После победы

Джеймс Сириус Поттер 23 марта 2004 года Джинни со стуком поставила пустой стакан в раковину, потом опёрлась о неё обеими руками и опустила голову так низко, как только могла. Спина болела практически постоянно, позвоночник, казалось, никогда уже не вернётся в естественное положение. Ну когда, когда уже Джеймс решит появиться на свет? Каждый день теперь мог оказаться Тем Самым Днём, но всё никак не оказывался. Это ожидание казалось дольше долгих девяти месяцев, оно было бесконечным. Джинни вздохнула, приняла полностью вертикальное положение и пошла в спальню, по пути бросив взгляд на своё отражение в большом зеркале в холле. В горле привычно набух мерзкий склизкий комок, и она сглотнула, быстро поморгав, чтобы снова не полились эти надоедливые слёзы. Никогда в жизни Джинни не чувствовала себя такой громоздкой, неуклюжей и непривлекательной. И нервной. Господи, да она заводилась по любому поводу, вспыхивала за долю секунды и трепала нервы несчастному Гарри, хотя клялась себе ничего подобного не делать. Она старалась, правда, старалась, но это было просто выше её сил. Сначала её постоянно тошнило от всего, даже от запаха лосьона после бритья, которым Гарри пользовался, сколько она его помнила. От него так великолепно пахло! Ещё до того, как они официально начали встречаться, она уже с ума сходила по его запаху, а сейчас она просто выносить его не могла. Бедному Гарри пришлось перепробовать все лосьоны, хотя все они пахли примерно одинаково. Одинаково мерзко. Но это ещё ничего, куда хуже было с едой. В первые месяцы беременности она не могла впихнуть в себя практически ничего. И да, она знала, что ей надо есть, что она кормит не только себя, но ведь еда всё равно надолго не задерживалась, так какая разница? А постоянно вскакивать из-за стола и нестись в ванную, закрывать за собой дверь и не отвечать на вопросы Гарри, было чертовски унизительно. Но самым сложным было убедить себя, что Гарри не испытывает к ней отвращения или какой-то брезгливости. Да, он постоянно говорил, что любит её, но что ещё он мог сказать в такой ситуации, даже если это и не так? О, уж кто-кто, а Джинни знала его как облупленного. Это была бы та самая ложь во спасение. Да Гарри даже самому себе не признался бы, что его жена превратилась в жирное неповоротливое чудовище. В самом-самом начале, примерно две благословенные недели, всё было прекрасно, они оба были счастливы до щекотки в пятках, беременность никак не отражалась на Джинни, а вот потом… Ох, она поморщилась от одного только воспоминания о тех месяцах, когда стало ясно, что беременность даётся её организму не особенно легко. Целители говорили, что всё в порядке, что это просто такая реакция, её тело, её организм так перестраивался, гормональный фон, ещё какие-то заумные термины, одним словом, с ней всё хорошо, с ребёнком всё в порядке, но вот так вот. И нет, ничего с этим сделать нельзя. Это естественный порядок вещей, ну, вот, возьмите это зелье. Ах, не помогает? Ну, простите, извините. И после этого они ещё называли себя волшебниками. Джинни, разумеется, обратилась за советом к маме, но и та только развела руками. Реакция такая, мол, нужно просто потерпеть. Ну, попробуй есть что-нибудь кисленькое, только не увлекайся сильно. А вообще — просто потерпеть. Да, потерпеть. Какие-то девять месяцев, подумаешь. Ну ладно, восемь с половиной, сначала-то всё было вполне себе ничего. Допустим даже, что всего три, потому что потом так сильно тошнить её всё-таки перестало, зато она стала раздуваться как перекаченный воздушный шар. Джинни сделала глубокий вдох и положила ладонь на огромный туго натянутый живот. Как только он ещё не лопнул. Хоть бы там был только один ребёнок, хоть бы целители не проморгали второго. Судя по размерам, там и третий спокойно поместится. А ведь потом станет только сложнее, по-настоящему ещё ничего и не началось, как не уставала с лёгкой усмешкой напоминать ей мама. Интересно, откуда она потом должна взять силы на бессонные ночи и работу мамой двадцать четыре на семь? Она нормально не спала уже несколько месяцев, потому что спать на спине Джинни не привыкла, а по-другому не позволял живот. И как она будет выглядеть потом — это тоже большая загадка. Нужно будет поскорей привести себя в форму. Боже, как же ей хотелось снова поймать на себе один из тех взглядов, какими раньше окидывал её Гарри! Особенно, когда они оставались одни. Он уже давно не смотрел на неё так. В его глазах всегда плещется лучистая зеленоватая теплота, забота, любовь, да, она не дура, она её видит, но это не то. ТАК он на неё больше не смотрит. И сложно его в этом винить. На бегемота в зоопарке он так тоже не смотрел бы. Джинни присела на краешек кровати, переждала лёгкую боль в животе, убедилась, что всё прошло, потом стала, кряхтя, пока никто не слышит, закидывать ноги на кровать. Да, вот так вот, видели бы её сейчас поклонники «Холихедских гарпий». Джинни не успела лечь, как