В невесомости

Мэлори придирчиво рассматривала платье для храма, всматриваясь в зеркало будто бы вцепиться в какой-нибудь изъян. Единственное что она нашла — потухшие глаза. Белое платье прекрасно констатировало с её чёрными волосами, и такими же глазами. Распущенные волосы хотелось собрать в тугой пучок, но Эмили сказала желательно распустить. Платье отличалось от обычных одежд Обелии, тем что большое походил на ночную сорочку. Но в Дельмане могли такое носить. Конечно, для аристократии это нежелательно, но все же. Дельманцы не любили корсеты и пышные наряды. Тонкая ткань, открытые плечи и ни единого украшения. Мэлори объяснили это тем что храм не место для роскоши, и что там не принято красоваться мирскими благами. Со скучающим видом, Мэлори повернулась к окну. Ночь бережно покрыла Обелию. Идеальное время для подобных бракосочетаний. Обреченный на провал, итог которого не приведёт ни к чему светлому. — Вы выглядите великолепно, Ваше Высочество! — Эмили не переставала делать щедрые комплименты, пытаясь поднять ей настроение. — Его Высочество вам все подскажет, так что не волнуйтесь. Мэлори вздохнула и покачала головой. Она не боялась что забудет обряды, клятву или чего-то подобного. Как должен чувствовать себя человек, который добровольно обрекает себя на оковы? Мэлори знала. Она находилась на грани обреченности и безразличия, пересекающийся с пустотой. Столько всего произошло и происходит, что все это казалось безумным сном, воспоминание от которого не останутся к утру. Разбудите меня, прошу. Мэлори вздрогнула от прикосновения холодной ткани плаща, которую накинула Эмили. Почти полностью прикрыв лицо капюшоном, она принялась ждать пока часы не пробьют полночь. Принцесса покосилась на подушку, под которую спрятала кинжал. Может... Нет. Кровавой невестой она сегодня не станет. Как только Мэлори услышала стук, Эмили поспешила к двери, впустив парадно одетого сэра Робейна. Тот неловко трогал затылок, будто не замечая как бедняжка Эмили покраснела при виде красивого рыцаря. — Обычно, это делает близкий родственник невесты. Отец, брат... Но если вы позволите, Ваше высочество, для меня это будет честью, — он подошёл к ней с красным лицом, под цвет волосам. Медленно встал на колени, предлагая принцессе свою руку. Мэлори сидела не двигаясь, неотрывно разглядывая ладонь Феликса, покрытую белой перчаткой. — Никогда не отдам тебя замуж! — Почему это? Я сама знаю, выйду я или нет. И ты, Теодор, уж точно мне не указ! Небось, сам спихнёшь меня на алтарь, когда устанешь от моего общества. — Этого не будет. Меня даже не будет на твоей свадьбе, так как свадьбы даже не будет! Потому что никто не может быть достоин тебя, Мэлори. — Я... Я очень благодарна, сэр Робейн, — в одном был прав Теодор. Его не будет на свадьбе сестры. Она услышала облегчённый вздох Феликса, и поблагодарила все святое за прикрытое лицо. Ей не хотелось чтобы Феликс принял за свой счёт её скорбное выражение лица. Разбудите меня, прошу. Пока они спускались по лестнице топазового дворца, принцесса еле держала себя в руках. Она нервно кусала губы, чувствуя во рту вкус красной помады. Входные двери открылась, и Мэлори ощутила на себе десятки пару глаз. — Собрались молодые джентельмены и леди из знати Обелии, по традициям. Они будут держать свечи по пути к карете. Его Высочество ждёт вас в конце тропинки, — шепнул Феликс, пока принцесса стояла в ступоре. Почему Эмили не рассказала? Мэлори слегка приподняла капюшон, чтобы один раз взглянуть на происходящее. И вправду по левой стороне дороги стояли молодые девушки держа в руках свечи, а по правой молодые парни. Некоторые смотрели на неё с любопытством, а некоторые безразлично. Но вниманием Мэлори завладели зелёные глаза шатенки, источающий ненависть. Та небрежно держала свечу, и даже не стояла в строю как остальные. Её нервно одергивала другая девушка, внешностью очень схожую на первую. Мэлори невольно ухмыльнулась. Возлюбленная Клода, это она? Впрочем, он тоже особо не жаловал Мэлори, судя по глазам сверлящим её фигуру. Клод напрягся с того момента как увидел её, и ещё чуть-чуть, он прикроет Пенелопу от