Тонкие материи

Встретиться с Литой Риэр и Юлиан должны были через два дня. Сестра хотела провести кое-какие исследования и попытаться добыть хоть крупицы сведений о том месте, куда им предстояло отправиться. Посылать младшенького в полную неизвестность и на верную смерть она, конечно, не хотела. Но Риэр, наслушавшийся достаточно историй о грозной ведьмачьей крепости в тайной долине посреди Синих гор, полагал, что и сам справился бы с поисками. Путь на север, конечно, был опасным, и едва ли много кому приходило в голову пройти по нему за прошедшие десятилетия. Но последняя война отгремела почти двадцать лет назад, а чудища на Континенте стали такой редкостью, что встретить их можно было, разве что, только если специально лезть туда, где прятались их гнезда. Самым страшным врагом на пути должна была стать надвигающаяся зима. В Нильфгаарде первым снегом еще и не пахло, но в Каэдвене он лежал уже ровным слоем, и перевалы вот-вот могли оказаться непроходимыми. Впрочем, и это не слишком пугало Риэра. Из щедрых рассказов Геральта, который, должно быть, и подумать не мог, что принцу придет в голову соваться в далекие горы, юноша знал, что в Каэр Морхен вел единственный путь, и пройти по нему можно было в любое время года, если знать, где он начинался. В долину вел широкий и длинный горный тоннель, и снег скрывал лишь вход в него, сам же проход оставался защищен от непогоды. Геральт, конечно, не сказал точно, как искать скрытую в скалах трещину, но Риэр надеялся, что тут уж Лита должна была что-то придумать. Но стоило поторопиться. Сестра не сочла нужным посвящать своих помощников во все подробности произошедшего с Фергусом. Риэр знал — вернувшийся из добровольного изгнания старший брат напоролся на страшное проклятье. Но ни чем оно грозило, ни как быстро действовало, принц не догадывался. И хотя, судя по всему, Лита была уверена, что пара дней не могли ничего изменить, для Риэра ожидание становилось невыносимым. Они с Зябликом решили держать цель своего путешествия в секрете, а это обозначало неминуемую необходимость обмануть и мать, и брата, и любого, кто мог поинтересоваться, куда это принц собрался, когда Империя стояла на пороге мрачных событий. На события эти Риэр повлиять никак не мог, но обещание не покидать семью в эти темные времена не давало ему покоя. Прежде из столицы юноша отлучался нечасто — и обычно не забирался дальше Туссента. В Третогоре, откуда должен был стартовать их поход, он и вовсе бывал всего пару раз, всегда — в компании матери. Но, по счастью, добывать специальный пропуск, чтобы пройти через портал в Реданию, как всем гражданам Нильфгаарда, Риэру не требовалось. Эту проблему взялся решить Зяблик. Он — посольский сын — имел право перемещаться между Императорским дворцом и родительским домом в Третогоре, когда вздумается, а принц должен был стать его гостем. Именно эту легенду они и сообщили матери Риэра, и юноше стало почти невыносимо стыдно от того, как легко, не задав ни одного вопроса, Рия согласилась на это. Должно быть, отягощенная и скорой смертью любимого супруга, и проклятьем, нависшим над старшим сыном, она посчитала, что младшему не мешало развеяться, покинуть хоть ненадолго тревожно притихшую столицу и еще — но об этом она ему, конечно, не сказала — не маячить ни у кого перед глазами. Риэр никогда прежде не лгал матери так прямо. Случалось, он выгораживал Мэнно и брал его проступки на себя, или выдумывал нелепые объяснения тому, что не ночевал в своей спальне, а вернулся под утро, благоухая вином, да и все их отношения с Зябликом были большим секретом, из-за которого приходилось привирать. Но в этот раз Риэр чувствовал, что все было совсем иначе. Это была ложь во спасение, но меньше его совесть от того не мучила. Накануне путешествия принц провел последнюю тренировку с Ламбертом. Старый ведьмак знал, что ученик собирался уехать на неопределенный срок, и не имел на этот счет никаких возражений. Но в то утро Риэр так выкладывался на площадке, так настойчиво требовал продолжать, когда Ламберт готов был уже отпустить его восвояси, что наставник начал что-то подозревать. Сыграло свою роль, конечно, и то, что Риэр еще накануне насел на него, выспрашивая о повадках чудищ, живущих в северных горах — Ламберт почти не покидал Нильфгаард с тех пор, как родилась Лея, но прекрасно помнил свои прошлые стычки с вилохвостами, варгами и утопцами, прежде соседствовавшими с ведьмаками в долине Каэр Морхена. Принц надеялся выдать свой интерес за простое любопытство — все же, у кого, как не у опытного охотника на чудовищ, выспрашивать сведения об этих самых чудовищах? Но провести Ламберта было не так-то просто. После очередной просьбы Риэра повторить прием против летучих тварей, которым можно было обрубить им крылья прямо в полете, наставник, опустив меч, усмехнулся. — Идем-ка, потолкуем, — позвал он