Димочка

      — Что делаешь?       Время на часах — почти два ночи, а у Димочки приятный со сна голос. Да он и сам — приятный, будто растопленный солнцем. Ни разу не расстроенный звонком. Игорь против воли (и здравого смысла) представляет, как Димку развезло на узенькой кровати и как он пытается прийти в себя побыстрее.       Домашняя собачка.       (Хотя сам Дима мнит себя минимум овчаркой.)       Задумчиво ковыряя пальцем дырку в носке, Игорь выдает:       — Думаю.       Димочка понимающе хмыкает. Они давно уже сработались, и фишки Игоря — не тайна, а общественное достояние. Впрочем, Димочка не хотел. Димочка не специально.       Просто не умеет держать восхищение за зубами. Всего-то.       А Игорь вот не умеет не звонить. Не дергать. Не вклиниваться в чужую жизнь и чужие рамки тогда, когда ему того хочется. Когда тянет.       Так уж вышло, что Димке он доверяет.       Но Димочка понимает. Димочка пускает — и честно старается не зевать неприкрыто в трубку. Вникать в суть.       Игорь, вглядываясь в ночную темень за окном, различает на том конце связи тихую музыку.       — Это что, заставка фильма?       Димочка чем-то громко шуршит. Гремит чайником (или это холодильник?). Радостно угукает.       — Для работы мне нужен посторонний шум, — признается он, съедая конец фразы.       Игорь мысленно заканчивает: "чтобы не уснуть". И кивает — вроде Диме, а, получается, что сам себе — в знак уважения. Почему-то мягко улыбается. И даже совсем не рычит, когда Димочка не с первого раза врубается в дело про хищения в контактном зоопарке.

***

      Димка такой — одуванистый. Ничуть не лопух, но все равно цветочек. Игорь уверен (и даже ставит сотку), что он выходные напролет гоняет по телику все части Гарри Поттера или сказки про какую-нибудь Нарнию.       — Ну так что, напарник, — Димка нарисовывается под боком практически из воздуха. Смотрит снизу вверх абсолютно доверчиво и чуть раскосо из-за солнечных бликов в очках. От этого взгляда тянет желудок, а инстинкты предательски молчат. — Мы раскрыли дело?       Сбежавший скунс. Следы Чумного. Интеллигентные питерские психи. Игорь уже не до конца понимает, с чего они начинали, но все равно уверенно кивает. И вместо протянутой папки с протоколами зачем-то разглядывает взъерошенную макушку. Мягкие прядки. Мягкий мятый ворот рубашки.       Мягкого Димочку разглядывает.       Димка улыбается лучезарно и открыто. Не догадывается?       — Ничего, — смеется, запрыгивая по ступенькам к их месту в участке, — не хочешь подписывать бумажки сейчас — значит, нагряну в субботу. — И комично грозит пальцем. — С шавермой.       Игорь самоуверенно делает вид, будто испугался. Коллеги за спиной подозрительно перешептываются.       — Можешь и без нее.

***

      Димочка уважает. Желания других людей, их интересы, личные границы и мировоззрение.       Игорь думает, что попирает все его идеалы, когда к вечеру пятницы закусывает киевские котлетки пивом и представляет худые острые коленки. Номер Димки набирается сам по себе.       — Игорь?       — Нарния или Поттер?       Димочка на том конце слегка подвисает. Еще немного, и они оба услышат звук перезагрузки всех его систем.       — Э-э, Нарния? Не люблю мужиков без носов.       — Зато с козлиными ногами любишь.       Димка хмыкает:       — Не думал, что ты вообще знаешь эти фильмы, — а Игорь кладет трубку.       Котлета отдает на языке резиной. В воздухе пахнет гарью.       Димочка в этот момент смотрит про свою волшебную страну в шкафу, а Игорь — про него, Димку. Про лучики-морщинки и тонкие пальцы. Про птичий разлет ключиц. Про бархатно-нежную кожу запястий.       Силуэт Димки пляшет на темной, высвеченной уличными фонарями, стене. Игорь прикрывает глаза, чтобы ночное кино приобрело яркие краски.       Рука касается кромки домашних штанов.       Эм, есть ли дно у дна?

***

      Игорь проваливается. Быстро. В пучину, как в талый снег. Без права возврата.       Димочка заскакивает с протокольной папкой субботним вечером, беспощадно сминает задники кроссовок, снимая ногой об ногу. У него с собой нормальная еда (в этот раз картофельное пюре с яйцом), запах дождя и безумно-ребячьи мечты. Игорь думает: надо ребенку достать холодильники, а себе — номер психолога.       Или сразу психотерапевта.       Димочка грохочет немытыми кастрюлями (откуда они?) на кухне, распевает что-то Розенбаумское про скорую помощь. А еще зажигает старенький светильник в гостиной.       Игорь чувствует, как воображаемый талый снег петлей затягивается у горла.       Сколько еще удастся протянуть?

***

      Димка — пьяный и расхристанный, в расстегнутой рубашке — хохочет над матерными частушками. Он слишком щуплый для Громовского дивана, птичьи ноги — на спинке, руки царапают воздух. Игорь невольно улыбается краешком губ: разве можно было с двух бутылок пива так нахлестаться?       Но это же Димка. Для него, наверное, можно.       — Мы закрыли все ге... гештальты за четыре месяца — шепчет смешливо Дима, — кроме холодильников. Прикинь, Гром, все, кроме холодильников.       Пальцы художника чертят дугу. Игорь зачем-то наклоняется к ним ближе. Наверное, чтобы видеть лучше. И больше.       Ночные фантазии, в конце концов, сами себя не нарисуют.       — Да, — соглашается он.       "Нет", — думает про себя.       На носу — переменчивое питерское лето, байки-страшилки у костра и горелые шашлыки от мастерицы-Юльки. У Димки и правда закрыты все гештальты мента-новичка, а у Игоря — номер Димочки в избранных контактах, влажные сны чаще, чем в юности, и раздрай вместо ребер.       Игорю кажется, это совсем нечестно.       (Но что есть.)