Тонкие материи

— Миленькая, но зачем вам на Большую Землю? — всплеснула руками Герда, жена ярла Хольгера, — зима на носу — а зимой в море не выходят не то что торговые корабли — даже боевые драккары. Фергус с самого начала понимал, что добраться до дома станет для них большой проблемой. Иан наотрез отказался поступиться разок своими принципами и открыть для них прямой портал хотя бы в Новиград. Он сказал, что желание Гусика встретиться с отцом было, конечно, очень трогательным и понятным, но едва ли в планы супруга входило повидаться с Эмгыром на том свете. А именно это и произошло бы, попытайся эльф после стольких лет открыть проход в пространстве, и пришлось с этим согласиться. Выяснялось, однако, что и традиционный путь через море был ничуть не лучше. С приходом настоящих холодов острова неизменно оказывались отрезанными от Континента непреодолимыми штормами, и ни один здравомыслящий капитан не вывел бы судно в открытое море в это время. Но Иан, которого путешествие на родину, похоже, манило не меньше, чем Гусика, но совсем по иным причинам, решил, что попытка — не пытка, и можно было хотя бы спросить. — Понимаешь, — Иан чопорно сложил ладони перед собой на столе и потупил взор. — Мы долго думали о том, что вы все мне твердили уже так давно, и поняли, что для того, чтобы решить нашу… проблему, нам потребуется помощь чародея с Большой Земли. Мы молились Фрейе каждый день, но, похоже, Великая Мать осталась глуха к воззваниям чужеземцев. — Глупости, — решительно отрезала Герда, протянула руку через стол и ласково погладила «несчастную чужачку» по склоненной голове, — Модрон Фрейя не видит разницы между нами и чужаками, если к ней обращаются искренне и с открытым сердцем. Не нужен вам никакой заморский колдун — езжайте в Священную Рощу и принесите жертву богине — она непременно услышит вас и наградит ребеночком. Иан досадливо покосился на Фергуса, и тот едва заметно качнул головой. С самого начала они решили, что переговоры с местными эльф возьмет на себя — в искусстве красивой невинной лжи он преуспел гораздо больше супруга, и деревенские любили и уважали милую знахарку несравнимо сильнее, чем ее мужа-торгаша. Но всего его обаяния и доброго отношения людей недостаточно было для того, чтобы заставить зимнее море успокоиться, а корабль выйти из порта. В своем коротком письме матушка не сообщила, насколько плохо чувствовал себя отец, и сколько дней жизни ему отмерили имперские лекари. Вполне могло статься, что всем их стараниям суждено было пропасть втуне. Даже сейчас, пока супруги сидели в теплом гостеприимном доме ярла и разговаривали с приветливой Гердой, Эмгыр мог испускать свой последний вздох. Может быть, Рия решила известить блудного сына именно сейчас, потому что знала — зимой в море не выходили не только торговые, но и почтовые корабли, и к весне новость уже потеряла бы актуальность. Способа добраться домой матушка в свое послание не добавила, и Гусик полагал, что она вовсе не рассчитывала, что они с Ианом отважатся покинуть свою тайную мирную гавань, рискнуть всем — затем только, чтобы навестить умирающего родителя. И разумней всего действительно было бы оплакать отца вдали от него, принести жертвы местным богам, помолиться Великому Солнцу — и на том успокоиться. Бессмысленный поход к родным берегам мог закончиться катастрофой — и Фергусу страшно было представить, какими последствиями обернулось бы раскрытие его тайны. Целую ночь после получения письма он не сомкнул глаз — и все размышлял, обдумывал, взвешивал, отвергал один план за другим, и все затем лишь, чтобы, к рассвету усыпив усталый разум, наконец расслышать голос сердца. Фергус не виделся с отцом почти пятнадцать лет, но просто не мог позволить ему умереть где-то вдали — а самому себе — не сказать Эмгыру последнее «прощай». Однако принять такое решение было гораздо проще, чем реализовать его. Герда принялась с энтузиазмом рассказывать историю какой-то своей родственницы, которую все долго считали «сухой полешкой» — та, мол, в нужный день, между Саовиной и Йуле, принесла в жертву Модрон Фрейе свои косы, и уже на следующий год нянчила здоровую двойню мальчишек. Иан рассеянно слушал, кивал, а Фергус, решив, что продолжать эту беседу было бессмысленно, и нужно было найти иной способ, коснулся его колена под столом. Иан на это касание не отреагировал, но, дождавшись паузы в лившейся, как горный водопад, истории, вдруг спросил с интересом: — А между островами лодки еще ходят? Герда, решившая, видимо, что ей удалось образумить глупую девочку, просияла. — Конечно, миленькая, — кивнула она, — Сегодня днем мой благоверный с дружиной отправляются в Каэр Трольде. Думаю, они не откажутся выделить вам местечко в лодке — а вы сможете наведаться к друидам и, поклонившись священному Гединейту, спросить, какие именно жертвы лучше принести Великой Матери. — Это было бы чудесно, — заулыбался Иан, и Герда тепло улыбнулась ему в ответ. — Подождите, — заявила она, поднимаясь из-за стола, — я сейчас принесу вам одежду потеплее — в море сейчас и так закоченеть немудрено, не то что в ваших тулупах из рыбьего меха. Она поспешила куда-то вглубь жилища, а Фергус слегка придвинулся к Иану и шепнул ему на ухо: — Зачем нам на Ард Скеллиг? Ты же слышал — корабли сейчас не ходят, а друиды открывать порталы не умеют, и зачем бы им… Иан шикнул на него, но потом ободряюще подмигнул. — У королевы Керис есть мегаскоп, по которому она общается с твоей матерью, — зашептал он в ответ, — мы попросим разрешения поговорить с ней — может быть, Рия подскажет, как нам преодолеть Великое Море. Удивленно моргнув, Фергус перехватил его взгляд — такая простая мысль отчего-то просто не пришла ему в голову. Бывший Император, прежде пользовавшийся мегаскопом буквально каждый день, имевший в своем распоряжении целый кабинет, в котором одновременно можно было общаться с десятком человек с разных концов Континента, прожив четырнадцать лет вдали от благ цивилизации, похоже, просто