Димочка

      — Я знаю, что поможет тебе расслабиться.       Голос у Димки звенит через звук, и это дерьмовый, тревожный знак, но Игорь не может не улыбнуться. Когда воробей хорохорится и так гордо вскидывает грудку, стоит наслаждаться. Редкое зрелище.       — Да? — специально бархатно интересуется он. — И что же?       Димочка моментально заливается румянцем. Красные пятна расплываются на щеках, ползут вниз по шее и подсвечивают острые ключицы. Игорю хочется коснуться, но он помнит: нельзя. Пока нельзя.       Воробьи птицы пугливые.       — Я мог бы... мог бы... сделать массаж. Расслабляющий. Отвлечет от дел.       У них дела на этой неделе — резня у Эрмитажа и парочка ограбленных старушек. После Чумного Доктора это что-то из разряда ерунды, но подтекст в словах Димки слышен так откровенно и ярко, что Игорь не может не подыграть. Он морщит лицо, сводит к переносице брови.       — Да, я очень устал. Массаж был бы кстати.       Глаза Димки вспыхивают огнем, шея — ярко-пунцовым. Игорь на мгновение думает о том, что нужно иметь под рукой телефон: иммунитет у Димки крутой, а вот давление — не очень. Не хотелось бы, чтобы он откинулся в обморок тут на коврике, так и не доведя их игру до логического конца.       — З-замечательно. Тогда раздевайся. И садись. К-куда-нибудь.       Игорь хмыкает: вот и попался. Воробьи клеток не любят, но Димка давно одомашненный, просто неловкий и зажатый слегка. Наивный, как школьница. Будто не понимает до сих пор, чего Игорю говорить можно, а чего — лучше не стоит.       — Лады.       Он скидывает кроссовки, куртку и кепку прямо в полутемной гостевой. Не особо парится, куда полетят штаны и футболка. Трусы зачем-то осторожно вешает на спинку дивана.       — Норм?       Если судить по Димкиному лицу, то даже лучше, чем можно предполагать. И если он правда не грохнется в обморок, они даже, дай боже, намутят сегодня чего-то покрепче слюнявых поцелуев в ближайшей подворотне.       А потом Димка стыдливо опускает глаза. Заикаясь, спрашивает:       — Ты мылся?       И это одинаково смешно и трепетно. Димка цепляется за что угодно, лишь бы не за тему; про массаж уже десяток раз позабыл; руки отчаянно впились в краешки рубашки. Игорю все это приятно. Игорю все это уже не намекает, а кричит прямо в лицо: хочу.       Хочу тебя.       Сбиваются в кучу мысли и слегка тяжело дышать.       — Конечно, маленький. Я пахну розами и лавандой, а еще книжками из нашего рабочего архива.       Димка против воли прыскает. Чуть расслабляется и глазом стреляет: осторожно и быстро, словно надеется за секунду прочитать что-то такое в чужих чертах, что поможет или окончательно в спину подтолкнет с воплем "беги".       Игорь мягко улыбается.       — Ну так? Массаж?       Димка неуверенно кивает.       — Только тебе тоже надо раздеться.       Светлые брови взмывают к волосам. Димка даже давится воздухом и опасно накреняется куда-то в сторону. Игорь хмыкает. Вот это, конечно, воробьи пошли: припизднутые на всю голову, подсказок с первого раза вообще не догоняют.       — Зачем это?       Игорь задумчиво чешет затылок. Стоять голышом там, где изо всех щелей сифонит сквозняк, так себе удовольствие. Уже давно пора бы в спальню. Или на кухню. Или на промятый диван.       Хотя для первого — обязательно романтичного, Димка любит, Игорь выучил — раза лучше в спальню. Плевать, что кровать полторашка, как-нибудь выдержит. В Димке же весу и росту всего ничего.       — Я это в фильме каком-то видел. Клянусь.       Димка фыркает. Трогает верхнюю пуговицу. Игорю кажется, или в ушах стучит сбившийся пульс? Держать себя все труднее. И заинтересованность не показывать — тоже.       — Это что-то из порно?       Игорь отражает слабую улыбку тонких, сегодня еще не зацелованных губ. Делает крошечный шаг навстречу. Димка берется за манжеты.       — Возможно.       Димка сдергивает рубашку. Аккуратно складывает трижды и кладет на единственный уцелевший у Грома стул. Потом глаза поднимает — и, смотря сверху вниз несколько обреченно-восхищенно, говорит:       — А массаж-то я правда знаю. Он классный.       И раскрывается доверчиво навстречу. Игорь хохочет:       — Верю. Покажешь в следующий раз, — а у самого сердце срывается в галоп.       Потому что ноги у Димки — и правда воробьиные, потому что тельце у Димки — легкое, словно пух, потому что поцелуи у Димки — самые-самые сладкие.       Дверь в спальню находят с третьей попытки. Игорь считает, что при таких обстоятельствах это рекорд. Димка считает, что Игорь — прекрасен, и ему обязательно нужно об этом знать.       А соседи снизу, наверное, считают, что можно было бы и потише. Два ночи. Как-никак.