посреди комнаты материализовалась серебристая выдра и голосом Гермионы спросила: «Какое самое мерзкое ощущение сегодня?» Джинни слегка улыбнулась и отправила с ответом свою такую же серебристую лошадь: «Только что выяснила, что с трудом могу забросить ноги на кровать!» Одна Гермиона задавала ей нормальные вопросы, хотя сама ещё никого не рожала. Удивительно, что мама и Флёр, которые рожали и бывали на её месте, раздражали её едва ли не больше всего. В комнате снова появился патронус, но на этот раз джек-рассел терьер Рона и спросил: «Ну что, не родила ещё?» Нет, всё-таки больше всего раздражал Рон. Лошадь снова унеслась с ответом: «Родила, но мы решили тебе не говорить». Каждый день один и тот же глупый вопрос. И мамино «Как ты себя сегодня чувствуешь?» Джинни просила обоих не задавать их, но бесполезно. Мама обижалась, говорила, что не может не спрашивать у родной дочери о её здоровье, а потом призналась, что сама она все семь беременностей перенесла гораздо легче, и очень жаль, что Джинни не унаследовала эту прекрасную способность. Ну, возможно, в третий раз, с Перси было слегка сложнее. Собственно, Джинни не удивилась, это же Перси. Но одного у Перси не отнимешь: он выходил на контакт реже всех, что в данных обстоятельствах Джинни считала большим плюсом. «Может, мне отпроситься? Я уже все дела сделал. Вдруг всё-таки сегодня?» — спросил теперь серебряный олень, и Джинни тихонько взвыла. Нет, хуже всех был Гарри. «Не надо, точно не сегодня», — послала она ответ и откинулась на высоко стоящие подушки, пытаясь дать отдых несчастной пояснице. Гарри вёл себя с ней хуже мамы, потому что гораздо меньше понимал, что происходит с её организмом. Ну как меньше, вообще ничего, судя по всему. Раньше, когда они ссорились или были на грани ссоры, Джинни могла взять паузу, попросить её не трогать какое-то время, дать ей остыть, и Гарри прислушивался. Теперь же он просто не воспринимал её просьбы оставить её на время в покое. Он продолжал задавать вопросы, поправлять подушки, носить ей чай или ходить за ней с бананом, потому что «тебе нужны витамины». Джинни прекрасно понимала, что это раздражающее поведение называется заботой, но она так от неё устала за эти девять месяцев, что иногда просто начинала рыдать от бессилия. Тогда Гарри пугался, и всё становилось только хуже. К счастью, месяце на шестом при одном таком случае присутствовала Гермиона, которая посмотрела-посмотрела, потом взяла Гарри за руку, вывела из комнаты и закрыла дверь прямо перед его недоумевающим и виноватым лицом. Что-то до него тогда всё-таки дошло, хотя бы немножко. В животе снова слегка заныло, и Джинни нахмурилась. Интересно, это нормально? Если не прекратится в ближайшее время, пожалуй, надо будет отправить патронуса к маме. И снова патронус, но на этот раз хоть какое-то разнообразие — изящная лиса Андромеды. «Джинни, дорогая, мне очень неловко спрашивать, но не могла бы я забросить к тебе Тедди буквально на пару часиков?» «Да, конечно, жду», — ответила Джинни и немного приободрилась. Единственные, кто не вызывал у неё раздражения никогда, в каком бы отвратительном настроении она ни была, это дети: Тедди, Мари-Виктуар, Доминик и крошечный Луи. Особенно забавно было наблюдать за общением Тедди и Мари-Виктуар. Он буквально боготворил её и пока не умел этого скрывать: его волосы становились самых невероятных цветов, но в последнее время преобладал насыщенный голубой. В свои почти шесть лет Тедди был тихим и довольно серьёзным мальчиком, что получилось как-то неожиданно, учитывая, какие концерты он иногда закатывал Андромеде в раннем детстве. Он совершенно точно пошёл не в Тонкс, а в Люпина с его мягким терпеливым характером и вдумчивой усидчивостью. Тедди очень рано научился читать и иногда, если попадалась интересная книга, мог часами сидеть где-нибудь в уголке, погрузившись в историю по самые уши. Рон в такие моменты всегда советовал Андромеде приглядывать за ним одним глазом, как бы Гермиона не похитила у неё этого ребёнка мечты. Тедди абсолютно обожал Гарри, да и как могло быть по-другому? С тех пор, как Тедди стал уже не таким маленьким, когда научился говорить и мог, как минимум, сказать, что его беспокоит, Гарри и Джинни частенько брали его то на прогулку, то в гости к мистеру и миссис Уизли, то в Косой переулок, то он просто оставался ночевать у них. Андромеда заслужила такие моменты отдыха, а им с Гарри это было только в радость. Джинни спустила ноги с кровати и переместилась в гостиную, чтобы не заставлять Андромеду с Тедди ждать на крыльце. Они появились буквально через десять минут. — Джинни, спасибо тебе огромное! — Андромеда прижала руку к груди. — Ты меня выручила, как всегда! — Да никаких проблем, — улыбнулась Джинни и потрепала Тедди по голове. Сегодня волосы у него были родного чёрного цвета. — Эй, привет! Как твои дела? — Привет! Хорошо, а твои? — отозвался Тедди. — Мне снова надо будет встать на диван, чтобы ты могла