***
— И снова ты, — раздражённо сказал Артур. На этот раз они были в тронном зале, точно таком же как и на картине с Гвиневрой, разве что цветных витражей не хватало. — Это твои сны, а не мои, — пожал плечами брюнет. Он стоял прямо за троном, и Артуру приходилось сильно задирать голову, чтобы иметь возможность говорить с ним лицом к лицу. — И я ни за что не поверю, что это не твоих рук дело. В конце концов, это продолжалось каждую ночь уже почти две недели с тех пор, как Артур беседовал с королевой прошлого. Теперь, по крайней мере, Артур отлично знал имя своего собеседника и весьма раздражающую ехидную ухмылку. — Ничего не могу с собой поделать, сир, — насмешливо сказал Мерлин. На нём был красный парадный костюм и нелепого вида пернатая шляпа, но его это, казалось, совершенно не беспокоило. Он стоял словно по стойке смирно, смиренно сложив руки за спиной, и Артуру подумалось, что этот облик был куда больше похож на слугу, чем на великого волшебника, каким считала его Гвиневра. — Мне больше нравилось, когда ты был весь из себя «тайна и загадка» и не ёрничал постоянно, как сейчас, — нет, на самом деле нет. Мерлин, будто прочитав его мысли, закатил глаза: — Не-а, — сказал он с улыбкой. Он вообще стал улыбаться всё чаще. Даже несмотря на то, что он явно не одобрял последние действия Артура. Они никогда это не обсуждали в открытую, но с каждым новым сновидением Артур начинал понимать мимику своего собеседника всё лучше и лучше (а тот и без того ходил с душой нараспашку). — Я не ощущаю себя королём, которым вы все грезите, — сказал Артур тихо, — никакие странные сны это не изменят. — А каким по твоему мнению должен быть король? — Благородным, целеустремлённым, таким, за которым пойдут люди… Не знаю. — Не только, — сказал Мерлин, странно оживившись, — да, король должен быть благородным и целеустремлённым, но ещё и верным своим подданным, и сильным духом и телом, и, конечно, обладать особым могуществом, властью над другими, и… — Нет, хватит, ничего из этого я в себе не чувствую всё равно! — Артуру захотелось вскочить и выбежать из тронной залы, но всё ещё оставался сидеть на троне, словно приклееный. — Да, — сказал Мерлин, улыбнувшись немного печально, — ничего удивительного в этом нет, ведь тебя никто не воспитывал королём. Чертовски сложно быть тем, кем тебя хотят видеть остальные, особенно если никто тебя к этому не готовил. — Откуда тебе-то это знать? — Поверь, — улыбка на его лице стала почти болезненной на вид, — я прекрасно знаю, каково это, когда всё, что у тебя есть — огромный потенциал, и тебе толком не объяснили, как его использовать. Впрочем, не будем о грустном. Тебе не нужно беспокоиться о всех этих символах королевской власти. Всё это вернётся с лихвой, когда наступит нужный момент. — Когда или если? — спросил Артур, потому что убеждённым он до сих пор не был. — Я могу ответить «если», если тебе так будет комфортнее, — ответил Мерлин. — Вот только поверь моему опыту — вещи, которые были предначертаны, в любом случае произойдут. Не всегда, правда, так, как ты ожидаешь. — И какой дашь совет? — вновь спросил Артур, но теперь уже безо всякой злобы: ему было интересно. — Ты должен осмелиться попробовать. — Даже если всё в итоге закончится плохо? Мерлин вздохнул: — Даже если так. Если результат всё равно неизменен, по крайней мере, у тебя будет то время, пока ты пытаешься его достичь. Или — совершенно безуспешно — пытаешься ему помешать.***