забыл, что сообщения могли доставлять не только почтовые корабли или друидовы вороны. Может быть, для матушки, когда она писала свое короткое письмо, такое решение тоже представлялось очевидным, и потому она не предложила никаких иных способов для далекого путешествия. Герда вернулась в светлицу, разложила перед Ианом и Фергусом несколько тяжелых меховых тулупов, огромную шаль из овечьей шерсти, в которую супруги могли замотаться вдвоем, кожаные рукавицы на меху и даже две пары совершенно новых валянных сапог, в которых островитяне расхаживали всю зиму. Добрая хозяйка, должно быть, до сих пор считала, что Гуус и Иоанна, пусть и стали для них почти родными, все еще остались чужаками, неспособными пережить суровые скеллигские морозы. Пусть они оба и встретили уже полтора десятка зим с этими людьми, хозяева все еще проявляли к ним немного снисходительное гостеприимство. Когда Иан поднялся из-за стола, Герда сама принялась обряжать его в самые теплые одеяния из принесенной кучи. Шаль, конечно, досталась супруге — жена ярла почти спеленала эльфа в нее, приговаривая, что «миленькой» главным было ничего себе не застудить, а уж о том, чтобы ребеночек появился, Модрон Фрейя позаботится. Будущему отцу же досталась тяжелая овечья шуба, шапка, тут же прилепившая уши к голове и сползшая ниже бровей, и пара высоких сапог, в которых колени почти не гнулись, и шагать приходилось, переставляя ноги по-гусиному. Фергус про себя усмехнулся — именно за подобный наряд много лет назад в снежном Туссенте ныне покойная старшая сестра прозвала его Гусем. — Спасибо, Герда, — Иан кивнул женщине, как верному оруженосцу, только что облачившему своего господина в парадный доспех, — если родится девочка, непременно назовем ее в твою честь. — И если мальчик — тоже, — расщедрился Гусик. Герда отмахнулась, смеясь, но Фергус заметил, как, увлажнившись, вдруг заблестели ее глаза. Единственный сын ярла пару лет назад умер от горячки, от которой Иоанна не смогла его вылечить. Но добрая женщина не держала на знахарку зла — и давать ей подобные невыполнимые обещания, как неожиданно понял Гусик, было довольно жестоко. — Ступайте, лодки уже у пристани, — подтолкнула их к выходу женщина, — и да хранит вас Фрейя от всякого зла. Когда маленькая флотилия под предводительством ярла Хольгера отходила от пристани, небо было прозрачным и ясным, но через час спокойного плавания над головами путешественников сгустились тучи и зарядил крупный влажный снег. Поднялся ветер, и лодку, в которой сидели Иан и Фергус, начало кренить и раскачивать из стороны в сторону. Думая о том, что прекращение судоходства на зиму — это просто блестящая идея, Гусик отчаянно боролся с дурнотой. Он с самого детства не доверял кораблям, часто мучился морской болезнью, а за последние годы и вовсе не выбирался никуда, дальше соседних островов — да и то летом, когда море обычно бывало гладким, как отрез офирского шелка. Сейчас же, когда очередная волна, набежав, мотнула хлипкое суденышко, Фергус не выдержал, перегнулся через невысокий борт и принес в жертву морским богам все, чем Герда потчевала их на завтрак. Ярл, сидевший у румпеля, взглянув на его страдания, лишь усмехнулся. Иан был рядом. Он гладил Фергуса по спине, когда тот общался с рыбами в морской глубине, а потом протянул ему флягу с теплым травяным отваром. В глазах ярловой дружины отважная Иоанна, не боявшаяся ни бури, ни качки, сейчас, должно быть, заслуживала настоящее почтение, заботясь о непутевом муже. Гусик и раньше по-хорошему завидовал тому, как гармонично эльф вписался в общество суровых островитян — словно прожил с ними всю жизнь и не знал иных обычаев, кроме местных. Стоило, наверно, предложить Иану остаться дома, а не делить с Гусиком скорбное и опасное путешествие. Но отступать было поздно. В порт Каэр Трольде прибыли, когда уже смеркалось. Сгорая со стыда, Фергус принял помощь Иана, чтобы выбраться из лодки — ноги плохо его слушались, а твердая земля под ними все еще ходила ходуном. Опустевший желудок ныл, а во рту стоял неприятный кислый привкус, несмотря на живительный отвар из фляги супруга. — Сегодня отправляться к дубу Гединейт уже поздно, — авторитетно заявил ярл, окинув взглядом жалкое зрелище, которое представлял из себя Фергус. Он, конечно, знал, куда супруги направлялись — и знал, зачем. А сейчас, должно быть, подумал, что боги жестоко ошиблись, наградив Иоанну таким бесполезным супругом, а их будущих детей — таким нелепым отцом. — Идемте с нами, переночуете в королевском чертоге. Иан с готовностью кивнул — похоже, именно на это он и рассчитывал с самого начала. В широкой расщелине между двух высоких скалистых хребтов к северу от порта располагалась настоящая гордость властителей Каэр Трольде — большой подъемный механизм, верно служивший уже не один десяток лет. Фергус не стал говорить, что предпочел бы подняться в чертоги обычным путем — по каменистой тропе, а потом по крытому надежному мосту — лифту многолетней давности он доверял ничуть не больше, чем утлой лодочке, доставившей их в порт. Но позора для одного дня он натерпелся достаточно, а потому, сжав зубы и впившись в руку Иана до хруста, стараясь не смотреть вниз и игнорировать то, как ветер раскачивал тяжелую кабину, Фергус начал свой путь наверх. Механизм лифта скрипел и постанывал. В пространство открытого всем штормам ящика набилась сразу вся дружина ярла, включая его самого, и Гусик готов был молиться Фрейе, Великому Солнцу, Хозяйкам Леса и Дане Меабдх, лишь бы подъем поскорее закончился. — Посмотри, — шепнул Иан с неуместным и пугающим восторгом прямо ему в ухо, — отсюда видно маяк! Фергус попытался открыть глаза и поглядеть туда, куда он указывал, но кабину снова качнуло, и к горлу метнулся едкий липкий ком, хотя в желудке уже совсем ничего не оставалось. Гусик боялся, что из кабины лифта его пришлось бы буквально выносить на руках, но, собрав остатки мужества, он сам сделал шаг, почти не взглянув в зазор между