Тонкие материи

За окном шел снег — крупные хлопья мягко шуршали по стеклам, и в комнате царил жемчужный полусумрак. Очень осторожно, точно боясь нарушить хрустальную трепетную тишину, Лита огладила ладонями пульсирующее золотое сердце и приложила его к груди. Ритмичная глубокая вибрация проникала в ее тело короткими толчками, дразня, пробуждая пока спящую магию, смешивая собственную теплую умиротворяющую энергию с энергией самой Литы, и юная чародейка прикрыла глаза и откинулась на подушки, позволяя пульсации заполнить себя. В последние дни она брала в руки таинственный артефакт все чаще. Он помогал ей не просто расслабиться и отпустить тяжелые мысли в свободный полет — прикасаясь к заключенной в золотой оболочке магической нежности, Лита всякий раз ощущала себя все сильнее и уверенней. Сердце, созданное для кого-то другого, казалось, забыло о своих прежних хозяевах, перестроилось, изменилось и вошло в унисон с биением сердца юной чародейки. Оно помогало ей думать — а подумать было, о чем. Шли дни, а от Риэра по-прежнему не приходило никаких вестей. Лита ругала себя за то, что не догадалась дать брату с собой в дорогу хотя бы ксеновокс, чтобы иметь возможность связаться с ним. Сейчас же Риэр словно шагнул в неизвестность, и девушка не могла до него дотянуться. Конечно, она сама предполагала, что так и будет. Вырвавшись на свободу, глупый недоведьмак мог ринуться совершать подвиги — избавлять жителей каэдвенских деревень от напастей — стай волков или банд разбойников. Мог заблудиться и сойти с пути, и Лита точно знала — случись с братом что-нибудь по-настоящему плохое, он непременно бы вызвал Региса на помощь. Но Эмиель утверждал, что никаких призывов он не слышал, а вороны, отправленные по следу Риэра по просьбе Литы, вернулись ни с чем. Это тоже не было поводом для слишком серьезного беспокойства — в непролазных лесах того темного холодного края, где путешествовал сейчас Риэр, птицам оказалось сложно ориентироваться, они были все же не гончими псами. И искать юного ведьмака среди еловых чащоб и мелких полупустых деревушек было все равно, что пытаться вслепую нащупать иглу в стоге сена. Кроме бесследного исчезновения брата, однако, перед Литой стояла еще одна проблема — после осторожного разговора с Фергусом о поисках Цири, немного подумав, юная чародейка решила пока придержать эту информацию при себе. Так уж вышло, что зона интереса Филиппы в точности совпадала с ее собственной, и вмешательство наставницы могло сбить Риэра с пути и выдать старшей магичке куда больше сведений, чем ей полагалось знать. Лита обещала себе, что пойдет к Филиппе, если вести от брата не придут еще через две недели. Пока же приходилось помалкивать и вести себя очень осторожно, чтобы наставница не заподозрила неладное. Лита решила пока посвятить себя делам более приземленным — политике, если точнее. Это поле деятельности оказывалось на фоне всего остального самым безопасным и понятным. В Нильфгаарде готовились к празднованию вхождения маленькой Императрицы в возраст, и, хоть чародейка и опасалась, что неведомое проклятье могло вот-вот начать проявляться на всех жителях Империи, ничего подобного не происходило. Анаис и Виктор помалкивали о своих планах расторгнуть помолвку, и обсуждение их сговора занимало умы всех власть имущих в столице Нильфгаарда. Лея же, делавшая вид, что планы матери ее ничуть не тревожили, повадилась проводить каждую свободную минуту с Фергусом. Лита, пусть и владела сокрушительно важной информацией о настоящем отце девчонки, пока не собиралась пускать этот козырь в ход. У нее не было ни доказательств, ни повода — юной чародейке даже начинало казаться, что присутствие дочери благотворно сказывалось на старшем брате — его собственное проклятье не прогрессировало, и приступы