меня поцеловать? Андромеда и Джинни рассмеялись в унисон. — Боюсь, что да, дорогой, — Джинни указала на свой живот. — Как видишь, я всё ещё не сдулась назад. Проходи. У вас всё хорошо, Андромеда? — Зуб разболелся просто чудовищно, и я записалась на приём в Мунго, — отозвалась та, и Джинни только сейчас заметила, что левая щека у Андромеды и правда немного припухла. — Ох, сочувствую! — сказала Джинни. — Надеюсь, всё пройдёт уже сегодня. — Я тоже, — вымученно улыбнулась Андромеда. — Ты точно в состоянии присмотреть за Тедди? Я дала ему с собой книжку, так что он должен вести себя хорошо, так что… — Всё в полном порядке, — отмела все её оправдания Джинни. — Мы будем в порядке. Закрыв за Андромедой дверь, Джинни вернулась в гостиную и нашла Тедди, копающимся в ящике с его игрушками, который всегда ждал его в углу. — Ну что, залезай на диван, — весело сказала Джинни, — я буду тебя целовать. Тедди весело фыркнул, запрыгнул на диван и подставил ей свою милую розовую щёчку. — А когда у вас с Гарри уже появится малыш? — спросил он, осторожно положив ладошку Джинни на живот. — Ох, Тедди, если бы я знала, — вздохнула Джинни. — Надеюсь, что уже совсем скоро. При этих её словах личико Тедди погрустнело, волосы прибрели какой-то зеленоватый, очень унылый отлив. — Понятно, — сказал он и, спрыгнув с дивана, вернулся к своему ящику. — Что такое, милый? — спросила Джинни, водрузив живот и остальную часть себя в кресло. — Что тебя расстроило? Тедди помотал головой, и Джинни подумала, что не стоит давить на него, лучше спросить чуть попозже и как-то более завуалировано. — Ты хочешь чего-нибудь съесть или попить? — спросила она. — Бабушка сказала, чтобы я тебя не дёргал, она специально покормила и попоила меня перед выходом. — Ничего страшного, если тебе чего-то захочется, обязательно скажи, ладно? Мне полезно немножко походить, — попросила Джинни, помолчала немного и спросила: — А как тебе кажется, тебе понравится Джеймс? Тедди уже давно знал, как они с Гарри назовут сына, знал даже, в честь кого. — Думаю, понравится, — задумчиво ответил Тедди, оторвавшись от игрушек. — Луи очень смешной, за ним очень интересно наблюдать. Не такой, как Мари-Виктуар, конечно, но тоже очень хороший. Волосы его моментально стали ярко-голубыми, и Джинни закусила губу, сдерживая улыбку. — Ты знаешь, мы с Гарри очень на это надеемся, — как бы между прочим сказала она. — Что вы с Джеймсом станете друзьями, я имею в виду. Ты, конечно, сильно будешь его старше, но когда-нибудь попозже, как ты думаешь? Тедди смотрел на неё, моргал, но почему-то молчал. — Потому что, ты понимаешь, — продолжила Джинни, — у Джеймса будут две старшие сестры, хоть и двоюродные, а вот старшего брата не будет. Самым близким к старшему брату для него будешь ты, Тедди. Гарри ведь твой крёстный отец, так что вы с Джеймсом будете… ммм… крёстными братьями. — Правда? — спросил Тедди и прижал обе ладошки к груди, как будто у него захватило дух. — Ну конечно, — осторожно сказала Джинни. — А ты что же думал? — Я думал, что, когда родится Джеймс, я уже не буду вам так нужен, — простодушно признался Тедди. — Я же не настоящий сын Гарри, а только крестник. — Ох, Тедди! — Джинни почувствовала, что на глаза снова наворачиваются слёзы. — Иди ко мне. Когда он подбежал и сел на подлокотник её кресла, Джинни обняла его крепко-крепко, прижала к себе, зажмурилась и подумала о Тонкс. — Ты всегда — слышишь? — всегда будешь для нас таким же родным, каким был, — сказала она, нежно поглаживая его по спинке. — Мы с Гарри любим тебя так же сильно, как любит тебя бабушка, понимаешь? Сильнее тебя любят только собственные родители. — Правда? — шёпотом спросил Тедди, прижимаясь к ней ещё крепче. — Правда, я обещаю тебе, — Джинни слегка отстранила его, чтобы смотреть ему в глаза. — Я же говорю, мы с Гарри надеемся, что вы с Джеймсом будете расти как братья. — Я буду его защищать, — серьёзно пообещал Тедди. — Он ведь будет совсем малышом. — Спасибо, дорогой, — Джинни растроганно чмокнула его в нос. Ей хотелось сказать ему так много: что Гарри уже давно открыл банковский счёт на его имя, что Гарри связал свою жизнь с его, чтобы Симон смог сварить лекарственное зелье, когда Тедди заболел драконьей оспой, что Гарри всегда включает Тедди во все свои планы на будущее, что Гарри иногда, когда с Тедди что-нибудь приключается, не может уснуть и изводит себя мыслями, что он плохой крёстный отец. Но всё это должен и имеет право сказать ему только сам Гарри. — А я рассказывала тебе историю, как твоя мама всегда смешила нас с Гермионой, когда мы одно время жили в одном доме? — вместо этого спросила Джинни. Тедди моментально загорелся любопытством. Он вполне ожидаемо впитывал любые крохи новой информации о своих погибших родителях. — Нет! Расскажи! — Обычно это бывало после ужина, — начала Джинни, устраиваясь поудобнее. — Когда все уже просто сидели и болтали друг с другом. Твоя мама специально меняла форму носа