кабиной и твердым каменным полом, в котором открывалась бездонная бездна и поблескивали морские волны. Подошедший к ним ярл крепко хлопнул Гусика по плечу. — Ну, скажи, — гордо вопросил он, — на Большой Земле поди не умеют так строить? Я этой махины раньше боялся, как заяц накера — а потом ничего, пообвыкся. — Потрясающе, — выдавил Гусик, быстро сглотнув, — в Аэдирне о таким и не слышали. Королева Керис ожидала гостей в Пиршественном зале. Тут были накрыты длинные столы — похоже, добрая властительница, не считаясь с расходами, решила показать «дикарям с Фаро», что такое — настоящее гостеприимство Ан Крайтов. Сама правительница сидела во главе одного из столов в высоком резном кресле, и поднялась навстречу ярлу, когда тот, подойдя, почтительно ей поклонился. Годы были милостивы к королеве Керис. Фергус знал, что она была почти ровесницей Цириллы, и уже давно разменяла шестой десяток. Но прямую крепкую фигуру правительницы прожитые годы не согнули, густые рыжие волосы были едва тронуты серебром седины, а лицо, искаженное несколькими глубокими шрамами, осталось в остальном чистым и свежим. По обе руки от королевы устроились ее пока незамужние дочери — по две с каждой стороны. Все девушки, пусть и были родными сестрами, разительно отличались друг от друга и лицами, и фигурами. Самая старшая, сидевшая ближе всех к матери — имела круглое улыбчивое лицо, пышную, не знавшую изнурительных военных тренировок, фигуру, точно созданную для того, чтобы вынашивать и рожать детей. Через полное плечо Боргунны была переброшена толстая антрацитово-черная коса, а голову венчал тонкий золотой обруч — Гусик готов был спорить, что отцом юной барышни был один из его бывших подданных. Именно к этой принцессе, насколько знал Фергус, и приехал свататься один из воинов дружины ярла Хольгера. У парня не было родного отца, и ярл исполнял его роль перед матерью будущей невесты. Завидев жениха, Боргунна потупила темные глаза, а Хольгер, выпрямившись, широко повел рукой, приглашая юношу выступить вперед. — Моя королева, — заговорил ярл, — позволь представить тебе Вагни, сына Бора, из клана Димун. Фергус, отчего-то вдруг увлекшийся церемонией, свидетелем которой становиться не собирался, почувствовал, как Иан дернул его за рукав. — Идем, — шепнул эльф, — выскользнем, пока они обмениваются любезностями. Гусик предполагал, что разрешения воспользоваться мегаскопом они с Ианом попросят, как полагается — едва ли Керис стала бы им противиться. Но, похоже, у эльфа были совсем другие планы. Отделившись от компании воинов, пока те во все глаза смотрели за церемонией сватовства, супруги направились к одной из дверей, ведущих из зала во внутренние покои Каэр Трольде. Прежде они несколько раз гостили при дворе, и Фергус, из которого буквально с младенчества воспитывали военного стратега, успел запомнить расположение коридоров и комнат и даже заприметить позиции стражников. У королевы на Скеллиге почти не было врагов — она сумела примирить между собой кланы, и свадьба дочери не с одним из князей с Большой Земли, а с жителем острова Фаро должна была поставить окончательную точку в долгой междоусобице. Потому с годами количество стражи в переходах дворца только уменьшалось — Керис справедливо полагала, что так она демонстрировала доверие гостям. Откуда ей было знать, что беда придет, откуда она не ждала, в лице двух чужаков с Большой Земли. На выходе из зала их, однако, остановили. Суровый воин в кольчуге и рогатом шлеме, грозно поинтересовался, куда это гости намылились — прием ведь только начался, еще даже не подали молочного поросенка. Но Фергус на этот раз сориентировался быстро. Он отнюдь не заблуждался о том, как сейчас, должно быть, выглядел со стороны — несколько часов в лодке и три вечности в ужасном подъемнике превратили его в полупрозрачного призрака. Он привалился плечом к Иану, тот заботливо поддержал мужа за пояс. — Моему супругу дурно, — сообщил он, взмахнув длинными ресницами и изобразив на лице искреннюю обеспокоенность, — мы ищем отхожее место. — Поблевать можно на улице, — сменив грозное выражение на всепонимающее, сообщил воин, а Иан совершенно натурально ахнул от удивления. — В наших краях так не принято, — заявил он, — мы не хотели бы оскорбить ее величество, осквернив ступени ее чертогов… Воин с сомнением посмотрел на Фергуса — тот, убедительности ради, прижал ладонь к потрескавшимся губам. — Щас стошнит, — предупредил он сдавленно. Стражник поспешил отступить на полшага, опасаясь за чистоту собственных сапог, и неопределенно махнул рукой, пропуская супругов. Чтобы двигаться дальше незаметно, Иану и Фергусу пришлось, завернув в маленький закуток, избавиться от тяжелой верхней одежды и обуви. Эльф с сожалением размотал мягкую теплую шаль, аккуратно опустил ее поверх овчинного тулупа. Фергус, скинув неудобные валенки, остался в одних вязанных носках, но ступать в них теперь получалось совершенно беззвучно. В коридорах и на лестнице, ведущей на верхний этаж, стражники встретились им лишь однажды — супруги успели скользнуть за пыльный плотный гобелен и замереть, прижавшись друг к другу. — …эх и нажремся мы на свадьбе нашей Пампушки, — рассуждал один из воинов, — не то что на том, извини за выражение, пиру, который устроили эти сраные ковирцы для Гудрун. А там и очередь Ингеборги придет. — Ее, говорят, отдадут какому-то имперскому псу, — подхватил второй суровый сплетник. Они остановились прямо перед гобеленом, за которым скрывались супруги, и говоривший смачно сплюнул на пол, — вроде как одному из дядьев девчонки-Императрицы. Увезет он нашу птичку в этот их осиный улей, ой увезет… Фергус и Иан переглянулись — эльф неслышно усмехнулся, а Гусик воздел очи горе. Королева Керис, похоже, все эти годы специально старалась нарожать побольше дочерей, чтобы пролезть буквально в каждую династию на Континенте. Интересно, были ли рады такому сватовству Риэр и Мэнно — младших братьев Фергус в последний раз видел совсем крохами, жавшимися