Когда погаснет последнее солнце

      Мелоди вошла в самое оживленное место в аванпосте легкой походкой и остановилась у стойки с чистой посудой. Кухня в третьем аванпосте не навевала меланхоличных мыслей о прошлом, не давала возможности посидеть за столом и поболтать с обслуживающим персоналом в поиске тем для интересного диалога. Здесь было место лишь профессиональным отношениям и легкому, почти незаметному запаху пряных приправ.       Как и в любое другое время суток на кухне пребывало всего трое людей, которые являлись чем-то невидимым для всех остальных обитателей аванпоста, как и само помещение. Здесь прислуга неспроста называлась «серостью», это отлично описывало каждого рабочего, который следил, будь то за порядком, едой или чистотой убежища. Серые не имели своих имен для остальных, не имели прошлого и будущего, в них не было ни личности, ни эмоций присущим индивиду. Все они были издержками прошлого: бухгалтерами, адвокатами, продавцами-консультантами, которые не имели цели оставить след своего пребывания на планете в истории.        Они обслуживали элиту: визионеров, писателей, философов, художников, и не имели ничего против этого. Они безмерно благодарны этой возможности, смирению и бессмысленности бытия.       — Бульон для мисс Корделии готов, — сказала Милдред, темнокожая кухарка аванпоста. Нельзя было определить ее возраст, как и каждого, кто носил на себе эти серые балахоны. Здесь они в принципе не имели ни возраста, ни личности. — Как она себя чувствует, дорогая?       Мелоди отвела взгляд и невнятно промолвила:       — Кажется, ей уже немного лучше. Все это благодаря мистеру Фариду, конечно же.       Милдред кивнула. Она поставила фарфоровую тарелку с бульоном на позолоченный поднос и пододвинула его поближе к рыжеволосой девушке.       — Спасибо, — кухарка вновь кивнула. Ни улыбок, ни слез. Говорить здесь положено только «спасибо» и «да».       Мелоди подхватила поднос за извилистые ручки и неспешно зашагала к покоям Антихриста, главе нынешней знати. Пока за ней в ее же темпе шагала ее тень, девушка не заметила, как дошла до нужной ей комнаты. Она уже было хотела громко кашлянуть, чтобы возвестить присутствующих за дверью о своем прибытии, как неожиданно дверь для нее раскрылась. Перед служанкой показался знакомый силуэт стройного, широкоплечего мужчины в легкой, открывающей взгляд на грудь, светлой льняной рубашке. И с золотыми кудрями, которые строго обрамляли его лицо с мягкими чертами, даже несмотря на свой нежный цвет.       — Проходи, — говорит Майкл, а сам неспешно отходит от входа и следует своим взглядом за шагами девушки.       Мелоди вошла в комнату и в удивлении раскрыла глаза, когда обнаружила свою хозяйку в сознании.       — Доброго утра, моя госпожа! Я так счастлива, что вы поправились, — все же несмотря на легкую улыбку на губах Верховной, сама Корделия все еще по-прежнему выглядела нездоровой. «Пускай, пока еще не в добром здравии. Бедняжка. Ведь толком и пошевелиться не может».       — Я тоже рада тебя видеть, Мелоди, — девушка уже позабыла о подносе в своих руках, как позади раздались размеренные, твердые шаги в ее сторону. Метнув на секунду взглядом в бок, рыжеволосая поставила поднос на столик у кровати, поклонилась обоим обитателям комнаты и поспешно вышла, закрывая за собой дверь.       — Ты зачем спугнул ее? — ехидно, но все еще немного хрипло от долгого молчания, посмеиваясь, спросила Верховная и отяжеленно привстала на локтях, чтобы дотянуться до тарелки с бульоном.       — Не напрягайся. Доктор Фарид сказал, что тебе не стоит совершать лишних телодвижений. Думаю, ты и сама это чувствуешь, — строго, но все же заботливо отметил Майкл, смотря на ее еще слабые руки, которыми она собралась держать тарелку.        Ведьма молчаливо согласилась с Майклом, несмотря на всю свою горделивую прыть, которая присуща ее характеру. Майкл улыбнулся, как бы не вербально хваля «хорошая девочка», а та, в свою очередь, лишь тихо фыркнула и поудобнее устроилась в подушках у изголовья.       