Громоздкие, едва ли вписывающиеся в современный интерьер модельного офиса, старинные часы, выкупленные Александрой на какой-то выставке антиквариата несколько лет назад, еще не успели пробить полдень, а помещение уже заполнили десятки девушек и парней. Сегодня модели собрались в практически полном составе, за исключением тех, кто не так давно улетел по контракту в США. Все они разбились по небольшим группам и оживленно что-то обсуждали, изредка заливаясь звонким и совсем неестественным, как показалось Юнги, смехом. Он стоял в стороне ото всех, прислонившись спиной к стене, отделанной под кирпич, и меланхолично смотрел в окно, наблюдая за птицами, парившими в воздухе. Ровно как и остальные, юноша совершенно недоумевал, зачем директору Ямаоке понадобилось поднять на уши все агентство с самого утра.
Мин вымученно выдыхает и отводит глаза в сторону, замечая сидящего на диване Чонгука. Он кажется немного сонным, но все же выглядит, как всегда, безупречно: черные волосы его зачесаны назад, взгляд бездонных глаз слегка рассеян, на губах красуется едва заметная улыбка, а серая рубашка идеально выглажена. С момента их последнего и крайне неприятного разговора прошло всего пару дней, но Юнги кажется, будто они растянулись в целую вечность, проведенную в ментальной тюрьме под гнетом внутреннего моралиста. Он сам не знает, почему, ругает себя за это, пытается найти тысячу и одно оправдание, но все равно возвращается к ненавистному чувству вины, проедающему в нем сквозную дыру. Ему кажется, что именно из-за его никчемного желания показать себя Чонгуку досталось не только от начальства, но и от десятков назойливых журналистов, преследующих теперь его по пятам. Юнги хочет извиниться, но четко понимает, что его слова для Чона — пустой звук. Они не вернут былую репутацию, не повлияют на отношение Александры, а быть может, сделают и еще хуже. Юноша снова оказывается заложником ситуации и не может сделать ровным счетом ничего, кроме как наблюдать со стороны и пытаться отмахнуться от навязчивого ангела, жужжащего над правым ухом, словно комар. А вот демон по левую сторону, напротив, призывает его к спокойствию и бездействию, нагло ухмыляясь сладкой мысли о том, что Юнги, наконец, показал свои коготки. А насколько глубокая царапина от них осталась — совершенно не его проблемы.
Спустя пару минут разговоры резко затихают, а потом и вовсе сходят на нет — почти осязаемую гробовую тишину, нависшую в офисе, разрезает ритмичных цокот каблуков директора. Александра проходит в центр комнаты, скользит по моделям многозначительным взглядом, едва заметно прищурившись и как бы подсчитывая людей, а затем расслабленно усмехается. Юнги замечает свежий выпуск модного глянца, зажатый в правой руке женщины, и опускает взгляд на свои дрожащие пальцы, трепетно задерживая дыхание. В голове звонким эхом проносятся отголоски последнего разговора с Ямаокой, заключением которого стало ее обещание стать той самой гадюкой, какой ее и считают подопечные. Парень закусывает щеку изнутри и кажется ему, что он знает наперед все действия Александры: сперва она в насмешливой форме поведает остальным о том, насколько далек Мин от должного воспитания и соблюдения субординации, затем покажет им журнал и, непременно, во всех красках раскритикует его фотографии. Юнги сглатывает нервный ком, застрявший в горле, и обнимает себя руками, пытаясь закрыться от предстоящей пелены позора, что с минуты на минуту должна накрыть его с головой. Эта пелена кажется ему осязаемой уже сейчас: она липкая, словно слизь, которую можно растянуть между пальцев; дурно пахнет и уж точно не смоется походом в душ. Он знает, каково это — чувствовать на себе десятки осуждающих взглядов, слышать смех и оскорбления, вонзающиеся в спину, будто сотни острых кинжалов. Когда-то Юнги пришлось бежать от позора, оттого ему сейчас настолько страшно. Страшно переживать это снова.
— Не буду томить вас ожиданием, — довольно громко начинает Ямаока, свободной рукой откинув копну рыжих волос назад. — Я собрала вас здесь, чтобы дать мотивацию и поднять дух соперничества, — женщина даже не смотрит на Юнги, а он уже готов со стыда сквозь землю провалиться. Еще пара мгновений, и все его мечты о новой жизни и блестящей модельной карьере канут в небытие, унося его с собой. — Кто-то скажет, что не стоит приветствовать соперничество в нашей индустрии, ведь все мы знаем случаи о подножках во время важных шоу, о стекле, подсыпанном в туфли из-за мести. Я же считаю, что все это — показушничество чистой воды, посредственный способ самоутвердиться за счет чужого провала. Я всеми руками за здоровую конкуренцию, не граничащую с жестокостью.