к отцу, но теперь они уже успели стать мужчинами, а, значит, беспощадная матримониальная машина политики должна была вот-вот их перемолоть. Воины двинулись дальше по коридору, и, дождавшись, когда их тяжелые шаги смолкли в отдалении, супруги покинули свое убежище. — Если твой брат приедет свататься к Ингеборге, мы еще сможем погулять на их помолвке, — тихо фыркнул Иан, — кто бы мог подумать. — Идем, — поторопил его Гусик, которому думать о том, как младшие братья относились к грядущей перспективе взять в жены скеллигскую принцессу, совершенно не хотелось. Мало кому так везло с договорными браками, как его родителям — или, чего уж там, как ему самому. И он все еще не знал, какими выросли близнецы — может быть, один из них влюбился в высоченную светловолосую девицу, способную уложить на обе лопатки любого из дружины ярла Димуна, совершенно искренне. Но Гусик отчего-то в этом крепко сомневался. Кабинет королевы Керис не охранялся — правительница считала, что сторожить пустую комнату было глупой идеей — ни важных документов, ни ценностей она там не хранила. И сейчас эта легкомысленная неосторожность пришлась как раз кстати. В темном тесном помещении было темно и холодно — Керис планировала сегодня праздновать помолвку дочери, а не вести деловые переговоры, а потому камин в кабинете не растопили, и комната успела выстудиться. Неактивированный мегаскоп стоял у занавешенного окна — в стойках, конечно, не было кристаллов, и Фергус досадливо выдохнул — пока что магический артефакт представлял из себя просто три бесполезных позолоченных столбика. Но Иан отчаиваться не спешил. — Поищем, кристаллы должны быть где-то здесь, — шепотом предложил он, — главное — не выйти на связь с кем-нибудь не тем. Мало ли с кем наша добрая королева общается в свободное время? Фергус кивнул и огляделся. Поиски он начал с большого письменного стола — этого гиганта черного дерева королеве Керис доставили в подарок из Редании, и правительница пользовалась им лишь затем, чтобы величественно восседать, сложив руки на гладкой столешнице, выслушивая посетителей. Под столешницей располагались два ряда массивных ящиков — по три с каждой стороны. Выдвинув самый верхний из них, Фергус поспешил стыдливо задвинуть его обратно — ящик был полон распечатанных смятых писем — похоже, из тех, на которые королева не желала отвечать, но и сжигать не решалась. Гусик успел выхватить взглядом одну-единственную строчку одного из посланий — «Дорогая, возлюбленная моя Керис!». В личные тайны правительницы лезть ему совершенно не хотелось. Хватало уже того, что они проникли без разрешения в ее кабинет. Иан, меж тем, шарил по высоким полупустым книжным полкам, совершенно беззастенчиво перерывая сваленные на них свитки и фолианты. Эльф, похоже, совсем не заботился о скрытности — впрочем, на полках царил такой беспорядок, что едва ли Керис распознала бы разницу. Во втором ящике стола обнаружился склад продовольствия — ленточки вяленного мяса, нильфгаардские шоколадные конфеты в золотых обертках, сушеные яблоки и мешочки с орехами лежали в образцовом порядке — похоже, изображая активную работу, королева любила перекусить, и пустой желудок Фергуса противно заныл при взгляде на это великолепие. Велик ли был риск того, что Керис недосчитается одного из этих восхитительных трюфелей, вкус которых иногда снился Гусику по ночам?.. Решив не отвлекаться и побороть искушение, Фергус задвинул ящик с сокровищами и открыл самый нижний. Кристаллы были там — целая россыпь кристаллов, если на то пошло. — Нашел, — шепнул Гусик, и Иан, бросив свои раскопки, мгновенно оказался рядом с ним. — Зараза, — выдохнул он, — с кем это она так часто разговаривает, хотела бы я знать. Эльф решительно запустил руку в горку магических кристаллов, выудил три и критически оглядел их. — Как мы узнаем, какой из них нужный? — борясь с подступающей паникой, спросил Фергус, разглядывая мутные блестяшки в ладонях Иана. — Эмпирически, — отозвался тот и озорно подмигнул супругу. — Подержи, мне нужно подготовиться. Пока Фергус устанавливал первый кристалл в золотой держатель, Иан быстро огляделся по сторонам. Совершенно хозяйским жестом он сдернул со стула у дальней стены тяжелый подбитый соболем плащ — в него королева Керис куталась на официальных приемах, когда лютовали особенно трескучие морозы. Эльф накинул плащ себе на плечи, перебросил косу вперед и горделиво выпрямился. Фергус с короткой усмешкой покосился на него. — Не очень похоже, — заметил он, — уши слишком длинные. — Детали! — театрально отмахнулся Иан, — ты же слышал — над морем бушуют шторма, связь наверняка сбоит. Тем, с кем мы свяжемся, главным будет увидеть женщину в мехах и с косой и распознать сигнатуру этого мегаскопа. Я не дам им времени приглядеться. В сторону, мой возлюбленный подельник. Гусик посторонился, а Иан остановился перед мегаскопом, глубоко вдохнул, откашлялся и повел рукой над первым кристаллом, шепнув заклинание, которое за эти годы не успел забыть. Несколько мгновений между столбиками артефакта потрескивала пустота, потом начало проступать смутное сбивчивое изображение какого-то мужчины — в нем, несмотря на сильные помехи, Гусик все же распознал князя Дэмиена, мужа старшей дочери Керис. — Матушка? — удивленно спросил князь, — мы же только утром с вами разговаривали? Было видно, что дражайший зять был совсем не рад видеть любимую тещу, и Иан, вскинув подбородок повыше, царственно вопросил: — Гудрун еще не родила наследника? — Но ведь только шестой месяц, — растерянно ответил князь, — рано еще… — Ну ладно, — милостиво кивнул Иан, — держите меня в курсе, — он поспешил вытащить кристалл и кинул его Фергусу. Тот, перехватив стекляшку в воздухе, борясь со смехом, вставил следующий. Нового собеседника пришлось ждать дольше, чем первого. Мегаскоп трещал и вздыхал, а сигнал все никак не мог толком настроиться. Наконец, когда Иан почти отчаялся, между столбиками все же замерцала призрачная высокая фигура