Майкл поставил стул поближе к постели, удобно сел на него и взял в руки тарелку с ложкой. Он посмотрел на янтарную жидкость в фарфоровой емкости и невольно сощурился «хвала небесам, что это предстоит есть не мне». Делия отметила про себя этот взгляд и пуще прежнего перехотела есть этот бульон.       Антихрист зачерпнул ложкой отвар и аккуратно поднес ее к сухим, потрескавшимся губам Верховной. Она уже была готова открыть рот, как тут вредность в ней переборола покорность и она отвернулась, но аккуратно, дабы Лэнгдон не пролил бульон на постель.       — Не хочу. — Майкла это порядком взбесило, но он все же решил быть более снисходительным к ее больному состоянию.       — Не хочешь, что? Лакомится из моих рук? Не стоит смущаться, между нами и ни такое было.       — Вообще не хочу есть. Да и это сложно назвать лакомством… Погоди, что ты сказал? — последнее предложение немного всполошило ведьму и она надеялась что Лэнгдон, как обычно, неудачно пошутил.       — Открой ротик и ешь, что дают, Корделия. Ну же, я попросил его приготовил специально для тебя, неужели ты будешь обесцениваться труд бедной мисс Милдред? — Делия поджала губки, внимательно наблюдая за тем, как он терпеливо держал ложку с уже остывшим бульоном. Она посмотрела на него, а затем уставилась на его руки. Корделия послушно раскрыла рот и дала Майклу покормить себя.       — Ну все, хватит, — на пятой ложке Корделия уже сдалась, как и Майкл, который терпеливо отставил тарелку обратно на поднос, хоть и не был довольный тем, что она съела так мало. Но он пытался представить то состояние, в котором она находилась, хоть сам никогда не чувствовал такого и верно, никогда и не почувствует. Наверняка она устала даже есть, но все же немного пободрствовать ещё прийдется.       — Я хотел тебе кое-что сказать, — Корделия внимательно вслушивалась в голос собеседника, то ли из-за еще никуда не исчезнувшей слабости, то ли из-за того, что прониклась трепетом и заботливостью Майкла. Она даже не стала его перебивать вопросом о том, что же он хочет сказать. Лэнгдон устало откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Словно сейчас он стал дипломатом или иностранным послом. — Я должен разобраться из-за чего ты провалялась почти двое суток без сознания. Догадки у меня, конечно же, есть и я думаю они у нас с тобой совпадают. — Мэллори. Корделии не нужно было знать продолжения его раздумий, чтобы четко понять, о чем он хочет ей сказать, но она все же продолжала слушать. — Я уеду из аванпоста на неопределенный срок. За тобой будут продолжать наблюдать и заботиться. Ты можешь остаться здесь, но если хочешь, я могу приказать, чтобы подготовили твои покои.       — Хочу, — Майкл ожидал такого ответа и ничуть не оскорбился, услышав его.       — Мне осталось лишь переговорить с мисс Мэри и сегодня вечером я зайду к Авроре. Они с Мэйбл очень волновались за тебя, — Майкл на секунду притих. — Если ты готова, то я бы попросил Астру, чтобы завтра она привела к тебе малышку. — Делия вдруг резко осознала, вернее сказать, почувствовала, как Майкл соскучился за общением. Признаться она и сама хотела повидаться с ребенком уже сегодня, но совершенно не хотела, чтобы Аврора увидела ее в таком состоянии и разволновалась только больше. Ведьма в принципе не хотела, чтобы ее когда-то увидели такой слабой. Вновь       В силу своей усталости, она лишь кивнула ему, не в состоянии, что-либо ответить и наклонила голову в бок. Глаза налились свинцом, а тело стало невесомо легкое. Она прикрыла веки, впадая в безмятежный и затуманенный сон с красивыми сновидениями.       Майкл лишь заботливо поправил плед и склонился прямо над ее лицом, ощущая на себе равномерное дыхание девушки. Он нежно дотронулся своими губами к ее теплой щеке и резко выпрямился, не дав понять ведьме, было ли это сном или произошло в действительности.