и поманил Риэра за собой. Ругая себя за неосторожность, ученик вынужден был согласиться и последовать за ним. Ламберт отвел его в маленькую оружейную, выстроенную рядом с тренировочной площадкой, в которой старый ведьмак хранил приспособления, не использовавшиеся в тренировках. Здесь в образцовом порядке были сложены настоящие инструменты ведьмачьего цеха — те, что сам наставник успел скопить за годы странствий по свету еще до того, как осел в Вызиме и избрал путь королевского охранника. Риэр и раньше спрашивал, зачем Ламберт хранил все это, если не собирался возвращаться на большак, а для защиты Анаис и Леи хватало скромного набора из меча, кинжала и арбалета. Ведьмак, не желавший давать прямого ответа, отделывался от ученика скупыми объяснениями о непредсказуемости судьбы, но принц считал, что причиной этому была обычная ностальгия по былым временам, в которой Ламберт не мог признаться, пожалуй, даже самому себе. Так или иначе, коллекцию свою он поддерживал не только в полном порядке, но и в совершенно рабочем состоянии — ни один меч, ни одна ловушка не стали со временем простым бесполезным экспонатом, и любой из этих предметов можно было хоть сейчас применить в бою. — Решился-таки? — коротко спросил Ламберт, когда вместе с учеником они переступили порог оружейной, и ведьмак затворил за ними дверь. Риэр, не знавший, что ответить, потупил взор, и для наставника это уже было достаточным признанием, — и далеко собрался? — спросил он, — я понял, что на север, но куда — на дальние рубежи Редании? Или в Пустульские горы? Риэр замешкался с ответом. Лита была решительно против участия в их операции других ведьмаков — ни Ламберт, ни Геральт не внушали ей достаточно доверия, да и навыки их, по ее словам, за годы бездействия затупились, как клинок, заброшенный далеко на чердак. Но принца вдруг посетила шальная мысль — что если признаться Ламберту во всем и пригласить его разделить с ними опасное путешествие? Два ведьмака — пусть первый из них не прошел полноценного обучения, а второй давно не брался за настоящий меч — были лучше, чем один. К тому же Ламберт легко смог бы отыскать тайный проход в скалах, и не пришлось бы тратить лишнее время на самостоятельные поиски. Да, наставник резко возражал против желания ученика становиться на Путь, но сейчас, поняв, что противиться было поздно и бессмысленно, вполне мог принять приглашение. И лишь одно останавливало Риэра — возвращение Фергуса просила держать в тайне не только Лита, но и матушка. А без этого откровения все прочие теряли смысл. Немного подумав, однако, Риэр неуверенно ответил: — Я собираюсь в путешествие, это правда. Но цель моя — не такая праздная, как ты можешь подумать. Я должен спасти кое-кого, и это очень важно. Ламберт медленно кивнул. — Спасти кого-то, о ком мне знать не полагается, — закончил он за Риэра, и тот сконфуженно хмыкнул. — Если бы я мог, я рассказал бы тебе все, — отозвался он. Искушение все еще было очень велико, но старый ведьмак со вздохом согласно кивнул. — Я все равно не смог бы помочь тебе, — заметил он, словно прочтя мысли ученика, — мое место — здесь, рядом с Леей. Ты и сам знаешь, какая опасность может грозить ей по нынешним временам. Риэр посмотрел на наставника — черные брови того угрюмо хмурились, а на лице читалось темное беспокойство. Принц действительно знал, что разговоры о возможном покушении на юную Императрицу начали ходить с тех пор, как стало ясно — Эмгыр долго не протянет. До сих пор все ограничивалось лишь слухами, но по мере того, как нарастали народные волнения в Темерии и Редании, опасность становилась все более реальной. Во дворце были удвоены посты стражи, а Ламберт отлучался от своей подопечной, лишь когда был полностью уверен в надежности ее охраны, и пока она не покидала пределов дворца. — Думаешь, ее правда могут убить? — на минуту забыв о собственных сомнениях, осторожно спросил Риэр, прямо взглянув на наставника, и тот невесело усмехнулся. — Счастливое дитя, — патетично заявил он, — во времена, когда покушения на правителей были почти каждодневной рутиной, ты был еще слишком мал, чтобы это запомнить. Но — да. На этот раз все действительно очень серьезно. Я слышал, Регентский совет даже намерен отложить коронацию Леи на неопределенный срок — пока ситуация на Севере не уляжется. Но сейчас не об этом, — он окинул ученика проницательным взглядом, — ты так и не ответил мне, куда намылился. Риэр посомневался еще мгновение, потом, набрав в грудь побольше воздуха, точно собирался погрузиться под воду, выпалил: — В Каэр Морхен. В оружейной повисла неприятная тянущая, как старая рана, тишина. Ламберт несколько мгновений смотрел на него пытливо и прямо, совсем не моргая, и Риэру под этим тяжелым взглядом стало еще более неуютно, чем если бы он решился соврать наставнику. Может быть, и стоило, но слов назад было не