Затишье
— Нам пора на завтрак, — Аврора стояла в красивом небесно-голубом платье, выглядывая из-под пледа сонное лицо Майкла. Он лишь улыбнулся ей, позволив себе потянуться, разминая мышцы. — Астра отведет тебя на завтрак. Мы с Корделией догоним тебя чуть позже, — Аврора кивнула и зашагала к выходу, отворяя тяжелую массивную дверь. Майкл устало проводил ее взглядом и сбросил с себя вязанный плед, поднимаясь с кресла. Он еле слышно зевнул и подошел к спящей Корделии, дабы разбудить ее. От положения, в котором всю ночь перебывало ее тело, наверняка, будет болеть спина и шея. Мужчина поверить не мог, что перед сном, она так заботливо укрыла его своим мягким и теплым пледом. Не выгнала, не разбудила, а укрыла одеялом, позаботилась. Лэнгдон коснулся ее плеча, позволяя себе задержать руку на теле ведьмы подольше, без видимой на то причины. — Проснись и пой, — он улыбнулся в ответ самому себе и мягко потряс ее. — Мне спеть для тебя? Корделия не отвечала. Ее тело лишь изредка прерывисто приподнималось от неровного дыхания. Кожа ведьмы светилась мутно-золотистым оттенком, порой ослабевая, а порой давая ему вволю разгореться. Майкл удивленно уставился на макушку девушки и сжал ее плечо сильнее, более требовательно и грубо. — Корделия? — голос слегка осел, оклик прозвучал слабо и тихо, даже в какой-то мере беспомощно. Ответа от нее так и не последовало. Ни ехидного смешка, ни раздраженного резкого движения всем телом, ускользающего от прикосновения Антихриста. — Это отнюдь не смешно, не веди себя словно ребенок! — повысив голос, требовательно выпалил Майкл. Присев впереди нее, он поднял ее бледное, будто неживое лицо, и с ужасом дотронулся до шеи Верховной, нащупывая яремную вену. Тревога и злость нарастали в нем по мере того, как пульс девушки отбивал такт пальцам правой руки Антихриста. Такой слабый, прерывистый, в какой-то момент ему показалось, что пульса вовсе нет, а такт, который он чувствовал несколько секунд назад, всего лишь злая шутка его подсознания. Майкл поднялся с пола и бережно подхватил Корделию на руки. Ее тело было излишне легким, как для взрослого человека, а голова неестественно свисала со сгиба его локтя. Тело безжизненно расположилось на руках Антихриста, взгляд которого нервно блуждал по комнате, а мозг отчаянно пытался отогнать от себя мысли о несчастье. Пожалуй, это было единственное живое существо, которое Лэнгдон боялся и не хотел отпускать. Ни в переносном смысле, ни в прямом. Майкл поспешил выйти из комнаты, следя за телом и слабо вздымающейся грудью девушки, дабы до его комнаты она добралась в целости и сохранности. — Боже мой! — воскликнула Мелоди, что шла Антихристу навстречу. Оставив шутки позади, забыв о радости и смехе, он лишь окинул серую строгим и сухим взглядом, не останавливаясь, проговорил: — Скажи мисс Мэри, пускай пошлет за врачом. — Руки Мелоди неестественно сильно дрожали, глаза были наполнены страхом и отчаянием, смотря на бледность кожи Корделии, а мозг мгновенно реагировал на стресс, заставляя ее растерянно кивнуть, но продолжать стоять на месте, разглядывая тело Верховной в руках могущественного Антихриста. — Чего ты встала?! — выкрикнул Майкл, спугнув девушку. Мрачные коридоры окутывали строение знакомой загадочностью и тоской. Майкл дошел до своих покоев и ногой вышиб дверь, которая со звонким стуком, ударилась о каменную стену, расходясь по всему коридору рассеянным эхом. Дойдя до постели, он уложил Корделию на бархатные темные простыни, расшитые золотыми нитями. Мигом укутывая холодное тело в мягкое одеяло, пытаясь ее хоть как-то отогреть, Майкл пытался держать свои мысли в ледяном рассудке, рассуждая трезво. Она дышит. Ее пульс ровный, хоть и слабый до пугающей жути. Майкл встряхнул головой, отстукивая по матрасу резкий такт марша. Он поглядел сначала на Корделию, а затем затуманенным взглядом обвел всю комнату. Обитель сна и раздумий выглядел до пугающего выхолощено. Потолки, стены, пол, выполненные из перламутрового цвета мрамора, вдруг засияли в присутствии ведьмы. Оживились, благодаря ее силе. Делия хоть и лежала сейчас без сознания, резко порой вздыхая, но никто бы не смог опровергнуть факт того, что в ее присутствии, не только Майкл, но и все окружающие люди и предметы становились ярче, ценнее и теплее. Без нее здесь было и станет пусто, как прежде. И сам по себе смысл исчезнет. В чем же проблема? Что случилось? Как с его маленькой, но столь сильной Верховной могло такое произойти? В ожидании ответов на эти вопросы, Майкл прикрыл глаза, с силой сжав и ломая в пальцах пряди собственных волос.Вспышка