и всегда выбирала самые смешные носы: крючком, огромный, величиной с огурец, малюсенький, как кнопочка. Но коронным номером Тонкс, то есть, Доры, твоей мамы, был свиной пятачок. Ты даже не представляешь, как смешно это было! Тедди не улыбнулся, он завороженно смотрел на Джинни. — А мой папа тоже там был? — Да, твой папа тоже там был, — кивнула Джинни, хотя, она совершенно не могла вспомнить, как вели себя друг с другом Люпин и Тонкс. По крайней мере, для неё оказалась большим сюрпризом новость о том, что они, оказывается, любят друг друга. — Он влюбился в маму, потому что она была весёлая и смешная? — спросил Тедди. — И поэтому тоже, нам всем тогда не могло повредить немного веселья в жизни, — кивнула Джинни. — Но ещё он влюбился в неё, потому что она была добрая, храбрая до безумия. Она стояла горой за тех, кого любит. Она всегда помогала тем, кто слабее. Она была прекрасной, твоя мама. Я очень её любила. А как она любила тебя, ты себе даже представить не можешь! Джинни перевела дыхание и хотела добавить ещё что-нибудь, но в этот момент живот пронзила резкая боль, и из неё разом вышел весь воздух. Она зашипела сквозь стиснутые зубы. — Что с тобой? — спросил Тедди, сдвинув брови. — Тебе плохо? — Нет, — выдавила Джинни, дыша через рот. — Нет, всё хорошо. Но было бы здорово, если бы ты принёс мне подушку из нашей с Гарри спальни. Сможешь? Тедди кивнул и побежал на второй этаж. — Только не бегай по лестнице и держись за перила! — крикнула ему вслед Джинни и вынула палочку, вытирая свободной рукой пот со лба. «Мама, мне резко стало очень больно, а у меня тут Тедди. Иди сюда, пожалуйста», — попросила она, снова отправляя лошадь в путешествие, на этот раз к Норе. Мама появилась посреди гостиной минуты через полторы, даже опередив Тедди. — Где больно? — взволнованно спросила мама, глядя на Джинни озабоченно прищуренными глазами. — И какого характера боль? — Резкая, — прошептала Джинни, указывая глазами на дверь, за которой уже слышались поспешные шаги Тедди. — Как будто прошивает живот насквозь. Немного отпускает и снова. — О, миссис Уизли! — обрадовался появившийся Тедди. — Как вы сюда попали? Вот подушка, Джинни. — Здравствуй, милый, — рассеянно улыбнулась мама. — А зачем нам подушка, Джинни? — Потому что мне неудобно си… Ай! Ай! Глаза Тедди широко распахнулись, волосы стали алыми от волнения. Он сделал шаг к Джинни, согнувшейся в кресле от боли, насколько позволял живот, и схватившись за него рукой. — Тебе больно? — высоким срывающимся голосом спросил он. — Милая, я думаю, что пришла пора отправляться в Мунго, — сказала мама, положив одну ладонь ей на живот поверх ладони Джинни, а вторую — на потный от боли лоб. — Надо сказать Гарри, — прошептала Джинни. — И Тедди, что нам делать с Тедди? — Я… ох, я не… — мама выглядела как-то растеряно, как будто это не она родила семерых детей. — Этим всегда занимался твой отец, я просто… — Папа? — неверяще выдохнула Джинни. — Он очень хорош во времена кризисов, — пожала плечами мама. — Знаешь что, я, пожалуй… И тут в дверь постучали. Просто так подойти к их крыльцу было невозможно из-за наложенных чар, если только речь не шла о членах семьи, поэтому мама просто подбежала к двери и распахнула её. На пороге оказался Билл. — Привет! — сказал он, входя в дом и не слишком удивляясь при виде матери. — Что у вас тут… Он не договорил, увидев скрючившуюся в кресле Джинни и поглаживающего её по руке Тедди с испуганным, бледным лицом и ярко-красными волосами. — Тааак, — протянул Билл. — Я правильно понимаю, что нам срочно нужно в Мунго? — Сначала нужно сообщить Гарри! — выпалила Джинни, до боли сжав подлокотники кресла. — Тедди, милый, не переживай, это вполне нормально, то, что происходит. Просто Джеймс решил наконец-то появиться на свет. — Я не думал, что это бывает так больно… — прошептал малыш. — Это не особенно больно, скорее неудобно, неприят… ай! Джинни слышала краем уха, как Билл начал методично рассылать сообщения: первым делом в Мунго, потом Гарри, Рону, Гермионе, остальным братьям, Флёр, ещё кому-то. Он бормотал сообщения так быстро, что Джинни с трудом удавалось уловить их смысл. Стучащая в ушах кровь этому тоже мало помогала. — Где мама? — спросила Джинни, когда боль в очередной раз слегка отступила. — Собирает вещи, которые тебе понадобятся, — ответил Билл и присел на подлокотник её кресла. — Держись за мою руку, если тебе так будет легче. Всё будет хорошо, сестрёнка. — Ты сообщил Гарри? — спросила Джинни, сжимая его руку. — Мне нужен Гарри. Ей был нужен Гарри с его надоедливой заботой. Он должен сейчас суетиться вокруг неё. Очки у него съедут на кончик носа и перекосятся, волосы встанут дыбом, потому что он будет постоянно их взъерошивать, лицо побелеет, и шрам на лбу проявится отчётливее. Он будет смотреть на неё испуганными глазами и улыбаться непослушными губами, будет твердить, что всё в порядке, что он рядом. Её отважный муж, который ничего на свете не