Александра делает паузу, задерживая взгляд на Чонгуке, но тот в ответ лишь усмехается. Директор разворачивается на каблуках и начинает ходить вдоль моделей, вытянувшихся в постройке смирно, будто солдаты.
— Конкуренция важна, мои дорогие! Но сдается мне, вы стали об этом забывать. Никаких новых контрактов за последний месяц, ни одной рекламной кампании, — она остановилась напротив одной из девушек — Мирэи Накатани — и указала на ее бедра, затянутые в узкие светлые джинсы. — Что это за ужас? Вы предлагаете мне устраивать общие замеры каждую неделю? Мирэи-сан, помнится мне, в твоем портфолио были указаны восемьдесят восемь сантиметров! — девушка что-то промямлила в ответ, виновато склонив голову, но директор, кажется, потеряла к ней интерес. Юнги же нервно переминался с ноги на ногу, боязливо ожидая своей очереди. — Так к чему я клоню?
Ямаока вновь выходит в центр комнаты и поднимает вверх журнал так, чтобы его видели все.
— Для особо одаренных поясню. Это — свежий выпуск японского Вог, а на обложке — наш новичок, Юнги. Вот, что я называю достойным дебютом, — женщина поворачивается к Мину, и тот судорожно выдыхает, не веря собственным ушам. — Иногда мне кажется, что этот человек — единственный, кто по-настоящему держится за свое место в этом агентстве, несмотря на недавний инцидент, про который я умолчу. Что же вы стоите? Давайте хоть поздравим его, ведь далеко не каждый добивается такого ошеломительного успеха за такой короткий срок!
В этот момент модельный офис взрывается не самыми искренними, а скорее формальными аплодисментами. Юнги как-то машинально поднимает глаза на Чонгука, все так же расслабленно сидящего на диване, и с какой-то призрачной радостью замечает, что тот тоже смотрит на него и еле заметно улыбается.
— Из остальных же хочу выделить Айрин, которая, как мне кажется, никогда не сдаст свои лидерские позиции, в отличие от некоторых. Работайте, милые, иначе вылетите отсюда еще до весны, — едва аплодисменты стихли, подытожила Лекса и вышла из офиса, оставляя после себя заметный шлейф напряжения.
Мин, неожиданно для самого себя, рассмеялся, горделиво расправив плечи, и от прежней тревоги не осталось никакого следа. Модели же начали спешно покидать комнату, бурно обсуждая произошедшее, а Мирэи даже расплакалась, окинув парня завистливым взглядом. Когда толпа рассеялась, к Юнги тут же подбежала Айрин, заключая в свои теплые, дружеские объятия.
— Кажется, я одна здесь действительно рада за тебя, — с настоящей улыбкой на алых губах пролепетала девушка, мягко отстраняясь и заглядывая коллеге в глаза. — Ты молодец, Юнни! Продолжай в том же духе, и скоро мы вместе пройдемся по главному подиуму Парижа.
— Спасибо, — положа руку на сердце, ответил Мин. — Может, сходим куда-нибудь, отметим?
Айрин уже собиралась согласиться, но не тут-то было: ее отвлек звук сообщения откуда-то из сумочки. Она виновато улыбнулась и полезла за телефоном. На экране высветилась всего одна строчка, и выражение лица девушки изменилось в ту же секунду — эта строчка повергла ее в шок.
«От кого: Чон Джиу
Ситуация-SOS. Кажется, ко мне клеится брат»
— Извини… — как-то заторможено ответила Айрин, убрав телефон обратно. — Мне нужно срочно помочь подруге. Как-нибудь в другой раз, ладно? — последние слова она выкрикнула уже на выходе из комнаты, а Юнги осталось лишь горько усмехнуться и помахать ей вслед.
Вздохнув, парень решил про себя, что ничего не теряет, ведь в любом случае вечером отметит дебют вместе с Чимином. Повернувшись к большому зеркалу, занимающему практически всю правую стену офиса, Мин хотел убедиться в том, что физическое проявление его тревоги, выраженное привычной бледностью, прошло, и он не выглядит как мертвец. Но вместо этого он заметил, что кое-кто все-таки еще остался в комнате: Чонгук все еще сидел на диване, одаривая его цепким изучающим взглядом.
