Тонкие материи

В Третогорском дворце царило праздничное оживление. Пока учтивый лакей в красной ливрее провожал Роше и его спутника из портационного зала в одну из гостиных, где им предстояло дожидаться, когда Его Величество соизволит с ними встретиться, Вернон успел обменяться со словоохотливым слугой парой фраз. Человек, представившийся Димитрием, сообщил супругам, что вся реданская столица уже начинала готовиться к предстоящей свадьбе короля, объявление о которой все — и народ, и знать, и чиновники — ждали уже много лет. И стоило вести о том, что Ее Милость Анаис, наместница Темерии, приняла предложение Виктора, выйти за стены дворца и раскатиться по городу, люди принялись подгонять радостный день, строя предположения, успеет ли добрый король сыграть свадьбу до конца года. Говорили, рассказывал Димитрий, что Его Величество планировал дождаться весны, чтобы сочетаться браком с возлюбленной под сенью прекрасных дворцовых садов, разбитых десять лет назад по случаю рождения реданского наследника, и в этом был смысл. В этот раз зимой ждали лютых морозов, а какие уже могли быть народные гуляния в такую холодрыгу? Но, похоже, реданцы готовы были пожертвовать уличными торжествами и праздничным парадом в честь женитьбы короля, лишь бы поскорее стать свидетелями радостного события. Роше знал, что, пусть не простым народом, для которого свадьба была лишь долгожданным поводом выпить за здоровье Виктора и Ани, счастливым завершением многолетней истории любви, о которой мечтали все романтичные девушки в стране, но знатью и вельможами двигали совершенно определенные политические мотивы. Виктор, сделав предложение возлюбленной, и Ани, приняв его, отважились бросить вызов Империи, и свадебные торжества на фоне всенародного траура в Нильфгаарде могли стать настоящей пощечиной захватчику, поверженному врагу, которого Темерия после стольких лет пребывания в рабстве, наконец, поборола при помощи верной союзницы — Редании. Это не удалось ни Радовиду Свирепому, ни Адде, а Виктор готов был вот-вот одержать решающую победу, не пролив ни единой капли крови. Роше подозревал, что крови все равно суждено было пролиться — но об этом реданцы планировали подумать после свадьбы. Вернона Роше во дворце знали хорошо, и никого совершенно не удивляло ни то, что он мог появляться при дворе, когда вздумается, ни тот факт, что с годами отец короля стал больше походить на его младшего брата. Роше даже предполагать не хотел, какие объяснения люди находили этому парадоксу — их король отсчитывал прожитые годы с настоящим достоинством, и, вероятно, придворным приятно было верить, что, к какому бы магическому методу ни прибег его родитель, чтобы удержать молодость, Его Величество нашел в себе силы отвергнуть этот неправедный путь. Для самого же Вернона видеть, как его сын теперь не становился старше, а старел, было сложнее с каждым годом. Но самого Виктора, похоже, тяжелая поступь времени ничуть не беспокоила. Димитрий проводил супругов в уютную небольшую гостиную, в которой Его Величество обычно принимал только самых желанных гостей. «Комната для часовых разговоров» — так называл ее Роше, памятуя о привычках прочих знакомых ему правителей встречаться с теми, на кого готовы были потратить лишь четверть часа, в самых неудобных помещениях дворца. Эта же гостиная была полной их противоположностью. В уютных глубоких креслах за бокалом предложенного слугой лимонада, слушая мирное потрескивание дров в большом камине, можно было прождать занятого хозяина хоть целый день, а потом — весь вечер наслаждаться его обществом, никуда не спеша, позволив разговору течь своим чередом, не оглядываясь на время. — Его Величество присоединится к вам, как только освободится, — пообещал Димитрий, поклонился и скрылся за дверью. Иорвет, пока его человек допрашивал сопровождающего, хранил молчание. В отличие от Роше, которого дела сына волновали ничуть не меньше его собственных, эльф ни на мгновение не забывал о цели их путешествия. Да, они договорились сперва разобраться с проблемами детей, поговорить с Литой и походя побеседовать еще и с Виктором — все же тот сделал предложение названной дочери Роше, не спросив его благословения. Впрочем, на то, чтобы завести с Ани несколько детей вне брака, он благословения тоже не спрашивал, однако Вернон надеялся расспросить сына о его планах, узнать, осознавал ли он все грозящие последствия. Но Иорвета все эти семейные сложности не слишком занимали. Он намеревался разделаться со своим долгом поскорей, а потом уже тратить время на прочие, менее личные дела. И это было справедливо. — И долго нам тут ждать? — раздраженно спросил эльф, пройдясь по комнате и остановившись у столика с кувшином, фруктами и