***
— Я не одобряю его выбор, так и знай, — вещал Рома, потягивая третий бокал Джека Дэниелса, а внутри удивлялся, насколько же легко получилось найти общий язык с этим лощеным очкариком. — Но если Андрюха хочет поиграть в любовь с женщиной, которую вся Москва поимела… — Ты вот умный парень, журналист, а мыслишь убого, шаблонно, — Коля поднял указательный палец. — Не суди, да не судим будешь. Во! Библия! — Ууу, началось! Ты мне еще проповедь почитай! — фыркнул Малиновский. — Да на кой черт ты мне сдался? Я просто хочу, чтоб не мешал. У них любовь. Неужели этого мало? — Мало. Да, я считаю, что мало. Где Андрюха и где ваша Катерина Валерьевна? Ты ухажеров ее видел? В какие рестораны ее водят? Какие цветы дарят? Где он такие деньги возьмет? Она наиграется и поймет, что Палыч ее ухажерам не конкурент. — А в твоем понимании любовь только деньгами меряется? — прищурился Коля. — Слушай, ну давай начистоту, я ж тоже видел, с какими ты модельками по показам ходишь. Ноги от ушей, сиськи третьего размера! Скажешь, нет? — Да, Роман Дмитрич, да. Только влюбился я в свою секретаршу, которая старше меня на пять лет, имеет двоих детей и год назад развелась с мужем. — Шутишь?! А менее проблемного никого не нашлось? Или не из кого выбрать? — Нет, конечно! Думаешь, в Зималетто недостаток молоденьких моделей? Вон их, пруд пруди, только свистни! Но сердцу-то не прикажешь. Веришь или нет, ни одна не нужна, кроме нее, даже самая красивая. Я бы хоть сейчас женился и детей ее принять готов, ничто не пугает, но она мыслит, как ты: мол, должен я быть таким-то и таким-то, и женщина должна быть рядом такая-то и такая-то, — чуть заплетающимся языком откровенничал Зорькин. — Но что если рискнуть, попробовать сломать систему? Что если за поворотом ждет счастье, а мы только и знаем, что дорогу прямо? Рома залпом допил виски, сморщился и занюхал кулаком. — Эх, Колян, ты такой романтик! Хочется сказать, что идиот, да язык не поворачивается! Слишком уж ты веришь в то, что говоришь… Ладно, слушай, помогу я тебе Андрюху пронять. Приведем в приличный вид и потащим свататься! Чем черт не шутит? — У нас три недели, — крякнул Коля, отставляя пустой стакан, — а там показ будет, вот туда его и заманим! Они ударили по рукам и начали детально обсуждать будущий план.***
Маргарита Рудольфовна Жданова всю жизнь была красавицей, и женихов в свое время у нее было невероятное количество. Будучи еще студенткой филологического факультета, она ни дня не оставалась без приглашения прогуляться, сходить в кино или в театр, но ухажеров по большей части игнорировала, держала с ними дистанцию, потому что верила в настоящую искреннюю любовь. Именно ее она ждала и была уверена, что узнает своего суженого буквально с первого взгляда. И так действительно произошло. С Павлом они прошли огонь и воду, и даже спустя тридцать лет женщина не могла пожаловаться, что несчастна в браке. Ее Паша и его копия — сынок Андрюша — были для женщины всем миром. Однако в отличие от многих эгоистичных матерей, которые держат сыновей буквально под юбкой, Марго мечтала отдать своего в надежные женские руки, ведь по себе знала, насколько искренне и сильно можно любить своего мужчину, принося ему успокоение и заряжая жизненными силами. И Маргарита ежедневно молилась, чтобы Андрею встретилась такая женщина на пути, а он ни в коем случае ее не упустил. И вот, Жданов-младший ушел с работы и погрузился в такую беспросветную тоску, что материнское сердце почувствовало: это оно. Только настоящая любовь приносит такие страдания, и она же может спасти от них. Лишь бы девочка была хорошей, искренней и любила Андрея не меньше, чем он ее. И даже почитав в газетах про эту бизнес-леди, Маргарита сначала