Шаг длиннее жизни

В мире, если очень сильно обобщать, существует всего два типа людей: охотники и рыбаки. Если не вдаваться в подробности, может показаться, что различия между ними не так уж и велики. С одной стороны, так оно и есть, все люди - хищники. Если бы мы ими не были, то нас бы истребили зубастые/когтистые и любые другие животные еще миллионы лет назад. Но человек - самая живучая на свете тварь. Он приспосабливается к любым условиям, сколь бы критичны они не были. И в отличие от любого другого хищника, убивающего ради выживания, человек достаточно быстро (если брать все время существования нас как вида) приспособился получать больше. Доподлинно неизвестно, и сейчас уже не является возможным узнать наверняка, какой же момент для человечества стал переломным, после которого убийства перестали быть исключительно необходимостью и стали приносить не только несомненную пользу для выживания, но и глубокое моральное удовлетворение. Когда впервые один человек, прежде чем убить другого, мучил его не с целью получения информации, а просто, так сказать, для души. Но можно с уверенностью заявить, что произошло это много, очень много тысяч лет назад и с тех пор исключительно прогрессирует, развращая общество и ведя его к неминуемой, хоть и сильно отсроченной гибели. Возвращаясь к охотникам и рыбакам, стоит отметить их важные отличия. Несмотря на то, что и те, и другие - убийцы, используют они совершенно разные методы. Охотники - это люди, которые любят адреналин. Им доставляет огромное удовольствие выслеживать добычу, а потом стремительно нападать на нее, забивать, ощущать кровь на руках. Их пьянит ощущение страха, которое испытывает жертва, пытаясь отсрочить свою неминуемую гибель, короткие панические взгляды, сбившееся дыхание и особый запах, так манящий настоящих хищников. Охота - не самое продолжительное занятие, ведь это накал страстей, фонтан эмоций, настоящий пожар. А пожары отличаются тем, что набирают масштаб за считанные мгновения, а потом также быстро сходят на нет, не оставляя после себя ни клочка целого, неповрежденного, живого - лишь черную выжженную пустыню и пустоту. Охотники - это люди, как правило, не слишком терпеливые, но обожающие азарт и чувство власти. А еще охотники, в большинстве своем, любят физическую активность и хорошо ее переносят. Ведь с тахикардией за добычей сильно не побегаешь. Совсем же иначе дело обстоит с рыбаками. О, вот кому можно позавидовать в усидчивости, терпеливости и тактике. Эти люди могут часами сидеть неподвижно, ожидая свою жертву, заманивая ее в свои сети, привлекая ценным призом, если та только клюнет на наживку. Они, рыбаки, мастера расставлять ловушки, даже попав в которые жертва и то не поймет, что ее смерть близка, как никогда, и шанса на положительный исход не осталось. Они не адреналиновые маньяки, как охотники, которые могут ощущать себя по-настоящему счастливыми, догоняя в лесу какую-нибудь трепетную лань. О, нет, они совсем другие. Они - тот самый омут, в котором водятся черти, потому что пока охотник с безумными глазами купается в чужой крови, они с милой и невинной улыбкой выжидают, готовятся, планируют, и в итоге получают свое. Именно рыбаки, как правило, становятся лучшими отравителями, способными годами идти к своей цели убить одного-единственного человека так, чтобы ни у кого не возникло даже мысли о причастности милейшего законопослушного гражданина к подобной жестокости (если факт отравления вообще вскроется, что бывает очень редко, когда речь идет о настоящих профессионалах своего дела), в то время как охотник просто-напросто зарезал бы жертву в ее собственной постели, не выжидая ни одного лишнего дня. Раньше Гарри Джеймс Поттер, Герой магической Британии, Победитель Темного Лорда Волдеморта, даже не задумывался о таких вещах. Однако сейчас, имея сразу двух жертв, он задался вопросом, к какому лагерю себя отнести. Ведь это может сильно помочь в определении своих дальнейших шагов. *** В голове юноши, вышедшего на извилистую тропу разрушения общепризнанных моральных устоев, мысли скакали с одной на другую, не имея возможности остановиться на каком-то одном варианте. Дорогому дяде Вернону Дурслю, своей первой жертве, хотелось отомстить с максимальной жестокостью. Более того, одиночные акции, коими являлись его бессистемные визиты, перестали устраивать категорически. Хотелось растянуть удовольствие на как можно более длительный срок, чтобы упиваться чужим страданием, поддерживать собственные жизненные силы на должном уровне, необходимом для продолжения борьбы с таким сильным противником, как Альбус Дамблдор - жертвой номер два. С интересом для себя самого Гарри отмечал, что по отношению к бывшему директору он, почему-то, не испытывает подобной жажды физических мучений, как к своему жирному дядюшке-насильнику. Наверное, он на подсознательном уровне понимал, что психологически Дамблдор очень силен, и это та Высшая лига, до которой ему еще расти и расти. Велика вероятность того, что в случае применения пыток к столь сильному менталисту, тот способен просто-напросто запереться в собственном сознании, отгородившись от любых мучений. А это не является хоть сколько-нибудь интересным для палача - хочется ведь видеть отклик жертвы, а не выполнять механические действия, будто разделка мяса для приготовления ужина. Да и Дамблдор не производил впечатление человека, который больше всего в жизни боится боли. В целом то боятся ее все, если речь идет о настоящих пытках, но для одних это паника и истерика, а для других - просто нежелание терпеть столь сильные неудобства. Поэтому Поттер был более чем удовлетворен ходом разбирательств с Великим волшебником и еще ни разу не пожалел о выборе именно такого метода отмщения - законом. Совсем же иначе все обстояло с Дурслем. Гарри наведывался к нему уже довольно много раз, все же прошло больше года со дня битвы, но это было не совсем то, чего бы он хотел. Нет, безусловно, вид сдавленного веревками жирдяя, похожего в эти моменты на колбасу "Вязанка", и применение к нему второго непростительного, очень повышало тонус и придавало заряд бодрости на весь оставшийся день, и даже не один. Но после того как это, первое, чувство эйфории сходило на нет, оставалась какая-то неудовлетворенность. Воспоминания о своей мести хочется