— А ты? Почему не уходишь? — стараясь придать голосу максимальной уверенности, спросил Юнги, глядя на брюнета сквозь зеркало. Ему не хотелось, чтобы Чонгук подумал, что Мин до сих пор остается здесь ради разговора с ним, поэтому он начал делать вид, будто просто поправляет свои волосы.
— А вдруг ты мне тоже предложишь составить тебе компанию? Сижу, жду приглашения, — не задумываясь, откликнулся Чон. Непонятно — с иронией или без, но такой ответ заставил Юнги неверующе фыркнуть.
— Как будто ты бы согласился.
— Ты так уверен в этом?
— Да ладно, Чонгук! — насмешливо протянул Юнги, разворачиваясь лицом к собеседнику. — Несколько дней назад ты едва не вышвырнул меня с вечеринки. Хочешь сказать, что теперь моя компания тебе приятна?
— Нет, не хочу. Ты все еще меня раздражаешь, — поднявшись на ноги, Чонгук в пару шагов оказался рядом с парнем. — Но было бы весьма приятно получить приглашение от столь успешной персоны.
— Это ты так меня поздравляешь? — Мин изогнул бровь в удивлении.
— Понимай, как хочешь, — усмехнулся мужчина, сокращая дистанцию между ними до минимума.
Когда между их лицами осталось каких-то жалких пару сантиметров, Юнги задержал дыхание — у него начинала кружиться голова от такой непозволительной близости. Ему хотелось отойти, сбежать из этой комнаты, а еще лучше — из этой страны. Этот человек умеет двигать стены, сужать огромный зал до состояния коробки, в которую могут поместиться лишь они вдвоем. Он парализует своим тягучим и горячим, словно раскаленный мазут, взглядом, заставляет кровь кипящим потоком разлиться по венам. Он обрубает все пути отступления, заставляя застыть на месте и до скрежета сжать зубы. Его действия невозможно предугадать, как и найти оправдание его поведению. Юнги не дышит, он лишь неподвижно смотрит на него с немым вопросом в глазах и совершенно не знает, что ему делать дальше.
Чонгук на долю секунды задержал взгляд на чужих губах, по цвету сравнимых с чуть недоспевшей малиной.
«И почему меня тянет к ним прикоснуться?» — подумал он, но тут же отогнал от себя глупые мысли, сосредоточившись на том, что хотел сказать ранее.
— У тебя плохо получается изображать уверенность в себе, Юнни, — издевательски протянул Чонгук и так же внезапно отстранился. — Я видел, как ты дрожал, пока Лекса отчитывала остальных.
— Что это было? — выдохнул Юнги, отходя на шаг назад.
— Теперь моя очередь быть провокатором.
«Провокатором? Черт, извинения! Он явно ждет извинений» — догадался Мин, но как только поднял глаза, Чонгука в комнате уже не было.
***
Предварительно созвонившись с подругой, Айрин берет такси и приезжает в студию танцев, которую Джиу специально сняла, дабы совместить приятное и полезным — и посоветоваться, и отрепетировать свою партию. Модель присаживается на мягкие подушки, в то время как подруга стоит у балетного станка и старательно тренирует растяжку, получая особое удовольствие от приятной боли в мышцах.
— То есть, к тебе серьезно клеится Чонгук? — осторожно спрашивает старшая, сжимая в руках кожаную сумку.
— Да нет же, Хосок! Как ты вообще могла подумать такое про Чонгука? — краснея до кончиков ушей, отвечает Джиу.
— Я не знаю, ты прислала очень многозначительное сообщение, — облегченно выдохнув, парирует Айрин. — Как ты это поняла? Он приставал к тебе?
Отойдя от станка, девушка поднимает с пола небольшой рюкзак и достает из кармана сложенный в несколько раз листок. Она садится рядом с подругой и аккуратно разворачивает его, протягивая Айрин.
— Позавчера, когда он забрал меня вечером из театра, он вел себя довольно странно… Ну, то есть, он всегда вел себя странно по отношению ко мне. Знаешь, относился как-то двояко: вроде бы трепетно, заботливо, как родной брат, но стоит мне к нему прикоснуться, так он сразу либо злится, либо вообще сбегает. Раньше я не придавала этому особого значения, но тогда… он говорил что-то про счастье, прекрасную девушку рядом и мои запястья. А сегодня утром я нашла это в почтовом ящике. Это его почерк!