закусками. Он взял с блюда блестящее красное яблоко — других, похоже, в Третогорский дворец не поставляли — и подкинул его на ладони. Роше уселся в кресло, закинул ногу на ногу и улыбнулся. — Пара часов ничего не изменит, — заметил он, мысленно поразившись собственному спокойствию. С того момента, как цена Гюнтера была оглашена, а решение для его загадки — найдено, им овладело какое-то умиротворенное безразличие, какое настигало обычно тех, кто, выполнив свой долг, возвращался в родной дом. Пока они рассиживались здесь, поедая яблоки, все еще могло произойти что угодно — Эмгыр мог отдать концы в любую минуту, и им не к кому оказалось бы спешить, но с тем же успехом мог сломаться дворцовый портал, Нильфгаард мог закрыть границы и начаться новое Сопряжение Сфер — на все это Вернон в равной степени не мог повлиять. И беспокоиться по этим поводам человек счел излишним. Было ли это подарком Гюнтера тому, кто взялся исполнять его задание, или одной из его козней, Роше предпочел об этом не думать. Иорвет хмыкнул, с хрустом откусил кусок яблока и, словно позволив себе заразиться верноновой невозмутимостью, выбрал для себя местечко поближе к окну и устроился там, отвернувшись от человека. Они помолчали некоторое время — эльф задумчиво жевал, а Вернон ленивым взглядом обводил комнату, гадая, не следовало ли попросить у Димитрия какую-нибудь книгу или хоть парочку гвинтовых колод — скоротать время. Но ожидание их было прервано довольно быстро и самым неожиданным образом. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге возник невысокий рыжеволосый парнишка в аккуратной алой курточке и с радостным блеском в карих глазах. — Деда! — подпрыгнул мальчик и бросился через комнату прямо к Роше — тот едва успел подняться из мягких объятий кресла, чтобы подхватить Людвига на руки. Проделывать этот фокус с каждым годом становилось все труднее — внук рос не по дням, а по часам, и со временем, возможно, должен был обогнать ростом и мать, и отца, к тому же — никогда не отказывал себе в лишнем десерте, но Вернон, прижав его к себе, растрепал аккуратно уложенные рыжие вихры. — Людо! — воскликнул он, — я и не знал, что ты здесь! — Мама сказала, что мне можно погостить в Третогоре до самого Йуле, — гордо поведал мальчик. Роше опустил его на пол, и он тут же подскочил к столу с угощениями, выбрал самую красивую грушу и поспешил затолкать ее в карман куртки — эту некоролевскую привычку он перенял, конечно, у Айры, а тот — у Иорвета. — Папа сделал ей предложение на балу, — продолжал хвастаться Людвиг, точно сам лично подбил Виктора на этот шаг, — и скоро будет свадьба! — Я что-то слышал об этом, — с улыбкой подтвердил Роше. — Мне выкуют настоящий меч и кирасу, — Людвиг приосанился, и, если бы не груша, оттопырившая карман, смотрелся бы сейчас очень значительно — должно быть, он уже представлял, как обзавидуется Айра, узнав о высоком статусе «братишки Людо» и его ответственной миссии, — я войду в состав почетного караула короля и буду подавать маме корону в конце церемонии. Как настоящий реданский рыцарь! Вернон на миг задумался, как Анаис отнеслась к таким новостям, если вообще знала о них. Одним махом, похоже, Виктор собирался обзавестись не только долгожданной супругой, но и официальным наследником, включив Людо в церемониал. Но мальчишка от своей предстоящей роли — и от того, что родители наконец-то решили пожениться — пребывал в полном восторге. — Когда подрастешь, тебе еще и коня дадут, — пообещал Роше, решив не портить ребенку радость, — жаль, у тебя нет маленькой сестренки, чтобы она могла нести за твоей мамой шлейф платья. На лице Людвига вдруг появилось таинственное хитрое выражение, и Вернон понял, что мальчика, похоже, успели посвятить не только в ближайшие планы, но и в дела куда более секретные. — Вы приедете на торжество? — Людвиг наконец обратил свой взор на притихшего в углу Иорвета, словно у того единственного могли найтись серьезные возражения на этот счет, и он собирался помешать любимому деду посмотреть, как отважный реданский рыцарь шествует в составе почетного караула. И Вернон оставил эльфу право отвечать на этот вопрос. — Ни за что такое не пропустим, — фыркнул тот — и Людвиг, пока не научившийся распознавать сарказм, просиял. — Только вот… кем же вы будете? — задумался он, прижав пальцы к подбородку — Виктор всегда так делал, погрузившись в размышления, и мальчишка явно копировал неосознанный жест отца специально. — Я — барон, — напомнил Вернон немного снисходительно, — могу просто явиться на праздник и посидеть в ложе для почетных гостей. А Иорвет будет моей парой. Если примет мое приглашение, конечно. Людвига этот ответ, похоже, не слишком удовлетворил — реданскому придворному этикету