вернуть. — Ясно, — ровным бесцветным тоном ответил Ламберт наконец, — гребаный Геральт. Как его встречу, рожу ему начищу. Да я и сам хорош — знал же, что господин Порядочный Винодел, хлебнув сивухи нового урожая, становится слишком сентиментальным и разговорчивым. А ты, стало быть, решил покопаться в старых ведьмачьих секретах? — Все не так! — с жаром возразил Риэр, — я же сказал — нам необходимо спасти кое-кого, и так уж вышло, что нужные сведения для спасения можно найти только в долине Каэр Морхена. — Это кто же сказал? — поинтересовался Ламберт, казалось, совершенно праздным тоном, но взгляд его оставался цепким и внимательным. — Лита, — секунду помедлив, ответил Риэр, теперь уже не отводя глаз, — она помагичила что-то, и ее кристалл указал на долину — но открыть портал прямо туда она не может. Вот я и предложил ей помочь. — Ясно, — фыркнул Ламберт, — и, конечно, ты не искал все это время повода наведаться туда, и решение далось тебе ужас, как нелегко. Риэр улыбнулся. — Ты и сам знаешь, что рано или поздно я бы и сам отважился туда отправиться, — заявил он почти с вызовом, — но теперь я еще и сделаю это не по своей прихоти, а с великой целью. — Великой целью, — передразнил Ламберт, — ладно, спаситель Империи, поди сюда. Старый ведьмак повел принца за собой по оружейной, аккуратно вытаскивая с полок и из больших ящиков все новые сокровища, к которым прежде Риэр боялся даже прикасаться. Ламберт выдал ему большой солдатский арбалет и к нему — целый колчан разрывных болтов. С самой высокой полки, куда наставнику пришлось залезать, придвинув широкую скамью, появился прочный кожаный пояс, к которому в специальных держателях крепились круглые, ловко ложащиеся в ладонь бомбы. Ламберт походя напомнил, как собрать новые, если этот запас придет к концу, отсыпал в небольшой мешочек немного черного пороха и сунул несколько длинных фитилей. Из-за высокой деревянной загородки появился набор старых кожаных доспехов — Риэр понятия не имел до этого мига, что наставник сохранил и их. На службе ведьмак обычно носил простую охотничью куртку, и очень редко — частую легкую кольчугу под льняной рубахой или форменную черную кирасу. Это же облачение было буквально создано для долгих опасных путешествий — в тех местах, куда обычно приходились удары вражеских мечей, под прочную кожу были вшиты стальные пластины, но доспех каким-то удивительным образом оставался легким и не стеснял движений. Через плечо была перекинута специальная перевязь — за спиной к ней крепился арбалет и ножны для меча, а спереди виднелись три паза, в которых можно было хранить склянки с эликсирами. Риэр не прошел мутаций, и ведьмачьи зелья вместо исцеления могли принести ему только мучительную смерть, но удобство конструкции он все равно оценил. Удивительным образом, доспех сел на него, как влитой. Они с Ламбертом были почти одного роста — Риэр даже немного повыше, и размахом плеч юноша превосходил наставника, но тот, застегивая перевязь на плече принца, ухмыльнулся, точно снова прочел его мысли. — Усох я на придворной должности, — пояснил он, отступая на шаг, — а когда-то был совсем, как ты сейчас. Подними руки — проверь, не жмет ли где? Риэр послушно повращал плечами, потом поднял руку так, словно собирался выхватить меч из пустых ножен — старая кожа скрипела, но двигаться в доспехе было легко, он прильнул к телу принца, точно именно на него был создан. Ламберт удовлетворенно кивнул. — Неплохо, — сообщил он, потом, немного поразмыслив, смутно улыбнулся, — только одного не хватает. Риэр, увлеченный выделыванием быстрых выпадов и полупируэтов, наслаждаясь легкостью доспеха, не заметил, как наставник отошел в дальний конец оружейной и через минуту вернулся, неся в руках меч в простых бурых ножнах. С круглого навершия массивной рукояти щерилась оскаленная морда волка, и Риэр мгновенно узнал это оружие. Именно к нему Ламберт велел ему никогда не прикасаться, именно его почти каждый день начищал замшевой тряпочкой или заботливо проходился по лезвию оселком. Именно этот меч когда-то принадлежал наставнику Ламберта, о котором старый ведьмак никогда ему толком не рассказывал. Немного помедлив, учитель протянул ножны застывшему в изумлении Риэру. — На вот, возьми, — сказал он просто, точно так же, как до этого передавал ему арбалет и бомбы, но руки принца вдруг отчаянно задрожали — в первый момент он даже не осмелился поднять их навстречу подарку. — Но это же…- начал он. — Меч старика Весемира, да, — ответил Ламберт, и имя наставника сорвалось с его губ впервые за то время, что Риэр был знаком с ведьмаком. Историю о гибели учителя, бывшего воспитанникам Школы Волка и за отца, и за командира, принц слышал от Геральта, но Ламберт, казалось, хранил те воспоминания тщательней, чем любое из своих сокровищ. — Я не могу, — попытался возразить Риэр, но наставник буквально вложил ножны