смаковать, "перекатывать на языке", как особо благородное лакомство, наслаждаться его многогранным вкусом и выраженным послевкусием, не покидающим владельца еще долгое время. А веревки и Круцио такого эффекта вовсе не оказывали, что приводило Гарри Поттера к мысли о том, что в чем-то волшебники все же уступают обычным людям. Например, в искусстве, изощренности и разнообразности пыток. Хоть десять раз Круциатус может быть самым ужасным ощущением (с чем конкретно Гарри с легкостью может поспорить - второе непростительное даже рядом не стояло с болью, которую он испытывает от потери Северуса), но для палача это быстро становится однообразным, приедается. У Волдеморта, видимо, не было никакой фантазии, раз он только Круцио и раздавал направо и налево. Ну корчится это у тебя в ногах. Ну орет. Ну извивается. А дальше то что? Никакого разнообразия. Никаких красок. Приедающаяся очень быстро картина, способная вскоре вызывать только брезгливость и раздражение. То ли дело начать с непродолжительного Круцио, ослабив жертву, напугав, увеличив ее чувствительность и восприимчивость к боли, а потом уже перейти к более ярким и увлекательным способам причинения боли. Вот это - действительно интересно. Это будоражит, разгоняет кровь и вызывает непередаваемое ощущение собственного могущества. *** Как серьезный и ответственный молодой человек, Гарри подошел к решению своего вопроса без малейшей легкомысленности. Он, для начала, решил составить список всех известных ему пыток, самых популярных и распространенных, и сразу исключить те, которые ни в каком варианте не совместимы с жизнью или не поддаются нормальному лечению (он не планировал убивать дядю. Пока). Список, на первый взгляд, получался не очень впечатляющим, но пока Поттер его составлял, он испытывал давно позабытое чувство возбуждения. Представление картин, как та или иная пытка будет выглядеть в отношении Вернона Дурсля, вызывало шальную полубезумную улыбку и мотивировало строчить с удвоенной скоростью. Если представлять все это так сладко, то какого будет сделать в реальности?.. *** 1. Дыба (имеется на Гриммо, но с весом дяди чревата невозможностью залечить руки после, увы. Да и требует много времени, которого нет.) 2. Кнут или плеть (да, да и еще раз да, без проблем поддается лечению, не смертельно, ярко, эффектно, опробовано на себе) 3. ??? Испанский сапог (тоже есть на Гриммо (ох уж эти затейники Блэки), обдумать, получится ли вылечить, и не слишком ли много сложностей) 4. Иголки под ногти (от этого еще никто не умирал (вроде), однозначно стоит попробовать) 5. Нанесение порезов (точно да, потому что не сложно лечить, больно, можно использовать как палочку, так и ножи, что вдвойне приятно. А на площади тела жирного ублюдка еще и вероятность перебить что-то важное стремится к нулю) 6. Каленое железо (хммм, хммм, а сало от этого не потечет мне под ноги? Хотя, можно использовать тот прием с горячим и холодным прутом, чисто моральное воздействие, но результат должен быть интересный) 7. Утопление (в классическом варианте сложно из-за габаритов Вернона. С другой стороны, если использовать Империо, он может самостоятельно окунаться в унитаз... Но как вариант - наколдовать вокруг его головы водяную сферу) 8. ??? Отрезание частей тела (возможно только в последний визит, прежде чем убить. Хотя перспектива отрезать ему детородные органы весьма и весьма привлекательна, обдумать) 9. Избиение палками или любыми другими предметами (велика вероятность переусердствовать и повредить внутренние органы, преждевременная смерть ни к чему) 10. Наслать проклятие, чтобы с неделю не мог даже смотреть на еду, только вода (от этого точно не сдохнет. Я же не сдох. Зато на своей шкуре прочувствует, что это такое. Однозначно да) 11. ??? Удушение (если пробовать, то железно держать себя в руках, а то можно перестараться. Обдумать) 12. ??? Переломать конечности (возможно, если не усердствовать и устроить простые переломы, а не открытые или со смещением и не одновременно по всему телу. Но это не слишком то впечатляет, да и боль в сравнении с другими вариантами сомнительная. Обдумать) 13. Изнасилование (очень хочется заставить его пережить ту боль, дикий страх, унижение и отвращение, когда тебя буквально выворачивает наизнанку от каждого прикосновения, когда желудок сводит ужасными спазмами, что вздохнуть получается через раз. Но возникают технические сложности. Во-первых, даже мысли о том, чтобы совершить такое, даже над собственным насильником - отвратительны. От них портится настроение и возрастает желание убивать. Во-вторых, даже если озаботиться созданием големов - велика вероятность провала, это не для моих мозгов. Да и стоит ли оно того? Столько мучений, столько вложенных сил, постоянные мысли об этой мерзости... В-третьих, можно, конечно, использовать посторонние предметы, но все упирается в первое - мне это отвратительно. Я не могу спокойно думать об этом, я сразу переношусь мысленно на Тисовую улицу, дом четыре, и переживаю произошедшее там снова и снова. Так что нет. Больше к этому варианту не возвращаюсь) *** Оглядев более или менее оформленный список с чувством глубокого удовлетворения, Гарри потянулся в кресле и устало прикрыл глаза. У него есть как минимум семь вариантов, которые не вызывают вопросов, и которые он может опробовать в деле. Это значит, минимум семь предстоящих визитов к дорогому дяде будут сопровождаться получением новых впечатлений и после занимать все мысли на длительный срок. То, что доктор прописал. Еще несколько раз перечитав получившийся план действий через некоторое время и хорошо все обдумав, Гарри пришел к выводу, что относит себя к категории охотников. Однозначно, ему хочется видеть, слышать, чувствовать чужую муку. Ему хочется, как самобытному музыканту, извлекать звуки страдания из своей жертвы как из инструмента, умело играя на его струнах. Считывать самые потаенные страхи и вытаскивать их на свет, обнажать, словно нервы, и делать это снова и снова, будто без этого ощущения жизненные силы будут покидать собственное тело, утекая в никуда, в пустоту, в холодную землю под надгробием его самого дорогого человека. И этого нельзя было допускать, энергия сейчас - слишком ценный ресурс, чтобы растрачивать его зазря, тем более, когда не составляет никакой проблемы