его учили с не меньшим тщанием, чем чтению, письму и танцам. Но напоминать деду, что баронская пара обязана была явиться на торжество в платье и танцевать Гранд-марш за даму, не решился. — Думаю, я откажусь, — независимо покачал головой Иорвет, — и приглашу на этот славный праздник Филиппу. Мы будем чудесно смотреться вместе. А господин барон пусть ищет себе пару где-то еще. — Значит, придется пойти в гордом одиночестве, — развел руками Вернон, и Людвиг, приняв их слова за чистую монету, нахмурился. — Нет, так не пойдет, — тряхнул он головой, потом с надеждой посмотрел на деда, — но ведь ты — папин папа. Может быть, и для тебя найдется место в почетном карауле? — Увы, — пряча улыбку, вздохнул Вернон, — я — не рыцарь и новой кирасы у меня нет. Но не волнуйся, уверен, твой папа найдет для меня местечко за праздничным столом — может быть, среди старых вояк, которых позовут исключительно из-за памяти об их прежних заслугах. Мне довольно будет чарки вина, краюшки хлеба и возможности повздыхать о прошлом. Людвиг наконец понял, что взрослые над ним издевались, и гордо фыркнул, но потом рассмеялся и махнул рукой. — Мы с папой что-нибудь придумаем, — пообещал он, и Вернон с благодарностью кивнул. Прихватив еще одну грушу с блюда, мальчик уселся в одно из кресел поближе к деду и принялся расспрашивать его о новостях из замка Кимбольт. Больше всего его волновала, конечно, экспедиция, которую готовил Айра, и куда самому Людо отправиться было не суждено. Роше сомневался, что и для юного эльфа поход продвинется дальше туманных планов — отпускать отряд мальчишек на всю ночь в самую глушь никто не собирался. Но Людвигу человек рассказал обо всех приготовлениях, о которых знал сам. За приятной легкой беседой прошло добрых полчаса, когда дверь в гостиную снова отворилась, и на пороге возник Его Королевское Величество Виктор собственной персоной. Сын совсем не выглядел, как тот, кто провел все утро в официальных переговорах — он был одет просто, точно только что вернулся с долгой одинокой прогулки или, что было более вероятно, заперся на несколько часов в своем кабинете, чтобы немного почитать или написать пару неформальных писем. При дворе все знали о привычке короля время от времени обращаться к блаженному одиночеству, и неприкосновенность этих минут охраняли так же тщательно, как секретные встречи с верными шпионами или иностранными послами. Людвиг поднялся с места и поспешил к отцу. Тот привычным жестом пригладил то, что успел растрепать Вернон, и произнес строго: — Вас, Ваше Высочество, уже битый час дожидается учитель арифметики. И, если вы не явитесь немедленно, боюсь, над домашним заданием вам придется просидеть до самого Бирке. — Ну папа, — на лице мальчика отразилась вся скорбь реданского народа под пятой жестокого тирана, — опять арифметика? Я же уже почти стал рыцарем, зачем мне эти цифры? — Затем, дружок, что тебе предстоит стать не рыцарем, а королем, — ответил Виктор с легкой улыбкой, — а король должен уметь хотя бы сосчитать верных ему рыцарей — а ну как среди них случится затесаться чужому? Как ты тогда его вычислишь? Людвиг обреченно вздохнул, кивнул, повернулся к Вернону и улыбнулся ему, взглядом обещая продолжение важной беседы. Когда мальчик был уже на пороге, Виктор терпеливо вытянул руку и весомо произнес: — Людо. Парнишка возвел очи горе, вытащил грушу из кармана и опустил ее на ладонь отцу — от «нищенских» привычек тот надеялся избавить сына аккуратно, но настойчиво. Лишившись запасов продовольствия, Людвиг, понурив голову, поплелся навстречу тяжкой ученической участи, а Виктор, проводив его суровым взглядом, откусил небольшой кусочек от груши и наконец повернулся к гостям. — Отец, — Вернон поднялся сыну навстречу, и они быстро крепко обнялись. Иорвет со своего места лишь махнул королю рукой, точно бунтуя против жесткости придворного этикета. — В Вызиме сейчас неспокойно, — произнес Виктор, словно Роше задал какой-то вопрос, — и мы с Ани решили, что Людвигу пока лучше пожить здесь. — Боитесь, что кто-то в Империи может использовать его в своих интересах? — ровно поинтересовался Вернон, но Виктор ухмыльнулся. — Не надо этих словесных игр, — попросил он, — я знаю, что ты подумал — здесь, в Третогоре я сам использую его в своих интересах, веду себя так, словно решение о его статусе уже принято. Можешь мне не верить, но мы с Анаис действительно в первую очередь заботимся о его безопасности. События могут начать развиваться стремительно, и лучше, если Людвиг будет здесь, под защитой Реданской короны. — Что по-твоему может произойти? — Роше почувствовал, как в сердце его закралась неожиданная холодная тревога. — А то ты сам не знаешь, — невесело улыбнулся Виктор, — не знаю, насколько