Prisoner of the sea and orphan

Энн с унынием оглядела широкий стол заваленный разными тканями и полу-готовыми изделиями. Им до завтра нужно успеть дошить пять накидок и две шапочки, а такими темпами они даже одно не доделают. — Энн, сосредоточься, сшей вот эту фиолетовую, со стразами, вот эскиз. — Диана не глядя протянула листок и вновь уткнулась в свой станок. — Черт возьми! Эта машинка постоянно ломается! Ширли прыснула в кулак, тут же ловя на себе уничтожающий взгляд подруги. Машинки и правда постоянно ломались, разве что нервов их чинить оказывалось все меньше. Подруга с ума сходила от раздражения, поэтому Энн решила заварить чай и угостить Диану печеньем Мариллы. Получив благодарный кивок, они разместились на мягком ковре, по детски оперевшись локтями на пол. — Если бы нас здесь Марилла и Mama, то вряд ли бы увидели бы белый свет вновь. — Диана отодвинула пустую чашку в сторону и легла на спину, раскидывая руки-ноги звездочкой. — Знаешь, тетушка приглашала нас погостить у неё немного на ближайших выходных. Между тем, было бы не плохо погулять в городе и по возможности привыкнуть к этой жизни. Энн последовала ее примеру и уткнулась взглядом в белоснежный потолок. — Да, было бы неплохо. — лениво протянула она, чувствуя сильную сонливость. Поспать ей практически не удалось, с того самого дня . Энн тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Это пройдёт. Всегда проходило. — Если ты только не выйдешь замуж заранее, — Диана нависла над ней и прищурила глаза. — Знаешь, а ведь Билли не просто так не даёт тебе проходу, — девушка подмигнула и вновь легла на спину, чтобы потом уже подруга нависла над ней и озадаченно нахмурилась. — То есть как это? — А вот так. Я удивлена насколько ты иногда не замечаешь очевидных вещей! Он привлекает твоё внимание, да, своеобразно. Просто вспомни как в прошлом году случаи нападении кайотав участились и он исподтишка за нами следил, когда мы возвращались домой? — Это,  — Энн не хватало воздуха от возмущения. — Он противный! Я просто не понимаю как можно быть таким упёртым бараном и вести себя как последний придурок, Диана! Не смей мне ничего про него говорить, — она принялась массировать виски круговыми движениями прикрыв глаза. — Лучше поговорим о Коуле. Я так соскучилась по нему. — Мы поговорим о Коуле сразу после Блайта, — Диана приняла сидячее положение и хмуро взглянула на подругу, — мы не затрагивали эту тему с момента его прибытия. — Я правда не хочу о нем говорить, Диана, — у Энн пересохло в горле и она потянулась за остывшим чаем. Мысли о нем словно копошащиеся назойливые мошки вызывали жуткую мигрень. — Нет ты мне все расскажешь! — воскликнула Диана, сложив руки на груди. Выглядела она довольно решительно поэтому Энн решила не спорить и закрыть эту тему. — Мы встретились лишь раз после его прибытия на остров, — Энн закусила губу, — Он спас меня от Эндрюса, тот приставал ко мне с нелепыми обвинениями, а Гилберт, — девушка притянула колени к груди, — И…я не знаю, Диана. Он не замечает меня. Я поздоровалась с ним, а он предпочёл сделать вид что не заметил. — Я думаю, если бы ему было безразлично на тебя, то он бы не стал ввязываться в ваши с Энрюсом разборки, так ведь? Я правда не знаю почему Гилберт так себя ведёт, и я очень рада что ты не реагируешь на все так остро, — она приложила руку на ногу Энн и та вздрогнула. Диана даже не подозревала что под своей ладонью, сквозь тонкую ткань платья так близко к правде. — Я предполагала что тебе будем многим тяжелее, но ты, ты самая сильная девушка из тех, кого я знала. — Я горжусь тобой и мечтаю стать такой же. Эне пришлось выдавить из себя улыбку. Диана расстроиться, если узнаёт что она резала себя. Поэтому нужно быть куда более убедительней. Ради Дианы. — У меня идея. Давай прямо сейчас закончим с кройкой и завтра утром поедем к тетушку Джезефине? — Но как же школа? — озадаченно спросила девушка, поднимаясь на ноги. — Сегодня четверг, так что если мы прокутим один день ничего не случится, — Энн мягко улыбнулась и принялась собирать посуду на металический поднос. — Плюс ко всему, сейчас мы повторяем материал прошлого года, думаю нам просто нужно предупредить Мисс Стейси. Диана засияла от такого удачного плана и с новым приливом сил начала кроить накидки. К ночи они справились со всем, и, расфасовав готовые изделия в крафтовые плотные пакеты облегченно выдохнули.