— Мисс Мэри? — робкий парень с копной каштановых волос, предусмотрительно постучал в дверь кабинета экономки. — Входи, Линч, — тучная женщина в старомодном темно-фиолетовом платье, отвела взгляд от монитора ноутбука. Высокий парень смело заглянул в кабинет, а затем робкими шагами прошел к столу, за которым сидела короткостриженная хранительница покоя в аванпосте. В ее рельефном лице таилась стальная уверенность в себе, своих правах и в жизни каждого, кто проживает в аванпосте. Она неторопливо закрыла крышку ноутбука и встала с кресла, оглядывая субтильного парня перед собой. Зеленые глаза Линча уверенно уставились на репродукцию картины эпохи Возрождения, что висела в позолоченной раме, прямо над головой экономки. — Доктор Фарид прибыл, прошел дезинфекцию и ждет вас в каминном зале. Мисс Мэри размеренно кивнула. Линч кивнул женщине в ответ и вышел из кабинета, оставляя позади, лишь тусклые лучики света, пробивающиеся из коридора, которые мигом прервались после того как он закрыл дверь.***
В аванпосте наступило время обеда. Самого размеренного и в то же время довольно быстрого приема пищи. После него у каждого еще оставались какие-то дела, из-за чего люди быстро хватали со стола горячие блюда, ели и спешили покинуть обеденный зал. Разговоров за обедом обычно не велось. Ни тебе речей о бессмысленности существования, ни печальных тирад о тоске по прошлому, отнюдь, это прерогатива ужина. Неспешного, довольно часто пьяного времени суток, которое окрасили люди из прошлого, своими разговорами, слезами и тоской. За ужином следовал каминный зал с короткими переглядками, порой весельем, которое доставляла всем Аврора, в силу своей неунывающей детской натуры. Сегодня на обед подавали баранину с запеченной картошкой, салаты, супы и пару бокалов на человека, аперитива, который по мнению мисс Мэри только мешал приему пищи, нежели разогревал аппетит. Первыми в зал вошли Мэйбл с Авророй. Ни та, ни другая не знали, что сейчас происходило с Корделией. Ни та, ни другая не отличались сегодня присущими им обеим радостью и беззаботностью. Они расселись каждая по своим местам и стали дожидаться присоединения остальных жителей их мрачной обители. Спустя некоторое время в зал вошел Ноа, с трехдневной щетиной на лице, никак для себя не естественной. Он, не проронив ни одной колкой шутки, присел за свое место и начал свою трапезу с бокала вина. Буквально сразу, следом за ним к обеду присоединилась Моника. Страшно нервная, растрепанная, она села за свое место и покосилась на брюнета, сидящего по правую руку от себя. — Пунктуальность явно не твой конек, — наконец Мэйбл признала Ноа, которого знала, пускай, не так давно, но достаточно хорошо, чтобы различить плохое настроение парня от хорошего. — Кто-то знает, что сейчас с Корделией? — подтверждая свою нервозность дрожащим голосом, спросила Моника. В ответ Мэйбл лишь покачала головой и произнесла: — К нам прибыл доктор. Надеюсь, он узнает, что с ней. Моника закивала: — Я тоже надеюсь. Вдруг это что-то заразное? Мэйбл не ответила ничего. Лишь Аврора, занятая поеданием супа, вдруг отложила ложку и вмешалась в беседу взрослых: — Но вчера с мисс Корделией все было хорошо! Она читала нам с Майклом сказку. А сегодня он сказал мне идти в зал и что, как только он разбудит мисс Корделию тут же придет вместе с ней на обед. Ноа и Моника поглядели на девочку с ревностью. — Доедай суп, милая, — нежно проговорила Мэйбл и погладила девочку по спине. Некоторое время присутствующие сидели молча, каждый лениво разглядывая еду в тарелках. Моника время от времени отягощено вздыхала, сосредоточенно