Тонкий вопрос "Почему?" (The Finer Shades of Why)

      Иногда, когда Оби-Ван особо устает, ему снится жизнь до Ордена. Он помнит теплые руки и успокаивающий запах матери, когда она держала его на руках. Всплывают строчки колыбельной, что она напевала, и даже призрачное ощущение ладони, поглаживающей его волосы. Иногда ему кажется, что он помнит, как она заботилась о нем, пока он болел, но время, проведенное в родной семье, было уже давно в прошлом, чтобы говорить об этом с уверенностью. Теперь это лишь смутные воспоминания, и, скорее всего, зачастую уже просто плод его воображения.       Иногда после таких снов Оби-Ван просыпается с мокрыми дорожками на щеках, правда, никогда не может понять, почему.       И сейчас у него такое же чувство. Кто-то стирает что-то с его лба — прикосновения осторожные и мягкие как, он думает, и у его мамы в далеком детстве. Он болен? Она заботится о нем? Что-то внутри него хочет знать наверняка, и он слегка дернулся, открывая глаза, надеясь увидеть лицо матери.       Оби-Ван пришел в себя и осознал, что его голову накрывает мокрая ткань.       Вначале он полностью растерялся. Мысли разбежались. Сильная боль. Все болит. Где он? Вокруг темно, но фигура, нависшая рядом, смутно знакома. Точно не мать, которую он едва помнит, но все же этот человек дарует чувство комфорта и спокойствия.       — Энакин?       Не стоило двигаться. Кто бы ни прикладывал ткань к его лбу, он считает также, поэтому чуть надавливает на его руки, удерживая на месте.       — Да, мастер, это я.       Оу, ладно, хорошо. Так даже лучше. Он боялся за Энакина, правда, не помнит, почему. Он мало что помнит. Сила, как же больно. Однако, если с Энакином все в порядке, можно вздохнуть спокойно, пусть и ненадолго.       — Где мы? — пробормотал Оби-Ван, потому что это явно не его квартира в Храме, и, если честно, здесь недостаточно света, чтобы толком рассмотреть окружающее пространство. Энакин вновь разбил лампу в их палатке? Почему опять не послушался, когда Оби-Ван сказал ему переставить ее на ночь?       — Мы разбились, учитель. Разве вы не помните?       Разбились? Оу, да, возможно. Что-то произошло. Что-то не сходится во всем этом. Что случилось? Что-то не так, и он ужасно расстроен, что не может вспомнить, что именно.       — М, может быть, — потянувшись, он сжал запястье Энакина и несколько раз с усилием моргнул. Энакин не противился, остановившись и прекратив свои действия, и Оби-Ван запоздало осознал, что тот должно быть очищал его раны и порезы, так как ткань была полностью пропитана кровью. — Что-то… что-то во всем этом не так.       Энакин усмехнулся.       — Конечно, не так. Мы разбились, мастер.       Губы Оби-Вана слабо расплылись в улыбке, но он сдержал смешок, готовый сорваться с губ, чтобы не тревожить явно сломанные ребра.       — Я имел ввиду что-то из ряда вон выходящее.       Как ему всегда нравился смех Энакина, словно бывший ученик действительно верит, что сказанная шутка смешная. От этого Оби-Ван чувствует себя в большей безопасности, чувствует, что все правильно, так и должно быть, и пусть ему не должно волноваться о том, что чувствует Энакин, он все равно неравнодушен. Ему всегда было не все равно. Он был плохим мастером. Он слишком сильно привязан. Привязан до сих пор. Почему он думает об этом? Его мысли слишком сумбурны сейчас. Странно, но он помнит, как не хотел даже задумываться над этим вопросом будучи полностью здоровым.       — Мы поговорим об этом позже, Оби-Ван.       Нет. Он-то беспокоится об этом сейчас.       — Я бы… хотел знать… сейчас, — удалось выговорить ему подрагивающим голосом. У него не получился властный голос мастера-джедая. Черт!       