испугалась, а потом решила, что готова смириться со всем на свете, лишь бы сын был счастлив. Не придумав, как расшевелить Андрея, она откармливала пирожками частенько захаживающего Зорькина, а когда увидела на пороге еще и Романа, то чуть на эмоциях не отлупила его мокрым полотенцем, вовремя вспомнив, что воспитанной женщине такое не пристало. — Я тоже хочу пирожок, — обиженно забурчал Малиновский, глядя на кушающего с аппетитом Колю. — Маргарита Рудольфовна, я не виноват! — Ты втянул Андрюшу в сомнительную авантюру, а я тебе доверяла! Искренне верила, что ты, Ромочка, такой хороший мальчик! — Сейчас жизнь такая! Но я готов исправлять ситуацию, как могу! — Да, Маргарита Рудольфовна, мы с Романов заключили стратегическое перемирие, — пояснил Зорькин. — Перемирие, — проворчала Маргарита. — У вас перемирие, а у меня сын не спит, не ест! Что прикажете делать? — Ситуация сложная, но не безвыходная, — вклинился Рома. — Вы же не думаете, что мы Андрюху бросим? У нас есть план, как его расшевелить и заставить Екатерину-свет-Валерьевну посмотреть на нашего дорогого друга под нужным углом, так сказать. — А что, она не заинтересована? — Нет, что вы, Маргарита Рудольфовна! — встрял Зорькин, с силой пихнув Романа локтем в бок. — Очень заинтересована! Просто у нее, вроде как, обязательства… — Обязательная, значит? Это хорошо. Я уважаю обязательных людей. Только вот ее скорая свадьба… Жениху изменяет? — Она бы давно с ним рассталась, если бы родители не заставляли. Точно вам говорю! Это вынужденная мера! Чувства, знаете ли… Сашка у нее вот уже где, — Коля постучал ребром ладони по шее и болезненно скривился. — Вы сами как считаете, можно ли собственного ребенка шантажом в ЗАГС отправлять? Марго погрустнела, опустилась на стул и горестно вздохнула. Она и представить не могла, чтобы заставлять Андрея делать что-либо против его воли. А еще и шантажировать! — Лишь бы девочка Андрюшу любила… — И что же, — осторожно сказал Малиновский, с опаской глядя на мать своего друга, — вас совсем не смущает, что она — главная сердцеедка Москвы? Вдруг через год-два посчитает, что Палыч ее недостоин? — Ох, да простит меня Рудольф Генрихович, такого разврата в семье он бы не потерпел. Но кто я такая, чтоб решать? Это мы еще проверим, достойна ли она моего Андрюши! А если да, то и слова ей против не скажу.***
Вдоволь наевшись пирожков госпожи Ждановой, ребята пошли дожидаться Андрея в его спальню. Привычно развалившись на продавленном диване, Ромка вытеснил Зорькина на стул, и начал перебирать книжки на тумбочке, без интереса разглядывая обложки. — И что, он всегда такой был? — удрученно спросил Коля, получив бесцветное «угу» от собеседника. — Просто не понимаю. Видный, умный парень! Просто «сын маминой подруги», ни дать, ни взять! А уверенности в себе — ноль! — Ну так жизнь тяжелая была. У него нет твоих миллионов. С родителями проблемы, опять же… — Так и у меня не было миллионов… — задумался Зорькин, а потом, будто вспомнив, добавил: — Зато была Катька. — Вот и у Андрюхи теперь… была, — отозвался Малиновский, с интересом вчитываясь в потрепанный ежедневник. — Я и не думал, что Жданов настолько небезнадежен, уже и крест на нем успел поставить! А тут вон че… Лицо Ромки становилось все более восхищенным и веселым. — Ты чего это? — с подозрением покосился на него Коля. — Слушай, слушай! «Ее округлые, коричневые, спелые, словно налитые на солнце вишни…» — Э-э-э, это что это такое?! — насторожился Зорькин. А Рома тем временем продолжал: — «…покачивались прямо перед моим лицом, и я не мог справиться с соблазном взять один из них в рот и…» — А-А-А-А! — взвизгнул Коля. — Вот только не говори мне, что читаешь про секс наших друзей! Я не хочу этого