для короля уместно обсуждать подобные вопросы с начальником темерской тайной службы. — Бывшим, — поправил его Роше, — приказом Его Превосходительства регента я был фактически освобожден от должности три года назад. Нельзя сказать, чтобы в том давнем решении совсем не было логики. После того, как знаменитый своей безвестностью Бернард Дукат отошел от дел, Вернон принял его обязанности на себя. Это случилось без малого семь лет назад, и тогда казалось, что должности спокойней сложно было себе представить. Ни внешних, ни внутренних врагов и в Империи, и в Темерии почти не осталось, были расформированы последние оперативные отряды, и даже в самых отдаленных областях королевства порядок были способны поддерживать народные дружины или регулярные войска. Роше, прежде отвечавший за усмирение восстаний после последней войны, а позже — за личную безопасность Анаис, усевшись в кресло Талера, столкнулся с тем, чего боялся всю жизнь больше всего — с бездельем. В доходивших до его стола рапортах говорилось о мелких нарушениях порядка, глупых сварах землевладельцев и непристойном поведении заморских послов — не злокозненных, но раздражающих, связанных с незнанием традиций или слишком большим самомнением. Эта пустая деятельность, однако, съедала огромное количество времени. Очутившись на сидячей должности, вместо опасных врагов, Роше вынужден был столкнуться с опасностью потонуть под ворохом бумажной работы. Нильфгаард, уйдя от необходимости держать в железном кулаке непокорную провинцию, все силы бросил на насаждение собственной железной бюрократии, и Вернон иногда даже с нежностью вспоминал времена собственного регентства, когда ему ошибочно казалось, что больше бумажек в день заполнять было просто невозможно. Рапорты и донесения, сметы и реестры сыпались на него со всех сторон, и Анаис, видя страдания названного отца, обратилась к Эмгыру с прошением освободить его от должности. Вернон принял эту вольную с радостью — утопая в работе, он по несколько дней не возвращался домой, не виделся с Иорветом и Айрой, и это донимало его даже больше бесконечных подписей в бесконечных документах. Прошение Ани было удовлетворено. Вернон остался членом Малого Совета при королеве и сохранил придворный статус, но обязанности свои — не публично, но фактически — переложил на плечи подросшего поколения разведчиков, для которых бумажное море было мило, как настоящее — вольным пиратам. И возвращаясь домой к супругу и сыну, дыша воздухом свободы, Роше не подозревал тогда, что решение то будет иметь столь серьезные последствия. Намеренно ли Эмгыр устранил Вернона, подозревая о зревшем в стране недовольстве, или то было несчастное совпадение, сказать было сложно. — Возможно, тебе пришло время вернуться, — сдержанно проговорил Виктор, и Роше почувствовал, что сын был совершенно прав. — Темерия снова в опасности, — ядовито заявил, не двигаясь с места, Иорвет, — и кто же еще спасет ее, как не Вернон Роше? — Я поговорю с Анаис, — пообещал Вернон, решив не взывать к совести супруга, — странно, что она не призвала меня раньше. — Ани — давно не маленькая девочка и не желает бегать за помощью ни к отцу, ни к мужу, — с неожиданной горечью усмехнулся Виктор, — кроме того, она опасается, что, снова вступив в должность, ты можешь столкнуться с серьезным конфликтом интересов. Как и я — но у меня просто нет выбора. Вернон с сожалением кивнул. В складывавшихся обстоятельствах в пору было с нежной ностальгией вспоминать времена, когда главной проблемой разведки были покушения на правителей и подкуп должностных лиц. — Но не будем пока об этом, — Виктор снова откусил от груши и улыбнулся, — ты ведь пришел не затем, чтобы обсуждать сложную политическую обстановку? Я, конечно, всегда рад тебя видеть, но смирился, что мой отец заглядывает в гости, только если ему что-то от меня нужно. — Как будто ты сам заглядываешь к отцу, потому что страшно соскучился, — фыркнул Иорвет, — а не затем, чтобы в очередной раз ограбить мои книжные полки и посидеть, запершись в моей библиотеке, не пуская меня на порог. Виктор рассмеялся и пожал плечами. — У вас дома мне всегда хорошо думается, — ответил он, — а при том, что мне в ближайшее время будет, о чем серьезно подумать, я вскоре стану частым гостем в замке барона Кимбольта. — Я как раз отыскал несколько томов Высоготы из Корво — тех, что не успели сжечь фанатики Вечного Огня, — похвастался Иорвет, — можно сказать, мне привезли их контрабандой, и тебе понравятся его некогда скандальные взгляды на преступный характер завоевательных войн. — «Воистину, великая надобна самоуверенность и великая ослеплённость, дабы кровь, стекающую с эшафота, именовать правосудием», — скрывая усмешку, прикрыв глаза, процитировал