Энакина похоже его попытки не впечатлили. На лице рыцаря не было ни капли раскаяния: вместо этого он лишь усмехнулся и вновь потянулся к ране на голове Оби-Вана.       — Кто бы сомневался.       — Я хочу знать. Это… приказ, — да, ведь он все еще может командовать, верно? Пусть он, может, больше и не учитель Энакина, но все еще его командир. Да, так и есть. О Сила, должно быть он ударился головой сильнее, чем думал. Но он должен это помнить, и почему ухмылка Энакина становится все шире?       — Конечно, — немного слишком жизнерадостно ответил тот, — я как-то не особо любил им следовать, как вы должно быть знаете. И не думаю, что начну это делать сейчас, особенно учитывая то, что сейчас у вас контузия, и потом вы не вспомните, что я не повиновался. Серьезно, учитель, мне редко предоставляется такая возможность.       Оби-Ван хотел остроумно ответить, но на ум ничего не пришло, только головная боль. Еще один пронзительный взгляд пусть и не возымел должного эффекта, но похоже показал, что он думает обо всем этом. Энакин лишь вновь провел тканью по его голове.       — Вы можете погрузиться в гибернационный транс? Я не хотел бы, чтобы вы спали с подобной контузией, но лечебный транс может помочь.       Лечебный транс? Он должен был догадаться сам.       — Я… Да.       Он не сразу осознал, что эмоция, появившаяся на лице Энакина, это скептицизм.       — Да, можете. А можете еще четко произнести свое имя?       — Не надо… усложнять.       Скептицизм сменился весельем.       — Как бы я хотел записать это. Получился бы фантастический репортаж для голонета о войне.       Разве раньше, когда Энакин был моложе, он позволял падавану так дерзить? Кажется, он припоминает, как даже наказывал того. И его взгляды имели больший вес, чем сейчас. Или, может быть, это все не работает просто потому, что, как сказал Энакин, он скорее всего потом это все не вспомнит и сейчас не представляет угрозы?       — Давайте я помогу.       Как? Энакин не особо отличается способностями целителя.       — Я знаю. И вы сказали это вслух.       Черт. Как неловко, а что самое худшее — он этого не осознает. И это чувство сводит с ума, так сложно сконцентрироваться, словно разум расщеплен. Все его подсознание всегда упорядочено, мысли и знания аккуратно разложены по своим местам, а все это — это не позволяет ему вообще сосредоточиться. Может, ему все же принять предложение о помощи?       Энакин, видимо, почувствовал его смущение, потому что ухмылка исчезла с его лица, и появилось что-то похожее на сочувствие. Ведь Энакин, в конце концов, прекрасно знает, каково это получить травму головы.       — Я помогу призвать Силу, но исцеление вам нужно будет завершить самостоятельно.       С этим по крайней мере Оби-Ван справится, и он кивнул, почти тут же пожалев об этом. К счастью, этот гибернационный транс избавит его от чечетки, что стучит в его голове.       Вздохнув, он откинулся назад на… это его мантия? Неужели, у Энакина возникла необходимость класть ее на пол… и вообще, где они? Чуть потянувшись, он провел рукой по грубой ткани, а затем по полу, осознав, что водит пальцами по грязи. Значит, они под землей.       — Готовы? — спросил Энакин, аккуратно положив ладони на виски Оби-Вана.       — Да.       Сила успокаивает, обволакивая его, мягко собранная в кокон Энакином. Она переливается и течет вокруг него, окутывая сознание, и он позволяет себе раствориться в этих волнах, приняв предложенное исцеление. Чем глубже Оби-Ван погружается, тем плотнее Сила окружает его, он ощущает, как подсознание потихоньку растворяется. И он с радостью отпустил себя. Позже, он подумает обо всем остальном позже.       А сейчас просто отдохнет в Силе.