пережевывая салат. Ноа допивал вторую порцию вина, перейдя с двух бокалов аперитива на полноценный обед. Аврора наконец закончила с обедом и утомленная сегодняшними беседами о Корделии, волнением за ее состояние, потащила Мэйбл за собой в покои. Когда за спиной Ноа послышалось шуршание одеяний и широких вперемешку с короткими, шагов, он отставил бокал и немного обернулся ради приличия, приветствуя вошедшего Майкла и небольшого старика с причудливой стальной бородой и черными, как смоль волосами, которых седина удивительным образом обошла стороной. Майкл был обеспокоен и расстроен. В его неизменном выражении лица читалось это, несмотря на то, что в остальное время распознать его эмоции никто не сумел бы. Лэнгдон прошел к своему месту, рядом с которым остановился и мужчина, занимая убранное место Мэйбл. Антихрист не стал садиться, он лишь подождал, пока молчание достигнет своего апогея и спокойным, будничным тоном сказал: — Корделии сейчас лучше. Ее болезнь не заразна, поспешу прогнать ваши опасения. Причин для паники нет. Это доктор Фарид, — Майкл перевел взгляд на мужчину, — он останется в нашем аванпосте до тех пор, пока Корделия не встанет на ноги. Приятного вам аппетита, господа, — Моника улыбнулась и вновь нахмурилась. Ее нервозность маленькими капельками стала покидать тело хозяйки. Майкл кивнул, как бы прощаясь со всеми, и почувствовал на себе взгляд пьяного Ноа. Он лишь устало вздохнул, ничего не говоря парню и ушел. — Чем же она заболела, мистер Фарид? — решила нарушить непродолжительную после ухода Майкла тишину, Моника. Ноа расслабился и вновь потянулся к бокалу. Злость в его разуме начала скапливаться и если можно было объяснить ее чем-то, то только излишней болтовней девушки, сидящей по левую руку от него. — Ох, дорогуша, не могу ничего рассказать вам в деталях, это сугубо конфиденциальная информация! — веселой скороговоркой проговорил мужчина во фраке. Казалось, если где-нибудь прозвучит композиция Шопена или Дога, он вскочит с места и побежит плясать вальс. — Могу лишь заверить вас в том, что прекрасная дама скоро оправится от болезни, — старик повторил движения Ноа и приподнял бокал вина за ножку. — Все это добром не кончится, помяните мое слово! Ноа в ответ отставил вино и злобно выкрикнул: — Закрой пасть, Монфор! — Моника успела привыкнуть к ужасающему поведению парня, но каждое его слово сказанное в ее адрес, острием врезалось в ее самолюбие. Доктор лишь ошарашенно наблюдал за сценкой, что развивалась прямо перед ним, понимая тот факт, что без таких ежедневных скандалов не обходится и дня в аванпосте. Моника притихла на мгновение, а затем поглядела на парня, оценила взглядом его темные круги под глазами и уставшие глаза — такую усталость можно было встретить лишь у искушенной знати. Ноа принадлежал к тому типу людей у которых буквально сносило крышу от алкоголя. Бывало он мог часами рассуждать о работах философов античности, а бывало ему хватало одного взгляда, движения или жеста, чтобы выйти из себя. — По какому праву ты вновь так со мной разговариваешь? Что ты о себе возомнил, черт возьми? Ты ведь совсем бешеный после алкоголя! — Монфор! — резко воскликнул парень, припугнув ее своим громким голосом и призывом к молчанию. — Вспомнишь ты мои слова. Мистер Лэнгдон это так не оставит и точно заберет у тебя этот алкоголь. Особенно учитывая твои сексуальные предпочтения и то, что ты совершенно не умеешь себя контролировать! — со злости выпалила Моника, как обычно, сначала говоря, а затем думая. — Что ты сказала? — дрогнувшим голосом переспросил Ноа. — Откуда ты, чертова девица, это знаешь? — рыжеволосая пребывала в растерянности. Она совершенно не знала, что сказать, в любом случае, точно не правду. Парень задушит ее собственными руками, если она расскажет, что так подло подслушивала большую часть собеседований и чужих секретов. Даже неподалеку сидящий доктор ей не поможет. — Мне доверяют и рассказывают здесь все, намного больше, чем кому либо еще.— Каждый из них понимал, что рассказать об этом может лишь Майкл. Моника видела, как сильно закипал парень от одной лишь мысли, что Антихрист кому-то рассказал его секрет, хоть утверждал, что все сугубо конфиденциально и только между ними. Да и кому? Этой шлюхе? Со злостью перевернув несколько посудин со стола, тот с громким топотом, вылетел из зала, оставив Монфор, которая надеялась, что Файн не расскажет Майклу ничего и она хорошенько не выгребет, и мистера Фарида.Буря
