Цена радужных крыльев

— Что такое смерть, если не сон без сновидений? — произнес Кэсин с нежностью в голосе. Цзышу дремал в объятиях Кэсина, который бережно баюкал его, подобно воде, что подхватывает пух с ивы, не желая, чтобы его потревожили волны. — Вэнь Кэсин… — вздохнул Е Байи у противоположной стены Оружейной. — Пусть тает плоть моя, подобно облакам, душа, как с ивы пух, летает, далека, неверного дыханья паутина так легка — напрасно ароматный дым струится. Когда же мой далекий странник возвратится? — Кэсин, казалось, не слышал его. — Когда болезнь моя проявит свой симптом?* — Он не вернется, — Е Байи оборвал его резким тоном. Кэсин поднял на него взгляд. “Вот на кого бессмертие потрачено впустую”, подумал он. — Неважно. Я отправлюсь за ним. — Помни о том, что ты должен сделать, как только вернешься. Расцепи ваши души. Душа Чжоу Чзышу так крепко связана с твоей, что, без сомнения, исчезнет, стоит твоей обратиться в прах. — Пожалуйста, старейшина Е, повторите это еще раз, — съязвил Кэсин. — Ведь тех пяти, когда вы мне это сказали, определенно недостаточно. — Мне стоило вместо этого рассказать тебе, как отправиться в ад и остаться там. — Е Байи был раздражен. — Я проявил к тебе толику милосердия, и вот как ты мне отплатил? — Я расплачусь с тобой, когда вернусь назад во времени и спасу моего А-Сюя. Е Байи фыркнул. Ужасало то, что на его лице отразилась скорее вина, чем сочувствие. Он смотрел на них двоих, но, как подозревал Кэсин, видел на их месте кого-то другого. — Эй, старый монстр, — Кэсин ласкал пальцами лицо Цзышу. Каждое прикосновение согревало прохладную кожу, но лишь на мгновение — и она снова обращалась в белоснежный лед. Или драгоценный голубой нефрит. — Сколько именно раз ты возвращался во времени? Е Байи усмехнулся. — А ты не дурак, а? Могу только сказать, что этот был последним. — Почему? — Кэсин глухо усмехнулся. — Ты же не я и не нарушил ритуала. Ты мог бы попробовать еще. — Разделенная на двоих судьба тоже может иссякнуть. Человек, пытающийся изменить время, может настолько измениться сам, что тот, за кем он вернулся, не сможет больше любить его, — в голосе Е Байи прозвучало предупреждение. — Особенно, если ты расколол на части собственную душу. Даже я не знаю, что теперь может произойти. Несмотря на все усилия Е Байи, у Жун Чанцина был ребенок в этом мире — и он не был их общим сыном. Но из-за этого умерли родители Кэсина, ведь так? — Что ж, тогда мы в одинаковом положении, Е Байи. В конце концов, я не буду тебя преследовать. — Глупый щенок. Ты не смог бы меня преследовать, даже если бы захотел. Кэсин поднес руку Цзышу к губам, целуя каждую костяшку. — Мне все равно, что со мной станет, А-Сюй, — прошептал он. — Даже если я превращусь в морскую пену и исчезну из этого мира, ты всегда будешь единственной моей любовью.

***

Вновь стать Чжэн Яном походило на сладкий сон. Кэсин лелеял каждый день, проведенный с родителями, страшась того, что в любой момент их могут ударить в спину. Его уровень ци обнулился, что не могло не разочаровывать. И Кэсин посвятил все свое время тренировкам, не отлынивая на этот раз. Он тренировался до потери пульса, каждый день, и он страстно желал научиться исцелять людей. Убивать их он уже умел. Он сказал родителям, что хотел бы познакомиться с их друзьями. “Поместье Четырех Сезонов” — звучит так красиво, я бы хотел его увидеть.”