агрессии за прошедшие недели случались с ним всего пару раз. Иан успешно с ними справился, и в общих интересах Лита решила оставить все, как есть — только велела своему соглядатаю в замке Кимбольт держать ухо востро и сообщать ей, если что-то пойдет не так. Гладкая золотая поверхность нагрелась сильнее от тепла Литиных рук, и девушка, поглаживая бьющееся сердце, как хрупкого котенка, льнущего к груди, задышала чаще. Она давно заметила, что магическая вещица что-то меняла в ней, но эти изменения ничуть ее не пугали. Лита начала не только соображать яснее и спокойней, но и все чувства ее странным образом обострились и стали будто значительней и глубже. Юная чародейка начала видеть и осознавать тоньше, и теперь больше не боялась, к примеру, собственной скорби. Навещать отца она стала гораздо чаще, чем прежде, и проводила иногда целые вечера за долгими неторопливыми беседами с ним. И пусть после таких разговоров девушка могла проплакать полночи напролет, наутро она просыпалась обновленной и умиротворенной. Эмгыру, казалось, удалось убедить ее, что в естественном течении жизни, в его скорой неминуемой смерти не было ничего ужасного. Он уходил навсегда, но теперь Лита была уверена, что в сердце своем сможет сохранить не образ дряхлого старика, а того отца, каким он был в ее самых первых воспоминаниях. Было ли это заслугой странного артефакта или простым принятием природы вещей, но юная чародейка нашла в себе силы простить даже Фергуса. И отчасти поэтому Лите расхотелось раскрывать его тайну — старший брат, проведший полтора десятка лет в чужих краях вдали от семьи, отчаянно тянулся к вновь обретенным близким. Пару раз юная чародейка навестила его — просто ради того, чтобы немного поболтать с ним, и Гусик, разоткровенничавшись, поведал сестре, что обретал в Лее какой-то новый смысл и новую надежду. Слушать его, а главное — понимать — было странно и непривычно, но поселившаяся в Лите мерная магическая пульсация золотого сердца делала эти странности почти приятными. И была еще одна вещь, которую юная чародейка вдруг осознала в себе и пока не поняла, что с этим делать. И в этом — на фоне всего остального — неясности и пугающей силы находилось гораздо больше, чем в прочих изменениях. Даже не поднимая век, Лита почувствовала, как в углу ее комнаты сгустилась багряная тьма, и Детлафф выступил из нее. Он застыл в нескольких шагах от постели юной чародейки, и та, не выпуская из рук бьющееся магическое сердце, медленно повернулась к нему и взглянула на спутника из-под полусомкнутых ресниц. Улыбнулась. До праздника в честь Леи оставались считанные дни, и сегодня Лите и Детлаффу предстояло отправиться в Нильфгаард, куда накануне прибыла и Анаис. Платье для будущего приема было почти готово — предстояло внести лишь небольшие коррективы, и Лита хотела присутствовать на последней примерке. Оказавшись в Нильфгаарде, дурнушка, конечно, попала в неудобное положение — риск быть раскрытой оказался слишком велик. Благо, Ани не пользовалась услугами камергеров, одевалась и умывалась сама, но Лита хотела убедиться, что правда о ее положении не всплывет в самый неподходящий момент, и собиралась дать наместнице несколько советов. Та, не видя вокруг себя иных союзников, принимала помощь Литы не с радостью, конечно, но и без возражений. — Уже пора? — лениво пошевелившись, негромко спросила юная чародейка, и Детлафф неторопливо подошел к постели ближе. — Ты сама сказала, что лучше разобраться с этим пораньше, — заметил он, снова застыв, как мраморное изваяние. Лита медленно отложила сердце в сторону, приподнялась на локте и протянула руку к Детлаффу. — Иди ко мне, — не приказала — попросила она. Холодные жесткие пальцы вампира скользнули по ладони девушки, и по телу Литы прошла волнующая легкая дрожь. Как и