Артур проснулся от звука будильника. Он нашарил на прикроватной тумбочке телефон и вслепую провёл по экрану. Артур тяжело вздохнул и уставился в потолок, прямо на трещину, которую видел с самого первого курса проживания в общежитии в этой же самой комнате. Где-то неподалёку сосед бродил туда-сюда, похоже, опять пытаясь найти одежду: он имел привычку разбрасывать её где ни попадя. За стеной играло радио, да так громко, что Артур при желании мог бы подпевать каждой попсовой мелодии слово в слово, а потом выслушать приветствие от ведущего и вздохнуть: снова обещали дождь. Ему казалось, что он что-то упускал. Что-то очень важное. Но мысли ворочались медленно, сонно, а до пары ему ещё стоило успеть хотя бы перечитать доклад для мисс Эрбикор. Понять то, что он настрочил вчера под третьим энергетиком на ночь, Артур даже не надеялся. Жизнь вернулась в прежнее русло: стала такой, какой и была до аварии. Никаких странных знакомств и магических картин. И всё же… Артур медленно сел на кровати, потянулся к столу и взял свой блокнот для заметок. Заполнено там было лишь несколько страниц, на каждой по короткому абзацу: Королева Гвиневра (картина в музее) — судя по всему моя (?) жена. Моргана — злая ведьма, умерла от рук волшебника, обращена в маленькую девочку, носит деревянную корону. Корона — символ (???). Гвейн — бывший рыцарь, умер от руки Морганы, обращён в подростка, носит при себе средневековый меч. Меч — символ (утраченной) силы. Леон — бывший рыцарь, умер от (???), проклят на (???), носит кельтский узел. Узел — символ утраченной верности. Ланселот — бывший рыцарь, умер от рук Морганы (из-за Морганы?), ворует и лжёт (видимо, проклятие). (Символ?) Мордред (?) — как-то связан с Морганой (?), редко бывает среди остальных. (???) Волшебник — знает меня,***
Как ни странно, Артур даже сумел каким-то чудесным образом не опоздать. Мисс Эрбикор нудно рассказывала о чём-то несомненно важном и необходимом, но в голове Артура каталось в тишине перекати-поле. Тогда он стал вновь размышлять о белокаменной крепости и королеве прошлого. При выходе из музея, две недели назад, Артур отыскал Гвейна, и всё, что он сказал ему, было: «Всё это полная чушь, и я не хочу иметь с этим ничего общего». Он ожидал тогда какой-нибудь вспышки — потому что Гвейн не показался ему спокойным малым — но в ответ получил лишь кроткое: «Окей, ты знаешь, где нас искать». И это всё не давало ему покоя. Это и то, что, судя по всему, единственным из них всех, кто открыто раздавал подсказки, был Гвейн. Ну и Мерлин, но при свете дня Артур часто сомневался в самом факте его существования. И даже если принять это, Мерлин всё ещё был самой мутной и абстрактной фигурой повествования. Но было ещё кое-что. «Проклятые держатся вместе», и, как бы Артур ни хотел это отрицать, что-то неведомое тянуло его всё это время в сторону этих странных людей. Даже сейчас. Словно у них был какой-то общий секрет, который он всё никак не мог вспомнить. Что-то помимо проклятия и забытой истории. Какое-то обязательство, которое он был просто обязан выполнить. (Как Леон, который продолжал нести вахту в музее, несмотря на полное отсутствие интереса к этому) — Вы вообще слушаете, что я говорю, мистер Пендрагон? — спросила мисс Эрбикор, Артур едва не вздрогнул: он не заметил, что она подошла так близко. — Нет, — честно ответил Артур, и её исказившееся в удивлении и негодовании лицо, возможно, этого стоило. — Выйдите из аудитории! — наконец, сказала она, потому что, конечно, она не ожидала такой вспышки неповиновения от своего студента. И уж тем более от такого прилежного, каким был Артур. Вот только Артур не чувствовал себя прилежным студентом. Он не чувствовал себя ни адвокатом, ни бухгалтером, ни чиновником, ни наследником своего отца. Он на коротенькое мгновение почувствовал себя неудержимой силой, способной объединять государства и сплачивать людей… И этого оказалось достаточно. — С удовольствием, — сказал Артур с уверенностью, которой никогда раньше в себе не замечал. В другой части помещения кто-то сдержанно хихикнул, а лицо мисс Эрбикор (и совсем не пугающей) исказилось сильнее. Артур знал, что из-за этого у него будут проблемы, но его это почему-то впервые совершенно не беспокоило. Единственный вопрос, который его волновал: где бы раздобыть стол?***