Виктор, — благодарю, Иорвет, это действительно очень интересно. — Мне больше нравится иное высказывание, — если бы мог, эльф подмигнул бы королю, — «История — это реляция, в основном лживая, о событиях, в целом несущественных, оставленная нам историками, в основном, идиотами». — Ну хватит, — отмахнулся Вернон, — пока что идиотом себя ощущаю только я. Отвечая на твой вопрос, Виктор, — да, мы действительно прибыли по делу. И оно, надо признать, довольно срочное. Виктор, настроившийся было на беззаботный лад, снова нахмурился. Он сделал быстрый жест рукой, предлагая отцу садиться, и сам устроился в кресле, которое до него занимал Людо. Роше решил приступить прямо к делу, не тратя времени на предисловия. — Нам нужно поговорить с Литой, — сказал он, и брови короля удивленно взлетели вверх. — Вот это действительно неожиданный поворот, — признал он, — вам понадобилась магическая помощь? Кто-то заболел? Роше, не привыкшему лгать, особенно родному сыну, сложно было подобрать слова для ответа. В давнишний план побега Императора Фергуса Виктора не посвящали. Ани тщательно хранила эту тайну, и Вернон не желал в это вмешиваться — к счастью, у короля Редании на заре правления находилось достаточно собственных проблем, и он не задавал лишних вопросов, просто приняв факт того, что славный правитель был коварно убит, защищая Анаис. Нельзя было до конца поверить, что Виктор ни о чем не догадывался, но, воспитанный тайными агентами и коварными чародеями, взрощенный на скупой почве университетских интриг, он предпочитал не совать нос в чужой вопрос, и эта тактика часто играла ему на руку. Но теперь держать его в неведении становилось все сложней. — Можно и так сказать, — нехотя подтвердил Роше, — но это — семейное дело, в которое мы с Иорветом оказались втянуты против своей воли, и я не хотел бы делиться подробностями. Виктор понимающе кивнул, но хмуриться не перестал. Он никогда до конца не доверял собственным придворным чародейкам, хотя Лита и успела завоевать симпатию короля, но в дела императорской семьи, к которой верная советница как-никак продолжала относиться, пусть и не демонстрируя особой верности, лезть Виктору совсем не улыбалось. — Боюсь, я не смогу вам помочь, — пожал он плечами, — вчера Лита сообщила мне, что пару дней будет отсутствовать — кажется, они с Филиппой проводят какие-то исследования, и в них наступает решающая фаза. А когда чародейки исследуют, нам, простым смертным, остается только надеяться, что походя они не разрушат дворец до основания. Иорвет досадливо цокнул языком и отвернулся. — Однако, если у вас есть время, вы могли бы подождать, пока она освободится, — в голосе Виктора зазвучала внезапная плохо скрытая надежда, — вас разместят во дворце со всеми удобствами, и у нас будет возможность обсудить все, что происходит, спокойно и вдумчиво. — Не знаю, насколько уместно для меня обсуждать дела Редании с ее королем, — ухмыльнулся Роше, — впрочем, пока я не вернулся к своим обязанностям, это может сойти за обычную беседу отца и сына. — Нам лучше вернуться позже, — встрял Иорвет, и по его тону Вернон догадался — супруг намекал на то, что визит к Эмгыру откладывать было неразумно. Но сам он действительно вдруг захотел остаться и провести в компании сына хоть пару дней, раз уж тот сам его приглашал. И дело было не только в открывшейся возможности задушевных бесед, но и в том, что Роше надеялся узнать у короля опасные подробности происходившего в Северных королевствах. — Ты мог бы вернуться домой, если не хочешь задерживаться, — задумчиво заметил человек, и эльф послал ему возмущенный взгляд. — Я поговорю с Литой сам, а потом вернусь к тебе. — Нет уж, — немного подумав, отрезал Иорвет, — сколько времени это может занять? — требовательно спросил он у Виктора, и тот развел руками. — Может, день, может, целый месяц, — ответил он, — в дела чародеек меня не посвящают. — Что же ты после этого за король? — хмыкнул Иорвет, но Роше уже видел, что супруг был готов покориться судьбе, — ладно, — вынес он вердикт, — погостим до завтрашнего вечера, и, если Лита за это время не объявится — так тому и быть. Вернон хотел уже поблагодарить супруга за небывалую щедрость, но дверь в гостиную снова распахнулась, и явившийся их взорам Димитрий торжественно объявил: — Ее Милость Анаис, наместница Темерии. Виктор мгновенно подобрался, встал из кресла и расправил плечи. Вернон последовал за ним. Ани, входя в комнату, бесцеремонно отодвинула в сторону лакея, на ходу скомандовав ему «Вон отсюда», и Димитрий счел лучшим мгновенно испариться. Та, кого в Редании упрямо продолжали именовать наместницей, сделала несколько решительных шагов и замерла, переводя взгляд с Виктора на Роше — застать