ему в ладони. — Своего серебряного меча у тебя нет, — заметил он, — выковать новый — не успеют. А этому… давно пора вернуться домой. Я прошу тебя только об одном, — Ламберт поднял золотистые глаза на Риэра, и принцу показалось, их затуманила темная патина печали, — когда он послужит тебе, и ты заведешь себе собственный клинок, верни этот Весемиру — ладно? Его прах похоронен на холме, чуть севернее крепости, легко найти. Риэр, стараясь не шмыгать носом и смотреть на наставника так же прямо и решительно, как прежде, поспешил кивнуть, а потом все же опустил глаза к мечу в своих руках. — А теперь — проваливай, — поторопил его Ламберт, словно сам боялся расчувствоваться, если бы сцена продлилась еще мгновением дольше, — мне нужно возвращаться к Лее. В Третогор отправились следующим утром. Чтобы не вызывать лишних расспросов, Риэр облачился в обычную дорожную куртку, а драгоценный доспех надежно упаковал в большой тряпичный тюк. Так же тщательно он попытался скрыть и серебряный меч, но форма свертка выдавала его с головой. Впрочем, о его содержимом ни Рия, ни Мэнно, пришедшие попрощаться с путниками, спрашивать не стали — они оба знали, что Риэр часто таскал с собой тренировочное оружие, чтобы не прерывать занятий даже в гостях. Матушка обняла сына на прощание так крепко, словно знала, что направлялся он вовсе не в гости к родителям Зяблика, и расстаться им предстояло надолго. Когда ее теплые мягкие губы коснулись его щеки, Риэр едва сдержался, чтобы не сознаться ей во всем, но Рия, заглянув напоследок ему в глаза, поспешила отстраниться и отступить в сторону. Мэнно пожал брату руку с легкой ехидной улыбкой, бросив красноречивый взгляд на длинный сверток, и принц сразу понял — провести близнеца конспирацией не удалось. Он не знал всех подробностей, но точно догадался, что простым переходом через портал путешествие брата не ограничится. Впрочем, в том, что ябеда-Мэнно будет молчать, Риэр теперь не сомневался. Брат помедлил еще мгновение, потом, разорвав рукопожатие, притянул близнеца к себе, заключив в объятия, и Риэр почувствовал, как широкий карман его куртки отяжелел от сунутого в него мешочка — должно быть, наполненного золотыми кронами. — Спасибо, — шепнул принц прежде, чем отстраниться, и Мэнно заговорщически подмигнул ему. В портал они с Юлианом шагнули, взявшись за руки, и уже через мгновение оказались в уютном светлом кабинете, заставленном высокими книжными шкафами. О том, что Зяблик намеревался вернуться к родителям, те, конечно, знали заранее, и ждали гостей. Мать Юлиана — невысокая седоволосая женщина, примерно одного возраста с Рией, одетая в легкомысленное светлое платье с цветочной вышивкой у ворота и по подолу, встречала юношей у выхода из портала. Она, улыбаясь, заключила в объятия сперва сына, а потом — его спутника, и Риэра на мгновение окутал легкий щекочущий нос аромат трав, алхимического спирта и меда. Шани, отступив от принца, окинула его быстрым изучающим взглядом. — Ну ты и вымахал, малыш, — заявила она, — давненько же я тебя не видела. Помнится, в прошлый раз ты был втрое ниже и цеплялся за мамкину юбку. И еще, кажется, вас было двое. Мать Зяблика, конечно, преувеличивала. Несмотря на крепкую дружбу между ее сыном и принцем, виделись они и правда не слишком часто — Шани была занята университетскими делами и медицинской практикой, съедавшей почти все ее время. Но иногда она все же появлялась на приемах в Императорском дворце вместе со своим мужем-послом. Но с другой стороны, Риэр и сам был не ходок на подобные празднества — по крайней мере, с тех пор, как получил свободу сбегать с них, едва заканчивалась официальная часть. — Идемте скорее завтракать, — позвала, меж тем, Шани, — пока твой отец, Юлиан, не сбежал во дворец. Лита ждала путников не раньше полудня, и потому предложение было охотно принято. Дом посла в Третогоре не отличался ни кичливой роскошью, ни неохватным простором комнат. Окна маленькой теплой столовой, в которой четверым людям сложно было разойтись, выходили на шумную людную улицу. В аккуратном камине жарко горел огонь, и стол был накрыт к завтраку. Риэр заметил, что и разносолами гостей в этом доме не встречали — на круглых блюдах своего часа ждали свежий, нарезанный толстыми ломтями белый хлеб, желтый реданский сыр с большими круглыми дырами, пучки зелени, родом, должно быть, из университетских теплиц — где еще в Редании можно было добыть петрушку, лук и укроп в это время года? Хозяин дома — высокий белокурый эльф в строгом черном дублете с маленькой нашивкой с солнцем на груди — поднялся навстречу гостям. — Я-то думал, ты проторчишь в Нильфгаарде до самого Йуле, — заметил он, когда Юлиан ринулся к нему, чтобы обнять, — что — дедушка слишком много тебя отчитывал? Зяблик весело рассмеялся, плюхнулся за стол и тут же потянулся за самым щедрым куском хлеба. — Дедушка велел