В итоге ему пришлось через пол-Лондона тащить (помимо собственного не слишком-то лёгкого рюкзака) белый пластиковый столик. Такие столы часто можно было видеть летом на открытых верандах возле дешёвых кафе, в каких они в детстве часто обедали с матерью (она была фанатом дешёвых сырных бургеров). Артур купил его в супермаркете возле студенческого городка, и под зачастую негодующими взглядами прохожих протащил его через метро и переполненный троллейбус. И через дождь — прогноз-таки не соврал. Стол, судя по всему, не был каким-то символом. И было совершенно непонятно почему Гвейн его вообще упомянул. Но Гвейн давал очевидные подсказки — единственный из них всех. Артур был уверен, что и Моргана, и Леон, и даже Ланселот давали намёки, но он пока что был не в состоянии понять их. Но ничего страшного, теперь он надеялся получить более ясные ответы. Поэтому он и принёс стол. Артур, добравшись до знакомой красной двери, поудобнее перехватил столешницу и несколько раз громко постучал. — Какая встреча, — сказала Моргана, приоткрыв дверь, но не отцепив тяжёлую дверную цепочку. Цепочка эта была как раз примерно на уровне её лица, отчего вся эта картинка со стороны, наверное, смотрелась крайне комично. — Я принёс стол, — сказал Артур и для пущей убедительности тряхнул им немного. — Окей, — сказала Моргана, — ты мог взять стол буквально где угодно и когда угодно, но ты зачем-то протащил его через весь город. Ты ведь знаешь, что не все проблемы можно решить одним лишь упорством? Тем не менее, она отстегнула цепочку и впустила его внутрь. И — если Артур что-то вообще понимал в её выражениях лица — была немного но всё же довольна его поступком.***
Кроме неё в доме оказался Леон и Мордред — который пусть и выглядел куда опрятнее, чем Артур его помнил, однако, тут же забросил все свои дела и сбежал на второй этаж, стоило ему заметить гостя. Моргана тяжело вздохнула: — Не обращай на него внимание, — сказала она Артуру, а потом повернулась к Леону: — Артур принёс стол. — Что? — сказал Леон. Он сидел за кухонным столом и читал утреннюю газету. На нём были очень даже древнего вида очки для чтения. — Стол, — повторила Моргана с нажимом. — И? — спросил Леон, перелистнув газету. Моргана закатила глаза. — У кого-то сегодня просто замечательное настроение, — сказала она себе под нос, а потом полезла на табуретку, чтобы достать с самой верхней полки свой чай, — поставь уже куда-нибудь свой стол, Артур, пока что он нам точно не пригодится. — Привет, Леон, — поздоровался Артур, всё же поставил стол в гостиной и там же сбросил рюкзак. Леон махнул ему рукой, но более никак не ответил. Артур пристроился напротив него на одном из табуретов. — Скверный характер — часть проклятия? — спросил он. — Косвенно, — сказала Моргана, — на самом деле, Леон у нас просто семь пятниц на неделе. Один день он дружелюбен, следующий — настойчиво всех нас игнорирует. Месяц он ежедневно готовит самые разнообразные деликатесы, а потом полгода отказывается даже яичницу сварганить. — Всё ещё более предсказуем, чем ты, в свои прежние времена, — ответил Леон, не отрываясь от чтения. — Да-да, сегодня он просто душка, — Моргана демонстративно закатила глаза. — Всё ещё получше, чем ты, — возразил он. Моргана соскочила с табуретки и поставила на плиту чай. — Значит, под верностью понимается преданность делу? — спросил Артур. — Даже нет, не так, просто увлечённость чем-либо. — Ого, — протянул Леон, — а ты стал догадливее. — Я бы из принципа заступилась, — сказала Моргана, — но тут я согласна. Это не на сто процентов точно, но очень даже неплохо. Как это ты догадался? Артур, почувствовав всю ту же странную уверенность, ничего не ответил, только ухмыльнулся.***