***

      Антихрист вышел из своей комнаты и побрел к залу, в котором его ждал доктор Фарид. Чудаковатый старик с густой бородой, сидел на кожаном диване, уткнувшись взглядом в книгу, названия которой Майкл не успел разглядеть:       — Ох, мистер Лэнгдон, — Антихрист подошел ближе и доктор встал. Подле него стояло еще два чемоданчика, в одном из них лежали личные вещи, в другом его инвентарь.       — Ваш экипаж еще не прибыл? — с улыбкой спросил Майкл, а доктор улыбнулся ему в ответ и сунул книгу в широкий карман своего пиджака.       — Как видите, я еще здесь.       Доктор вдруг снял свои очки и серьезно, но с присущей ему долей энтузиазма промолвил:       — Мисс Гуд полагается покой еще некоторое время и усиленный уход. Вы покормили ее бульоном, как я просил? — Майкл утвердительно кивнул и доктор улыбнулся, — честно говоря, это первый случай в моей практике, чтобы человек вот так на пустом месте тяжело заболел, а видел я, признаться, много чего. Возможно, это обусловлено резкой переменой обстановки, к которой ни один из нас не был готов, сами понимаете, — Майкл вновь кивнул, на этот раз, углубляясь в собственные мысли.       Из-за угла показался Линч, который сообщил доктору, что его экипаж прибыл. Доктор весело заулыбался и просунул руку Майклу для рукопожатия. Они молчаливо переглянулись с ним, обмениваясь прощальным жестом и доктор, подхватив свои чемоданы с пола, побрел к выходу, насвистывая какую-то мелодию себе под нос. Майкл остался стоять в одиноком молчании еще не долго.

***

      Ноа окутанный каким-то дурацким, но обоснованным гневом расхаживал по аванпосту в поиске кладовок и «тайных комнат», в которых, как ему казалось, прятали алкоголь. Его шаг был широкий, уверенный. Он все бродил по серому зданию пока все же не наткнулся на кладовку, которой раньше никогда не замечал. Металлическая дверь не выделялась на фоне сероватого мрамора, щеколда не была закрыта, а от того Ноа подумал, что это явное приглашение войти.       Дверь с тягучим скрипом открылась и парень заметил в кладовке совсем неожиданную персону. На деревянной скамье, напротив которой находилась стена с картиной, сидела Моника. Девушка даже не сразу откликнулась, когда ее поприветствовал в своей обычной манере Файн.       — Ты что здесь делаешь? — протянул он и вошел в комнату, когда дверь за его спиной неожиданно сама захлопнулась. Моника язвительно улыбнулась и сощурилась, но все же ответила:       — Прячусь от людей. В частности от тебя, если тебе так хочется знать, что я здесь делаю. — Обри прошел к лавке и сел на противоположной Монике стороне.       — Я тогда спрячусь с тобой, — Ноа облокотился спиной о холодную стену. Девушка недоверчиво на него посмотрела и вновь стала разглядывать картину перед собой. — Кто здесь повесил эту картину? И по стилю она не особо подходит вкусу Майкла. — Моника резко оживилась и кинула на парня разгневанный взгляд:       — Ты так уверен в том, что все о нем знаешь? — Ноа спокойно рассмеялся и кивнул в сторону репродукции.       — Это ведь Ренуар. Посмотри насколько она жизнерадостная. Счастье и любовь просто кричит изнутри. Разве это о Майкле? — с этим его замечанием Моника на удивление согласилась.       — Может она здесь потому что это запретное место, — хихикая сказала Моника и Ноа улыбнулся в ответ на это ее предположение.       — Все хорошее теперь под запретом.       — Особенно алкоголь, — едко подметила Моника, а парень ничего ей на это не ответив, продолжил разглядывать розовощекую купальщицу.       Моника вдруг резко вдохнула и с добротой, присущей только своему детству, промолвила:       — Только не говори остальным об этом месте.       Ноа удивленно на нее посмотрел, а затем спокойно ответил:       — Договорились.       Больше они не говорили. Каждый смотрел на картину и думал о своем.