кланяться, — ответил он торжественно. — Но, наверно, не мне, — хмыкнул Эренваль, потом посмотрел на Риэра, который все еще мялся в дверях, сжимая в руках свой громоздкий сверток, — доброе утро, ваше высочество, — учтиво поклонился посол, не спеша садиться в присутствии императорского отпрыска, — добро пожаловать в наш дом. Простите за скромный прием. Риэр поспешил улыбнуться — совершенно искренне. Рассказывать отцу возлюбленного, как много утр он встретил в занюханной комнатушке на втором этаже трактира в Старом городе, имея на завтрак лишь то, что осталось после вчерашнего ужина, было, конечно, неуместно. Но в доме родителей Зяблика, пусть прежде здесь принц ни разу не бывал, его принимали, как долгожданного гостя, и дело было вовсе не в его высоком статусе или фамилии. Он оказался среди тех, кто действительно был рад его видеть, а такое случалось совсем нечасто. Шани забрала сверток из его рук и невольно охнула. — Ого, — хмыкнула она, — да вы притащили с собой целый арсенал, ваше высочество. Планируете поохотиться на утопцев в округе? Риэр смутился — мать Зяблика, хоть и шутила, но сразу распознала по тяжести поклажи спрятанное в ней настоящее оружие, и врать ей так же, как собственным родным, принцу очень не хотелось. Юлиан, впрочем, не дал ему ответить, приходя на выручку. — Его высочество проходит ведьмачьи тренировки, — гордо заявил он, словно сам лично гонял Риэра по Гребенке и учил махать мечом, — а какой ведьмак без верного оружия, правда? Шани — из деликатности, или просто не желая портить приятное утро — покладисто кивнула и отложила сверток в сторону. — Знавала я одного ведьмака, — заявила она, — так он даже в постель ложился, держа меч в изголовье. Но то были иные времена… Она снова хмыкнула, а Риэр заметил, как муж ее едва заметно нахмурился — похоже, упоминание старого знакомого не слишком его обрадовало. — Не вижу смысла сейчас тренировать ведьмаков, — заявил он немного отстраненно, — опасных тварей нет не то что в городах, но даже в глухих деревнях, а все вопросы нынче решаются переговорами, а не мечами. Прошу прощения, ваше высочество, — Эренваль снова склонил голову перед Риэром. Тот широко улыбнулся. — Пожалуйста, называйте меня Риэром, — попросил он, — высочеством меня даже дома никто не кличет. — Садись за стол, Риэр, — Шани легонько подтолкнула его в спину, — никаких больше разговоров, пока не расправишься со всем, что лежит на тарелках. Плотный завтрак — основа здорового питания. С этим принц не стал спорить. Он сел рядом с Зябликом, и несколько долгих минут прошли за успешной боевой операцией, направленной на изничтожение хлеба, масла и сыра, теплого парного молока и какого-то терпкого бодрящего отвара, который Шани разливала из высокого глиняного кувшина. За едой поначалу почти не разговаривали, и, лишь умяв несколько больших бутербродов, неуемный Зяблик решил, что намолчался достаточно. Он не виделся с родителями всего неделю, но новостей у него накопилось столько, будто он покинул отчий кров несколько месяцев назад. Мать и отец слушали его внимательно, не перебивали, даже когда Юлиан начинал топить их в потоке своего многословия. Риэр заметил, что тему вернувшегося Фергуса, его проклятья и предстоящего опасного пути Зяблик старательно обходил стороной. Он рассказывал о том, как столица Нильфгаарда замерла в мрачном ожидании кончины регента, о разговорах, блуждавших по улицам Города Золотых Башен — один другого тревожней, и об этом, к своему удивлению, не знал до сей поры даже сам Риэр. Бродя по лавочкам, сидя в трактире и перебрасываясь словечком с дворцовыми слугами, Юлиан успел разузнать многое о сомнениях, живших в умах горожан. Люди болтали о том, что малышке Императрице без твердой руки грозного деда трудно будет справляться с государственными делами. Поговаривали, что Эмгыр, уже лежа на смертном одре, подбирал для внучки достойного жениха — чтобы не бросать Империю на произвол судьбы. Но стоящих кандидатов так и не находилось. Кому-то из знати руку Леи отдавать было нельзя — это привело бы к ненужным волнениям, оставленные за бортом претенденты набросились бы на счастливую пару, как стая голодных волков. Наместники имперских провинций все сплошь уже были женаты, а их сыновья не успели войти в возраст, и женихами им становиться было рано. А смотреть за границы Нильфгаарда и вовсе было бессмысленно — король Редании для Леи был слишком стар, да к тому же давно делил ложе с матерью Императрицы, князья Ковира и Повисса не внушали доверия, а отправлять сватов дальше — в Офир или Зерриканию — было неразумно — нильфгаардский народ не принял бы консорта из числа неведомых чужаков. Эренваль слушал Зяблика долго, и лицо его по мере повествования заметно мрачнело, пока, отставив в сторону опустевшую кружку, он не взглянул на сына прямо и жестко. — Эти проблемы мне известны, — заметил он