женщины в свободном богатом платье и со сложной прической из кос-змей на голове. Эльф, не дав собеседнице вымолвить ни слова, выдернул кристалл так быстро, что едва не выронил его на пол. — Это… — взволнованно облизнув губы, начал было Фергус. — Филиппа, да, — шепотом откликнулся Иан — так, словно далекая чародейка все еще могла его услышать, — похоже, наша добрая королева мутит какие-то дела с Ложей. — Скеллиге торгует с Реданией, — попытался возразить Гусик, — может… — Тогда мы узрели бы Виктора, — откликнулся Иан, — может, Керис все же не теряет надежды подложить под моего незамужнего братца одну из своих младшеньких? Гусика кольнуло неприятной ледяной досадой — за четырнадцать лет Виктор и Ани, даже родив общего ребенка, так и не соизволили пожениться, и теперь реданский народ, должно быть, действительно требовал от своего правителя подарить государству королеву и нормального, рожденного в законном браке наследника. Думать о том, как относилась к этому Анаис, совсем не хотелось. Да и некогда им было. Третий кристалл отреагировал на заклятье сразу, точно на той стороне давно ждали сигнала. Фергус не виделся с матушкой столько же, сколько не ступал на родные берега, и неуверенный сигнал не мог показать ее четко. Но даже сквозь трескучие помехи Гусик увидел, как Рия постарела. Улыбка ее, впрочем, осталась по-прежнему приветливой и теплой. — Керис? — растерянно переспросила матушка, и Гусик поспешил отодвинуть Иана и предстать перед ней. За полтора десятка лет он, конечно, изменился так, что едва ли его могли узнать даже ближайшие родственники, а сигнал мегаскопа усиливал этот эффект, но Рия, едва взглянув на старшего сына, просияла, — О, мой милый мальчик, — зашептала она — помехи скрадывали ее голос, и Фергус вынужден был напряженно прислушаться, — я так и знала, что ты свяжешься со мной. Ты в Каэр Трольде? Гусик кивнул. — Я получил твое письмо, — он опустил голову, но все равно успел заметить, как лицо матери после его слов окрасилось печалью. Следующий вопрос не имел смысла, но он все равно его задал: — Все действительно… идет к концу? — Боюсь, что так, — Рия вздохнула, но тут же взяла себя в руки и снова улыбнулась сыну, — слушай меня внимательно, Фергус. На нижнем уровне чертогов, в бывшей друидской лаборатории есть портал — мы с Керис пользовались им, чтобы не тратить время на долгое путешествие, когда нужно было поговорить о срочных делах. Иди туда — встретимся через четверть часа, если ты хочешь попрощаться с отцом. — Конечно, — заверил ее Фергус, — конечно, хочу. Рия кивнула, и изображение ее, дрогнув, исчезло. Иан вытащил кристалл из держателя и, не глядя на Фергуса, сложил все три обратно в ящик. — Мне, наверно, нужно вернуться на пир, — тихо прошелестел он, все еще пряча глаза, — чтобы не вызывать подозрений. Гусик посмотрел на супруга удивленно. — Ты не пойдешь со мной? — спросил он, и Иан наконец поднял на него глаза, мельком улыбнулся. — А ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — ответил эльф с надеждой, — это ведь семейное дело, он твой отец, и я подумал… Гусик пересек кабинет, взял возлюбленного за руки и заглянул ему в глаза. — Я без тебя — никуда, — сообщил он негромко, и лицо Иана отчего-то вдруг дрогнуло, а взгляд затуманился. Похоже, он был почти уверен, что ему предстояло остаться на Скеллиге, пока муж решал бы свои семейные дела. — Тогда — идем, — эльф быстро подался к нему, мазнул губами по щеке Гусика, и вместе они выскользнули из кабинета. Добраться до нижнего уровня можно было по узкой безлюдной лестнице — похоже, прежде по ней друиды, занимавшие лабораторию, наносили визиты властителям Каэр Трольде, избегая лишних взглядов. Почти пробежав по крутым пролетам, супруги застыли перед высокой тяжелой дверью — та, конечно, оказалась запертой. Гусик без особой надежды подергал массивное медное кольцо. — И что нам делать? — поинтересовался он, повернувшись к нахмурившемуся Иану — тот вынужден был пожать плечами. Вскрывать замки голыми руками эльф не умел. — Должно быть какое-то заклинание, — супруг поднял глаза к потолку, стараясь припомнить нужную формулу, а Фергус с сомнением покачал головой. — Ты ведь больше не пользуешься магией, — напомнил он, но Иан лишь отмахнулся. — Да какая это магия, — заявил он, — мастер Риннельдор научил меня этим фокусам, когда я еще в пупок ему дышал. Погоди минутку, я, кажется, вспомнил. Отпустив руку Фергуса, эльф шагнул к двери, прижал ладонь к зазору между створками, прикрыл глаза и прошептал довольно длинную мудреную формулу — для того, кто пятнадцать лет не применял заклятий, а до этого отринул традиционную магию, она полилась из его уст удивительно легко и гармонично. Замок щелкнул, и дверь с легким скрипом отворилась. Иан — с видом циркача после особенно удачного кульбита — посмотрел на Гусика, щедро повел рукой. — Прошу, ваша светлость, — пригласил он. Но в лабораторию супруги вошли вместе. Портал — а вернее, мертвая пустая каменная рама — располагался у дальней стены совершенно пустого помещения, в котором все еще стоял едва уловимый аромат трав и серы. Гусик и Иан приблизились, неуверенные, что делать дальше. Но долго ждать не пришлось — уже через пару минут арка вдруг замерцала, зашипела, и из нее, как из двери соседнего кабинета, выступила Рия вар Эмрейс. Не раздумывая и не медля, Фергус бросился к матери. Он с радостью отметил, что помехи мегаскопа, пожалуй, значительно состарили мать — во плоти бывшая Императрица выглядела гораздо свежее и ярче, чем между столбиков артефакта. Золото ее волос заметно потускнело, и терявшиеся прежде в простых изящных прическах нити седины теперь брали верх, но Рия, похоже, не отличалась особым кокетством и не стремилась их скрыть. Она располнела, но новые округлые формы удивительным образом только красили ее — матушка почти светилась здоровьем и довольным спокойствием, и можно было бы поверить, что это спокойствие жило и в ее душе и сердце, если бы не нити горестных морщин на