всегда, в своих покоях она лежала перед спутником совершенно обнаженной, и от его внимательного взгляда сложно было скрыть и этот чувственный трепет, и то, как вдруг отвердели соски и дрогнули сведенные вместе бедра. Лита потянула Детлаффа к себе настойчивей, и тот безропотно подчинился. Он присел на край кровати, склонился над девушкой, и она, подавшись вверх, коснулась губами его сомкнутых ледяных губ и, не встретив ответного движения, с досадливым вздохом откинулась обратно на подушки. — Лита, — словно почувствовав ее разочарование или прочтя мысли, Детлафф выпустил ее руку и остался сидеть неподвижно, лишь едва заметно хмурясь. Лита смотрела на него сквозь частокол черных ресниц, чувствуя, как все сильнее учащалось дыхание, а тело охватывал странный озноб, совсем непохожий на обычное человеческое возбуждение. Юная чародейка знала — чутье Детлаффа позволяло ему улавливать малейшие изменения в ее состоянии, даже незначительные колебания ее запаха, участившийся ритм сердца и охвативший кожу жар. И сейчас вампир был растерян. Они были вместе, сколько Лита себя помнила, и, принимая в свои жилы его кровь, юная чародейка чувствовала, как их необъяснимая магическая связь становилась все крепче. Она слышала его мысли, а он — легко мог проникнуть в ее сознание, прийти на любой, даже беззвучный зов, и выполнял все ее прихоти. Но то, что юная чародейка открывала в себе, держа в руках золотое сердце, было совсем иным. Их узы — противоестественные, похожие скорее на проклятье, чем на унисон сигнатур — обладали странной темной природой, опасной и непобедимой. А то, что чувствовала Лита теперь, казалось невыразимо хрупким, вздохнешь — и разорвется. И в этом новом ощущении не было ни капли мрака. — Будь со мной, — едва слышно прошептала девушка, и Детлафф, чуть дрогнув, покорно потянулся к ней навстречу. Но Лита, подавшаяся было к нему, вдруг отпрянула. Вампир замер в замешательстве. — Нет, — почти простонала она, отвернулась от верного спутника и сжала ладони в кулаки, — нет, не так. Будь со мной не потому, что я тебя прошу, не потому, что не можешь противиться. Сделай это по собственной воле. Детлафф молчал пару мгновений, потом вдруг тихо рассмеялся. — Ты ставишь меня в парадоксальное положение, — заметил он, — ты велишь мне действовать по собственной воле — но я не могу выполнить этот приказ. Лита снова застонала. Она подобралась, закрыла лицо руками, борясь с желанием приказать вампиру убираться прочь, оставить ее наедине с глупыми невыполнимыми желаниями и невосполнимой ужасной пустотой. Юная чародейка почувствовала вдруг, как что-то невесомо-прохладное коснулось ее — так неуловимо ласково, что сложно было понять, к какой именно части ее тела прикасаются. Детлафф, рассыпавшись теплым туманом, окутал ее, и Лита, покорно расслабившись, опустила руки и замерла, позволив ему уложить себя на спину. Нежная волна, похожая на дуновение морского бриза, прокатилась по ее лбу, замерла на приоткрытых губах, пощекотала, огладив, шею и устремилась ниже — к затвердевшим соскам, к снова попытавшимся сжаться пальцам, по животу к задрожавшим влажным бедрам. Лита застонала — ее словно ласкали сразу множество рук, и она не успевала отвечать на все эти касания. Детлафф был повсюду, и каждое дуновение, каждый всполох отдавался в теле девушки мучительной дрожью. Она впустила в себя незнакомое, ни с чем не сравнимое ощущение наполненности, когда багряный туман, облизав ее колени, ринулся выше, к заветному центру цветущего возбуждения. Лита выгнулась, развела ноги шире, попыталась вцепиться в несуществующие плечи возлюбленного, и, когда пальцы ее сжали лишь пустоту, Детлафф вновь прошелся легким дуновением по ее запястьям. Юная чародейка уронила руки, постаралась отбросить горячее напряжение, зревшее