пополнить его в любой удобный момент. Но если с жертвой номер один все понятно, то со второй... Ммм, с Дамблдором все обстояло несколько иначе. Это тот редкий случай охоты, который рассчитан на длительное время. Это не рыбалка - потому что присутствует открытое противостояние. Но это и не совсем та погоня и стремительное нападение, что бывает между антилопами и тиграми. Скорее, это игра. Держаться на расстоянии, давя на сознательное, подпитываться, как дементоры, эманациями страха и тревожности, подозрений, не давать расслабиться ни на минуту, не давая даже краткой передышки, и периодически опасно приближаться, чтобы после, контролируемо, отступать и повторять все вновь и вновь. Этакие кошки-мышки. И в этот раз когти Гарри никому не дадут сомневаться в его роли в этой игре. При всех своих кровожадных планах и устремлениях на будущее, Поттер не считал себя ни маньяком, ни жестоким человеком. Он осознавал, что, вероятнее всего, со стороны о нем бы так и сказали, но по факту ведь его агрессия была направлена только на двоих, что испоганили его жизнь. Испокон веков существовала вира, кровная месть, да куча разных вариантов того, как наказать своих обидчиков законно и без вопросов. Буквально пару-тройку сотен лет назад (а это сущий пустяк на фоне всего существования человеческого общества), его не только бы не осудили, а скорее поощрили бы и предоставили возможность мстить беспрепятственно. Потому что так было принято. Потому что никто не имел права играть в бога, а тот, кто осмелился - получал наказание сполна. Еще и род, как правило, оставался опозоренным, а иногда и вырезанным, включая всех женщин и детей. Но сейчас нравы изменились, стали сильно мягче, поэтому приходилось вести свою деятельность так, чтобы ни у кого не возникло ненужных вопросов. Просто для облегчения жизни. Просто для того, чтобы не создавать себе дополнительных проблем. И хоть Авады и Круцио перестали казаться неподходящими способами решения этих самых проблем, он все же не желал причинять боль незнакомым магглам или магам. Он держал холодный нейтралитет абсолютно со всеми, кроме тех двоих, что слишком идеально вписывались в теорию о людях и уродах. Гарри был убежден, что избавление мира от этих тварей ничем ему не повредит, а, наоборот, сделает только лучше. Ну а то, что на пути избавления выбранные жертвы будут испытывать некоторые, хм, неудобства - это уже сущие мелочи, недостойные внимания. В конце концов, они это целиком и полностью заслужили, и ничем не лучше них тот, кто смеет сомневаться в данном доводе и данных методах. Гарри Поттер был в своем праве. Праве сильнейшего. *** После недолгих раздумий юноша решил не мудрить и начать с самого безобидного из списка. Поэтому для ближайшего визита он выбрал пункт под номером десять - обеспечить Вернону вынужденную добровольную голодовку. Однако, последствия проклятья настигнут его уже после ухода Гарри, а подпитки страхом хочется сейчас. Так почему бы не потренироваться на дядюшке в психоиллюзорном сглазе? Очень, очень интересное заклинание, вычитанное недавно в одном древнем талмуде. Не слишком сложное ни в произношении, ни в движении палочки, зато результат обещает порадовать. Подвергнувшийся такому сглазу человек начинает видеть наяву свои самые большие страхи и пытается от них скрыться. И как только ему кажется, что он спасен, как на смену приходит следующий страх, и так до бесконечности (ведь люди, на самом деле, очень, очень многого боятся), пока сглаз не будет снят наславшим его волшебником с помощью обычного Фините Инкантатем. Работает на магглах, сквибах и очень слабых магах - более или менее сильных такое, почти детское, развлечение не берет. Стоит отметить, что добираться до Дурсля стало чуть сложнее, чем в первые посещения. Тогда, после самого первого раза, он с семьей уехал в отпуск, но срочные дела по работе вынудили его вернуться через пару недель, что очень удачно совпало с желанием Гарри повидать дорогого родственника. Еще через месяц снова покинувший любимый дом по адресу улица Тисовая, дом четыре, Вернон Дурсль прибыл к сестре по причине ее серьезной болезни. А после этого визита в срочном порядке закрыл фирму, очень сильно потеряв в деньгах, и отправился подальше от Лондона и его пригорода. К слову, жена и сын к нему не присоединились - мнительный и до ужаса боящийся за свою шкуру Вернон успел ужасно достать их за это время. Они то никак не соприкасались с Гарри, поэтому рассказы о сошедшем с ума племяннике (о причинах сумасшествия не было сказано ни слова, естественно) заставляли их серьезно усомниться в адекватности мужчины. Тем более, что после первого визита Поттер стал маскировать последствия своих действий, выражающиеся, как правило, в синяках и кровоподтеках, так что доказать правдивость своих слов Дурсль не мог. Потеря денег и перспектива покинуть страну с хорошо налаженным бытом, друзьями и намечающейся карьерой сына ради мнимой безопасности полубезумного мужа для Петуньи стала решающей каплей, переполнившей чашу терпения. Сам Дадли тоже не слишком то поддерживал ставшего невыносимым отца, полностью встав на сторону матери. Поэтому дом остался им, бракоразводный процесс был в самые краткие сроки разрешен в пользу ставшей уже бывшей жены, а мистер Дурсль отправился с двумя большими чемоданами в абсолютно неизвестном направлении, навсегда покидая дождливую Британию с ее ненормальными уродами вроде Поттера и Дамблдора (Вернон не мог определиться, кто из них хуже - обоих он боялся и ненавидел со страшной силой). К явному неудовольствию жертвы номер один, для мага уровня Победителя Темного Лорда поставить на какого-то жалкого маггла заклинание слежения не составило абсолютно никакого труда. Буквально пара взмахов волшебной палочки, и Гарри нашел бы дядю даже на дне океана, имея самую простую, немагическую, карту. Так что ни Глазго, ни Дублин не стали надежным укрытием для насильника собственного племянника. Конечно, необходимость заказа международного портключа несколько мешала встречам двух, почти родных, людей, но Поттер на то и Герой войны и кавалер Ордена Мерлина Первой степени, чтобы ему шли навстречу и исполняли просьбы быстро и в лучшем виде. Как бы Вернон не убегал, не заметал следы, Гарри всегда его находил. И этот раз не стал исключением. Чудесный город