лбу и вокруг носа и глаз. Фергус отчего-то был уверен, что появились они только в последнее время, когда отец серьезно захворал. Матушка нежно обняла его в ответ, чуть отстранилась, взяла сына за плечи и заглянула в его бледное бородатое лицо. — Как ты возмужал, мой маленький, — покачала она головой, и Фергус лишь скептически фыркнул — слышали бы ее парни из дружины ярла, животики бы надорвали от смеха. Рия, меж тем, перевела взгляд ясных зеленых глаз на Иана. Тот, вдруг смутившись, отряхнул складки длинной льняной юбки и покрутил в пальцах кончик косы. Матушка улыбнулась шире. — Здравствуй, душа моя, — явно избегая называть «супругу» сына по имени, проговорила Рия, — Вижу, морской воздух пошел тебе на пользу. Ты желаешь отправиться с нами? Иан, никогда не терявший присутствие духа — даже на ненадежном страшном подъемнике, в открытом бушующем море или у кровати умирающего ребенка — вдруг стушевался и покраснел. — Я понимаю, мне не место…- начал он было, но Гусик его перебил. — Иан — мой супруг, — заявил он, не заботясь о том, что эта формулировка могла шокировать мать, — мы поклялись быть вместе в горе и в радости. Рия, вопреки ожиданиям, лишь понимающе кивнула. — Тогда — в путь, — объявила она, — я проведу вас во дворец, а потом вы сможете вернуться через этот же портал. Гусик и Иан переглянулись — в глазах эльфа мелькнула смутная тревога. Фергус предполагал, что супруг возлагал на путешествия куда большие надежды, рассчитывал, может, задержаться подольше. Но сейчас было не время для споров. Рия протянула руку, сжала ладони обоих спутников, и все втроем они шагнули во все еще мерцавший портал. После короткой выворачивающей наизнанку вспышки путешественники оказались в просторном строго обставленном кабинете, в котором Фергус никогда прежде не бывал. За высоким окном открывался вид на вечерний город, и можно было понять, что очутились они вовсе не во дворце. Стоя в одних носках и провонявшей солью и кислятиной одежде, Гусик вдруг почувствовал себя жалким оборванцем у ворот храма Великого Солнца. Он не бывал дома полтора десятка лет, и пока не успел осознаться в пространстве, но сразу понял, что здесь, в родном Нильфгаарде, за это время он успел стать чужаком. Рия выпустила их ладони, отступила от сына на шаг и критически оглядела его. Вид, должно быть, ее совершенно не вдохновил, и матушка, покачав головой, попросила: — Ждите здесь. Я раздобуду для вас сапоги и что-нибудь из одежды. Не слушая возражений, женщина скрылась за дверью кабинета, и, оставшись наедине, супруги опасливо посмотрели по сторонам. Помещение, где они оказались, совсем не походило на обитель важных дел королевы Керис. Вся мебель здесь была выполнена в едином чопорном стиле из крепкого мореного дуба. На огромном столе бумаги лежали стопками в идеальном порядке, а папками и книгами на поднимавшийся к потолку полках явно пользовались очень часто, а потом педантично ставили их на место. Иан поймал руку Фергуса и крепко сжал ее — здесь, посреди давно забытого строгого нильфгаардского порядка он явно чувствовал себя куда более неловко, чем в компании добрых крестьян, даже если бы тем вздумалось завалить его неудобными вопросами. Супруг хотел было что-то спросить, но в замке входной двери вдруг зашуршал ключ, механизм щелкнул, отворяясь, и Гусик в панике огляделся, выбирая, куда бы спрятаться. Но ретироваться было, конечно, слишком поздно. Дверь открылась, и на пороге возник высокий худощавый юноша в безупречно черном дублете. Блестящие темные волосы были аккуратно зачесаны назад, взгляд обрамленных частыми длинными ресницами зеленых глаз был устремлен куда-то в пустоту — словно незнакомец так крепко задумался, что сперва даже не заметил вторженцев. Но впечатление это было обманчивым. Встретившись взором с Фергусом, юноша замер на месте, но вместо того, чтобы, как любой нормальный человек, кликнуть охрану, лишь удивленно поднял густые смоляные брови. — Чем обязан? — спросил он на нильфгаардском, и Фергус вдруг с ужасом осознал, что успел крепко позабыть родной язык, которым в последние годы совсем не пользовался. Матушка писала ему письма на Всеобщем, а на островах все и вовсе говорили на собственном наречии, знание которого, похоже, выместило память о словах, с которыми в детстве Фергус так отчаянно боролся, не в состоянии толком запомнить их правильного написания. — Добрый вечер, — решил он прикинуться дурачком. Незнакомец не собирался выгонять их, хотя присутствие странных благоухающих Скеллиге гостей, похоже, поразило его — пусть и самую малость. — Мое имя — Гуус Хиггс. Я — партнер госпожи вар Эмрейс. А это — моя супруга Иоанна. Иан, шокированный не меньше мужа, вежливо поклонился. Лицо же незнакомого клерка вдруг просияло узнаванием. — Господин Хиггс! — заявил он, отложил свою папку и протянул Фергусу руку — безупречно чистую, в отличие от его собственной ладони, — я давно мечтал познакомиться с тем, на кого наша компания тратит такие баснословные средства. Матушка говорила, вы — настоящий бриллиант среди торговцев, но финансовые отчеты отчего-то утверждают обратное. Не нужно было обладать особой гениальностью, чтобы догадаться — перед супругами стоял один из близнецов, только Фергус был совсем не уверен, который именно. — Рад нашей встрече, — неловко заявил он, — господин вар Эмрейс. О вас я тоже слышал много хорошего, — это была вопиющая ложь, да еще и слово «хорошего», кажется, Гусик произнес с ошибкой. Но в его образ неотесанного островитянина эта оплошность отлично вписывалась. Брат снисходительно улыбнулся. — Вы, полагаю, прибыли по приглашению мой матушки, — не спросил, а констатировал он, — боюсь, в этот неурочный час она здесь не появляется. Но вы можете обсудить все вопросы со мной, как с ее полноправным партнером. Гусик чувствовал, как в груди у него зарождалась паника. Он понятия не имел, что там мама наплела своему «полноправному партнеру» о его торговых талантах, и хорошо еще, что младший брат в последний