Она ведь будет в рабочей одежде. — И то верно, — Рон вздохнул и вынул из шкафа рубаху и льняные брюки, которых Гарри до этого никогда не видел. — Где ты их взял? — у него чуть глаза из орбит не вылезли, когда вслед за брюками Рон достал ещё и обувную коробку, в которой оказались светлые туфли без шнурков. Кажется, они назывались мокасинами, но полной уверенности у Гарри не было. — Мы с Гермионой ходили по магазинам в прошлые выходные, — пояснил Рон. — Покупали кое-какую одежду к поездке. Выяснилось, что мне совершенно нечего взять с собой. А Гермионе был нужен купальник. Рон быстро отвернулся, но Гарри успел заметить, что тот слега покраснел. — Ну-ка, давай, надевай это всё, — поторопил он. — Не представляю, как ты будешь выглядеть. Рон хмыкнул и быстро переоделся. Гарри обошёл его кругом, потом сказал: — Очень солидно, как ни странно, одежда-то светлая. И не очень в деловом стиле. Только вот брюки слишком уж мятые. — Гермиона сказала, что лён всегда такой, — важно ответил Рон. — Ничего себе! — воскликнула Джинни, когда они спустились вниз. — Рон, где ты взял такую одежду? — В магазине купил, — ответил Рон. — Не в волшебном. — Это я и сама поняла, — Джинни, как до этого Гарри, обошла брата кругом. — Отлично выглядишь, тебе идёт. Очень элегантно. — Спасибо, — чуть удивленно отозвался Рон. — Ты тоже оделась очень красиво. Гарри заметил это гораздо раньше, но до этого момента не встревал в разговор. — Кстати, об этом, — он взял Джинни за руку и повернул к себе лицом. — Это очень красиво, но зачем? Мы же просто идём в Косой переулок. — Настроение такое, — Джинни беспечно улыбнулась и поправила бантик на цветастом летнем платье. — Что-то захотелось. Гарри пожал плечами. Не очень похоже на Джинни, которая предпочитала что-то более удобное, если у неё был выбор, но она же девушка, мало ли какие у них возникают желания. Они попрощались с миссис Уизли и трансгрессировали в Косой переулок. С тех пор, как Симон стал защищать их с помощью своей безумной по силе магии, миссис Уизли практически полностью перестала беспокоиться. В Косом переулке было чудовищно много людей для вечера четверга. Наверное, виной тому была погода: никто не хотел сидеть дома. — Интересно, нам вообще удастся найти где-нибудь столик? — пробормотал Рон. — Нужно было черкнуть пару слов Эрни. — Эрни всегда найдёт для нас место, — уверенно сказал Гарри. — Мы с Эриком договорились встретиться у магазина Джорджа. Гермионе отправим патронуса, когда где-нибудь приземлимся. Они шли, пробираясь сквозь толпы людей, и когда добрались до «Всевозможных волшебных вредилок», Эрик уже ждал их, прислонившись спиной к углу дома. — Привет! — он улыбнулся своей странной улыбкой, преображающей всё его лицо, и пожал им руки, а Джинни поцеловал в щёку. Гарри отметил, что Эрик давненько не брился, отчего нижняя часть его лица заросла довольно густой чёрной бородой. Теперь он смахивал на Хагрида, только выражение лица у великана было куда более добродушное. Гарри впервые подумал, что, может быть, Клементайн просто его побаивается. Видок у Эрика был не особенно дружелюбный. — Куда пойдем? — спросил Рон, покрутив головой по сторонам. — Так, навскидку, везде всё занято. — Я забронировал столик в «Дырявом котле», — Эрик взглянул на часы. — Место не самое приятное, но больше нигде свободных мест не было. Рон отправил патронуса Гермионе, и они пошли назад, стараясь держаться вместе. Людей было настолько много, что, кажется, даже в конце августа здесь такого столпотворения не бывало. Когда они, наконец, устроились за большим и не особенно чистым столом в «Дырявом котле» и сделали заказ, Гарри спросил: — Так что у тебя случилось? Эрик сразу же помрачнел ещё больше, если это вообще было возможно. — Я не вернусь в Аврорат осенью, — сказал он. — Скорее всего, я в самое ближайшее время уеду обратно в Черногорию. Новости были настолько неожиданными, что Гарри с Роном не сразу нашлись, что ответить. — А как же Клементайн? — мягко спросила Джинни. — А Клементайн останется здесь, — голос Эрика звучал глухо. — Она забудет меня и начнёт жить той жизнью, которую заслуживает. — Настолько всё безнадёжно? — осторожно уточнил Гарри. — Совсем никакой