Осло встретил молодого волшебника тихими улочками и рассеянным светом фонарей. На дворе стояла ночь, и лишь редкие окна выделялись на фоне общего сумрака непривычным желтым или белым свечением. Но нужное Гарри окно было совершенно обычным, темным, и находилось на первом этаже непримечательного многоквартирного дома старой постройки. В общем-то, ничего удивительного - с таким весом, как у дяди, по этажам особо не побегаешь. Не встретив на своем пути ни единого препятствия, Поттер зашел в подъезд и безошибочно остановился перед нужной ему дверью, одной из четырех. Обычная Алохомора - и замок с тихим щелчком открылся, гостеприимно пуская визитера внутрь. Самая обычная, даже бедная обстановка, старая мебель, въевшийся аромат жизнедеятельности котов - все это вызвало ядовитую ухмылку на молодом, некогда красивом лице (из-за режима питания посредством капельниц сейчас не было и намека на нормальный цвет кожи, пережитые испытания добавили несколько морщин, а глаза... Это уже не были глаза некогда приятного подростка. Большинство читали в них равнодушие и холодность, ярость же и жестокость проявлялись только для избранных). Да уж, дядюшка не шикует в бегах, и с каждым переездом его "нора" становится все более и более бедной и убогой. Просто до ужаса приятно - Гарри жил в чулане пятнадцать лет, в то время как у каждого члена семьи была своя комната, а у Дадли даже целых две. Зато теперь справедливость наконец торжествует. Что же будет через год-другой, когда накопления Вернона закончатся, если уже сейчас его дела так плохи? А ведь работать на износ он вряд-ли сможет, с его-то здоровьем... ****** Rammstein - Wiener Blut ****** Объект обнаружился на узкой для его габаритов кровати в единственной комнате, на которую тут же был наложен полог тишины (негоже мешать отдыхать хорошим людям за стенами, им завтра на работу). Громкий храп и мерно вздымающаяся грудь указывали на то, что мужчина крепко спит, и это было идеальной возможностью проверить действие сглаза без примеси эмоций от предварительной встречи. Невербально произнесенная формула, четкое движение палочкой, и вот маленькие маслянистые глаза в ужасе распахиваются, а следующий следом сдавленный полувскрик-полувсхлип подтверждают правильность выполненного колдовства. Дальнейшее Гарри мысленно добавил в рамочку, как одно из самых интересных своих воспоминаний на данный момент. О, как бегал этот боров по несчастным 20 квадратам! Еще немного, и он бы и по потолку пробежался, не меньше. Чистый, ничем не замутненный страх на мерзком лице, мольба к невидимому палачу о пощаде, взмокшая футболка, неприятно облегающая жирное тело - все это приносило Гарри почти физическое удовольствие, а магия будто наполняла каждую клеточку его тела. В этот момент Поттер был почти счастлив, и даже не отвлекался на мысли о том, что Северус бы этого не одобрил. Северус бы его остановил. Но Северуса с ним нет. Его вообще больше нет. И никогда не будет. Он был единственным, кто оказался способен сдержать безумие юного Гарри, когда тот осознанно убивал себя. Однако безумие - как вода. Найдет путь и вырвется на свободу. Потеряв свой сдерживающий фактор, свое надежное плечо, каменную стену, за которой не страшны любые невзгоды, некогда добрый и наивный мальчик в круглых очках, а ныне - убийца нескольких десятков людей и настоящий палач, выпустил это безумие на волю. И он... ни о чем не жалел. Ведь его Северуса больше нет, а мнение лишь этого человека имело для Гарри Поттера значение. Теперь же он шел по единственному возможному для себя пути. Напрямую во Тьму. *** Прекратив через какое-то время пытку собственными страхами, волшебник позволил своей жертве увидеть себя. Вернон был без сил, измучен и жалок, но на племянника смотрел не только со страхом. Это был взрывной коктейль с ненавистью, приправленный мольбой. Гарри усмехнулся своим мыслям и, поигрывая палочкой, стал приближаться к дяде, вынуждая того отступать, пока спина не коснулась холодной стены. Шумно сглотнув, мужчина решился попробовать достучаться до безумца. Разговор, однако, вышел коротким, но от этого не потерял. - Чертов мальчишка, когда же ты оставишь меня в покое?! Ты уже отомстил, за все отомстил, перестань преследовать меня! - на последних словах голос предательски дал петуха, так что прозвучало не слишком убедительно. - Мой дорогой дядюшка, - Гарри пугающе оскалился. - Ты так наивен. Неужели ты думаешь, что я откажусь от наших встреч? У нас впереди будет еще много чудесных мгновений. Не сомневайся, я постараюсь изо всех сил быть очень изобретательным, так что ты не успеешь заскучать. Вернон судорожно втянул носом воздух, пытаясь сильнее вжаться в стену, а Поттер хрипло рассмеялся, напоминая в этот момент самому себе Беллатрикс. Однако вид ее безумной физиономии перед глазами заставил тут же стать серьезным. Гораздо более длинная формула, произнесенная на этот раз вербально, более заковыристая фигура, выписываемая кончиком палочки, и... Дурсль ничего не почувствовал. Но радость по этому поводу была недолгой. - Отныне не только вид еды, но даже мысли о ней будут тебе настолько отвратительны, что первое время ты, скорее всего, будешь блевать по полчаса, пытаясь отделаться от этого чувства омерзения. Тебе доступна только вода. Никаких смесей, никаких уловок. Не веришь мне - поверишь себе, когда рискнешь проверить. Я навещу тебя, когда мне будет удобно... Через неделю, или полторы, если меня ничего не отвлечет. В твоих интересах оставаться в этом же городе, ведь чем больше препятствий ты будешь мне чинить, тем дольше будешь голодать. Посмотрим, как тебе это понравится, ублюдок. Гарри скривился, будто съел лимон целиком, и, резко развернувшись на каблуках и взмахнув полами черной мантии, стремительно направился прочь из этого места, попутно снимая полог тишины. Как никогда он напоминал сейчас Северуса в бытность его Крылатым Ужасом подземелий. Отвратительный и внешне, и внутренне Вернон Дурсль остался на том же месте, с ужасом смотря ему вслед. Это никогда не закончится... *** Rammstein - Tier *** Мистер Поттер изволил выделить время на своего дорогого родственника только через одиннадцать дней. Возможно, он бы пришел и раньше, но по делу Дамблдора всплыли новые факты, требующие его пристального внимания, поэтому дяде пришлось