***

Во второй раз в жизни Кэсин познакомился с Чжоу Цзышу, впервые — как Чжэн Ян. (А-Сюй… Он не помнит тебя. Он не помнит тебя. Ты пытаешься не плакать. Вы проводите вместе две недели, и ты так счастлив видеть, как он дышит просыпается и все еще хочет быть твоим другом, такой же юный, как и был, но… — Чжэн Ян, у меня такое чувство, что я видел тебя раньше во сне, — говорит он тебе, — правда, забавно? Мне никогда не снятся сны. Вы больше не ученики одного шифу, все уже не так, как было. Ты надеешься, что в этот раз все сложится иначе. Когда ты повзрослеешь, когда душа А-Сюя вернется во времени и он восстановит свои воспоминания — к этому времени ты будешь достаточно силен, чтобы спасти его. Сейчас же ты пытаешься убедить родителей не помогать Жун Сюаню, но у тебя ничего не выходит, и ты проклинаешь Е Байи, проклинаешь себя самого, но даже мысль о том, чтобы проклинать родителей, кажется невыносимой. Вам приходится бежать в другую деревню. Когда-нибудь он тебя вспомнит, ты это точно знаешь).

***

И снова где-то слышен смех совы. (Вскоре ты забываешь его тоже).

***

Очнувшись посреди кошмарного сна, первым, что увидел Кэсин, была маленькая девочка, сидящая рядом с ним. Они прижались друг к другу на полу темной сырой пещеры, неподалеку от них лежало мертвое тело, еще не засохшая кровь лужей растеклась вокруг шеи. — Братик, — Голова девочки лежала на его плече. Ее голос звучал так устало. Кэсин издал неопределенный звук. — Ты проснулся! — громко зашептала она и начала плакать. — Я думала.... — Замолчи... Голова болит, — оборвал он ее. Она подняла на него взгляд, ее огромные глаза блестели от слёз. — Хозяин Долины тебя сильно побил? Девочка выглядела такой обеспокоенной, но в то же время так явно была рада, что он очнулся и говорил с ней, — Кэсин не мог этого понять. Он не хотел, чтобы она смотрела на него так, словно он был тем, кто поднимает солнце по утрам, хотя он даже не был с ней знаком. У него не было ни единой мысли, почему он здесь, почему так болит голова, как он вообще тут оказался. — Я не видела, что они сделали. Только, как они выкинули тебя. — Девочка снова притихла. — Но это ничего! Я привела тебя сюда, и у меня есть еда. Тетя Ло сказала, мы должны делиться. Она сказала мне извиниться перед тобой за нее. — Мне это ни о чем не говорит, — ответил он безразличным голосом. — И вообще — кто ты такая? У меня нет сестры. Девочка вздрогнула и уставилась на него. — Почему ты так говоришь? Это не смешно. — Теперь она выглядела напуганной. Он сузил глаза. — Потому что у меня нет братьев и сестер. Объясни. Что произошло? Казалось, она была в панике. — Тетя Ло, она сказала… сказала… некоторые призраки, они потеряли все, когда выпили суп Мэн По. Ты знаешь, что это значит? И она сказала, что ты многие вещи не будешь помнить. Но я же не вещь! Поэтому ты не мог забыть меня, ведь правда? — Повтори еще раз. Как тебя зовут? Ей понадобился долгий, дрожащий вдох. — Я — А-Сян. Я твоя сестра, — сказала она настойчиво. — Тетя Ло зовет меня Гу Сян. А ты мой старший братик, Вэнь Кэсин. "А. Так значит девочка все-таки не была ему кровной сестрой. Но почему она продолжала называть его братом?" Она потрогала его лоб так, словно хотела проверить, нет ли у него жара. От её прохладной ладошки голове стало немного легче. Затем она принялась тереть глаза, пытаясь не заплакать, как ребенок, что рос, привыкая горевать. — Хочешь попить воды? Вот! Я расскажу тебе все, что знаю. Но… я… Я не понимаю, как это может быть, что ты правда забыл меня. Он тоже много чего не мог понять, и это помимо того, что он потерял что-то. Вэнь Кэсин. Да, это было его имя. Сейчас, когда он был в Долине Призраков. Но он помнил… Раньше он был Чжэн Яном, из Долины Целителей. Голова так болела. Он не мог ничего нормально вспомнить. Там… Повсюду расплескался красный, как пурпурные осенние листья, бессердечно кружащиеся в танце вокруг него. И Чжао Цзинь… Это Чжао Цзинь был виноват, и затем… Лопатки мамы, единственное, что он смог разобрать. Кэсин сжал зубы, изо всех сил пытаясь подняться, но тошнота накатывала волнами, и он поморщился, зажмурив глаза. — Братик! — вскрикнула А-Сян. — Пожалуйста, не мучай себя! Тетя Ло сказала, что если будешь пытаться вспомнить — будет только хуже. Ты не должен этого делать, иначе можешь умереть, или даже хуже! — Нет, — рассмеялся Кэсин. — Я помню. О да, он помнил. Помнил