последнего в гостях у короля она явно не рассчитывала. — Славно, — тем не менее, объявила она, — вы тоже здесь. Значит, сделаю это при свидетелях, тем лучше. Отец и сын тревожно переглянулись. Виктор выступил вперед. — Ани, — заговорил он гораздо тише, чем прежде, и очень ласково, — присядь. Я не думал, что ты захочешь пользоваться порталом, учитывая… Анаис оттолкнула его руку, когда король собрался бережно приобнять ее. — Снадобье, которое приготовил для меня один заморский знахарь, значительно упростило мою жизнь, — она мельком улыбнулась Роше, но тут же снова посерьезнела, — но это неважно. Виктор, — Анаис откашлялась и расправила плечи, — Ваше Королевское Величество, — от этого обращения вся фигура Виктора как-то разом сникла и уменьшилась. Ани смотрела на возлюбленного прямо и жестко, — я пришла к вам с единственной целью, — она быстро сняла с шеи сияющую подвеску и протянула ее Виктору, — я расторгаю нашу помолвку, и прошу впредь не строить подобных заговоров у меня за спиной. Король невольно попятился, но подвески из ее рук не принял. — Ани, ты в своем уме? — осторожно спросил Виктор, и теперь его ласковый тон звучал тверже и прохладней, — мы ведь это уже обсуждали. — Я была не в своем уме, когда принимала ваше предложение, — отчеканила Анаис, — и своим поступком подвергла опасности и свою страну, и свою дочь. Вы поставили меня в неловкое положение, и я не могла отказать вам на глазах ваших подданных. Но теперь, все обдумав, я повторяю — мы должны расторгнуть помолвку. — Это исключено, — Виктор сдвинул брови, — я знаю, что ты встречалась с нильфгаардскими послами сегодня утром, и, должно быть, стала жертвой трусливых или злонамеренных советов. Позволь мне хотя бы попытаться тебя разубедить. — Ты назвал меня трусихой? — грозно поинтересовалась Ани, надвинулась на Виктора, но тот на этот раз не двинулся с места, — послы угрожали мне, это правда. Намекали на последствия и пугали наказанием, но я не боюсь ни их, ни тебя. Говорю тебе — свадьбы не будет, заберешь ты назад свою стекляшку или нет. — Реданский народ не примет и не поймет твоего отказа, — стараясь держаться спокойно, напомнил Виктор, — наш сын не поймет… — Теперь и ты будешь угрожать мне? — с вызовом спросила Анаис, — объявишь войну, если я откажусь стать твоей собственностью? Я знаю, что ты уже похитил моего сына и вытачиваешь его под себя, но ни со мной, ни с Темерией этот номер не пройдет. — Я ничего не говорил о войне, — поспешил возразить Виктор, — но сейчас уже мало что зависит от моих решений. Если все узнают о твоем поступке, волнений не избежать, а от них — один шаг до бунтов, а оттуда — до войны. Я этого не хочу, и мне казалось — ты тоже. — Тебя разве так волнует, чего я хочу? — и Ани, и Виктор, похоже, совершенно забыли, что находились в комнате не одни, и Роше осторожно отступил в сторону, заметив, каким любопытным стало лицо Иорвета — он предпочел наблюдать за тем, как вершилась история, словно это была просто драматичная сценка из семейной жизни, — ты, наслушавшись советов чародеек, вынудил меня выступить против Империи открыто, буквально толкнул к краю пропасти, над которой я надеялась выстроить мост. — Время наводить мосты давно упущено, — сдержанно и с неприятной сталью в голосе возразил Виктор, — разговоры о выходе из состава Империи успели несколько раз вспыхнуть и пойти на спад, пока ты запасалась досками, затем лишь, чтобы обнаружить, что все они сгнили, пока ты собиралась. Теперь любой мост, что ты построишь, сожгут, и хорошо, если ты сама не будешь стоять на нем в этот момент. — О, не забудь записать эту умную мысль в своих мемуарах, — издевательски рассмеялась Ани. Подвеска, которую она все еще протягивала Виктору, дрогнула в ее руках, — очень метафорично, и подходит для выступления на площади. А при мне можешь засунуть свои метафоры себе в задницу — вместе с помолвочным даром! Она швырнула подвеску Виктору в лицо, но он успел увернуться — коротко блеснув, драгоценность потонула в высоком ворсе ковра. — Ани, — король, похоже, снова попытался воззвать к разуму возлюбленной, — давай все обсудим и не будем рубить с плеча. — Да пошел ты со своими обсуждениями! — выкрикнула Ани, уже не контролируя собственный голос, но вдруг замерла, охнула и прижала ладонь к животу, скрытому под складками свободной белой рубахи. Роше и Виктор среагировали в один миг — и почти одновременно оказались по обе стороны от королевы. — Ани? — тревожно спросил король, и в тоне его не осталось ни капли раздражения — лишь взволнованная нежность, — тебе больно? Позвать лекаря? Роше, ничего не говоря, придержал дочь под локоть, но та оттолкнула их обоих. — Нет, — ответила она Виктору — на этот раз тихо и как-то чуть отдышливо, словно