раз видел старшего, толком не переступив границу полной осознанности, а, значит, не имел шансов узнать его в лицо. Иан, все это время хранивший молчание, на этот раз не мог прийти на помощь — его неожиданная встреча, похоже, совершенно сбила с толку, и эльф стоял, теребя кончик косы и глядя в пол у своих ног. — Если так, — предпринял попытку выкрутиться Фергус, — мы, пожалуй, зайдем завтра с утра. Боюсь, мое дело к госпоже вар Эмрейс слишком деликатно. Брат сдержанно хмыкнул, но строгое выражение его лица ни капли не изменилось. — Вы прибыли в недобрый час, — решил он, видимо, перейти на откровенности, — матушка сейчас слишком озабочена здоровьем моего отца, и едва ли готова обсуждать деловые вопросы. Но, уверяю вас, я обладаю всеми полномочиями… — Мэнно, — Рия впорхнула в комнату с большим тряпичным свертком в руках, и лицо ее светилось нежной улыбкой, — ты здесь — так поздно? Ты себя не жалеешь, мальчик мой. Ступай, я сама поговорю с господином Хиггсом. — Мама? — на этот раз брат, похоже по-настоящему удивился. Он скользнул взглядом по свертку в ее руках, потом снова с сомнением покосился на гостей, — Как скажешь. Ты уверена, что все… в порядке? — судя по всему, сердобольный Мэнно начинал подозревать, что господин Хиггс получал такие баснословные деньги совсем неспроста, а вступив в какой-то преступный сговор с его матерью — а то и шантажируя ее напропалую. Но перечить Рии брат все же не отважился. — В полном порядке, дорогой, — кивнула Рия, — иди домой и ложись спать, увидимся утром, — таким же тоном — ласково настойчивым — мать отправляла младших братьев в постель, когда те еще едва вышли из пеленок. И серьезный подтянутый Мэнно, акула табачной торговли, все так же не смел ей сопротивляться. Он поклонился Фергусу и его «супруге», еще раз глянул на мать и скрылся за дверью. Рия облегченно выдохнула. Выждала пару минут, потом выглянула за дверь, убедившись, что младший брат не вздумал их подслушивать, и лишь после этого взялась за принесенный сверток. Фергус, у которого от пережитой опасной неловкости начали мелко трястись колени, опустился в одно из идеальных бархатных кресел. Иан устроился на подлокотнике рядом с ним. — Ну и чего вы расселись? — скомандовала Рия — от нежной мамочки ничего не осталось. Она превратилась вдруг в строгого генерала, готовящего план предстоящего сражения, — Раздевайтесь оба. Супруги переглянулись. Лицо Иана залилось смущенной краской, но он подчинился первым. Льняное платье, шерстяные чулки и исподнее он сложил аккуратной стопкой на пол — под стать разложенным на столе документам. Матушка, порывшись в своем свертке, извлекла на свет длинную бархатную юбку — должно быть, свою собственную — и легкую шелковую блузу с высоким воротом-стойкой. За время отсутствия супругов на Большой Земле мода успела смениться, и платья, похоже, в Нильфгаарде больше почти никто не носил. Когда Иан, морщась от несвежести собственного тела, натянул предложенный наряд, Рия выдала ему пару не слишком изящных сапог — видимо, туфелек в тон на размер ноги эльфа в ее закромах не нашлось. Блузка сидела на супруге не слишком ловко и явно жала в плечах, зато в том месте, где у матери была полная грудь, на Иане наряд зиял пустотой. Юбка доходила только до щиколоток, и носки сапог выглядывали из-под нее, как шпион-неудачник из засады. Но выбирать особо не приходилось. Фергусу же достался дублет, брюки и сапоги, в точности повторявшие наряд Мэнно, и пришедшийся почти по размеру. Он не знал, откуда мать смогла так быстро раздобыть эту одежду — возможно, в этом неведомом здании и ей, и брату, приходилось иногда дневать и ночевать, но, сбросив свою шкуру замызганного островитянина, Гусик ощутил себя гораздо уверенней. Оценив плоды своих трудов и чуть поморщившись — супруги, даже переодевшись, все еще благоухали долгим морским путешествием — Рия удовлетворенно кивнула. — За мной, — шепнула она, — постараемся больше никому не попадаться на глаза. У парадного крыльца высокого каменного здания их ждала запряженная карета с наглухо закрытыми окнами. Равнодушный кучер, спрыгнув с козел, открыл дверцу перед Рией и ее спутниками, даже не взглянув на них. За поясом у исполнительного слуги Фергус заметил длинный кинжал в неприметных черных ножнах — верному телохранителю матери, должно быть, хорошо платили за полное молчание и невозмутимость, и подобные поездки в компании незнакомцев были для него совсем не редкостью. Пока карета ехала по улицам столицы, Фергус пару раз порывался отогнуть плотный полог с окна и выглянуть наружу, но Иан жался к нему так напряженно, а матушка бросала на него такие суровые взгляды, что он отказался от своей идеи. Экипаж остановился у неприметных ворот дворца, через которые в Императорские чертоги попадали слуги и не слишком почетные гости. Матушка шепнула что-то кучеру, тот кивнул и, стегнув поводьями, отвел карету в сторону. Должно быть, Рия просила дождаться своего возвращения, потому что, отъехав немного, экипаж остановился в тени высокой стены. Ворота оказались незапертыми, и стражи у них не обнаружилось — мать, казалось, позаботилась об этом заранее. По неприметной темной лестнице спутники поднялись на несколько этажей, а потом через узкую дверь оказались в длинной пустой галерее. Фергус вспомнил этот коридор, едва оказался в нем. Совсем маленьким мальчиком он часто по утрам бегал по нему, сбежав от назойливого камергера, чтобы ворваться в отцовскую спальню, прыгнуть ему на руки или на постель и, задыхаясь, поделиться решением очередной тактической задачки или пересказать содержание прочитанной книги. От внезапной тоски у Фергуса зачесалось в носу, а взгляд разом затуманился — он поспешил незаметно для матери и Иана смахнуть подступившие непрошеные слезы. Тот мальчик, что, спотыкаясь, летал по этому коридору, был давно мертв, но отцу, к которому он так тянулся, не суждено было пока встретить его за мрачной чертой. Мимо безмолвных рыцарей, охранявших спальню регента, мать