насмешливого взгляда принцессы. Они шагнули по белой дорожке, и шатенка наконец отодвинулась от её почти мужа. Забавнее всего было то что в этой ситуации сильнее всего напрягался Феликс. — Принцесса... — Все в порядке. Клод первым скрылся в карете, не подав руку и даже не удостоив Мэлори взглядом. На виду у всех. Феликс растерялся, а Мэлори лишь поджала губы. Разбудите меня, прошу. Карета тронулась, а Мэлори раздраженно скинула капюшон, уставившись в окно. Ночь была яркой, звёзды подмигивали принцессе, словно злорадствуя. — Ты выучила клятву? Девушка на секунду задумалась, а не прозвучал ли голос в её голове? Но выжидающее глаза говорили об обратном. Мэлори кивнула. Клятва была довольно легкой, но сложным были последние строки произносимые на древнеобелийском. Благодаря хорошей памяти она и с этим разобралась. Во всей этой суматохе самое сложное это вовсе не клятва. А жизнь после него. — Это ничего не значит, — словно прочитав мысли сказал Клод. — Я даю тебе полную свободу после брака, и не буду требовать верности. — Полагаю это потому, что сам не будешь верным, — Мэлори снова отвернулась к окну, погружаясь в свои мысли. — Точнее, ты верен только ей. Как трогательно. Брак... Для Мэлори это слово всегда ассоциировалось с чем-то отвратительным и ужасным. Возможно это потому что она с детства была обручена со старым маркизом? Или видела как муж повесил на глазах у всех свою жену? Это слово давно потеряло вес в ее глазах, и ничего не значит. Конечно, порой она мечтала о чем-то романтическом, но о какой любви идёт речь когда ты выходишь замуж за врага? Когда-то, Обелия и Дельман много лет воевали, а точнее первые медленно, но верно отбирали их территории. Потом все затихло, но ненадолго. На территории Дельмана покосились и другие, поэтому им нужна была поддержка. А брак Мэлори обеспечивал Дельману одну шестую из армии Обелии. Для мощной державы это ничто, когда как для Дельмана это спасение. Клод наблюдал за тем как чёрные волосы принцессы слились с ночной темнотой, в её чёрных глазах отражалась луна. Его мама описала её в виде красавицы, которую не встретишь ни в одном месте, когда Клод мог назвать её всего лишь миловидной. Эти чужие друг-другу люди собираются давать клятву перед богами о верности и преданности. — Я не знаю что ты планируешь на мой счёт, принц. Но если ты решишь хоть как то навредить мне, я буду защищаться. Увы, я не настолько наивна и не буду верить что та шатенка согласится остаться вечной любовницей. Легче отравить жену и получить желаемое, разве нет? — с твёрдостью сказала Мэлори, чувствуя неловкость за нарушенную тишину. Клод не отреагировал на заявление как ожидала Мэлори. Не разозлился и не оскорбился. Лишь насмешливо приподнял подбородок, ухмыльнувшись. — Угрожаешь мне? Забавно. Я уже понял, махаться кинжалом ты умеешь. Вот только не бери на себя слишком много, принцесса. Ты — никто. Всего лишь разменная монета, которая не представляет никакой ценности. — А мы с тобой не сильно отличаемся, правда? — Мэлори отвернулась к окну, с наслаждением ощущая победу в словесном поединке. Почему победу? Потому что ее насильно развернули, схватив за лицо. Клод смотрел сверху, опасно сузив глаза. Даже находясь в таком положении Мэлори чувствовала превосходство. Улыбка расползлась сама по себе из за эйфории от того что задела гордость принца. Наверное, она умела это лучше всего. Выводить людей из себя, царапать их раны и топтать гордость. Брат называл её сумасшедшей в таких моментах, и в серьез опасался за здравомыслие сестры. А принцесса предпочитала называть это талантом. — Тебе не стоит злить меня, и давать повода видеть в тебе угрозу. Если хочешь жить немного подольше чем я планирую дать, — Клод сжал её лицо, — тебе стоит вести себя очень хорошо. — Я тут всего лишь неделю, а ты успел раскрыть мне все свои слабости, — глаза принцессы горели нездоровым огнём, — Больная мать, легкомысленная любовь и гордость растоптанная собственной семьей. Угрожаешь мне? Человек у которого есть что защищать всегда слабее того, кто борется только за себя. Когда Клод собрался что-то сказать, карета остановилась. Принц