Моргана снова заварила ему пахучий чай, Леон всё не отрывался от газеты, а Мордред тихо прокрался мимо кухни и вышел как только выдалась первая же возможность. Артур временами бросал короткие взгляды на зеркало в прихожей. — Да, — сказала Моргана через какое-то время, — это то самое зеркало. Тебе Гвен о нём рассказала? — Ага, — кивнул Артур. — Мерлин в последнее время редко выходит на связь, терпения, чтобы дозваться до него, обычно хватает только у Гвейна. — Мерлин, — повторил Артур медленно, — кто он? Моргана посмотрела немного удивлённо: — Не ожидала, что ты так быстро сможешь удерживать в памяти его имя. — Я задал вопрос, и хотел бы получить на него ответ, — Артур больше не был намерен уходить в лирические отступления каждый раз, когда кто-то не хотел ему отвечать. — Тебе не понравится, — сказала Моргана, тяжело вздохнув. — Тем не менее, — только и сказал Артур. — Ладно, хорошо. Моргана встала и зыркнула на Леона, но тот лишь встретил её взгляд исподлобья и кивнул мол «продолжай, если согласилась». Она подошла к зеркалу, будто надеялась отыскать там поддержку, но зеркало по-прежнему ничего не отражало. — Ладно, — повторила она и повернулась лицом к Артуру (и в зеркале отразилась чья-то фигура: женская, высокая и статная). — Придётся изъясняться пространно. — Жил был мальчик с добрым сердцем и могучим духом, которому было суждено построить лучший мир, — начала Моргана, медленно подбирая каждое слово. — Зная это, мальчик делал всё, что было в его силах ради этого будущего мира. Вот только своими «благородными» действиями мальчик лишь отравлял своё сердце, а благими намерениями добивался результатов зачастую прямо противоположных. Единственное, что его успокаивало — потом, когда-нибудь, всё это наладится, всё будет хорошо. Вот только тот счастливый мир будущего так и не стал реальным, а всё, что было дорого мальчишке, обратилось в прах. От судьбы ему в подарок осталось только проклятие под видом благословения. — И в чём заключалось его проклятие? — проговорил Артур, хотя уже и без того знал ответ. Моргана ухмыльнулась, но без привычного озорного блеска в глазах. — Жить вечно и ждать. — Ждать короля, верно? — Верно. Но, проблема вот в чём: мёртвые обычно не возвращаются из небытия. Поэтому король, на самом деле, не был мёртв. Он спал, вечным тревожным сном, полным кошмаров о ледяной воде, сомкнувшейся над головой. Ничего общего с обещанным героям легенд вечным покоем. — И Мерлин знал об этом. — Да. Он узнал как-то и решил, что сможет обмануть судьбу, если только Альбион станет реальностью, — она покачала головой. — Ведь тогда судьба короля будет исполнена, а значит, и он, и чародей смогли бы обрести покой. — Но он ошибся, — сказал Артур. — Но он ошибся, — повторила Моргана. — И вы что-то сделали, так? Что-то чтобы всё это исправить. Это не простое проклятие, это что-то, на что вы согласились. — Верно, но я не могу рассказать тебе, что именно мы сделали. Артур скрипнул зубами. — Зато могу рассказать я, — сказал Леон у него за спиной. — Что? — Ты ведь уже говорил с Гвен, и должен был догадаться, что проклятие не запрещает нам говорить о своей сути, — сказала