внутри, но не смогла — вампир владел ею, пусть и невоплощенный, но оттого это чувство принадлежности становилось только полнее. Лите казалось, Детлафф поднял ее над постелью, пробираясь все глубже уже не в трепещущую влажную глубину тела, но смешиваясь с потоком крови в жилах, с биением сердца, с рваным тяжелым дыханием, с путаницей мыслей и единством ощущений. Он не брал ее, а стремился слиться воедино, открываясь в ответ. И Лита теперь царила в его сознании, как в собственном, приняла его чувства, как свои, и нашла в них столько нежности и любви, что едва не захлебнулась. Детлафф был зверем. Опасным хищником, отнявшим десятки жизней — и по ее приказу, и до встречи с ней — и юная чародейка почувствовала на своих губах металлический привкус крови всех его жертв. Она слышала их предсмертные крики и пила их ужас вместе с жизнями. Вампир никогда не прятал от девушки своей природы, но сейчас Лита, казалось, впервые по-настоящему поверила ему. И эта вера лишь связала их крепче. Детлафф словно через эту пугающе острую откровенность хотел проверить искренность ее чувств, и без единого слова, отвечая лишь сладкой томной дрожью, юная чародейка позволила ему заглянуть в самый потаенный уголок своего сердца, а Детлафф сделал для нее то же самое. Все еще слитые воедино, они остались совершенно одни, и, не дав себе секунды отдышаться, снова ринулись друг другу навстречу — чтобы вместе, столкнувшись, вознестись ввысь и рухнуть в бездну. Он оставил Литу совершенно обессиленной и опустошенной, когда покинул ее тело и разум. Детлафф снова сидел на постели рядом с девушкой, и та, преодолевая тяжелую сладкую слабость, поднялась, обвила руками его шею и прижалась всем телом, взобравшись вампиру на колени, как делала так часто еще маленькой девочкой. И он обнял ее нежно и бережно, как прячут в ладонях хрупкий первоцвет среди мрачных снегов. Лита хотела сказать что-то, но слова потеряли смысл — все было высказано, все было ясно. А золотое сердце продолжало биться на покрывале рядом с ними. В Императорский дворец юная чародейка и ее верный спутник прибыли только во второй половине дня. С того момента, как Детлафф выпустил девушку из объятий, они не сказали друг другу ни слова, точно теперь им вовсе не требовалось произносить свои мысли вслух. Лите не хотелось думать над тем, что произошло, не хотелось слушать тревожный голосок сомнений в своем сердце. Она понимала, что совершила нечто страшное и непоправимое, точно выучила заклинание, с мощью которого не могла справиться. Но Детлафф был рядом с ней, и пока все это не имело значения. Дурнушку расположили в одном из гостевых покоев. По пути к ее дверям Лита порасспрашивала встречных слуг о том, удобно ли Ее Милость устроилась, и не доставляла ли она кому-то хлопот. Ответ был более, чем ожидаемым — после короткого визита к регенту и разговора с дочерью накануне Анаис не покидала своей комнаты и отказалась от помощи прислуги. Примерно так же наместница вела себя всегда, пока гостила в Нильфгаарде, и сейчас это не вызывало никаких подозрений. На этот раз Лита снизошла даже до того, чтобы постучать в двери спальни, но дожидаться раздраженного ответа не стала. Анаис они застали сидящей за небольшим неудобным столом у окна за написанием каких-то писем. Дурнушка едва взглянула на непрошеных гостей и на вежливый реверанс Литы лишь рассеянно махнула рукой. — Рада видеть вас в добром здравии, Ваша Милость, — заявила юная чародейка, подходя ближе. Детлафф остался стоять у двери, дожидаясь дальнейших распоряжений, — мы с моим другом зашли проведать вас и немного поболтать — Детлафф пока подгонит ваше платье. Анаис кивнула, все еще храня молчание, и, отодвинув стул, медленно поднялась из-за стола. За прошедшие с первой примерки недели тело ее разительным образом