боится, только когда тем, кого он любит причиняют боль. А они с Джеймсом явно в самом начале списка его любимых людей. — А что делать с Тедди? — спросила Джинни, когда мальчик снова погладил её по свободной руке. — Я бы не хотела тащить его в больницу. Останься с ним, хорошо? Билл покачал головой. — Я, пожалуй, поеду с вами, — сказал он и поднял ладонь, отметая все возражения. — Тедди, хочешь пойти к нам в гости и подождать бабушку там? Побудешь пока немного с Мари-Виктуар, как тебе? Она всё время жалуется, как ей скучно, поиграешь с ней немного? — К Мари-Виктуар? — из всего, что сказал Билл, Тедди уловил только это имя, его волосы наполовину перекрасились в голубой, но вторая половина так и осталась красной. Такого Джинни никогда раньше не видела. — Да, я хочу. — Отлично, тогда пойдём, я тебя отведу и сразу вернусь, — Билл встал и подхватил Тедди на руки. — Помаши Джинни ручкой. — Пока, Джинни, — махнул Тедди, потом добавил: — Скажи Джеймсу, что я скоро приду познакомиться с ним, ладно? — Обязательно, милый, — улыбнулась Джинни сквозь слёзы боли. — Я мигом, — пообещал Билл, выскочил за дверь и трансгрессировал. Джинни, которая пыталась изо всех сил сдерживаться, чтобы не напугать Тедди окончательно, откинулась на спинку кресла и издала громкий стон. Сразу же на лестнице раздались торопливые шаги, и в гостиную вбежала мама. — Ну что, как ты? — тревожно спросила она. — А где Билл? Я тут собрала… Входная дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену и снова стала закрываться, но за это время Гарри уже успел влететь в гостиную. — Джинни! — он бросился к ней, упал на колени возле кресла, схватил её за руку и прижал к губам. — Как ты? Очень больно? Очки криво сидели у него на переносице, мантия тоже съехала на сторону, волосы всклокочены, глаза огромные, испуганные, губы нервно подёргиваются. Джинни улыбнулась ему и немного успокоилась. Гарри здесь, теперь всё будет хорошо, — Как будем добираться до Мунго, миссис Уизли? Билл вызвал машину? — спросил Гарри, обернувшись через плечо на маму. — Рон с Гермионой знают? — Да, милый, Билл сказал, что он всё сделал. О, а вот и он! — Так, я отвёл Тедди, машина у дверей, — снова раздался голос Билла. — Вы готовы? Привет, Гарри. Ну и видок у тебя. — Я всё собрала, — засуетилась мама. — Гарри, принеси её пальто и сапоги, на улице холодно. — Я принесу, — вызвался Билл, наверное, заметив, что Джинни сжала пальцы Гарри сильнее. — А чемоданчик? Мой чемоданчик? — вскинулась она. — Он в нашей спальне, возле моей тумбочки. — Всё здесь, — успокоила её мама, — и я ещё кое-чего взяла, на всякий случай. — Как ты себя чувствуешь? — с периодичностью в десять секунд спрашивал Гарри, пока застёгивал на ней сапоги, пока осторожно поднимал её с кресла, пока накидывал ей на плечи пальто и помогал продевать руки в рукава, пока вёл её к двери. — Может, тебя понести? — Я могу идти, — простонала Джинни, — только не отходи от меня. — Ни за что, — пообещал Гарри и сжал её ладонь. В машине они разместились со всеми удобствами. Несколько лет назад Кингсли завёл специальный автопарк больших машин, дополнительно увеличенных магией, как их старый фордик. Это был хороший ход, потому что бывали ситуации, когда волшебник по какой-то причине не мог трансгрессировать, а добраться куда-нибудь ему было срочно нужно. Если он был ранен, например, или беременный, как в её случае. «Ночной рыцарь» в таком случае казался крайне непривлекательной идеей. — Как ты себя чувствуешь? Я думаю, Рон и Гермиона сразу поехали в больницу, чтобы не толпиться в доме. Миссис Уизли, на ваш взгляд, всё идёт нормально? Билл, Флёр тоже было так больно в самом начале? Как ты себя чувствуешь? Джинни не отвечала, она погрузилась в себя, так было как будто менее больно, положила голову Гарри на плечо и закрыла глаза. Иногда приходилось кивать или издавать утвердительное мычание, потому что Гарри начинал паниковать ещё сильнее, не получая ответа. На самом деле, она представления не имела, как себя чувствует. Джинни никогда раньше не была в шаге от рождения ребёнка, поэтому слабо разбиралась в том, что значит на этом этапе быть в порядке. Она только надеялась, что всё в норме, по крайней мере, она в сознании, она с грехом пополам может терпеть эту боль. Всё будет хорошо. Должно быть. — Скажи ещё Невиллу и Полумне, ладно? — прошептала она Гарри на ухо, когда машина уже подъезжала к больнице. — Конечно, сейчас, только устроишься, — пообещал Гарри. — Нормально себя чувствуешь? Из машины Гарри с Биллом доставали её вдвоём, потому что ей было больно теперь даже шевелиться. — Я тебя понесу, — сказал Гарри, — тебе уже не надо ходить самой. — Ребёнок не выпадет, Гарри, — простонала Джинни, но позволила ему поднять себя на руки. Только бы он не сорвал себе спину. — Я знаю, — пропыхтел Гарри, — но лучше подстраховаться. Я тебя не больно держу? Нормально так? Билл зашёл в холл первым и сразу же поспешил к стойке информации, где сидел