слышать! — Тьфу ты! — фыркнул Малина. — Неужели неинтересно? — Как мою подругу детства прет ее секретарь? Да нет, что-то не очень! — Не секретарь, а помощник, между прочим! А как ты мне про любовь лечил, Коля! Не стыдно? Быстро переобулся! Еще и словечки какие! Вы, господин, финансовый директор, где понабрались-то такого: прет? Это же вершина соития душ и тел влюбленных! А ты… Эх… И вообще, у меня, может, друг себя как писателя похоронил, я должен разобраться. — Не смешно, — простонал Зорькин, закрывая ладонью глаза. — Еще как смешно! Слушай! «…она положила свой тонкий пальчик на мягкие влажные складочки и нежно сказала: «Вот здесь, ритмично, мягким языком», и весь мир померк…» Блять, если он в обморок упал в этот момент, то надежды нет. — «Нежно сказала» — это он по-любому загнул, — всерьез задумался Коля. — Где Катерина, а где «нежно сказала»? — Не по себе он шапку нашел, ох, не по себе, — Ромка продолжил яростно листать страницы. — Всегда нужно тянуться выше… Может, Андрею только и не хватало в жизни, что раскрепощенной женщины? Слушай, Рома, может, ты уже положишь эту тетрадку на место? Явно же не тебе предназначалась! — Да погоди ты! Коля снова хлопнул себя ладонью по лицу и тихонько застонал. — «Рома говорит…» — вот! Смотри, Коля, тут и про меня есть! — «Рома говорит, что сперма не должна быть вредна для желудка, а даже полезна. В интернете тоже пишут о положительном влиянии мужских гормонов, которые помогают женскому организму правильно функционировать. Но, чтобы не переживать, я на всякий случай в верхний ящик своего стола положил мезим. Ведь единственное, о чем я забочусь, это благополучие моей Катеньки». Да вашу мать, Коля, зачем я подписался тебе помогать?! Жили же нормально! Зорькин тихонько завыл, стирая с глаз выступающие слезы, и начал съезжать со стула на пол. — «Катюша выглядит сильной и волевой женщиной. Она строгий руководитель, стратег и не боится принимать экстремальные решения. Она умеет соблазнять мужчин и делать так, чтобы они плясали под ее дудку. Но кто ее видел настоящей?» — Рома сделал паузу, прочистил горло и продолжил: — «Кому из них она нужна после ссоры с Александром Юрьевичем, когда приходит в мой кабинет без сил и в слезах? Или когда она двенадцатый час кряду работает с документами, а на часах уже три ночи, и сил нет даже просто подняться на ноги? Что они готовы сделать для нее, кроме как воспользоваться телом и наплевать в душу? Говорят, мужчины не любят грустных, любят веселых и страстных, но я — мужчина, и я люблю ее любую, просто за то, что она такая есть…» — Все, Ром, хватит, — вмиг посерьезневший Зорькин забрал тетрадку из Роминых рук и, закрыв, положил на место. — Да, это уже личное, — пробормотал Рома. — Слушай, а может, на это и надавим? Если он не хочет ничего делать ради себя, пусть делает ради нее! Кто еще, если не он, поможет вашей Пушкаревой? Может, он и правда единственный, кто готов ради нее на все. Пусть выкладывается! — Точно! — подхватил Коля. — И деньги пусть зарабатывает как будто для выкупа акций Зималетто. — Какие деньги? — Хочу его заставить на бирже поиграть. Он умный, у него получится, — пожал плечами Зорькин. — Там же стартовый капитал нужен. — Ну, ты ж говоришь, у него нет моих миллионов? Теперь будут. — И ты готов на такое пойти? Коля неопределенно пожал плечами и решил не отвечать на вопрос Малиновского. В конце концов, не было бы этих миллионов, если бы не Катя. Сидел бы он в их с матерью хрущевке в вытянутом застиранном свитере и рассматривал красивых девушек в интернете до старости. Но для Зорькина это не воспринималось возвращением долгов, нет. Это была дружба, которая по-настоящему: и в горе, и в радости, и в богатстве, и в бедности.