тихо, — как и твоему деду. И, раз уж зашел об этом разговор, нет смысла тянуть больше. Я надеялся поговорить об этом после коронации Императрицы, чтобы не показалось, что мы решили воспользоваться ситуацией, но, раз вопрос стоит так остро, скажу сейчас — мастер Риннельдор подобрал для Ее Величества кандидатуру в женихи. И он твердо намерен настаивать на своем предложении. — И кого же дедушка выбрал? — фыркнул Зяблик, отламывая еще кусочек сыра и заматывая его в зеленые луковые стрелы, — кого-то из окружения Францески? Я слышал, они в последнее время очень часто… хм, общаются. — Тебя, — обронил Эренваль ровным металлическим тоном, и над столом повисло гробовое молчание. Юлиан несколько раз рассеянно моргнул, словно перед ним упало лезвие гильотины, едва не срезав кончик любопытного носа. Потом, запрокинув голову назад, он звонко рассмеялся, а Риэр ощутил, как только что съеденный завтрак собрался у него в желудке в тяжелый ком, и вот-вот готов был устремиться обратно к горлу. — Что за ерунда! — воскликнул Зяблик, взмахнув куском сыра, как дирижерской палочкой, — хуже кандидата, чем я, не придумаешь! Я же бестолочь, у меня ветер в голове, и мне даже козленка доверить нельзя, не то что всю Империю — это, между прочим, дедушкины слова! — Все верно, — подтвердил Эренваль, не сводя глаз с сына, — но отец, во-первых, считает, что для того, чтобы стать разумным и полезным обществу, тебе необходимо столкнуться с настоящей ответственностью. А во-вторых, он не желает выпускать власть в Империи за пределы узкого круга — и из собственных рук. Кроме того, от вашего брака появится потомство, носящее в себе эльфскую кровь, способное править столетиями. Риннельдор уже говорил об этом и с его милостью регентом, и с Императрицей, и, похоже, принятие решения на этот счет — вопрос нескольких дней. Риэр чувствовал, как кровь отхлынула от лица, и кожу болезненно защипало. Он вспомнил вдруг, как в ночь, когда они поймали Фергуса, Лея бросила Зяблику как бы невзначай «пусть думают, что мы решили уединиться», а это значило, что всем во дворце планы советника Риннельдора уже были известны. Потому матушка, даже если знала об их отношениях, не придавала им значения — Юлиан был обещан, и это обещание никак нельзя было нарушить. — Представляешь, Риэр, — Зяблик повернулся к нему, и голос его теперь нервно звенел и срывался, — выходит, ты скоро станешь моим любимым дядюшкой! — Юлиан, — тихо осадила сына Шани, но Зяблик уже вскочил из-за стола, швырнув несчастный сыр обратно на тарелку. — Спасибо, — отчеканил он, — я наелся. Риэр, нам пора к Лите. — Юлиан, сядь на место, — на этот раз суровей и настойчивей повторила Шани. — Это несправедливо! — Зяблик сжал кулаки, и его голубые глаза заискрились обиженными слезами, — нечестно! Ты, — он кивнул на отца, — мог, значит, жениться, вопреки дедушкиной воле, а я — не могу? Вы меня даже не спросили! Даже не намекнули никак! Или, чтобы избавиться от этой чести, мне тоже нужно обрюхатить какую-нибудь девицу? Шани медленно поднялась и отвесила сыну звонкую пощечину. Риэр никогда не видел на ее добром улыбчивом лице такого выражения — мать не была в ярости, даже не злилась, но весь ее вид выражал холодную необоримую решимость. — Следи за языком, когда говоришь с отцом, — отчеканила она, а потом добавила уже значительно мягче, — это решение мне тоже не слишком нравится. Но иногда всем нам следует переступать через собственные прихоти ради общей цели. — Общей цели? — Зяблик отчаянно всхлипнул, накрыв горящую щеку ладонью, — это какой же — дедушкиной жажде власти? Эренваль сидел за столом, низко склонив голову и не глядя больше на сына. — Я мало что могу с этим сделать, — выговорил он наконец, — хотя понимаю тебя, как никто другой. Ты прав — я смог жениться на женщине, которую полюбил, и стать отцом ребенка, которого хотел. Но сейчас все иначе. Я поговорю с отцом еще раз, но не стал бы рассчитывать на успех. Зяблик, глотая жаркие слезы, посмотрел на отца с отчаянной надеждой. — Мы с Риэром должны уехать, — вдруг выдал он, смело расправив плечи, — в опасное путешествие — тайное и служащее общей цели. И до того, как я вернусь из него, нет смысла говорить о моем будущем. Он бросил это, явно желая задеть и охолонить родителей, и его снаряд попал в цель. Шани побледнела и отступила на шаг, опустила глаза на Риэра, и под ее взором ему вдруг стало мучительно неловко. Мать Зяблика ждала объяснений от него — нильфгаардского принца, из-за которого Юлиан так решительно отвергал щедрое предложение. Риэр не знал, догадывалась ли Шани о том, что с ее сыном они были не просто друзьями, раз уже всем в Императорском дворце это было известно. Но смолчать сейчас он просто не мог. — Это правда, — негромко подтвердил Риэр, — мы встретимся с моей сестрой, а потом выступим на север, в Каэдвен. Разглашать цель нашего путешествия мы не