голодать дольше. Ну, ничего, с его то количеством подкожного жира тот всю зиму могу бы не есть, как дикие звери в природе, и не сдохнуть. Приятным моментом во всей этой истории стало то, что Вернон прислушался к словам Гарри и остался в Осло, так что заказывать новый портключ не пришлось, как и заниматься не самыми быстрыми поисками по картам. Изможденный и осунувшийся (но все же слабо потерявший в габаритах), Дурсль нашелся в той же пропахшей котами старой квартирке, одноврепенно со страхом и нетерпением ожидавшим своего мучителя. Жалел ли этот жалкий мужчинка о своих действиях тем злополучным летом? Да. Раскаивался ли в грехах? Нет. Единственное, что вызывало досаду - это то, как все обернулось лично для него. Вернон искренне считал, что его поганый племянник заслужил всю ту боль и унижение, что он ему принес, и даже больше (как же жаль, что летние каникулы - всего два месяца!). Но, естественно, платить по счетам он не хотел. Дамблдор дал понять, что мальчишка не жилец, и его это более чем устраивало. Только вот старый паук-манипулятор сам запутался в своей паутине, а достается в итоге ему, Вернону Дурслю! А ведь у него была такая прекрасная жизнь! Хороший бизнес, дом в тихом ухоженном районе, симпатичная жена, ребенок, машина. Он ни в чем не нуждался, жил в свое удовольствие, и лишь подкидыш всегда был костью в горле. Зато сейчас стал персональным палачом, против которого мужчина ничего, абсолютно ничего не мог сделать. Ему оставалось лишь с ужасом ждать следующих встреч, после которых он долго не мог прийти в себя. Знал бы он в этот момент, что скоро будет желать той боли от ужасного, но уже знакомого "Круцио", вместо новых методов развлечений малолетнего урода... Гарри зашел в комнату медленно, даже плавно. В длинной черной мантии из струящейся ткани, с гладко зачесанными волосами, бледной кожей и пугающим предвкушающим взглядом за тонкими стеклами очков на равнодушном лице - он не был тем Гарри Поттером, которого знал Вернон. Этот Гарри пугал, давил своей силой. Этот Гарри становился все опаснее с каждым своим визитом. Это читалось по его внешности, по его манере речи, самим словам и, конечно же, действиям. Молодой маг, может, и не замечал за собой разительных изменений, но жертва быстро приучается считывать настроение своего палача - от этого может зависеть ее жизнь или, как минимум, степень повреждений. Поэтому Дурсль очень чутко улавливал даже небольшие изменения в племяннике. И они ему не нравились от слова совсем - человека в этом, нет, уже не мальчишке, и даже не юноше, а молодом мужчине, было все меньше. Вернон не знал того маньяка Волдеморта (и нисколько об этом не жалел, ему и маньяка Поттера хватало за глаза), о котором упоминалось при нем несколько раз, но вполне допускал мысль о том, что смена ему уже подросла, вот, стоит тут с пугающим каменным лицом, поигрывая своей гадкой палочкой. Магическому сообществу было бы неплохо сейчас обратить свое внимание на нового Темного Лорда (тьфу, сколько пафоса, каждый второй у них - Лорд, а с какого такого перепугу то?), пока у них не началась новая война, в которой опять, опять! пострадают невинные люди, никак не связанные со всем этим уродством, гордо именуемым "магией". - Надеюсь, "разгрузочные дни" пришлись тебе по нраву. Мы еще как-нибудь обязательно это повторим. Фините Инкантатем. Сложный взмах палочкой, и Вернон... Опять ничего не почувствовал. Но всплывший в мыслях бифштекс, к счастью, не вызвал тошноты, что ясно давало понять об освобождении от проклятья. Однако оценивающий взгляд племянника ничего хорошего не предвещал, так что вспыхнувшая на мгновение радость так же быстро утихла, уступая место не на шутку разыгравшейся панике. Мужчина молчал, как мышь, боясь даже пискнуть. Разговаривать с ненормальным могущественным волшебником было абсолютно бесполезно, более того, неосторожными словами можно было сделать только хуже. Единственное, что ему оставалось, это покорно принимать мучения, как безвольный раб. Это было ужасно. Вся жизнь в последний год была ужасна, и из этой беспросветной тьмы не было видно даже намека на выход. - Круцио. По комнате пронесся дикий крик. От неожиданно накатившей ужасной боли Вернон упал с кровати, на которой сидел, и забился в конвульсиях, не находя избавления от этой муки. Пытка, однако, не продлилась долго, буквально через пол минуты действие заклинания прекратилось, и измученное голодом и мучениями тело смогло немного расслабиться. Слегка кивнув своим мыслям, Гарри тихо прошептал заклинание "Левикорпус". Вскрикнувшего от неожиданности Дурсля тут же перевернуло в воздухе, оставляя висеть вниз головой. Он принялся размахивать руками, пытаясь вернуться в нормальное положение, но у него, естественно, ничего не вышло. Краем уха он услышал что-то вроде: "Хорошее заклинание... Хотя других ты не придумывал", но это его мало интересовало, учитывая беззвучно разрезанную футболку, упавшую на пол. Вернон остался по пояс обнаженным, висящим вниз головой и решительно беспомощным - это вгоняло его в состояние, близкое к истерике. А может, это она и была. Добавляла остроты ощущениям сильно возросшая чувствительность - даже легкое дуновение летнего ветерка из приоткрытого окна вызывало мурашки, принося физический дискомфорт. Казалось, будто во всем организме, а особенно под кожей, обнажили каждый нерв, и ощущения эти были на редкость отвратительны. Как бы мужчина не крутился, его подвижность была очень сильно ограничена, да и каждое движение отдавалось легкой, но оттого не ставшей приятной болью, так что занесенную над ним плеть он увидеть никак не мог. Свист, и первый удар рассек воздух, опускаясь на бледную кожу, вырывая из жертвы громкий протяжный крик, так ласкающий слух Гарри. Тот блаженно прикрыл глаза, позволяя легкой улыбке появиться на лице, но тут же стал серьезным, нанося второй удар. Третий. Пятый. После десятого прекратил считать - это было ни к чему, он не гнался за цифрой, важен был только процесс. Вернон извивался в силу своих малых возможностей, прикрывал лицо и грудь руками, кричал и чувствовал... Ужас он чувствовал. Было больно, очень больно, но гораздо сильнее - страшно. Страшно от того, что он целиком и полностью во власти ненормального мальчишки, с которым невозможно договориться, до разумности и снисхождения