знакомый им колдун Бенджамин. Не то, чтобы было так уж приятно иметь знакомых в Мунго, но так уж сложилось, а иногда это могло и принести пользу. Бенджамин сразу же организовал специальную каталку, на которую Гарри осторожно сгрузил Джинни, и вызвал целителей по внутренней связи, так что, когда они прибыли на нужный этаж, совсем новенький и куда как более весело оформленный, чем непосредственно больничные этажи, палата уже была готова и целитель стоял наготове. — Так, давайте-ка, роженица переползает сюда, посторонние выходят в коридор, — деловито распорядился целитель. — Гарри? — встрепенулась Джинни. — Я останусь, — заявил Гарри. — Я муж. — Муж тоже в коридор, — покачал головой целитель. — Вернётесь после первичного осмотра. — Но я… — Ничего, Гарри, просто будь рядом, ладно? — сказала Джинни. Ей было очень страшно остаться без него, с другой стороны, когда они обсуждали эту тему с мамой, та оказалась очень решительно настроена против партнёрских родов. Джинни с Гарри же, наоборот, считали, что это семейное дело, им обоим будет нужна поддержка, особенно Джинни, конечно, и ей страшно хотелось, чтобы Гарри был рядом. Мама не стала с ними спорить, но потом, когда они остались наедине, она сказала Джинни, что это такой процесс, который мужчине видеть ни к чему. Это что-то священное, что связывает с детьми только мать, так уж задумала природа. И потом, размышляя на досуге и мучаясь мыслями о том, что Гарри больше не считает её привлекательной, Джинни подумала, что, возможно, и правда лучше ему не видеть её в таком неприглядном виде. Чтобы не усугублять ситуацию. Когда все, наконец, вышли, Джинни переключила всё своё внимание на целителя. От этого человека в каком-то смысле зависела жизнь её сына, стоило присмотреться к нему. Целитель был человеком не первой молодости, что намекало на немалый опыт, выглядел он уверенным в себе и спокойным, чуть ли не расслабленным, и Джинни посчитала, что он её устраивает. — Скажите, всё идёт хорошо? Всё в порядке? — спросила она через некоторое время, потому что прочесть что-то по его бесстрастному лицу было решительно невозможно. — Всё в совершеннейшем порядке, — улыбнулся ей целитель. — Я не вижу никаких проблем или осложнений. Ваш мальчик очень хочет появиться на свет. Сейчас выпьете обезболивающее зелье и можете позвать кого-нибудь буквально на несколько минут, пока оно действует. Потом будем уже заниматься непосредственно, так сказать, извлечением отпрыска. Джинни залпом выпила горькое зелье, потом откинулась на подушки и закрыла глаза. Боль огромными длинными волнами отступала, и по телу разливалось приятное тепло. Сердце стало биться ровнее, страх тоже постепенно уходил. Всё было прекрасно. — Позовите, пожалуйста, моего мужа, — попросила она целителя и услышала свой голос как будто издалека. — Пожалуйста, — целитель открыл дверь и сказал: — Муж может войти на несколько минут. Гарри, наверное, стоял, прижавшись ухом к двери, потому что оказался возле её кровати буквально в ту же секунду. Или они там все использовали удлинители ушей, что тоже очень вероятно. Рон всегда таскал в кармане парочку «на всякий случай». Он как-то сказал, что иногда подслушивает разговоры покупателей из подсобки, собирает отзывы о продукции. — Ну что, как ты? — Гарри схватил её за руку. — Всё нормально? — Всё хорошо, — Джинни расслабленно улыбнулась ему и умилённо подумала, что он сейчас такой милый. Испуганный до чёртиков, но страшно забавный. — Целитель говорит, что Джеймс скоро появится на свет. Можешь в это поверить? — С трудом, — сказал Гарри, разглядывая её, потом, глядя в сторону окна, спросил: — А почему она так медленно говорит? Это нормально? — О, вполне, — отозвался голос целителя, в котором очень явно звучала улыбка. — Это просто такой эффект от обезболивающего. Ваша жена сейчас чувствует себя куда лучше, чем вы. Ну всё, сейчас вам снова нужно будет подождать в коридоре, а совсем скоро я вас приглашу познакомиться с сыном. — Джинни, — Гарри вгляделся в её лицо, — мне точно уйти? Или я лучше останусь с тобой? — Нет, иди, — пробормотала Джинни. — Мне так хорошо и совсем не страшно. Ты побудь там со всеми, а придёшь уже потом. Кто там, кстати, в коридоре? — Твои родители, Рон с Гермионой, Билл, Джордж и Анджелина, Перси и Одри, Невилл и Полумна, все ждут, переживают, — отрапортовал Гарри. — Ты точно уверена… — Точно, — кивнула Джинни. — Иди, успокой там всех. — Я буду прямо за дверью, — Гарри наклонился и поцеловал её. — Удачи. Я тебя очень люблю. — И я тебя люблю, — мечтательно ответила Джинни, которую наконец-то перестала мучить глупая неуверенность в собственной привлекательности в глазах Гарри. Она следила за ним взглядом, пока он не закрыл за собой дверь, с порога послав ей последний воздушный поцелуй. Может быть, ей это только показалось, но он как будто тоже немного успокоился. *** — Это очень долго, что-то явно пошло не так, — сказал Гарри через час, трясущимися руками