Моргана. — Дело не в этом. Дело в том, что мы сами на тот момент были уже мертвы, а одним из побочных эффектов проклятия стало то, что все забыли о самом факте нашего существования. Мы вычеркнуты из истории и забыты. Ты и сам в некотором роде забыт для самого себя. — Но Гвен не была забыта, — сказал Артур. — Поэтому я мог с ней говорить. — И с тех пор, как ты не забываешь нас, ты можешь говорить и с нами, — сказал Леон, — но всё забытое останется забытым до поры до времени. Артур тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. — Становится слишком сложно, братишка? — спросила Моргана насмешливо. — Просто скажите мне, почему Леон может мне что-то рассказать, а Моргана — нет! Моргана рассмеялась: — Не грузи свою пустую головушку, всё предельно просто: ты можешь выслушать только свидетелей событий. — Погоди, погоди, но почему тогда вы не можете рассказать мне о том, что было до моей смерти? — Потому что сам для себя ты забыт, — сказал Леон. Артур зажмурился и самую малость взвыл. Моргана снова сжалилась над ним: — Ты можешь услышать события только от очевидцев этого события, но, чтобы условия проклятия не нарушились, ты сам не можешь быть участником этого события. — Тебе нужна минутка? — спросил Леон, когда Артур так ничего и не ответил. Со стороны зеркала раздался знакомый голос: — Пожалуй, ему нужно будет чуть больше времени. — Замолчи, Мерлин, — сказал Артур. И это было так странно знакомо, что он зажмурился сильнее.***
Прошло довольно много времени прежде чем они вернулись к этому разговору. Успели вернуться и остальные обитатели: Мордред так же быстро прошмыгнул на второй этаж сразу как прибыл, Ланселот чуть позже вернулся вместе с Гвейном (они, похоже, возвратились с работы, хотя Артур не был до конца уверен в этом), но они только поужинали вместе с остальными, перебросились парой слов и довольно быстро разошлись по комнатам. — Я обратился за помощью к друидам, — сказал Леон, когда на кухне вновь остались только он, Артур и Моргана, — а друиды привели меня к Владычице озера. — Почему ты вообще решил это сделать? — спросил Артур. — Это… казалось правильным. Я верно служил Гвиневре, будучи её советником и другом, но после её смерти я больше не нашёл себе места при дворе Альбиона. Я был уже немолод, но однажды испив из чаши жизни, я обрёл необычайное долголетие, а потому на исходе столетия я всё ещё выглядел молодым, пусть совершенно себя таким не ощущал. Но зато я сумел-таки отыскать всё, что было необходимо для ритуала. — И что же нужно было? — Нужны были символы и те, кто готов был лишиться части себя на целое тысячелетие. Символы отыскать было легко, но вот среди живых к тому моменту я не нашёл бы никого, готового помочь. В конце концов, я прожил тогда уже несколько обычных людских жизней. Новых друзей я не особо искал, но много говорил с Гвен через зачарованную картину, после того как королевы не стало, поэтому несложно догадаться, что мы всё же нашли решение. — Ты решил искать среди мёртвых, — сказал Артур. Моргана сидела у него под боком и слушала очень внимательно, хотя её глаза время от времени начинали непроизвольно моргать, отгоняя дремоту. Время, в конце концов, было уже позднее. — Да, — подтвердил Леон. — Гвейн и Ланселот были очевидными решениями. Они оба пошли бы на что угодно ради Мерлина, живые или мёртвые. — А остальные? — Моргана и Мордред вызвались сами, — он посмотрел на Моргану, но больше ничего не добавил. — Я думал, вы были врагами? — Да, — сказала Моргана, — но мы можем обсудить это позже. Уже поздно, отправляйтесь спать. Она и правда выглядела так, словно вот-вот уснёт, а потому Артур не стал допытываться.