надежды? Эрик заколебался. Он посмотрел по сторонам, потом понизил голос, как будто в таком шуме кто-то мог их подслушать. — Пока я не разберусь со своими личными проблемами, да, всё безнадёжно. Может быть, однажды я вернусь, и мы попробуем начать всё сначала. Но просить её ждать меня я не могу. — А какого характера эти твои личные проблемы? — спросил Рон, подозрительно прищурившись. — Этого я не скажу, потому что это не моя тайна, — твёрдо заявил Эрик. — Но я со всем разберусь. Я должен. Это моя ответственность. По спине у Гарри почему-то поползли мурашки. Где-то он уже слышал и этот тон, и эти самые слова. Он быстро глянул на Джинни, она непонимающе хмурилась, но, кажется, ничего такого не заметила. — А где Гермиона? — вдруг спросил Рон и посмотрел на часы. — Она же обещала не задерживаться. — Значит, не получилось, — пробормотал Гарри, погруженный в свои мысли. — Эрик, ты уверен, что не хочешь поделиться с нами? Хотя в бы общих чертах? Мы же твои единственные друзья в Англии, может, мы смогли бы помочь? — Нет, — отрезал Эрик. — Но спасибо за предложение. Что ты делаешь, Рон? Рон вынул палочку и снова отправил патронуса в Министерство магии. — Она обещала не опаздывать, — пробормотал он. — И даже не предупредила, что… Он вдруг поперхнулся и замолчал. Его глаза расширились до невероятных размеров, и Рон вскочил на ноги. — Что… — Гарри машинально выхватил свою палочку, хотя пока и не понял, что произошло. А потом Рон схватился за грудь и упал обратно на стул. — Гарри! — отчаянно закричала Джинни и, обогнув стол, бросилась к Рону. — Гарри, сделай что-нибудь! У Гарри упало сердце. Рон, согнувшись в три погибели, скрёб пальцами по груди и тяжело, с хрипом дышал. — Что происходит? — испуганно спросил Эрик, тоже склонившись над Роном. — Нам нужен врач! Эй, кто-нибудь! Рон сумел поднять руку и помахать ей в воздухе. — Что это значит? — Джинни обеими руками пыталась поднять его голову. — Рон, скажи что-нибудь! Гарри как будто парализовало. Он прекрасно понимал, что происходит, но совершенно не знал, что делать. Видимо, защита Симона не смогла спасти Рона от того, что уже было у него внутри. В отчаянии Гарри вызвал патронуса и отправил его к Симону, прошептав пересохшими губами: — Симон, ты срочно нужен нам в «Дырявом котле»! С Роном что-то происходит, он держится за грудь. При Эрике он не мог говорить свободно, но Сайпрес всё понял правильно и появился посреди зала через три секунды. Он махнул рукой, и все посетители паба, взволнованно толпившиеся вокруг их столика, замерли. Наступила тревожная тишина, прерываемая только тяжёлым дыханием Рона и всхлипываниями Джинни. — Симон… — Гарри беспомощно развёл руками. Тот отодвинул Джинни в сторону, схватил Рона за плечи и заставил откинуться на спинку стула. Лицо у Рона было страшно бледное с синеватым отливом, как будто ему не хватало воздуха. Но не это привело Гарри в ужас. Рон смотрел прямо на него и хватался рукой то за грудь, то за горло, а в его глазах застыл такой страх, что Гарри почувствовал слабость в ногах. Джинни схватила Рона за руку и крепко её сжала. Гарри, наконец, двинулся вперёд, обошёл стол, поднырнул под руку Сайпреса, который водил палочкой над грудью Рона, и опустился на колени. Если это были его последние минуты и это так его пугало, то Гарри просто обязан быть рядом и постараться максимально помочь ему, успокоить. Джинни, кажется, думала о том же. Хвала небесам, здесь не было Гермионы. — Рон, там всё… — голос Гарри сорвался, и он был вынужден замолчать на несколько секунд. — Там всё очень здорово. Там Фред. Я клянусь, что мы позаботимся о Гермионе. Ты… ты только не бойся… Джинни всхлипнула, но Рон замотал головой с такой яростью, что Гарри замолчал. — Да что происходит, чёрт возьми? — Эрик стоял у стены и, тяжело дыша, смотрел то на Рона, то на Сайпреса, то на Гарри. — Он что, умирает? Рон снова сердито дёрнулся, а потом с видимым усилием сделал глубокий вдох и как-то сразу обмяк. Симон отступил на шаг, повернулся к Гарри и покачал головой. Глаза у него были абсолютно чёрные, зрачков было не видно. Гарри не понял, что он хотел этим сказать. — Гермиона… — прохрипел Рон и попытался встать. — Гермиона… Гарри