***

Энн рыдала. Конечно, наигранно и возможно где-то фальшиво, но суровое лицо Мариллы все ещё было каменным и безэмоциональным. — Марилла! Прошу тебя! Для меня это очень важно! Она опустилась на колени и, подставив руки к мокрым щекам театрально выдохнула. — Марилла, мне скоро поступать. Я должна привыкнуть к шуму дорог, к скрипу проезжающих фаэтонов, к … — О Госопди, ладно, ладно! — буквально взорвалась Марилла. — Люблю тебя больше всех! Энн отряхнула колени и поцеловала уворачивающуюся женщину. Она все ещё была недовольна, но Энн считала что может уговорить любого человека, даже если это будет стоить ей красных глаз и сорвавшегося голоса. — Господи, иди собирайся. Девушка ярко улыбнулась и побежала в свою комнату собирать вещи, предвкушая прекрасные выходные. Кончики пальцев покалывали от эйфории, которая проскальзывала от единственной мысли — она вскоре увидит Коула и избавится на конец от чувства вечного присутствия Гилберта. Это, наверное, выглядит как побег от неизбежного — они должны поговорить. Два взрослых, здравомыслящих человека в конце-концов все-таки приходят к совместному решению проблемы, и они должны. Энн отбросила в сторону негативные мысли и с новой силой принялась укладывать вещи в небольшой чемодан.

***

— А это, это наверно Джефри! Не спорьте, только он так сильно морщится! Диана рассмеялась и толкнула Коула в плечо. Коул не переставая улыбаться во все зубы потребовал следующего персонажа и отказался идти в очереди следующим — ему нравилось как ловко Энн повторяет мимику их знакомых. Они расположились в малой гостиной на третьем этаже, сюда практически никто не заходит и их громкий смех вряд ли кого-нибудь разбудит. Так что Диана пронесла из кухни бутылку красного вина, а Коул разжег дрова в камине. Они расселись прямо на полу, подложив огромные подушки дивана из соседней комнаты. Огонь грел эту осеннюю ночь и отбрасывал короткие тени на их счастливые лица. Они отлично повеселились время пока были в городе — сходили на сезонную ярмарку, прогулялись по старым закоулкам и часовням, устраивали книжные вечера с Мисс Барри. Энн с удовольствием провела эти два дня в окружении друзей и наполнилась оптимизмом с ног до головы. Пьяные посиделки ей тоже безумно нравились, но Диана начала смешно икать, шатаясь. — Ребяяят, — протянула она, — я кажется сейчас вырву. Коул подхватил подругу за руку и повёл в ванную. Благо она была через комнату и они успели. Энн помогла вымыть лицо бубнящей какую-то чушь Диане и сменила ей одежду на ночную рубашку. — Я думаю она не проснётся до утра, даже если немцы объявят войну. Коул мягко улыбнулся и сел рядом с Энн. Они вдвоём уставились на извивающиеся языки пламени. Каждый думал о своём, но в какой-то момент Коул дотронулся до ее щеки и Энн пришлось повернутся к нему. Между ними едва было пару дюймов, она чувствовала обжигающее дыхание прямо у своих губ и прикрыла глаза. Рука Коула скользнула под легкую ткань ее платья и обессиленная Энн смогла лишь приоткрыть налившиеся свинцом глаза. Коул обвёл пальцем каждый шрам и с особой осторожностью прошёлся по свежему. Она не желала видеть его глаза. Просто потому что знала, что на дне ярко карих зрачков плещется осуждение и презрение. Судорожно сглотнув, она прошептала что-то похожее на «прекрати» и отвернулась. Коул тёплыми пальцами обхватил ее лицо, Энн слабо сопротивлялась, но в конце концов взглянула ему в лицо. В глазах напротив не было осуждения. В глазах напротив было море чужой боли и что-то более глубокое чем сострадание. Будто Коул ее понимал, будто забирал ее боль и делил на два. Облегчал ее ношу. Она болезненно скривилась и почувствовала как по щекам льются слёзы. Возможно, это все крепкое вино Мисс Барри, а возможно ей просто не хватала крепкого плеча рядом. — Расскажи мне. Пожалуйста. С самого начала. Она мотнула головой, отказываясь. Рассказать какого это обрести любовь сквозь годы соперничества, прожить три счастливых года и видеть мир сквозь розовые очки? Или про то какого это — когда тебе вбивают те самые розовые осколки прямо в глаза, ведь любовь у неё была в одностороннем порядке, что с этого дня ей лучше не надеется на абсолютное счастье, которое она испытывала тогда. Такого не бывает, не с ней. Она человек и тоже ломается, но ломается она по другому. Энн любила его всем сердцем, уместила эту любовь размером в галактику и выжигла его имя на изнаночной стороне век. Эта всепоглощающая любовь смертельно и больна, так умеют любить только сиротки, которая боятся потерять тех кто проявил им толику симпатии. Поэтому на ногах остаются порезы. Шрамы. Каждый раз, проводя лезвие по ноге ей кажется что Гилберт покидает ее, с ним и больная зависимость. Но она рассказывает Коулу. Все. И спустя несколько часов с удивлением понимает что даже порезы не избавляли ее от чувства мерзкой душной заполненности от кончиков пальцев до линии челюсти. За окном разливается белый рассвет, а глаза у Коула красные и сухие. Он пару раз моргает и смотрит на свои колени — голова Энн на его коленях смотрится правильно, как будто так и должно быть. Аккуратно пробирая рыжие прядки он ведёт внутренний бой с самим собой и понимает что давным давно уже сделал выбор. И этот выбор должен спасти жизнь его подруге так же, как она спасла жизнь ему.