имеем права, но оно опасно. Действительно опасно, но это в интересах Империи, — лишь произнеся это вслух, глядя во встревоженные глаза матери Юлиана, принц, казалось, впервые осознал смысл произносимых слов. Они замыслили не просто поход, перед ними лежал путь, на котором Риэру вполне мог пригодиться серебряный меч — а в такие путешествия родители своих детей по доброй воле не отпускали. — Кто додумался отправить вас? — тихо спросила Шани, скользнув глазами по тяжелому свертку с доспехом и мечом, — вы же — совсем дети. — Дети не женятся на Императрицах, — с достоинством отрезал Зяблик. Из дома Эренваля спутники вышли через час. Когда напрочь испорченный завтрак закончился, хозяин заторопился во дворец, словно не хотел больше слышать ни слова о произошедшем и не собирался ничего объяснять. Шани же, растеряв всю свою приветливость, провожала юношей — бледная и молчаливая. На прощанье Риэру даже захотелось соврать ей, заверить, что он пошутил, просто бросил все сгоряча, сбитый с толку новостями о скорой женитьбе Зяблика. Но ее печальным глазам лгать было невозможно, и принц лишь сказал негромко, стоя уже на пороге: — Я долго тренировался. Я смогу защитить Юлиана, если потребуется. Шани невесело усмехнулась, протянула руку и погладила его по щеке. — Я тебе верю, Риэр, — сказала она, — мой разум — верит. Но мое сердце… Юлиан оборвал ее, вдруг бросившись матери в объятия, оттолкнув Риэра в сторону. Он повис у женщины на шее, больше не сдерживая всхлипов, а Шани ласково прижала его к себе. — Мы вернемся, мамочка! — заверил Зяблик сдавленно, — обязательно вернемся. Прости, что нагрубил тебе. Я не хотел прощаться вот так. Женщина горько улыбнулась и, отстранив сына от себя, покачала головой и заглянула ему в глаза. — Погоди минутку, — попросила она неожиданно и скрылась в доме. Шани вернулась через несколько минут, неся в руках небольшой бумажный сверток. Она протянула его Зяблику, и снова улыбнулась на его вопросительный взгляд. — Это кое-какие лекарства, — пояснила женщина, — мази от ран и синяков, средства от простуды — в Каэдвене сейчас очень холодно. Кое-что от несварения — мало ли, чем кормят в тамошних тавернах. Я знаю немного о тяготах ведмачьей доли, поверь мне, — ее глаза наполнились прозрачными слезами, но Шани поспешила смахнуть их, — берегите себя, мальчики, — она повернулась к Риэру, словно последняя просьба адресовалась именно ему, — я буду ждать вашего возвращения. До дома Литы в самом центре столицы путники добрались, когда часы на башне Ратуши пробили полдень. Зяблик всю дорогу мрачно молчал, и Риэр, не привыкший видеть его таким печальным, пару раз пытался завести легкий ничего не значащий разговор, но спутник лишь отмахивался. Сегодня его не могли отвлечь ни яркие витрины лавок, ни пышные уличные украшения — Третогор лишь несколько дней назад справил Саовину, и теперь готовился к Йуле, а еще — как краем уха с удивлением уловил Риэр — к грядущей свадьбе славного короля Виктора. Этой подслушанной новостью принц не мог не поделиться с Юлианом, и тот, отвлекшись от своих тяжелых мыслей, с интересом огляделся по сторонам. — Занятно, — заявил Зяблик, понизив голос до таинственного шепота — его потухший было взгляд снова зажегся любопытством, — его величество Виктор нашел себе невесту на далеком Скеллиге, как болтали, или таки отважился сделать предложение матери Леи? Риэр пожал плечами. Он не больно-то разбирался в политике, но знал, что незаконная связь матери нынешней правительницы и короля соседнего и когда-то враждебного государства активно обсуждалась уже очень давно. Так давно, что стала темой почти неинтересной и отжившей себя. И вот теперь, казалось, давние возлюбленные решили преподнести подданным — и Лее — новый сюрприз. — Будет забавно, если мать и дочь выйдут замуж в один день, — с неожиданным ехидством заметил Зяблик, поджав губы, — представляешь, какой праздник закатят — весь Континент содрогнется. — Надеюсь, мы на этом празднике будем только гостями, — улыбнулся в ответ Риэр, но Зяблик на это ничего не ответил. Литу они обнаружили в благоуханных глубинах ее будуара. Здесь пахло розами, точно, войдя в комнату, юноши переступили границу весеннего цветущего сада. И тут, в отличие от дома посла, чувствовалось, что хозяйка будуара любила роскошь и отнюдь не стыдилась своей любви. Покои были обставлены скупо — мебели здесь обнаружилось до смешного мало — только огромная пышная кровать с багряным балдахином, заставленный баночками и скляночками столик с высоким зеркалом и глубокое плюшевое кресло, способное вместить двух таких, как Риэр. Из спальни одна дверь вела, должно быть, в гардеробную, а вторая — в туалетную комнату, и принц подозревал, что в соседних помещениях их ждало не менее кричащее зрелище. Сестра, прежде не терпевшая ранних подъемов, считавшая, что настоящая жизнь не начиналась