Задумчиво хмыкнув, Айрин принимает листок из рук подруги и быстро пробегается глазами по строкам, выведенным резким, угловатым почерком.
« До принцесс, что в башне живут в вышине,
Лучи солнца порой не доходят.
Живется не сладко принцессам во мгле,
Пока храбрые принцы их не находят.
Но кто бы подумал! Те принцы тогда
Бывают ужасно далёки.
Им подвиги в тяжесть совершать иногда,
И все как один — косоноги!
А принцесса все ждет,
В башне чахнет одна, над златом зеркальным страдая.
Романы листая все дни напролет
Да в плие у станка приседая.
Сбежать бы! И принц бы нашелся,
И мечты бы она воплотила.
Но знать бы еще, как с ней обошелся
Тот принц — красноречивый мудила.
Знает она: с ней рядом дракон,
Но какие тот чувства питает?
Готов преступить любой он закон,
А принц же на зов опоздает.
Представьте, каков мезальянс —
Дракон и принцесса в друг друга объятиях!
Никто бы не понял такой диссонанс
Потонули б в принятия стадиях.
Так и быть, остается принцесса одна
Зеркальным любуясь златом.
А дракон наблюдает за ней издалека,
Упиваясь своим же ядом! »*
— Да ну… — выдыхает Айрин, протягивая листочек обратно. — Немного старомодно, но в целом… очень даже ничего.
— Чонгуку бы не понравилось, что он ассоциирует себя с драконом, — хихикнула Джиу и, убрав стихотворение обратно в рюкзак, села на продольный шпагат, продолжая работать с растяжкой.
— Чонгуку бы в принципе не понравились подобные жесты. Детка, да он по уши влюблен в тебя!
— Рин, он мой брат. Хосок и сам понимает, насколько запретны его чувства. Как он там написал? Никто бы не понял такой диссонанс…
— Хосок — твой названный брат. Вы не связаны кровью, поэтому лично я не вижу ничего плохого. Или ты и вправду ждешь принца на белом мерседесе?
— Никого я не жду! — отрезала Джиу, укоризненно взглянув на подругу. — Я рождена, чтобы блистать на сцене, а не сгорать в пламени мифического существа. Я просто не знаю, как с ним общаться после этой выходки… и я уверена, что это не последняя. Рано или поздно мне все равно придется отвергнуть его.
— И ты совсем не хочешь попробовать? Запретный плод сладок.
— Оттого он и запретный. Пойми, я реалистка. Я четко представляю последствия, да и романтика меня совсем не интересует.
Айрин тихо вздыхает и решает перевести тему. Следующие несколько часов они все так же болтают обо всем и ни о чем одновременно, Джиу репетирует свою партию, показывает подруге новые разученные движения. В какой-то момент старшая снимает каблуки и тоже решает отдаться страсти танца, пытается повторять балетные позиции за Джиу и театрально стонет от боли под ее звонкий смех. Ближе к вечеру подруги покидают студию и решают пройтись вдоль парка, в котором уже давно зажглись фонари.
— В этой стране даже звезд не видно, — горько усмехается Чон, устремив взгляд куда-то ввысь, на затянутое тучами черное небо.
— Я бы умерла в этой стране, — мечтательно тянет Айрин. — Знаешь, как говорят? Увидеть Париж и умереть. Я пережила Францию и начала в ней задыхаться, пока Чонгук не привез меня сюда. Здесь я будто бы переродилась, начала дышать полной грудью. С каждым цветением сакуры я расцветаю заново. Понимаешь? Поэтому здесь мне и умереть не страшно.
— А я, наоборот, задыхаюсь здесь. Как птица в клетке.
— Некоторым птицам лучше оставаться в неволе, ведь мир снаружи может оказаться слишком жестоким.
Спустя пару минут тактичного молчания Джиу обогнала подругу и развернулась к ней лицом, продолжая идти по дорожке парка уже спиной вперед.
— Расскажи мне о Европе, — попросила она, увлеченно захлопав темными ресницами.
— Европа создана историей, — чуть задумавшись, молвила Айрин. — Она сама и есть история. Прогуливаясь по узким улочкам Милана, гоняя голубей по Староместской площади в Праге, стоя у подножья Собора Парижской Богоматери — неважно, где ты окажешься. Ты всегда и везде будешь ощущать себя в ее власти. Хоть европейцы и говорят на разных языках, хоть они и являются патриотами своих стран, но суть в том, что все они — частицы одного целого.