***

      — Постой, если ответ у нас равняется шестнадцати, а одно из множителей двум, то х будет… — Астра терпеливо дожидалась ответа белокурой девочки, которой никак не хотелось изучать математику.       — Пять! — девочка нарочно выкрикнула ответ очень громко, дабы позлить свою добрую и терпеливую гувернантку побольше.       — Ну как же ответом может быть пять, если…       В дверь без стука вошел Майкл. На нем был темный костюм тройка и черная накидка.       — Прошу прощения, что прерываю урок, но мне нужно поговорить с Авророй, — Астра послушно кивнула и встала из-за стола, выходя из комнаты. Аврора радостно соскочила со стула и подбежала к Майклу, обнимая его со всей силой на которую она была способна.       — Ты меня спас! — Майкл рассмеялся и подхватил девочку на руки.       — Ты же знаешь, что занятия необходимы… — Аврора перебила Майкла своим «суровым» взглядом и поджатыми губками, стараясь теперь уже освободится из этих объятий, барахтаясь в руках Антихриста. Тот лишь шире усмехнулся и крепче обнял ребенка.       — Я спешил рассказать тебе, что Корделия поправилась. Ты одна из первых узнаешь об этом, к слову.       — Правда? — девочка радостно захлопала ресничками, расплывшись в улыбке, даже с неким восхищением смотря на собеседника. Предвидя ее последующий вопрос Майкл продолжил:       — Так точно. Уже завтра ты сможешь с ней увидеться. — Лэнгдон опустил малышку обратно на пол, а сам присел на кресло возле учебного столика. Девочка отягощено вздохнула и спросила:       — А почему нельзя сегодня? — Майкл устало ответил:       — Сегодня она еще отдыхает. Ей нужно много сна и отдыха, к Корделии ещё нельзя. Ты же хочешь, чтобы она как можно скорее восстановила силы и здоровья?       — И даже ненадолго нельзя? Я буду очень тихо, — мужчина отрицательно покачал головой и настроился на следующие слова.       — Я пожелал лично тебе сообщить о том, что ненадолго уезжаю из Аванпоста, а за главную на время своего отсутствия назначаю тебя.       — Куда уезжаешь? Зачем? А когда ты вернешься? — Майкл и сам не знал точных ответов на эти вопросы, отчего ему было только тяжелее разъяснять все девочке.       Та в свою очередь пребывала в смятении, немного шокировано смотря на него, но вскоре ее глазки начали наполняться слезами, бровки свелись домиком, а губы слились в одну сплошную линию. Майкл совершенно не знал, что ему делать, он впервые оказался один на один с плачущим ребенком и и не знал, как ее необходимо успокоить.       — Я же вернусь, милая. Зачем так расстраиваться? — неловко приобняв Аврору, поглаживая ее хрупкую спинку произнес Лэнгдон, стандартный набор фраз из фильмов.       — Не вернешься! Ты врешь, врешь! Ты бросаешь нас, чтобы больше никогда не вернутся, — из-за плача слова были непонятными и разобрать их было сложно, но мужчина все же сумел, что-либо уловить.       — Я вернусь, слышишь? Обязательно вернусь. И тогда Корделия вновь будет рассказывать нам сказки на ночь, как это было тогда, хорошо? — девочка шмыгнула носиком, а затем подняла заплаканные и слегка красные глаза на собеседника.       — Обещаешь? — Майкл демонстративно потер подбородок и ответил:       — Обещаю.

***

      Сегодня Майкла никто не провожал. Как и всегда. Он лишь окинул взглядом смиренные коридоры аванпоста, прошелся по дороге выложенной мрамором в каминный зал и на секунду остановился перед отъездом, ещё раз обдумывая дальнейшей план действий.       — Майкл! Майкл, постой! — Лэнгдон обернулся, а позади него, пыхтя от тяжести чемодана, неуклюже брела Аврора. – Ау!       Майкл остановился и в абсолютном недоумении стал наблюдать за тем, как девчушка бредет к нему с этим огромным, дурацким чемоданом.       — Чего ты туда набрала? Мне не нужны вещи, милая, — Майкл присел на корточки, когда Аврора наконец дошла до него. Она лишь промолвила, не отпуская чемодана:       — Я еду с тобой. Можно ведь? Возьмешь меня с собой?       Майкл лишь раскрыл рот от удивления и продолжил разглядывать малышку на которой сейчас было алое пальто и чепчик.       — Я много вещей не брала. Он не тяжелый. В нем только туфли, два платья, носки, белье и носовые платки, если ты вдруг простынешь. А, и мой мишка Джеральд! Он совсем легкий, попробуй, — и она протянула его Майклу, который все также сидел на корточках. Майкл взял его и отставил на пол.       — Возвращайся к себе, Аврора. Ты поступаешь очень не ответственно и по-детски. Ведь теперь здесь главная ты и должна присматривать за жителями Аванпоста. Кто после моего возвращения будет без утаек и лжи, докладывать мне обо всём, что произошло? А Корделия? Ты подумала о ней? Знаешь, как она будет волновался за тебя? Разве ты хочешь ее расстраивать?       Девочка понурила голову, а Майкл встал с корточек и свысока поглядел на нее. Он положил на ее плечико свою широкую ладонь и стал глядеть прямо в ее голубые глазки:       — Я обязательно вернусь.