которого невозможно достучаться. Захочет сейчас разрезать его на куски - никто его не остановит, более того, с огромной долей вероятности никто об этом даже не узнает. Это пугало до спазмов в желудке, до боли в легких, в которые не проходил воздух. Это заставляло наворачиваться на глаза горькие слезы, затуманивающие взор. Вернон Дурсль молился. Молился всем известным ему богам, чтобы эта пытка закончилась, чтобы его оставили в покое. Но боги были глухи. А может просто не хотели прислушиваться к мольбам такого жалкого создания, как насильник собственного племянника. *** Гарри не знал, сколько прошло времени, не знал, сколько он нанес ударов. Он будто выпал из реальности, выполняя механические действия и полностью погружаясь в дивные ощущения, заставляющие чувствовать себя живым. Буквально пять дней назад он стоял на коленях в своей комнате, нанося любимой плетью удары по собственной спине, закусывая до крови губы, и тихо плакал от облегчения после, лежа на кровати. Самобичевание спасало его от ухода в глубокую депрессию, однако пытки дяди были лучше. Точнее, они были гораздо мощнее, их хватало на большее количество времени. Они были по-настоящему приятны. И как воздух необходимы, учитывая прогрессирующие галлюцинации, расшатывающие итак слабые нервы. Мелкие брызги крови, попавшие на лицо, вкупе с громким криком вернули Поттера в реальность. Он несколько раз моргнул и облизал пересохшие губы, чувствуя легкий, почти невесомый, но все же отвратительный привкус железа. Кровь на вкус была ужасна в десяти случаях из десяти, чья бы она ни была. Гарри искренне ненавидел ее вкус и запах, однако, что странно, абсолютно спокойно относился к ее виду и ощущению на собственной одежде или теле. Вот и сейчас он лишь скривился от мерзкого вкуса, ничуть не смущаясь от представшей перед ним картины. В основном спина, но также руки и живот дяди были плотно покрыты багровыми отметинами от плети, в некоторых местах кожа была рассечена до крови, и она ручейками стекала вниз, пачкая светлые волосы и каплями падая на пол. Крови было не очень много - это радовало. Те несколько ран будет легко залечить, а с остальным жить вполне можно - за несколько недель пройдет. Скоро должно состояться новое слушание по делу Дамблдора, Гарри будет полностью погружен в процесс и ему будет решительно не до Дурсля, так что тот наверняка успеет восстановиться. Оставалось только надеяться на то, что этого заряда бодрости ему хватит до следующего визита без причинения себе особо тяжких повреждений, как это произошло с месяц назад. До сих пор ныл правый бок: он замахнулся слишком сильно, рассек кожу на большой площади, и это откровенно мешало. Во всем, кроме избиения Вернона - на этот период боль будто отступила, давая передышку. Или же Поттер ее просто игнорировал - такое тоже было возможно. В моменты особых эмоциональных всплесков его восприимчивость к боли притуплялась почти полностью, возвращаясь порой лишь через несколько часов. Отменив чудесное заклинание, придуманное Северусом, Гарри не стал заботиться о мягком приземлении Дурсля, так что в маленькой комнате раздался очередной продолжительный крик, несколько ударивший по барабанным перепонкам. Маг лишь усмехнулся, неспешно подходя к телу своей жертвы. Экзекуция закончена, теперь нужно нейтрализовать самые серьезные последствия, и можно будет возвращаться домой. Спокойный сон ему в ближайшие дни обеспечен, и этого уже немало для того, чтобы продолжать свою борьбу. За справедливость. За право отмщения. За Северуса. Его Северуса. *** Напряженная до предела шея с судорожно бьющейся жилкой под собственной рукой, звук хрипа, пробирающий до костей. Взгляд, полный животного ужаса, мокрое от слез побагровевшее лицо. Запах страха, резко ударяющий в нос, и общая атмосфера - Гарри любил это, пожалуй, больше всего прочего. Любил держать чужую жизнь в своих руках. Любил это ощущение безграничного могущества и абсолютной власти над тем, кто сломал его жизнь, когда она еще не успела толком начаться. Герой магической Британии опробовал на Верноне все, что писал в своем списке, и что не вызывало дополнительных проблем. Он решил, что четырех более простых вариантов (от нескольких Поттер осознанно отказался) для него достаточно, и чередовал их между собой, иногда заменяя обычным Круциатусом. На первом месте в личном рейтинге однозначно стояло удушение - Гарри проверял разные способы исполнения, и все они ему безумно нравились. Он вообще к удушениям испытывал особую страсть - они вызывали самые яркие эмоции. Возможно, причиной тому были сладкие воспоминания о ночах, проведенных с любимым Северусом, когда в ход шла лента, плотно затягиваемая сильными руками на шее. А может, это были просто личные предпочтения Гарри - причины его интересовали мало, а результат радовал, и это было главным. Утопление по своим последствиям было похоже на удушение, поэтому занимало почетное второе место в рейтинге, хотя и использовалось Гарри не так часто. Что интересно, на практике выяснилось, что психологически человеку тонуть страшнее, чем задыхаться. Возможно, в наших генах как-то заложена боязнь воды, а может быть это правило работало только в отношении Вернона, но по всему было видно, что полная воды сфера, окружающая голову, в моральном плане била по Дурслю сильнее, нежели сильная рука, сомкнувшаяся на горле. Третье место занимали иглы. Каждый новый опыт с ними был интересен, но требовал достаточно длительного восстановления рук - это было фактически единственным минусом. Гарри пробовал разные варианты. Предварительно обездвижив дядю, он загонял иголки под ногти медленно, неспешно, наслаждаясь жуткими пронзительными криками, словно самой красивой музыкой на свете. В эти моменты в голове мага всплывали воспоминания его собственных завываний, когда жирный ублюдок вдавливал его своей тушей в стол, кресло или жесткий пол, совершая быстрые фрикции, разрывающие его изнутри. Дядюшка ведь даже не задумывался о том, что каждый раз, насилуя его, серьезно травмирует племянника, что обычный подросток уже давно бы загнулся от полученных повреждений, а Гарри оставался жив и в сознании только благодаря своей магии, способствующей быстрой регенерации. Регенерации, но не восприимчивости к боли... В другой визит Поттер решил изменить тактику и загонял