раньше обеда, встретила их полностью одетой и причесанной. Блестящие змеи черных волос были уложены в замысловатую тугую прическу, в платье — приглушенно-маренового цвета с богатой золотой отделкой — впору было щеголять на королевском балу. Свежее юное лицо Литы, которое, как помнил Риэр, ничуть не изменилось с тех пор, как сестре стукнуло шестнадцать, было слегка тронуто макияжем, но единственными украшениями, которые позволила себе сестра, были изящное кольцо с черным бриллиантом, которое прежде она использовала, как поисковой кристалл, и резной золотой медальон на шее в форме сложившего крылья бражника. Брата и его спутника Лита встретила нетерпеливым взглядом и строгим вопросом: — Где вас так долго носило? Договорились же — утром. — Мы навестили моих родителей, — честно пояснил Зяблик, и аккуратные черные брови Литы еще сильнее нахмурились. — Надеюсь, они остались в неведении о цели вашего путешествия? — требовательно спросила она. — Мы им рассказали, что уезжаем, — ответил за Зяблика Риэр, — но куда именно — не сказали. Они будут молчать. — Посол Эренваль будет молчать? — фыркнула Лита, вскинув подбородок, — вот уж вряд ли. Все, что он узнает, тут же доходит до сведения мастера Риннельдора. Но, впрочем, теперь уже ничего не попишешь. Не отправят же за вами погоню, право слово. Вы готовы? — она смерила Риэра оценивающим взглядом, под которым тот заметно стушевался. — Мне нужно переодеться, — он показал ей свой сверток, — и можем отправляться. — Чудесно, — Лита кивнула и заговорила деловитым командным тоном, как генерал, излагающий план будущего сражения, — сперва я перенесу вас в Ард Каррайг — во дворец наместника. В наши планы его посвящать не стоит, но он, по моей просьбе, снабдит вас теплой одеждой, припасами и конями. Оттуда поедете своим ходом. Регис успел разведать местность вокруг Каэр Морхена — перевалы еще не завалило снегом, но нужно поторопиться. Он нашел вход в тоннель, я отметила его на карте. Местность у подножия гор там безлюдна — последнее поселение располагается милях в сорока от перевала, но дорога, которой пользовались ведьмаки, сохранилась. Пробираться по бездорожью придется совсем недолго, если не поднимется буран, это будет не очень сложно. Но на всякий случай запомните, — сестра придвинулась к Риэру ближе, точно кто-то мог их подслушивать, и вытащила из-за корсажа длинный серебряный предмет, похожий на трубку для стрельбы шипами, — это — магический манок, я сама сделала его при помощи моих друзей. Если подуть в него, прилетит ворон — через него вы сможете отправить весточку Регису, и он придет на помощь. — Почему он сам с нами не отправится? — Риэр принял манок из ее рук и с любопытством покрутил чародейскую штуковину в руках. — Эмиель не может надолго оставлять нашего папу, — взгляд Литы на миг стал печальным, — но, если…- она запнулась, вдохнула поглубже и закончила уже тверже, — но, если он умрет до вашего возвращения, Регис найдет вас сам, и дальше вы отправитесь вместе. Риэр и Зяблик переглянулись, и принц кивнул. Лита же, отойдя в дальний конец своих владений, извлекла еще один предмет, куда более волшебного вида, чем первый — он походил на тонкую длинную рогатку с медными шариками на навершии. — Это — маячок, — пояснила она, тоже отдавая рогатку Риэру, — когда доберетесь до убежища Яссэ, установите его на открытом месте, подальше от горной гряды, я смогу настроиться на него и перенестись к вам. Все ясно? — Ясно, чего неясного, — подтвердил Риэр. Сейчас, когда он уже стоял на пороге приключения, в которое так рвался много лет, предстоящий поход вдруг показался ему необдуманным и страшным. Принц не был трусом и не собирался отступать, тем более, что на кону, кроме его гордости, стояла еще и жизнь старшего брата, но его охватили непрошенные муторные сомнения, и Риэр с трудом проглотил их. — Если все ясно — переодевайся, и пойдем, — махнула рукой Лита, — медлить нельзя. Зяблик помогал спутнику с доспехами, хотя оказалось, что он справился бы и сам — ведьмачье снаряжение явно не предполагало присутствие верного оруженосца. Последним Риэр укрепил на спине драгоценный серебряный меч — рядом со вторым, стальным, выкованным точно под его руку имперскими кузнецами. Покончив с приготовлениями, принц повернулся к нетерпеливо притопывавшей Лите, и та, окинув его взглядом, усмехнулась. — Да ты настоящий ведьмак, только чего-то не хватает, — заявила сестра, критически склонив голову к плечу, потом, немного подумав, фыркнула, — знаю. — она сняла со своей шеи медальон с бабочкой, шагнула к Риэру и аккуратно повесила его ему на грудь, огладила ладонью и вдруг заглянула брату прямо в глаза с незнакомым — каким-то удивительно нежным выражением, — Пусть он хранит тебя, — прошептала Лита, еще мгновение помедлила и отступила на шаг. — Ну, — сказала сестра решительно, больше не глядя на Риэра, — в путь!