последние несколько лет, что провел в Долине Призраков. Как долго болел от супа Мэн По, пока Хозяин Долины не устал это терпеть и, очевидно, не вышвырнул его прочь, предварительно чуть не утопив в котле. Ублюдок. Как ему вообще это удалось? Детали все еще ускользали. Он думал о том, как убьет их всех. Нет… заставит страдать. Не только Чжао Цзиня. Он хотел заставить страдать каждого, кто стоял и смотрел на то, что происходило с ним. Эта мысль принесла с собой ясность ума. Она не уменьшила боль, но заставила сфокусировать ее, обратить в оружие, которое он мог использовать. Внутри него словно разверзлась огромная темная пропасть, и она угрожала поглотить каждого, кто когда-либо посмел причинить ему боль. Она жаждала мести, и… А-Сюя. Это имя… Это было что-то очень хорошее, он чувствовал это с момента, как оно появилось у него в сознании, пусть даже думать о нем было больно. — Кто такой А-Сюй? — лихорадочно шептал Кэсин. — А-Сюй, А-Сюй, А-Сюй. Вначале он не мог вспомнить даже собственного имени, но эти два слога словно прилепились к нему, согревая теплом драгоценного янтаря. Он катал имя на языке, и на вкус оно было слаще лучшего из вин. — Ты часто о нем говоришь, но я никогда его не встречала, — ответила она тихим голосом. — Я думаю, он тебе очень нравится. Но воспоминаний не было, лишь вихрь эмоций. Это было похоже на невидимый барьер. Суп Мэн По украл у него что-то очень важное. Он точно не знал, что это, но был уверен каждой клеткой своего тела — нет, души! — что потерял свой свет. Своего А-Сюя. Он посмотрел на нее. — Гу Сян, — в его голосе был приказ. — Расскажи мне все. Мне нужно все о нем знать. Я уверен, он — то, что я потерял. — Хорошо. — Она перестала плакать и попробовала улыбнуться. Что-то было в ее взгляде… Страх — что он отбросит ее, как ненужную вещь? Что она больше не будет ему полезна? — Братик… Ты… Ты правда меня тоже забыл? Кэсин опустил голову. “Она совсем еще маленькая, не старше пяти или шести лет, и ее уровень ци такой низкий. Она такая же слабая, как он сейчас, и не смогла бы его убить, даже если бы захотела. И если бы он сейчас поднял свой веер, чтобы навредить ей, она бы только улыбнулась и начала извиняться за то, что разочаровала его”. Последняя мысль до странности удручала. Гу Сян слишком зависела от него. Все это было слишком странно. Он не помнил ее, при том, что помнил Чжао Цзиня, который смеялся вместе с призраками, стоя над мертвыми телами его родителей. Кэсин думал о том, что, очевидно, уже совершил большую ошибку с ней. Он все больше нервничал от того, с каким беспокойством она смотрела на него. Гу Сян цеплялась за каждое его слово в поисках безопасности и утешения, каждая ее мысль была ясно написана у нее на личике. Он даже видел, как она ревнует, что он вспомнил А-Сюя, а не ее, и как она пытается подавить это чувство, чтобы не расстраивать Кэсина. Это было мило. Ничто милое не могло длится долго в Долине Призраков. Не могло длиться долго рядом с ним. Это было слишком опасно. — Если я скажу тебе принести еще еды, что ты будешь делать? — спросил он холодно. — Что? — Она моргнула, в глазах ее отразился страх, когда ее взгляд упал на мертвое тело рядом с ними. — Я… Если ты голоден, я найду еще. — Она начала подниматься. Кэсин вздохнул. — Нет. Ты должна думать прежде всего о себе, Гу Сян. Что если я сегодня умру? Тогда завтра ты умрешь тоже? Она окаменела. — Ты обещал, что никогда меня не оставишь. Ты сильный. Кэсин улыбнулся. — Правда? — Он гадал, почему эти слова так походили на ложь. На красивую, греющую сердце ложь, сказанную им, чтобы защитить маленькую девочку. — Ты не должна мне верить, если это угрожает твоей безопасности, Гу Сян. Все, о чем ты должна думать, — это твои собственные интересы. Пусть он и потерял на время своего А-Сюя — он собирался найти его. И он еще не потерял Гу Сян, что означало, что он должен лучше учить ее. Что если другие призраки используют ее, чтобы надавить на него или причинить ему боль? Он подумал о своих родителях, которые так хотели верить Чжао Цзиню, которые даже в самом конце умоляли его. Хорошие люди не должны были быть настолько доверчивыми, у них должно было быть больше чувства самосохранения. Тогда, быть может, они жили бы дольше. Еще Кэсин думал о том, что когда он станет Хозяином Долины, то найдет своего А-Сюя. Он не был готов принять то, что тот был мертв потерян для него.