из нее вышибли весь воздух и весь гнев, — мне не больно. Просто он… — она хмыкнула и подняла глаза на короля, — толкнулся. В первый раз. — Похоже, юный наследник возжелал поучаствовать в вашей жаркой дискуссии, — подал голос из задних рядов Иорвет. Ани послала ему враждебный взгляд, но тут же улыбнулась. — Думаю, назовем его Фольтестом, — сказала она, — дорогой папа тоже не любил, когда кричали что-то, кроме «Слава Темерии!». А мне и правда лучше присесть. Бережно, словно боялся, что любимая могла вот-вот разродиться прямо на ковре, Виктор подвел ее к креслу, в котором до этого сидел сам, помог опуститься и поспешил к столику. Покрыв все вокруг оранжевыми брызгами, король налил в стакан сока из высокого кувшина и поднес его Анаис. Та сделала маленький глоток и поморщилась. — Фу, апельсиновый, — скривилась она, — опять всю ночь буду мучиться изжогой. Дай мне винограду. Виктор покорно ринулся исполнять приказ, а Ани, откинувшись на спинку, устроила ладони на животе. Роше, снова почувствовав себя лишним на сцене, вернулся на свое место. Король, меж тем, подошел к креслу несостоявшейся супруги с крохотной тарелочкой, на которую сумел уместить не только веточку винограда, но еще и пару пирожных и кусок желтого сыра на шпажке. Сыр Анаис ухватила в первую очередь. Виктор же присел на корточки рядом с ней, как верный пес, и с затаенной надеждой смотрел на Ани, точно дожидался объедков с барского стола. Та бросила на него раздраженный взгляд. — Да, — со вздохом наконец выдала Ани, садясь повыше, — ты можешь потрогать. Это ведь все — твоих рук дело. — Не рук, — снова встрял Иорвет, — и я уверен, в этом участвовали двое. — Заткнись, будь добр, — осадил его Роше, чуть улыбнувшись, но стоило признать, что эльф и его ехидные реплики из зала значительно разрядили обстановку. Виктор, осмелев, протянул руку, опустил ладонь куда-то в волны хлопковых складок и замер, как следопыт, выслушивающий шаги сбежавшего преступника. Некоторое время в комнате царила полная тишина. Ани расправлялась с жертвенным подношением на своей тарелке, обмакнув кусочек сыра в розовый крем одного из пирожных, а покорный идолопоклонник у ее ног осторожно двигал ладонью, стараясь дождаться божественной милости. — Он не сделает этого по заказу, — заметила Ани скептически. Следом за сыром отправилась крупная красная виноградина. — Тише, — шикнул Виктор, и вдруг просиял. — Вот! Я чувствую! — Я тоже, — фыркнула Ани. — Думаю, он реагирует на твой голос, — рассудительно заметил Роше — ему тоже хотелось потрогать и ощутить легкие толчки из живота дочери, но он пока решил не встревать. — Лилия, — позвал Виктор, склонившись к Анаис ниже, почти прильнув к ее животу ухом, — это я — твой папа. — Мы пока спорим насчет имен, — ехидно пояснила Ани, ни к кому прямо не обращаясь. — Беременна ты, а стошнит сейчас меня, — снова подал голос Иорвет, — если спектакль окончен, может, мы с Верноном оставим вас наедине? — Когда-нибудь, я все же выцарапаю тебе последний глаз, — опередила Вернона Анаис, — но не сегодня — мне лень. Но, впрочем, я все равно не знаю, что вы тут делаете, так что можете проваливать, я вас не держу. Виктор, а сыр еще остался? Оторванный от осознания скорого отцовства, Виктор с готовностью вскочил на ноги, а Иорвет снова открыл свой рот, просящий встречи с дегтярным мылом, и заговорил деловито: — И все же, с чего ты вдруг передумала выходить замуж? Людвиг так расписывал нам грядущее торжество, что я почти начал мысленно выбирать костюм и отодвигать важные дела. Ани, разом посерьезнев, отставила тарелку в сторону и выпрямилась. — Мне кажется, я высказалась достаточно ясно, — ответила она, — это решение было принято под давлением и приведет к еще большим проблемам, чем те, с которыми я разбираюсь сейчас. — Но ведь мы все это обговорили, — возразил Виктор. На этот раз, не мудрствуя, он принес Анаис весь оставшийся на блюде сыр, но голос его звучал серьезно и сдержанно. Король умел прятать и свой гнев, и свои восторги до уместного момента, — вопрос отсоединения Темерии почти решен — народ хочет этого, и, в отличие от ситуации тридцатилетней давности, королевство может себе это позволить. Времена, когда Темерия полностью экономически зависела от Нильфгаарда, прошли. Ваше производство налажено, доходы с торговли — стабильны, в условиях автономии ты смогла выстроить политическую и социальную систему, способную функционировать самостоятельно, без внешней поддержки. Да даже Вызимский Университет легко может потягаться с Имперской Академией. Ложа поддержит тебя, а Редания готова даже выплатить Империи компенсацию, если она откажется от идеи развязывать открытую войну, и Лея сможет сохранить лицо. Дело ведь в ней… — Дело не только