поправляя очки и глядя на дверь, за которой осталась Джинни. — Я должен быть там, с ней. Почему я не настоял? — Гарри, милый, успокойся, — миссис Уизли мягко потрепала его по плечу, но он отметил её бледность. — Это совсем даже и не долго, совершенно нормально. Я промучилась с Перси куда как дольше, хотя всё и было в полном порядке. — Прости, мама, — пробормотал смущённый Перси, а Одри тихонько хихикнула. — О, дорогой, я совсем не имела в виду, я просто, чтобы Гарри не волновался так. Гарри их не слушал, он привалился спиной к стене напротив двери и теперь тихонько бился о стену затылком. Наблюдавшая за его метаниями Гермиона не выдержала, встала с диванчика, где она сидела вместе с Анджелиной, и подошла к нему. — Гарри, всё будет хорошо. — Откуда ты знаешь? — Но целитель ведь сказал, что всё в полном порядке, — растерянно проговорил Рон. — И мама говорит, что это совсем даже не долго. Если бы что-то пошло не так, тебя бы позвали, я уверен. Чего ты так дёргаешься? — Потому что у меня никогда ничего не бывает нормально, — прошептал Гарри. — Всегда что-то случается. Если не со мной, значит, с кем-то, кто мне дорог. Всегда. Рон и Гермиона переглянулись. — Не всегда, — неуверенно сказал Рон, но по его лицу Гарри видел, что друг пытается и не может вспомнить подходящий пример. — Ваша свадьба прошла прекрасно, — нашлась Гермиона. — Без каких-то проблем. Мы с Роном всегда были рядом с тобой и остались живы. И большинство людей тоже. Ты немного забываешь, что те люди, которые пострадали… Так это случилось исключительно из-за Волан-де-Морта, а не потому, что на тебе лежит какое-то проклятие или что-то в этом роде. — Гермиона права, — кивнул Рон, и Гарри представил, как через несколько лет тот будет так же говорить своему сыну или дочери: «Мама права». Ровно таким же тоном и с таким же видом. — Я понимаю, что ты волнуешься, Гарри, — серьёзно сказала Гермиона. — Было бы странно, если бы ты тут уснул или ещё что-то, я бы даже забеспокоилась. Но с Джинни всё будет хорошо. Гарри по старой привычке потёр шрам. Чувство тревоги у него было сильно связано с ненавистной молнией на лбу, и это уже, наверное, так и останется. Как сам шрам, на всю жизнь. — Я ещё много думаю о Римусе последнюю неделю, — признался он. — Помните, как он был счастлив, когда родился Тедди? А теперь его рядом с Тедди нет. — Гарри! — в сердцах воскликнула Гермиона и тут же прикрыла рот рукой и изобразила на губах улыбку. — Чёрт, теперь все на нас смотрят. Ну что ты такое говоришь? Ну причем тут это? — Нет, это я просто, — покачал головой Гарри. — Я буду рядом с Джеймсом. И Джинни будет. И у него будут лучшие крёстные родители в мире. И вообще, большая любящая семья. Я только надеюсь, что Тедди тоже чувствует, что у него всё это есть. Надеюсь, я не подвожу доверия Римуса и Доры. Потому что, в каком-то смысле, я… ну, я иногда чувствую себя как бы отцом Тедди. Это так ужасно по отношению к Римусу, я же всё равно никогда не смогу его заменить. — Господи, Гарри, что у тебя в голове делается? — ужаснулась Гермиона. Рон только головой покачал. — Ты точно будешь рядом с Джеймсом, — заверил он. — Я лично за этим прослежу. Я не собираюсь растить человека с именем Джеймс Сириус Поттер. — Рон! — снова воскликнула Гермиона, но не выдержала и засмеялась. Гарри тоже отмер и немножко улыбнулся. — А по поводу Тедди, — продолжил Рон, — ты всё делаешь правильно. Ты в принципе не можешь делать больше, если только правда усыновишь его. И это нормально, наверное, что ты ему немного как бы отец. Сириус ведь тоже был кем-то таким для тебя, и это не было чем-то плохим по отношению к твоему отцу, правда? Гарри покачал головой. Его крёстного образцовым никто бы не назвал, но Сириус любил Гарри, и это в итоге оказалось самым важным. Трудную работу, которую и результаты которой невозможно подделать, он выполнял на отлично. И он, Гарри, тоже любит Тедди всем сердцем. Но, наверное, не так, как он будет любить Джеймса. Что, если сейчас он возьмёт сына на руки и сразу же почувствует разницу? Что, если её почувствует и Тедди? Не ранит ли это малыша? — Ты как, Гарри, ничего? — подошёл к ним Билл со странным, заговорщическим видом. — Ты принял что-нибудь успокоительное? — Нет, — Гарри покачал головой и показал на свою рабочую мантию. — Я как получил твоё сообщение, так сразу и помчался к Стивенсу и домой. — Не повторяй моих ошибок, — Билл со значением посмотрел на него, потом, оглянувшись на родителей, осторожно достал из внутреннего кармана небольшую фляжку. — Огневиски. Пара глотков, и станет ощутимо легче ждать. Гарри было протянул руку, потом опустил её и помотал головой. — Нет, спасибо, Билл, я лучше уж так. Надеюсь, скоро уже… Дверь палаты открылась, и целитель, безошибочно нашедший его глазами, громко объявил: — Поздравляю, мистер Поттер! У вас сын! Здоровенький красивый мальчик, и он, и ваша жена чувствуют себя прекрасно. Гарри выдохнул. Гермиона засмеялась и утёрла