***

Он стал Хозяином Долины, но его кошмар не закончился. Он вновь и вновь нырял в реку своей памяти, исследуя каждый уголок, он тонул в этой боли, пытаясь найти хоть проблеск забытых воспоминаний. Но все, что у него было — лишь имя, и даже не полное имя: он понял это, сравнивая с тем, как называла себя прежде Цзы Ша. А-Сян, А-Сюй. Он строил планы мести, и он прокладывал путь к своему А-Сюю. Он думал о том, что либо убьет своих врагов и вернет себе свет, либо убьет своих врагов и отправится в подземный мир, искать А-Сюя. Но в Альянсе Пяти озер не было никакого А-Сюя. Кэсин вспомнил, как будучи ребенком, побывал с родителями в Поместье Четырех сезонов. Как встретил Цинь Хуайчжана, как бежал сквозь поля, залитые бесконечным розовым цветом. Он не помнил ничего о том, что там был какой-то А-Сюй. Но ощущение восторга, которое наполняло его при мыслях о Поместье, подсказывало, что А-Сюй был как-то связан с этим местом. Он опоздал. Поместья Четырех сезонов больше не существовало. Зарычав, Кэсин поднял свой веер и, направив поток ци сквозь воздух, перерезал горло информатору. Цзы Ша предложила ему отправиться туда самой и все узнать на месте, но он не позволил. Он не мог лишиться другой своей драгоценности в поисках той, что уже была утрачена. Ему потребовалось еще два года и бесчисленное количество мертвых шпионов, чтобы узнать о принце Цзине. Похоже, они с Цинь Хуайчжаном были друзьями. Но Север был слишком далеко от Долины Призраков, и Кэсин не мог оставить так надолго свой трон. Пока не мог. Вскоре он собирался пустить слухи о Кристальной броне. Кэсин довольно улыбнулся. Он впишет в нее и Тянь Чуан — в песню, которая поможет ему убить сразу трех зайцев: не только Альянс Пяти озер, но и ордена убийц на Севере и Юге. Кэсин думал о том, что если он не может вернуть себе свой свет, значит похоронит вместе с собой всю тьму этого мира, и, возможно тогда, когда тени будут изгнаны, свет вернется. Он думал о том, что призраки исчезают при виде света, их души слишком слабы, чтобы выдержать это зрелище. Кэсин закрывал глаза, потом открывал их вновь, страстно желая увидеть. Он не возражал бы исчезнуть, если бы это помогло хоть раз увидеть А-Сюя, если не в этой жизни, то хотя бы в смерти, на Мосту Забвения. Он гадал, как выглядит А-Сюй, и мог представить только то, что он был бы очень ярким.