— Ты скучаешь по Франции?
— Бывает, на самом деле. Но опять же, я скучаю не по стране, а по всему континенту. Скучаю по его атмосфере, приятному запаху старины. Япония — совсем другое дело. Эта страна ассоциируется у меня с чем-то новым, повторюсь, с перерождением старых предрассудков, хоть история ее столь же богата. Японцы никогда не стоят на месте.
Айрин приложила свою теплую ладонь к щеке младшей, едва заметив у той морозный румянец.
— Ты совсем замерзла. Пойдем, поймаем такси, — как-то по-матерински приобняв подругу за плечи, предложила она. В следующие пару минут девушки вышли из парка, направляясь на главную дорогу.
***
Бутылка красного вина, домашние кружки, бутерброды с сыром и сериал с ноутбука — вот она, романтика семейного вечера. Друзья сидят на кровати, укутавшись в теплый плед, смеются над провалами главных героев и шутливо обещают друг другу: если что-то в их жизни пойдет не по плану, то они обязательно купят дом на колесах, отправятся в пустыню и будут тайно варить мет. В десятом часу вечера, когда на тарелке остается лишь последний огрызок поджаренного хлеба, а стеклянная бутылка уже валяется где-то на полу, Чимин благополучно проваливается в сон, а Юнги вновь оказывается во власти своего ангела и демона. Аккуратно, дабы не разбудить друга, он забирает ноутбук к себе на коленки и закрывает вкладку с сериалом, переключившись на платформу инстаграма. Найти аккаунт Чон Чонгука ему не доставляет никакого труда, ведь стремительно набравший популярность молодой человек уже оказывается во всех рекомендациях.
Тяжело вздохнув, Юнги открывает одну из недавних фотографий, запечатлевшую брюнета сидящим на ступеньках Императорского дворца Токио. Он внимательно разглядывает лицо мужчины, слегка сощурив уставшие от света экрана глаза, фокусируется на каждой мелкой детали, пытаясь различить его настроение в тот момент. Но все попытки узнать хоть одну эмоцию оказываются тщетны, ведь даже сквозь фотографии отчетливо чувствуется эта ледяная маска, которая закрывает настоящего Чонгука от всего остального мира и которую так хочется сорвать с его красивого лица. Вполне возможно, что тот, кто скрывается за ней, окажется куда более пугающим, но чего Мину точно не занимать, так это любопытства. Быть может, познав истинные чувства Чонгука, он сможет понять его мотивы и действия? Сможет использовать их в своих целях и научится защищать себя.
На следующей фотографии он оказывается в компании двух смеющихся девушек — Айрин и Джиу. Чон по-хозяйски приобнимает обеих за талию, как бы обозначая позицию собственника. Юнги опускает глаза на подпись к фото и тихо фыркает, едва ли не задохнувшись от возмущения.
«Афродита, Аполлон и Артемида вновь зашли на Олимп»
Какой же из него Аполлон? Чонгук — максимум Цербер. Только гавкать и умеет. Свернув фотографию, парень уже хотел выключить ноутбук и лечь спать, но заметил адрес электронной почты, указанный в биографии профиля. Перед глазами тут же пронеслись минувшие события, заставляя прикоснуться к губам, все еще помнящим тепло дыхания человека, оказавшегося слишком близко. Теперь Юнги понимает, зачем Чонгуку понадобилось вывести его на эмоции — это была обычная месть за инцидент на вечеринке. Но зачем ему нужно было действовать именно таким методом? В очередной раз показать собственное превосходство, не иначе. Напомнить младшему о том, насколько тот слаб и ничтожен, находясь в его власти.
Плевать. Он должен написать. Должен извиниться, сделать первый шаг. Должен узнать его.
Перейдя на вкладку электронной почты, юноша вбил адрес в поисковую строку, затем тонкие пальцы сами зашелестели по клавиатуре под градусом сладкого вина, а в окно забарабанили первые крупные капли дождя. Отнюдь не зимнее явление особо подчеркивало абсурдность ситуации, но Юнги было уже все равно. Ему нужно было покончить с этой божественной комедией, пока та вдруг не переросла в трагедию. Пока Чонгук с концом не выжил его из моделинга.