иголки быстро и глубоко, чтобы после, когда жертва едва держалась в сознании, готовая свалиться в обморок, приводить ее в чувства новой порцией боли, вынимая орудие пытки медленным раскачивающим движением. Однако самым интересным опытом стал третий вариант. Лишить чувствительности, используя самую обычную немагическую анестезию, погрузить иголки в плоть, а после лишь наблюдать, как постепенно набирают силу дикие ощущения в возвращающих чувствительность пальцах. О, это по-настоящему ужасная мука. От легкого неприятного покалывания и давления она переходит сначала в небольшую боль, потом становится чуть сильнее. С каждой минутой она только прибывает, будто вода в период половодья, сводя с ума от невозможности прекратить страдание хоть на минуту. Спасительным в данных обстоятельствах мог бы стать обморок, но маги научились удерживать живое существо в сознании не слишком сложным заклинанием, которое Гарри освоил в совершенстве, так что у Вернона не было ни единого шанса. Пожалуй, для Дурсля эта пытка была самой невыносимой из всех. Ведь к физическому воздействию добавлялся еще и моральный фактор - мужчина, как и большинство людей, ужасно боялся иголок, и вид на то, как эти длинные орудия пыток погружаются в твою плоть настолько сильно долбил по психике, что было, на самом деле, очень удивительно, как Вернон до сих пор не сошел с ума. Хотя, стоит отметить, от этого состояния он не был далек. На последнем месте стабильно оставалась плеть - Гарри считал бичевание слишком личным процессом, поэтому на дяде использовал крайне редко, исключительно для разнообразия, да и удовольствия от процесса получал меньше прочих вариантов. Плеть, как и лезвия, была его личным антидепрессантом, и делиться ею никак не хотелось. По этой же причине вариант с нанесением порезов был отброшен при первой же попытке - это было не то. Голодовку Поттер в рейтинг вносить не стал - она стала неким бонусом, который он иногда оставлял дяде после своих издевательств, и была скорее моментом психологического воздействия, нежели физического. Ну и еще она вынуждала Гарри очень четко следить за календарем - варианта забыть о Верноне на три-четыре недели не было, тот мог столько не прожить. А молодой маг четко решил для себя, что пока разбирательство с Дамблдором не достигнет логического финала, дорогой родственник будет жить. И страдать. Обе его жертвы заслужили страдать. Наиболее интересным с научной точки зрения стал эксперимент с холодным и горячим прутом - на коже Дурсля действительно остался воспаленный красный след. Не как от настоящего ожога, конечно, но яркий и заметный, так что его сложно было с чем-либо спутать. Это поражало в том плане, насколько человеческий мозг силен над всем телом, если одного его решения - отреагировать так или иначе, достаточно для появления даже физического повреждения. Наверное, такой парадокс мог бы заинтересовать Северуса, любившего самые разные научные исследования, но... Гарри не осмеливался рассказывать о своих визитах к дяде даже холодному гранитному камню на могиле любимого человека. Он понимал головой, что это максимально глупо, и виноватым себя ни перед кем не чувствовал (по крайней мере, он себя в этом очень упорно убеждал), но каждый раз, когда он приходил на кладбище, появлялось стойкое впечатление, что со своей жестокостью он совершает огромную ошибку, и зельевар бы его за это по головке не погладил. Поэтому Поттер просто не упоминал о пытках в своих монологах, дистанцируясь от размышлений о причинах своего такого поведения. У него было слишком много дел и проблем, чтобы заниматься глубоким психоанализом, да и оставаться надолго наедине со своими мыслями было чревато очередным нервным срывом, которых лучше бы было не допускать. Судя по настроениям общественности и судей, исход Дамблдора был предрешен, и лишь дело времени, когда затяжной процесс над Великим волшебником достигнет своего финала. И Гарри намеревался быть в этот чудесный момент в адекватном состоянии и относительно добром здравии - слишком много сил было положено на выматывающую борьбу, чтобы свихнуться сейчас, когда цель почти достигнута. ****** Ólafur Arnalds feat. Arnór Dan - So Far ****** Гарри Поттер всегда мог найти своего дядю, куда бы он не сбегал. И каждый раз, прибывая на новое место, он строил предположения, какое направление Вернон выберет дальше. Однако в этот раз мысли молодого волшебника занимали совсем другие размышления, ведь он точно знал - эта встреча станет последней. Больше не будет никаких путешествий по миру, больше не будет сложностей выбора способа пыток. Больше ничего не будет, как прежде. Дурсль обнаружился в очередной съемной квартире, находящейся на окраине небольшого городка рядом с опушкой лиственного леса. Перебравшись в теплый климат, мужчина, видимо, решил хоть так облегчить свое существование, потому что других вариантов у него не было. Гарри сломал его. Сломал уже давно. Это не было чем-то сложным, да и особо приятным назвать было нельзя. Поттер точно знал, что дядя - человек слабый, и регулярные пытки стоически переживать не сможет. Это был лишь вопрос времени: сколько он продержится. Сложилось так, что, когда Гарри перешел с Круциатусов на более традиционные методы воздействия, психика мужчины сдалась под напором сильнейших переживаний, и с тех пор это состояние только усиливалось.Так что дядя продержался немногим больше года. Нет, он не стал овощем, да и на пугливую овцу, которая вздрагивает от каждого шороха, не походил. Скорее, он стал человеком глубоко апатичным, сильно осунувшимся, с затаенной болью и обреченностью в глазах взирающим на этот мир. Отсутствие возможности устроиться на нормальную работу вынуждало Вернона браться за самую невостребованную и грязную, но выбирать в сложившихся обстоятельствах не приходилось - надо было на что-то есть, на что-то жить. Моральных сил наложить на себя руки не было, для этого нужна решительность, сила воли, стальной стержень. А стержня будто не было в нем вообще, никакого. Он жил по инерции, от одних пыток до других, погруженный в сильнейшую депрессию и не замечающий ни окружающих красот, ни каких-то необычных событий. Он напоминал тень себя прежнего, и можно было с большой долей вероятности предположить, что морально уже был мертв, представляя собой только