прошла, высоко вскинув голову, и на ее спутников стражи не обратили никакого внимания — может быть, решили, что безутешная супруга решила прибегнуть к крайним мерам и пригласила к постели умирающего заморских знахарей. Дверь в покои открылась почти беззвучно, и Рия, подав спутникам знак следовать за собой, вошла. На маленькой банкетке рядом с огромной кроватью сидела высокая белокурая девочка. Она, похоже, успела задремать, но от едва слышного скрипа встрепенулась и подняла глаза на вторженцев. Фергус встретился с ней взглядом и обмер — до сих пор Ее Величество Императрицу Лею, свою несостоявшуюся дочь, он видел лишь на портретах, и те бессовестно льстили юной правительнице, теперь это было очевидно. Аккуратно вылепленное лицо было совершенно бесцветным — даже губы терялись на нем и казались тонкой бледной ниточкой. Выделялись лишь большие карие глаза — гораздо светлее, чем у самого Фергуса, но казавшиеся на общем фоне совершенно черными. Гусик удивленно моргнул — не знай он, что ни разу в жизни не делил с собственной супругой брачного ложа, сейчас он мог бы поверить, что Лея приходилась ему родной дочерью — так велико было ее сходство с тем робким юношей, что покинул отчий дом, чтобы жениться на темерской королеве полжизни назад. Иан, застывший рядом с Гусиком, едва слышно хмыкнул — похоже, ему в голову пришли точно такие же мысли. — Лея, милая, — матушка быстрым шагом подошла к девочке, взволнованно хмурясь, — ты должна быть давно в постели. Завтра утром у тебя встреча с делегацией… — Я ее отменила, — твердо, но вполголоса возразила девочка. Она смотрела поверх плеча Рии, прямо на странных незнакомцев, неловко топтавшихся у порога. — Кто это? Что им здесь надо? Рия бросила взгляд через плечо, и на один пугающий миг Фергусу показалось, что мать сейчас откроет Лее правду. Но та лишь снова мягко улыбнулась. — Это — старые друзья твоего дедушки, — пояснила она, — они хотели увидеться с ним до того, как… Лея с сомнением прищурилась. — Посреди ночи? — требовательно спросила она. — Боюсь, рано утром им предстоит уехать, и иного времени у них не нашлось, — Рия настойчиво глянула на Фергуса, словно ждала, что он подтвердит ее неловкую ложь. Иан сориентировался первым. Он сделал глубокий реверанс, склонил голову и произнес почтительно: — Ваше Императорское Величество, прошу прощения за столь позднее вторжение, — его нильфгаардский звучал куда уверенней, чем у Фергуса, и тот поспешил тоже молча поклониться. Лея встала со своей банкетки и гордо расправила плечи. Даже в простом черном платье она смотрелась сейчас куда более царственно, чем когда бы то ни было удавалось Фергусу, и в ее резких скупых жестах чувствовались привычки Анаис. Лея не тратила времени на пустое кокетство и лишние движения — такой она бы отлично смотрелась верхом на боевом коне, ведя в бой дивизию Альба. Рия, немного сбавив торжественный неловкий пафос, мягко обняла девочку за плечи, поцеловала ее в щеку и провела ладонью по белоснежным волосам. — Ступай в постель, — не приказала, как Мэнно, а вежливо попросила она, — я зайду к тебе позже. Лея помедлила еще мгновение, потом, больше не взглянув на незваных гостей, величественно прошествовала к двери. Когда тяжелая створка за девочкой закрылась, Фергус наконец отважился взглянуть на того, кто лежал в постели. Он помнил отца таким, каким увидел его в последнюю их встречу. В очередной раз поборов страшный недуг, Эмгыр тогда выглядел так, точно совершенно не собирался стареть, и впереди его ждала еще не одна сотня лет политических решений и важных свершений. Никогда, даже переживая очередной кризис, отец не опускал головы — он мог хворать целыми неделями, но всегда это выглядело лишь удобной наигранной позой, точно демонстрацией своей временной слабости Эмгыр надеялся обмануть врагов и притупить их бдительность. Фергусу сложно было признаться себе, что и в этот раз он до последнего в тайне надеялся, что новости о болезни отца — это какой-то трюк. Очередная уловка, и, увидев его своими глазами, он убедился бы, что грозный регент вовсе не при смерти, просто снова всех обманул. Но высохший седой старик в постели под тяжелым черным пологом умирал — это было совершенно очевидно. Резкий орлиный нос отца болезненно заострился и опасно выделялся на исхудавшем, изрезанном морщинами лице. Волосы у висков и надо лбом заметно поредели. Сухие потрескавшиеся губы ввалились над лишенным зубов ртом. Под смеженными тяжелыми веками залегли глубокие черные тени, а руки, сложенные поверх одеяла, худые и хрупкие, как осенние ветки, были испещрены темными пятнами. Фергусу захотелось отвернуться — не видеть ничего этого, остаться в своей нелепой иллюзии, сохранить в памяти образ подтянутого строгого Императора, всегда жалевшего лишнего слова и прикосновения, но к которому сын всегда мог обратиться за помощь и советом. Рия присела на край кровати, осторожно провела ладонью по высокому изборожденному временем лбу и прошептала едва слышно: — Дани… На короткий ослепительный миг Фергусу показалось — нет, он почти постыдно понадеялся на это — что отец испустил дух еще до их прихода, и теперь у него не было необходимости смотреть в глаза тому, кого больше не мог узнать. Но веки Эмгыра дрогнули, он глубоко вздохнул и рассеянно посмотрел на Рию. На бледном почти безжизненном лице промелькнула тень нежной улыбки. — Дани, — матушка потянулась к отцу и ласково — как много лет назад, так пронзительно привычно — поцеловала его в лоб, — посмотри, кто пришел. Фергус слышал, как Иан отступил назад, оставив его, как актера, не выучившего текст, одного на сцене. Взгляд черных глаз отца поблуждал немного по комнате, а потом наконец остановился на бородатом незнакомце в одежде с чужого плеча. Гусик шагнул к постели ближе, позволяя тусклому свету свечей высветить свое лицо. Еще секунду Эмгыр молчал, потом его тонкие губы пошевелились, точно отец позабыл, как складывать звуки в слова. — Фергус, — прошептал он, — мой мальчик.