отодвинулся так же быстро как приблизился, а затем вышел из кареты. — Ублюдок, даже не подождал, — принцессе нравилось оскорблять на родном языке, а безнаказанность ласкала бунтарскую натуру. Кучер в замешательстве смотрел в спину горе-жениха, и Мэлори кашлянула в желании обратить на себя его внимание. — Ох, прошу прощение, Ваше высочество! — Поспешно подал руку принцессе, помогая той спустится с кареты. Мэлори уже повторно накинула капюшон, скрывая лицо, но это не помешало ей посмотреть на храм. Будь она помладше, рискнула бы восхититься вслух и даже попрыгать от переизбытка эмоций. Храм был величественным. И это мягко сказано. Вокруг выстроены огромные колонны, украшенные драгоценными камнями и золотыми узорами. — Тео бы сказал что это простая трата ресурсов... Клод остановился у входа, где их ожидали священники, с интересом заглядывая на топчущуюся пока что на одном месте фигуру. Но вскоре принцесса взяла себя в руки, поплелась вперед, бормоча что-то на своём. Когда Мэлори наконец догнала Клода, они, с позволением священников, вошли в храм. Свет был везде, огромное колонны отражали его, тем самым слепя глаза. Клод прищурился, когда как Мэлори натянула капюшон ниже. — Сначала, пройдём ритуал очищение. Священники были немногословны, а смотрели все с высока. «Ритуал очищение» состоял в том, что посещающий храм должен намазать на свой лоб какое то масло, пахнущая на удивление хорошо. Пальцы Мэлори спустились в масло, после чего, собралась намазать жидкость на свой лоб, как Клод схватил ее за руку. — В мой. — Что? — Мэлори непонимающе моргнула, когда Клод направил ее руку, в свой лоб. Видимо, горничные не все объяснили. Она поморщилась, когда принц грубо тыкнул по ее лбу маслом, так чтобы оно противно стекало по лицу. Рядом стоящий служащий храма отдал ей платок, принимая молчаливую благодарность Мэл. Дальше, они пошли по массивным коридорам, и поднялись вверх. — Первосвященник вас ждёт. Они вошли в комнату, полных свечей и Мэлори увидела полную луну через окно. Было красиво. Возможно, при иных обстоятельствах, Мэл приняла бы это за что-то романтическое и таинственное. Перед огромным окном стоял алтарь, а там ждал сам священник. Мэлори зацепила взглядом рядом лежащих кинжалов, и улыбнулась. Сейчас будет интересно. — Ну что же, начнём. Я главный священник, покорный слуга богини солнца и луны, беру на себя ответственность стать свидетелем вашего брака. Клод де Эльджео и Мэлори де Гринцея, сегодня вы станете мужем и женой. Станете одним целом физически и духовно, — принцесса поморщилась, — но для этого нужно провести обряд, дабы показать вашу искренность богине. Священник кашлянул, и отошёл назад, в то время как Клод и Мэлори приблизились к друг другу вплотную. — Я, Клод де Эльджео, клянусь тебе, Мэлори де Гринцея, — его взгляд затуманился, будто мыслями он был не здесь, — что буду хранить верность тебе, уважать тебя и любить. Пока моя душа не покинет тело, пока тело не сгинет. Пока мое сознание будет ясным, пока я буду жить. Я принимаю тебя в жены. Мэлори вздрогнула. Такие красивые слова сказанное с таким льдом в голосе. Подобным голосом объявляют казнь или обрекают на вечные муки. Впрочем, ситуация не сильно отличалось для принцессы. — Я, Мэлори де Гринцея, клянусь тебе, Клод де Эльджео, — взгляд принца прояснился, и он скривил губы, — что буду хранить верность тебе, уважать тебя и любить. Пока моя душа не покинет тело, пока тело не сгинет. Пока мое сознание не будет ясным, пока я буду жить. Я принимаю тебя в мужья, — принцесса замолчала. Вздох. В тишине он прозвучал слишком громко, и на мгновение Мэлори показалось что Клод дрожит. Он медленно взял два кинжала, и протянул одну принцессе. — И в доказательство, я проливаю твою кровь во имя богини! — хором произнесли они на древнеобелийском, и протянули друг-другу левую руку. Мэлори на мгновение отвлеклась на боль в ладони, но не растерявшись вернула тоже самое Клоду. Тот даже не поморщился. — Итак, я свидетельствую что брак был заключён, и объявляю что мое свидетельство будет жить даже после моей смерти. Во имя богини Солнца и Луны. Прошу, разбудите меня.