посмотрел на его ладонь, всё ещё лежащую на груди, примерно в районе ключиц, и снова почувствовал, как земля уходит из-под ног. — Я не понимаю, — Джинни трясло. — Что случилось? Сайпрес проследил за взглядом Гарри, потом резко повернулся и исчез, взметнув полами чёрной мантии. — Что случилось, Рон? — крикнул Гарри, не обращая внимания на снова зашевелившихся вокруг людей. Они непонимающе моргали и оглядывались по сторонам. — Что с Гермионой? — Не знаю, — тот снова встал на ноги и опасно покачнулся. Джинни обхватила его за талию, не давая упасть. — Я почувствовал жжение, понял, что с ней что-то произошло… В это мгновение откуда-то сверху на стол перед ними спланировал лист пергамента. Рон схватил его трясущимися руками, пробежал глазами по строчкам, потом поднял голову и посмотрел на Гарри. Гарри выхватил у него письмо и прочитал: «Гермиона Грейнджер показалась мне самым подходящим вариантом, чтобы свершить мою месть. По некоторым причинам я не могу тронуть никого из членов семьи Уизли. А вот отомстить им всё-таки могу. Не пытайтесь её искать, у вас не получится. Она закончит свою жизнь там, где это и должно было случиться. Я доведу начатое до конца. С. Л.» Рон рванул к выходу, Гарри — за ним, крепко сжимая в кулаке пергамент. — Объясните мне, что происходит! — закричала Джинни, вылетая на улицу вслед за ними. Эрик не отставал, хотя вопросов и не задавал. — Дайте мне прочитать письмо. Гарри молча протянул ей листок, она прочитала и покачнулась. — Что это значит? — спросила она, возвращая письмо Рону. — Вы понимаете, что это означает? Рон её не слышал. Он стоял посреди улицы, прижав руку к груди и закрыв глаза. Гарри беспомощно застыл рядом. — Я её не чувствую, — Рон открыл глаза, его голос звучал совершенно безжизненно. — Связи больше нет. — Связи? — резко переспросил Эрик. — От кого это письмо? На него никто не обратил внимания. — Где Симон? — зубы у Джинни клацали. — Куда он подевался? Гарри отправил патронуса в Аврорат. Сейчас им могла пригодиться любая помощь. Потом подумал немного и отправил ещё одного, к Биллу. Потом положил ладонь Рону на плечо. — Мы найдём её, слышишь? — сказал он с уверенностью, которой не чувствовал. — Нам просто нужно подумать. Где это должно было случиться? Где Гермиона могла умереть? — В тысяче мест, — выдавил Рон. — В тысяче мест. В тысяче мест. — Начатое до конца… — лихорадочно шептал Гарри. — Что это значит? Что это значит, чёрт возьми? В это мгновение рядом начали появляться люди. Сначала Билл, который тут же начал что-то громко говорить Рону, потом мистер Уизли, потом Перси, а потом и армия авроров во главе со Стивенсом. Последним, прямо перед Роном, возник Сайпрес, оттолкнул в сторону опешившего Билла, приложил ладонь к груди Рона и замер так. — Письмо, — сказал он, протягивая ладонь, и Рон вложил ему в пальцы пергамент. Сайпрес закрыл глаза и что-то забормотал, потом зачем-то понюхал лист бумаги. — Кто это — С.Л.? — спросила Джинни. — Папа, ты знаешь кого-нибудь с такими инициалами? Мистер Уизли растерянно покачал головой. — Мы найдём её, Рон, — всё время повторял Билл. Рон не отвечал. — Что ты почувствовал? — спросил Гарри. — Её схватили сзади, — монотонно заговорил Рон, — сдавили горло. Она не могла дышать. Потом приложили какую-то тряпку к лицу, и она потеряла сознание. Наверное. Потому что больше я ничего не чувствую. Гарри обожгло ледяным ужасом, но он ни за что не озвучил бы второй возможный вариант. Наверняка Рон и сам думал о том же. Симон всё так же, с закрытыми глазами, протянул пергамент Гарри, тот машинально взял его. — Как ты можешь чувствовать, что с ней произошло? — выпалил Эрик, шагнув вперёд. А потом всё произошло стремительно и одновременно. За спиной у Рона с дикими глазами материализовался Драко Малфой, по лицу которого текла кровь, и выдохнул: — Уизли… Сайпрес открыл глаза. Эрик издал какой-то странный звук, крутанулся на месте и трансгрессировал. Малфой упал на колени, продолжая смотреть на то место, где только что стоял Эрик. Джинни вскрикнула. Гарри рванулся к Рону. Рон обернулся к Малфою и застыл. — Клянусь тебе… — начал тот, и в этот момент Сайпрес, Гарри и Рон хором произнесли: — Поместье Малфоев!