в моей дочери, — отрезала Ани. Она теперь прямо и жестко смотрела на Виктора почти не моргая, — наше решение ударит по ней, безусловно, но обе мы — и Лея, и я, прекрасно осознаем, что семья — семьей, но в первую очередь мы несем ответственность за наших подданных. Она не простит меня — но поймет. А дело, мой дорогой король, в Темерии. Мой народ жаждал свободы все тридцать пять лет оккупации — это правда. И я сделала все, что могла, чтобы автономия смогла превратиться в настоящую независимость. И Темерия, выйдя из состава одной Империи, не желает присоединяться к другой. Темерия хочет свободы. Виктор молчал, стоя перед Ани, опустив руки, и глядя на нее очень прямо. Роше, поймав тревожный взгляд Иорвета, отвернулся от супруга и тоже посмотрел на королеву. От того, что она говорила — и от того, как произносила слова, все в нем вдруг, перевернувшись, оборвалось, и странным образом Вернон ощутил себя предателем и подлецом. Анаис объявила о том, что сам он много лет назад нес, как знамя, а потом — продал, как залежавшийся товар, принес свободу в жертву порядку и миру, и теперь со жгучим стыдом понимал, что испугался. Королева рассуждала решительно, и было видно, что отступать она не намерена, что за словами ее скрывались долгие годы подготовки и борьбы, и на решающей черте Анаис не боялась вновь принести жертву. А он — боялся. — Я не знаю, что сказать тебе на это, — тихо признался Виктор, — ты говоришь о том, что я и так знал, но думал, ты попытаешься вместе со мной избежать войны. Темерия обрела экономическую независимость, но сколько сторонников у нее останется, если ты заявишь об этих притязаниях? Твоя армия невелика, и ты отказываешься от надежных союзников с обеих сторон. Ты говоришь, что знаешь, что такое долг — но ведь и я это знаю. И я — король. — Именно поэтому, король, я и отвергаю твое предложение, — тихо ответила Ани, — мой ребенок не будет рожден в законном браке с тем, кто стремится захватить мою страну. Он родится в Темерии, и станет ее наследником. — Если ему еще будет, что наследовать, — так же негромко, как королева, подтвердил Виктор, — переговоры с Леей назначены на первый день нового года, и я могу попытаться изменить их формат, убедить советников, что Темерия в союзниках нам ценней, чем в качестве бунтующей провинции. Но что я могу обещать? — Обещай мне, что, как бы все ни сложилось, Людвиг будет в безопасности, — медленно произнесла Анаис. — Даю слово, — без паузы ответил Виктор. В гостиной снова повисла тягучая тишина. И после долгой паузы Виктор заговорил первым. — Мой отец подтвердит — я не хотел становиться королем, — проговорил он с невеселой улыбкой, — не будь на мне короны, я бы просто женился на той, кого люблю, и довольствовался бы позицией бесполезного консорта. — А я — хотела быть королевой, — твердо ответила Анаис, потом подалась чуть вперед, опустив ладонь на живот, — но, пусть на нас обоих давит тяжесть короны, я никогда не перестану любить тебя. Виктор сделал короткий шаг в сторону, поднял с пола брошенное украшение и поднес его Анаис. — Надень его, — попросил он, — носи, не как символ помолвки, но как знак моей любви. И верь — я постараюсь сделать так, чтобы все сложилось наилучшим образом — для нас всех. — Нам понадобится чудо, — прошептала Ани, и губы ее задрожали. Она склонила голову, и Виктор надел подвеску ей на шею. Когда король отстранился, Роше, движимый необоримым, но не то чтобы очень неожиданным порывом, выступил вперед, подошел к креслу Анаис и опустился на одно колено. Та удивленно посмотрела на него, но не дрогнула. — Моя королева, — заговорил Вернон твердо, — может быть, сейчас не лучший момент для этого, но меня это больше не волнует. Я предавал вас не единожды, и мои преступления перед Темерией неискупимы. Но вновь, как много раз до этого, я прошу вас принять мою службу — и мою жизнь. Я хотел бы вернуться на оставленную должность — и служить Темерии, сделать для нее то, что прежде не сумел — привести ее к свободе. Ани, сперва несказанно изумленная и обескураженная, под конец его речи серьезно сдвинула брови и выпрямилась в кресле, точно восседала на королевском троне. — На тебе нет вины ни передо мной, ни перед Темерией, — заговорила Анаис после короткой задумчивой паузы, — ты верно служил своей родине по мере собственных сил, и я не могла бы требовать от тебя большего. Я принимаю то, что ты готов отдать, и призываю всех в свидетели. Встань, Вернон Роше, и служи Темерии с честью. Поднимался на ноги Роше с ощущением, что связывавшая его тяжелая цепь, к которой он так привык, что перестал замечать, лопнула, и он наконец-то мог расправить плечи. — Да будет так, — одинаково негромко произнесли Иорвет и Виктор в образовавшейся тишине.