физическую оболочку. Гарри такое состояние своего насильника устраивало. Он хотел, чтобы дядя страдал, и он получал это тогда, когда хотел, в том виде, количестве и качестве, в котором хотел. Он подпитывался эмоциями страха, наслаждался видом измученного Дурсля, и больше ему ничего не было от него нужно. У него не стояло цели сломать дух. Только тело, к которому Вернон относился так трепетно. Дух он хотел сломать только Дамблдору - и ему это удалось. А ведь та цель была гораздо сложнее... Поттер остановился на пороге комнаты в старом доме. Дядя сидел в потрепанном кресле, бесцельно смотря в окно на клонящееся к закату солнце. Появление племянника заставило его на мгновение дернуться, однако другой реакции не последовало. - Два дня назад казнили Дамблдора. Слова, произнесенные спокойным тоном, прозвучали слишком громко и отчетливо в повисшей тишине. Вернон медленно повернул голову на звук, скользя взглядом по закутанной в неизменную черную мантию фигуре. - Это конец, да? Простой, казалось бы, вопрос, прозвучал вовсе не так просто, как мог бы. Ведь в тоне мужчины слышалось... Облегчение? Да, пожалуй, так и было. Мысли о том, что конец мучениям придет уже сегодня удовлетворяли и приносили спокойствие. Он очень сильно устал. Хотелось не просто передышки, которую Гарри давал ему после каждого своего визита, а полноценного отдыха. И Вернон хорошо понимал, что такой отдых возможен для него только на том свете. Он не питал иллюзий на счет своего будущего - вероятность того, что племянник в один момент просто перестанет приходить и позволит жить спокойно была равна нулю. И он... пожалуй, был к этому готов. Хотя как можно подготовиться к тому, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия? Никто не знает, что ожидает нас после смерти, есть ли Рай или Ад, или душа перерождается в новом теле, а может, нет вообще ничего? Узнать наверняка можно только отправившись в это путешествие в один конец. - Да. На простой вопрос - простой ответ. Но многословность в данной ситуации была бы лишней - это чувствовали оба. Гарри находился в состоянии очень сильного удивления - когда он отправлялся в это место, он полагал, что захочет насладиться мучениями своего насильника в последний раз. Однако сейчас, стоя на пороге комнаты, которую постепенно заливал свет закатного солнца, он не испытывал ни малейшего желания причинять боль. Даже мысли об этом казались какими-то... пошлыми, что ли. Не вязалась жестокость с их спокойным, скупым на фразы диалогом. Диалогом, впервые за три года. Он пришел сюда с намерением использовать Сектумсемпру на всю мощь своей магии, однако здесь и сейчас о ней не могло быть и речи. - Как это будет? Дурсль отвернулся к окну, всматриваясь в открывавшийся из окна вид. Он может лицезреть это в последний раз, так что стоит насладиться безмятежной природой напоследок. Вдруг жизнь после смерти все же есть? Не хотелось бы постоянно помнить только холодное лицо мальчишки и его безумный жестокий взгляд за тонкими стеклами очков. Пусть лучше перед глазами стоит красивая картина, от которой так и веет теплом и умиротворенностью. - Не так, как я планировал, - Гарри на мгновение замолчал, слегка хмурясь. - Быстро. Вернон снова взглянул на Поттера и коротко кивнул. И этим жестом он, по большей части, выражал благодарность. Это может показаться странным, благодарить своего палача за то, что тот его убьет, но сейчас, в данной ситуации, это было правильным. Умирать можно долго и мучительно, а можно легко и стремительно. И это две огромные разницы. Спросите у любого пожилого человека, хотел бы он умереть от остановки сердца, или годами угасать, борясь с раком и сопутствующим ему жуткими болями, и десять из десяти стариков ответят вам, что первый вариант - подарок от самого Бога. Никто не хочет мучиться. И Вернон Дурсль не хотел. Он и так страдал три долгих года. Сначала, после первых встреч, сгорал от ненависти, презрения и испуга. Потом пытался адаптироваться в новых для себя странах, попутно переживая часы мучений и постепенно смиряясь с незавидной участью. В последний же год, а особенно полгода, он мечтал лишь об этом моменте. Больше не было ненависти к племяннику. Впрочем, сожалений о своих поступках не было тоже. Было решительно все равно при мыслях о таких сложных материях, как мораль и общепринятые устои и принципы. Мужчина мечтал о тихом безболезненном уходе, о том свете в конце туннеля, что выведет его из бесконечного круговорота боли и ее ожидания. И он наконец дождался. Палочка Героя магической Британии привычным движением скользнула ему в руку, а взгляд был прикован к осунувшемуся, будто на пятнадцать лет постаревшему дяде. Вот он, его насильник, его персональный кошмар, причина, по которой он чуть не убил себя в шестнадцать лет, не успев познать жизнь, не успев по-настоящему полюбить. Он смотрел на него пристально, подмечая все изменения, произошедшие с этим человеком... нет, все же уродом, за три года, и не чувствовал... Ничего. Ни ненависти, ни жалости, ни презрения. Он не чувствовал к нему ничего, и это было по-настоящему удивительно, ведь раньше казалось, что та озлобленность, возникающая при одном лишь упоминании дяди, не сможет исчезнуть никогда. А теперь ее нет, и на душе от этого становилось спокойно. - Авада Кедавра. Тихие слова приговора, прозвучавшие четко и ясно, не стали громом среди ясного неба. Зеленая вспышка не напрягла глаза, лишь мягко слилась с теплым, желто-оранжевым светом закатного солнца, достигая своей цели, делая стеклянными еще одни глаза - но это не вызывало ни негатива, ни переживаний. Лишь чувство удовлетворенности и спокойствия - он смог отпустить это. Смог перешагнуть через изнасилования, через свою ненависть и свою боль. То же самое он испытывал два дня назад, наблюдая за казнью Альбуса Дамблдора. Тогда он тоже поймал себя на мысли, что помимо принятия почти ничего не испытывает, даже злорадства. Может быть, он не пережил эти события, а выгорел, но это было, по большому счету, не важно. Его жертвы понесли свое наказание. Хищник в нем радовался удачной охоте. А сам Гарри наконец вздохнул с облегчением, выходя из маленькой квартиры почти свободным. Почти - чтобы задуманный три года назад план полностью осуществился, ему осталось сделать последний шаг. Шаг, длиннее жизни...