***

Причиной, по которой Вэнь Кэсин впервые встретил Чжоу Цзышу, были слова Цзы Ши “эй, снаружи какой-то шум, я пойду проверю”. Кэсин был заинтригован. Незнакомец, которого он не узнал, даже пальца не поднял на Цзы Шу. Кэсин заметил с какой неподражаемой грацией тот двигался. Такой… красивый. И смертельно опасный, вот почему Кэсину пришлось немедленно вмешаться — он не захотел ждать, пока тому наскучат эти игры и он прикончит Цзы Шу. — Добро пожаловать в Долину Призраков Цин Я, — сказал Кэсин. — Нам не часто приходится принимать здесь людей. Быть может, ты хочешь стать призраком? Мужчина был одет в темно-синее, но глаза Кэсина ни за что не пропустили бы его даже в темноте ночи. Он смотрел на Кэсина широко раскрытыми глазами, которые были полны какой-то эмоцией, Кэсину незнакомой. — Вэнь Кэсин, — не сказал, а выдохнул тот, как будто имя что-то значило, как будто оно значило больше, чем “Хозяин Долины”. И в голосе его была нежность. Кем он был? Кэсин почувствовал, что из его легких словно выкачали воздух. Кто мог искать встречи с Вэнь Кэсином, а не с Хозяином Долины? Кэсин улыбнулся, не позволяя мыслям отразиться на лице. Он так долго учился не показывать миру того, что чувствует. — Мое сердце трепещет. Ты так ласково зовешь меня по имени. Что за свет с небес проник в адскую бездну Долины призраков? Человек застыл, теперь он выглядел невероятно грустным. Отчаяние и скорбь — их Кэсин узнал моментально, они были старинными друзьями. — Я Чжоу Цзышу из Поместья Четырех сезонов, — сказал мужчина. “Поместье Четырех сезонов”. Кэсин смеялся и смеялся, не в силах остановиться и думая о том, насколько нелепа эта попытка одурачить его, но в то же время, сердце его болело, а в голове была лишь одна мысль: “А-Сюй? Его А-Сюй тоже искал его?” Но как мог получится “А-Сюй” из “Чжоу Цзышу”? И если это был А-Сюй, почему он не назвал себя так? — Это правда? — Кэсин притворно улыбнулся. Он подумал о том, что скорее всего этот человек из Тянь Чуан. Но почему принц Цзинь решил прислать к нему столь очевидного шпиона? Быть может, он надеялся выяснить, с чего это вдруг Долина Призраков заинтересовалась союзом против Юга? Но потом Чжоу Цзышу назвал его давно забытым именем, произнеся потерянно “Чья угодно кровь хороша, Чжэн Ян. Но только не твоя” с таким чувством, такой уверенностью, и без капли гнева, хотя в этот момент Кэсин угрожал перерезать ему горло. И Кэсин обнаружил, что просто не может причинить боль этому человеку. Пока оставалась хоть малейшая возможность, что тот был светом, который Кэсин потерял. Его зрение на мгновение затуманилось, и мужчина тут же вывернулся из хватки. Кэсин почувствовал, как его сердце разбилось на части от гнева и отчаяния — А-Сюй никогда бы не воспользовался его сомнениями, его надеждой подобным образом. Он атаковал без особого энтузиазма, лишь для того, чтобы начать, а уже потом продолжить более жестоко, но обнаружил, что Чжоу Цзышу едва отбил первый удар. Ему стало противно от этой слабости. Он остановился. Эта слабость напугала его. Кэсин вдруг понял, что соперник получил над ним больше власти, чем кто-либо еще за очень долгое время. В этом мире не было такого понятия, как милосердие. Чжоу Цзышу был так жесток, дав ему подобную надежду. Кэсин не собирался позволять ему играть с собой. Он собирался добиться от него правды, даже если для этого его пришлось бы разорвать на части.