слёзы. Рон хлопнул Гарри по плечу, улыбаясь во весь рот. Со всех сторон слышались радостные возгласы и поздравления, но Гарри никому не мог ответить, его как магнит притягивал приоткрытая дверь за спиной целителя. — Я могу войти к ним? На минуточку? — Разумеется, можете, — целитель сделал приглашающий жест рукой. — Сначала только отец, потом остальные. Но не все сразу. И не шумите очень уж, ребёнок ещё адаптируется к новой реальности, постарайтесь не напугать его. Гарри прошёл мимо целителя, даже не поблагодарив его, машинально отметил, что дверь за ним закрылась, и остановился, глядя на прекрасную картину. Джинни полусидела на кровати, с усталой улыбкой глядя на него, а на руках у неё лежал туго спелёнатый свёрток, из которого доносились странные звуки, похожие на тихое кряхтенье. — Привет, — шёпотом сказал Гарри и на цыпочках подошёл к кровати. — Привет, — отозвалась Джинни. А потом они одновременно спросили: — Как ты? И оба же засмеялись. Гарри наклонился и поцеловал Джинни, потом посмотрел на свёрток. Джинни слегка отогнула край покрывальца, чтобы ему было лучше видно крохотное розовое личико, и у Гарри перехватило дыхание. Джеймс был идеален. Маленький, с крохотным носиком, большими и серьёзными карими глазами и торчащими из-под шапочки редкими чёрными волосиками. Сначала он смотрел куда-то мимо, потом взгляд сфокусировался на Гарри, и тот почувствовал, что горло перехватывает. — Привет, Джеймс. Гарри протянул руку и осторожно, большим пальцем прикоснулся к щёчке Джеймса. Как будто убедился, что он настоящий, что он здесь. Малыш ещё пару секунд смотрел на него, а потом вдруг улыбнулся беззубым ртом, и у Гарри вырвался непроизвольный вздох. — Джинни, он улыбнулся! — в восторге прошептал он. — Он знает, что я его папа! — Хочешь подержать его? — спросила Джинни. — А можно? — неуверенно спросил Гарри. — Он такой маленький, вдруг я ему поврежу что-нибудь? Тедди таким маленьким не был. — Просто вытяни руки, поддерживай головку, и всё будет в порядке, — Джинни, слегка поморщившись, выпрямилась и с величайшей осторожностью передала Джеймса Гарри. Тот выпрямился и, машинально начав покачивать свёрток, стал смотреть сверху вниз в лицо своего сына. Интересно, его папа тоже испытывал такие чувства, когда впервые взял его на руки? Наверняка испытывал. Его сын. Поверить невозможно! Гарри вдруг захотелось, чтобы хоть какая-то уцелевшая часть Волан-де-Морта узнала об этом, как если бы Гарри крикнул ему прямо в лицо: «Выкуси!» Он пытался убить обоих родителей этого малыша, но они выжили и победили. А Волан-де-Морт умер. Так что, если подумать, Гарри уже давно крикнул своё «выкуси». — Как мы будем называть его? — спросил он Джинни, когда малыш заснул у него на руках. — Джеймсом? Или как-то сократим? Джинни отпила зелья, стоявшего рядом с ней на тумбочке, потом вгляделась в личико спящего сына на руках у сидящего в кресле Гарри. — Пока что он мне кажется прямо Джеймсом, — сказала она. — Большую часть времени он серьёзен. — Но когда улыбнулся, то стал самым настоящим Джимми, — отозвался Гарри. — Когда он будет баловаться, я буду называть его Джеймсом Сириусом Поттером. Все родители так делают. — Может, он ещё и не будет баловаться. — Гарри, я тебя умоляю! У ребёнка плохая наследственность с обеих сторон. И, ради Бога, его зовут Джеймс Сириус! Гарри почти наяву услышал, как его отец и Сириус хором сказали: «ЭЙ!», а на заднем плане засмеялась мама. — У него нет ни одного шанса вырасти пай-мальчиком, — заключила Джинни. — К тому же, двое его дядей начнут дарить ему всякие вредные подарки, которые сами они, конечно, будет называть всего лишь забавными, с самого его рождения. Да мне будет почти жаль МакГонагалл, когда он поедет в Хогвартс. Гарри тихонько засмеялся. Он был до краёв наполнен счастьем и умиротворением. Конечно, тревога скоро вернётся, она была его вечной спутницей, а теперь среди людей, о которых он беспокоился прибыло, да ещё как. Но пока что, сегодня, Гарри позволит себе быть безоблачно счастливым. — Тебе нужно будет попозже сходить за Тедди, познакомить его с Джеймсом, — сказала Джинни через несколько минут. — Я попросила его быть Джеймсу старшим братом. Гарри улыбнулся и кивнул своей мудрой прекрасной жене. Как же ему с ней повезло! — Наверное, пора уже позвать остальных, пока они там с ума не сошли от нетерпения, — Джинни сделала ещё глоток зелья. — Потому что потом мне ещё надо поспать, целитель сказал. Гарри встал с кресла и осторожно передал Джеймса обратно на руки Джинни. Он отступил на шаг и окинул их взглядом. Картина почему-то казалась ему такой привычной, как будто так было всегда, хотя Джеймс и родился-то какой-то час назад. Повинуясь порыву, Гарри снова шагнул к кровати и поцеловал Джинни в лоб, потом посмотрел ей в глаза и сказал: — Я люблю тебя. Вас. Больше всего на свете. Ты же это знаешь? Джинни подняла голову, поймала его взгляд и вдруг как будто вся засветилась. — Знаю. Мы знаем, Гарри.