Ноа шатающимся шагом преодолел коридор, не обращая внимания ни на свет, который выводил его из себя, ни на мраморный пол под ногами. Каждый его шаг проваливался прямо в твердую структуру камня, его ноги пружинили, не слушались, как и руки. Сейчас и тело не принадлежало ему, лишь смутные осколки разума, сияние, которого давно исчезло. Он толкнул дверь в свою комнату с неистовой силой, влетел вовнутрь с бутылкой вина и замер всего на миг, прислушиваясь к отвратительной тишине комнаты. Она осколками впивается в его мозг, сталкиваясь со злобой и мутирует во что-то одно. Во что-то пугающее, ужасное и уродливое. — Вот так, вот так, — говорит он самому себе и его взгляд останавливается внезапно, непредвиденно, когда он доходит до своего стола, рядом с которым располагается зеркало в полный рост. Ноа вдруг замирает и оглядывает человека стоящего в зеркале с настоящим, неподдельным интересом. Нельзя сказать, злил ли его человек, стоящий перед ним, вызывал восхищение или жалость. Он будто стоял там всегда, молча наблюдая за естественной суетой жизни владельца комнаты. Будто человек в зеркале никогда не покидал его рамок, оставаясь единственным бесстрастным судьей. Ноа вдруг задумался над сутью своего собеседника, неприятно съежившись. — Чертов ураган, — ухмыляется он и подходит к зеркалу ближе, словно полагая, что пройдет сквозь него. Собеседник широко улыбается Ноа, когда парень вплотную подходит к зеркалу. Оппонент принюхивается, скалится и дотрагивается губами губ парня. Ноа отходит от зеркала на шаг, охватываемый злостью, страстью и печалью. Он смотрит на собеседника в последний раз оттягивая встречу взглядов и произносит: — Самая короткая грустная история! — и ударяет кулаком по стеклу, разрезая кожу на своих руках, абсолютно не задумываясь о жуткой боли и крови на руках. Порезы неглубокие, но алая жидкость все продолжает скапывать на пол. Ноа глядит на осколки разбитого зеркала, где больше не видать того парня, который был здесь мгновение назад. Ноа смело ступает своими сверкающими чистотой туфлями по россыпи осколков, выходит из своей комнаты, закрывая за собой дверь и держа в окровавленной руке бутылку вина. Он следует направлению факелов, слепо веря в то, что они уведут его из этого места прочь. Парень спускается по лестнице, входит в каминный зал и во второй раз за сегодня замирает, замечая, как грустная Аврора сидит за чтением на диване. Ее ножки в нежно-персиковых туфельках не касаются пола, волосы распущены, стекая волнами по хрупким ключицам и спинке. Она сосредоточенно проводит взглядом по страницам, следуя строкам слева направо, шепчет про себя каждую букву и слово. Ноа засовывает свои окровавленные руки в карманы штанов, предварительно отставив бутылку вина на пол, и проходит к девочке, что только сейчас заметила его присутствие. Она немного испуганно смотрит за парнем, за тем как он неспешно бредет к ней, как садится рядом. — Что же ты одна? — спрашивает Ноа без капли интереса к ответу. Он лишь смотрит на ее шелковые волосы, ножки, которыми она болтает в воздухе, сгибы тонких пальчиков, держащих книгу приключений Оливера Твиста. — Мисс Астра ушла ненадолго и оставила меня здесь, — сказала девочка, чувствуя неприятный до жути запах алкоголя от парня, что сидел с ней на довольно большом расстоянии. Она не позволила своему личику скривится, но необъяснимая тревога нарастала где-то внутри нее. Ноа негромко рассмеялся и откинулся на спинку дивана: — Каждый из нас одинок и все вместе мы тоже одиноки. Аврора все так же непонятливо снизила плечами и удрученно отвела взгляд от парня к книге, надеясь, что он скоро уйдет или вернется Астра. Затем парень неожиданно ласково протянул: — Почитай мне, — с улыбкой на пухлых губах.