***

      К тому моменту, когда Оби-Ван глубокой ночью вновь пришел в себя, Энакин смог оценить, что его истребитель уже вряд ли сможет взлететь. Может быть, все бы обошлось, будь он осторожнее при приземлении, но он так торопился найти Оби-Вана, что выпрыгнул из кабины до того, как корабль полностью остановился — и больше никто не мог управлять истребителем, отчего тот врезался в дерево. Хотя, скорее всего, на нем бы и так уже невозможно было взлететь: повреждения от столкновения с Оби-Ваном на невероятной скорости были непоправимыми.       — Ты связался с Храмом, чтобы запросить помощь? — спросил Оби-Ван, не открывая глаз. Его речь была более связной, и пусть транс может помочь с контузией, он не исцеляет сломанные кости, если раненый, конечно, не находится в нем довольно долгое время, но такого состояния можно достичь только с помощью целителя. Пока они не получат помощь, Оби-Ван будет испытывать сильнейшие дискомфорт и боль.       — Да. Ответа нет. Даже на линии экстренной связи.       Мастер что-то пробурчал, и Энакин готов был поспорить, что это было какое-то проклятье, правда, он не был полностью уверен, так как не знал этого языка. Это так похоже на Оби-Вана. Даже сейчас не будет ругаться в присутствии Энакина. Что-то касательно сохранения собственного достоинства и правильного примера. Энакин обычно не особо слушал эту лекцию, чтобы запомнить как следует.       — Твой истребитель?       — Вряд ли на нем можно будет взлететь в ближайшее время. Будь у меня пара недель, может, больше, я бы его попробовал починить.       Оби-Ван вздохнул и потер переносицу. У него все еще головная боль? Энакин хотел было уже озвучить этот вопрос, но Оби-Ван продолжил допрос:       — Прекрасно. Какие еще варианты?       — Никаких. Остается только надеяться, что кто-то услышал наш сигнал в Храме. А пока я покопаюсь в истребителе.       Наконец Оби-Ван открыл один глаз, косо посмотрев на Энакина.       — Ты выдал свое местоположение, не зная, кто — если вообще кто-то — слушал на другом конце связи?       Энакин с трудом подавил порыв закатить глаза. Это шифрованный канал. Никто, кроме джедаев, не имеет к нему доступа. Это единственное, что безопасно сейчас делать.       — Мастер, это зашифрованный канал связи джедаев.       — Да, а те клоны должны быть на нашей стороне. На войне все ненадежно, Энакин.       Может, посоветовать Оби-Вану повторно воспользоваться лечебным трансом, потому что он не хочет сейчас слушать очередную лекцию, тем более, что ему нечего ответить наставнику. Он знает, что глупо в подобной ситуации выдавать свое местоположение, но Оби-Вану нужна медицинская помощь, и Энакин готов пожертвовать многим ради этого. На случай если произойдет что-то плохое, он все еще вооружен — сможет защитить их. Риск стоит даже просто надежды на помощь Оби-Вану.       Конечно, он не может признаться в этом вслух, особенно учитывая, что Оби-Ван одарит его холодным взглядом, который всегда появлялся в его глазах, когда он возводил в сознании щиты, отчего казалось, что эта закрытость перетекала и на его выражение лица. Мастер-джедай ничего не выставляет напоказ, потому что боится. Никаких признаков привязанности, и Оби-Ван даже часто не знает, что делать, когда неоспоримые и явные признаки привязанности проскакивают в поведении Энакина. Какие-то скрытые знаки еще приемлемы — в таких ситуациях Оби-Ван просто предпочитает не замечать их. В какой-то мере это компромисс, и пусть Энакина этот вариант не совсем устраивает — он всегда хотел, чтобы Оби-Ван проявлял больше тепла — это все же лучше, чем альтернативный «идеальный джедай», который бы приказал Энакину полностью прятать и подавлять свои чувства.       — Все будет хорошо, мастер, доверьтесь мне.       — Ты же знаешь, что я доверяю, Энакин, но кто-то все же должен критически оценивать твои выкрутасы.       Верно, Оби-Ван определенно прав.       — Разве этим не занимается весь Орден джедаев?       — Но что-то ты не прислушиваешься.       — А разве я не прислушиваюсь к вам? — спросил он, изогнув бровь.       — Я предпочитаю думать, что иногда это все же случается.       