***

Ложь. Ложь. В словах Чжоу Цзышу было так много лжи, которая просто не могла быть правдой. Он упоминал те же истории, которые Кэсин когда-то рассказывал Цзы Ше. Но самым худшим было невысказанное обещание: мягкость в его взгляде, улыбки, которые приглашали Кэсина почувствовать себя в безопасности, греясь от его тепла. В его историях были сплошные дыры, и Кэсин видел это. Самая очевидная из них была в том, что Кэсин никогда не преклонял колен, как ученик Цинь Хуайчжана. С чего бы Чжоу Цзышу было звать его "шиди"? Другим, менее очевидным, вопросом было то, из Тянь Чуан ли вообще был этот человек? Он, казалось, был шокирован, когда Кэсин заговорил о принце Цзине. Этот секрет был надежно скрыт от внешнего мира, но, исходя из уровня культивации Чжоу Цзышу, Кэсин поверить не мог, что тот был лишь пешкой из нижних эшелонов Тянь Чуан. Тянь Чуан убили множество шпионов, посланных Кэсином, и он не сомневался — в ордене знали, что Хозяин Долины интересуется ими. И уж конечно, эта организация убийц не была настолько некомпетентна, чтобы прислать настолько некомпетентного шпиона. Если только это не было какой-то уловкой принца Цзиня. Итак, Чжоу Цзышу был лжецом. Не лучшим из тех, что знавал Кэсин. Его ложь была слишком красивой, так грела сердце, что только полный идиот поддался бы ей. Но то, как он обращался с Кэсином… слишком лично... накладывал ему первому лучшие блюда за столом, улыбался с любовью, проснувшись и увидев его, называл его “Лао Вэнем”... Чжоу Цзышу был сумасшедшим. Похоже, у него совсем не было мозгов. Или совести. Насколько чудовищным монстром нужно было быть самому, чтобы смотреть так на Хозяина Долины? С чего вообще он взял, что Кэсин достоин желает этой бесцеремонной привязанности? Кэсин был очень молод, когда он умер и вошел в Долину Призраков. Но Чжоу Цзышу смотрел на него не с надеждой на воссоединение с давно потерянным другом детства — в его взгляде был океан чувств, которых Кэсин вообще не мог понять. Как если бы в воспоминаниях Чжоу Цзышу была целая жизнь, которую они прожили вместе. Он смотрел на Кэсина так, словно мог простить ему все его грехи, будто уже их простил — кажется, он вообще не знал Вэнь Кэсина. И не было похоже, что он хотел узнать. Он едва спрашивал его о чем-то. Похоже, что в своих поисках потерянного призрака, он принял Кэсина за кого-то другого, ныне мертвого. Кэсин намеревался показать Чжоу Цзышу всю свою тьму. Он был уверен, что как только этот странный человек наконец разглядит его как следует — он наконец перестанет смотреть на него так, будто… Будто он его знает. Даже А-Сюй не смог бы принять монстра, в которого превратился Кэсин. Чжоу Цзышу приводил его в ярость, озадачивал, он был опасной загадкой, и все же Кэсин не мог заставить себя причинить ему боль. Он решил, что испытает его, его преданность и его намерения. У Чжоу Цзышу должен был быть какой-то скрытый мотив. Кэсин собирался превратить все это в игру. В охоту. Чжоу Цзышу не выглядел легкой добычей, в какой-то момент он точно должен был оступиться и укусить в ответ. Его сердце, как обнаружил Кэсин, было до странности легче подвергнуть испытанию. Каждый раз, когда Кэсин подходил слишком близко или дотрагивался до Чжоу Цзышу — дыхание того сбивалось. В том, как он жаждал близости Кэсина, ощущалось желание. Когда он отпрянул от Кэсина, смотрящего на него с тем же желанием, что он увидел у Чжоу Цзышу, в его широко распахнутых глазах отразилась паника. Впервые Чжоу Цзышу испугался. Кэсин решил, по крайней мере пока, дать ему немного пространства. Ему в голову пришла душераздирающая забавная мысль, что если он придвинется к Чжоу Цзышу немного ближе, тот может разбиться вдребезги. Кэсин расхохотался. Как же это было показательно, что этот лжец отшатнулся от него не тогда, когда у его горла был веер Кэсина, ни в один из других моментов — а лишь только в этот момент близости. Кэсин думал о том, что Чжоу Цзышу никогда не был с ним честнее. Его ложь ранила меньше.

***

Пусть тает плоть моя, подобно облакам, Душа, как с ивы пух, летает, далека, Неверного дыханья паутина так легка — Напрасно ароматный дым струится. Когда же мой далекий странник возвратится? Когда болезнь моя проявит свой симптом? Когда начну я тосковать о нем? Когда светильники почти погасит мгла. Когда луна наполовину будет лишь светла.