Так и есть, но только когда это выгодно самому Энакину, ведь его слова, сказанные несколько лет назад Падме, верны: Оби-Ван мудр и могуществен, он великий наставник. Он уравновешивает безрассудство Энакина, и вместе они прекрасная команда: они компенсируют слабости друг друга сильными сторонами. Они дополняют друг друга — и как голонет провозгласил — они «Команда».       Это приятное чувство. Оби-Ван растил его с девяти лет, но эта война закалила их, и теперь они равны. Оби-Ван все еще остается для него самым близким человеком, словно отцом, и, скорее всего, так всегда и будет, но он стал также его другом. Они — лучшие друзья, которые знают привычки и причуды друг друга. Они близки, словно братья.       И поэтому Оби-Ван говорит правду: Энакин, правда, время от времени прислушивается к нему.       — Ну, я, правда, пытаюсь учиться на ваших ошибках, — усмехнулся Энакин, — и поэтому я еще цел.              — И я рад этому.       В голосе Оби-Вана слышна искренность — явная забота — и Энакин, правда, поверил, что Оби-Ван с радостью бы принял на себя все удары, чтобы Энакин остался цел. Это такая нотка отцовской заботы в их взаимоотношениях. Не то чтобы Энакин не сделал бы то же для Оби-Вана — просто в его случае это несет немного другой характер. В ситуации Оби-Вана желание защитить присутствует на уровне инстинкта, выросшее с тех самых лет, когда он заботился о маленьком мальчике, которому нужна была защита. А в случае Энакина — это привязанность к человеку, что вырастил его. В первом случае это непреднамеренно, во втором — осознанный выбор.       — Я в порядке, мастер, — пробормотал он, потому что это правда, и это лишь подбодрит его наставника. — И с вами тоже все будет в порядке.       Энакин просто знает это.       — Ты ведь понимаешь, что тебе придется вправить мне ногу.       Он понимает. Просто надеялся, что помощь прибудет достаточно быстро и ему не придется делать это самому, но поскольку ему так и не удалось связаться с кем-либо в Храме, похоже, что ему не отвертеться.       — Вы хотите сделать это сейчас?       — Да.       Солнце давно уже село, и единственным источником света был меч Энакина, который он воткнул в землю в углу укрытия. Клинок на самой низкой мощности — лишь чуть обожжет кожу, если кто-то из них коснется его, но в любом случае это лучше, чем ампутация конечности, что и произошло бы в ситуации реального боя.       В бледно-голубом свете, что исходит от меча, особенно четко видно исполненное решимости лицо Оби-Вана. Мужчина понимает, что будет дико больно, и он готов к этому. Вот она правда войны, и они уже живут так многие годы. У них обоих уже были тяжелые ранения. Они испытывали боль.       — Не уверен, что клоны ищут нас, но вам не стоит кричать.       Оби-Ван кивнул и притянул мантию Энакина, закусив ткань между зубов. Это поможет ему не прикусить язык и заглушит его крики.       Потянувшись, Энакин разорвал уже и так испорченную штанину. Нога Оби-Вана опухла и была горячей на ощупь, и Энакин сделал несколько глубоких вдохов. Все так отличается, когда речь заходит о ком-то, кто ему дорог. Он видит смерть каждый день. Эта война — кровавая бойня, но когда речь заходит об Оби-Ване — это уже личное, и со смерти матери каждая травма, полученная дорогими ему людьми, заставляет всплывать в памяти ее лицо.       Энакин не дает Оби-Вану возможности как следует подготовиться: будет лишь хуже, если он основательно задумается над ситуацией. Вместо этого он потянулся, дернул и вставил кость на место до того, как Оби-Ван начал бы представлять, какую боль почувствует, или даже прежде, чем сам Энакин начнет размышлять над всей этой ситуацией. Он почувствовал, как кость под его пальцами встала на место — это тошнотворное ощущение — и пусть он понимает, что для него все не так и плохо, как для Оби-Вана, все равно чувствует пробежавший по спине холодок.       Даже с закушенной мантией крик Оби-Вана громко раздался в землянке, но он был приглушен, и, возможно, его не будет слышно за ее пределами.       — О, Сила, — выдохнул Оби-Ван и обессиленно упал назад на свою мантию, уставившись в потолок и судорожно пытаясь хоть немного выровнять дыхание и совладать с болью. Она написана на его лице — то, как он стиснул челюсти, как с силой зажмурил глаза и как пытается выровнять дыхание.       — Давайте я перевяжу ее. Это должно немного помочь.       Как сильно он жалеет, что не обладает лучшими навыками исцеления. Если бы знал как, он бы немного заморозил и успокоил нервные окончания в ноге, но, учитывая его нынешний уровень знаний, это будет весьма опасно. Он недостаточно хорош в этой области — и подобные манипуляции могут очень дорого обойтись. Оби-Вану только его несуразных попыток помочь не хватает.       — Нет, просто помоги мне заснуть.       — Как сильно болит? — если он просит Энакина вырубить его, должно быть все совсем плохо.       — Нормально.       Конечно, и Оби-Ван ответит так, даже если его собьет спидер. Энакин даже не знает, зачем спросил. На самом деле Оби-Вана уже сбивал спидер во время террористической атаки на Корусанте, и если Энакину не изменяет память — а она ему не изменяет — Оби-Ван пытался скрыть свои травмы, когда оказался в Залах исцеления, и даже долгое время еще оставался в сознании.       Порой Оби-Ван просто невыносим.       — Ослабьте щиты, и я помогу вам заснуть.       Это-то он может сделать. Ему хорошо дается обман разума, а усыпление в Силе относится к этой области.       — Да, хорошо.       Оби-Ван слушается его, а затем по мере возможности расслабляется и закрывает глаза. Его лицо совсем серое в голубоватом свете меча, искаженное муками боли, и Энакин хочет как можно быстрее дать наставнику немного отдохнуть.       — Снов, учитель, — пробормотал он, положив руку на лоб Оби-Вана.       Мастер-джедай с легкостью слушается внушения, позволив сознанию ускользнуть в сон. Он не проснется до утра, а, может, и дольше, если внушение продержится. Иногда оно срабатывает, иногда нет — зависит от того, желает ли подсознание Оби-Вана бороться с внушением. В этом и проблема с обманом разума джедая, пусть иногда джедай и сам принимает внушение.       Тяжело выдохнув, Энакин убедился, что Оби-Ван удобно лежит на импровизированной лежанке, чтобы потом у него не затекли какие-либо мышцы, а затем убрал меч и лег на второй половине мантии рядом с наставником. Не сказать, что лежать так удобно — земля твердая, и кое-где можно почувствовать выступающие кочки — но терпимо, он положил руки за голову вместо подушки, пытаясь уснуть. Скорее всего, это произойдет нескоро. Ну и ладно. Он уже привык. У него всегда проблемы со сном, и они уже стали привычными. Как и многое другое — просто нужно потерпеть.       Война, как Энакин убедился, требует много терпения. Вывести клонов на позицию. Дождаться врага. Вступить в битву и сражаться. Потом, уже после битвы, ждать новостей о результатах. Затем ожидание нового приказа. Потом ждать донесения разведчиков. После убедиться, что они верны. Дождаться перегруппировки противника. Ждать, пока Храм получит их донесение. Ожидание подкрепления. Все время ждать. И всегда рядом с ним находится Оби-Ван. Они вместе живут в Храме, на миссиях между битвами они спят в одной палатке, и пусть большую часть времени Оби-Ван корпит над планами битв и разрабатывает стратегии, он все же не упускает возможность поговорить с Энакином, чтобы заполнить пустоту молчания. Обычно большинство ночей они болтали по полчаса прежде, чем уснуть. Лишь изредка выдавались ночи, когда в этом не было необходимости — когда они слишком вымотанные валились на лежанки, уже закрыв глаза.       Ну, или в ночи как эта, когда кто-то из них был сильно ранен.       И эти ночи худшие.       Оби-Ван заснул, и Энакину не остается ничего больше, как последовать его примеру. Оби-Ван не проснется до рассвета, и, находясь в маленькой грязной дыре в центре огромного леса с отсутствием цивилизации на сотни миль вокруг, Энакин лучше встретится со своими кошмарами, чем будет вслушиваться в удушающую тишину и редкий шум ночного леса.       Закрыв глаза, он чуть прикрылся краем мантии и прижался спиной к Оби-Вану. Ему нужно быть осторожным и не пихнуть наставника случайно во сне. Иначе тогда с утра точно нужно будет накладывать повязку. И необходимо еще подумать о еде.       Но он решит это с утра.       Сейчас он просто дождется, когда сон заберет его в небытие.