изменилось. Прежде маленькая, почти мальчишеская грудь налилась и округлилась, располнели обычно неестественно узкие бедра, а выступавший живот уже плохо скрывала даже весьма свободная льняная рубаха. Теперь уже только полный кретин решил бы, что стоявшая перед ним женщина просто старательно налегала на сладкое, и Лите показалось странным, что ни Эмгыр, ни Лея ничего не заподозрили. Если девчонку еще можно было понять — Ани приходилась ей родной матерью, и недостатки фигуры дочь могла и проигнорировать, радуясь редкой встрече. Но регент, гордый отец пятерых детей, уж точно знал, как должна была выглядеть беременная женщина. Должно быть, старость и болезнь притупили его наблюдательность, или, что было более вероятным, он все понял, но решил приберечь это знание до удачного момента. — Вы замечательно выглядите, — отвесила Лита, многозначительно оглядев скрытую плотной тканью округлость, — дитя, как я вижу, растет не по дням, а по часам. Анаис, наконец решив прервать собственное молчание, страдальчески подняла глаза к потолку. — Не нужно глупой лести, Лита, — заявила она, — я сама знаю, что становлюсь похожа на старого Карлоса, придворного виночерпия, которого дети дразнят Пузаном. Думаю, пора во всем признаться. Ты сама говорила — люди не слепы и не все — конченные идиоты. Юная чародейка подошла к ней ближе легкой почти крадущейся походкой, протянула руку. — Можно? — спросила она, глянув Ани в глаза. Та напряглась было, готовая отпрянуть, но потом с обреченным вздохом кивнула. Очень аккуратно, как касалась только страниц старых магических фолиантов, готовых рассыпаться в пыль, Лита опустила ладонь на живот дурнушки. Пару мгновений ничего не происходило, но потом, словно из самой глубины ее тела, руку чародейки мягко толкнуло что-то крохотное, но удивительно настойчивое и сильное. Девушка улыбнулась. Бедное беззаботное дитя в чреве матери активно демонстрировало свое присутствие, не зная, что ему суждено было родиться, чтобы стать разменной монетой в политической игре. И по обманчиво безразличному взгляду Анаис Лита поняла, что наместница тоже это прекрасно осознавала. — Вы говорили с Регисом, как я советовала? — поинтересовалась юная чародейка участливо. Дурнушка кивнула. — Он послушал сердце ребенка и убедился, что он там всего один, — подтвердила она, — но сказал, что, возможно, я неправильно высчитала срок. Для неполных пяти месяцев дитя показалось ему слишком крупным. То, как легко Анаис шла на откровения с той, кто не была ей ни подругой, ни даже приятельницей, объяснялось, наверно, тем, что дурнушке очень не хватало женского участия. Ни с отцом своего ребенка, ни с незнакомым, хоть и надежным и обходительным лекарем она не могла поделиться всей глубиной своих переживаний, не связанных с политической обстановкой, и, как ни печально было Ани это признавать, Лита оставалась единственной, кто готов был ее слушать. Юной чародейке на миг даже захотелось посоветовать дурнушке в первую очередь рассказать о своем секрете Рии — у матушки могло найтись куда больше дельных советов и сочувствия. От единственной дочери ей внуков ждать было нечего, младшие сыновья жениться не собирались, и Рия с большим удовольствием бы поделилась нерастраченной материнской мудростью с бывшей женой Фергуса. — Но ведь это неплохо, — улыбнулась Лита в ответ, — значит, появится ваш ребенок даже раньше, чем вы рассчитывали. Думаете, это мальчик или девочка? Ладонь девушки снова требовательно толкнули, и Анаис болезненно поморщилась, прижала пальцы к животу прямо над рукой собеседницы и принялась растирать его ритмичными кругами. — Девочка, — уверенно заявила она, — когда я носила Людвига, он висел там ленивым кулем, хорошо если пару раз за день переворачивался. А вот Лея устраивала балы еще до рождения так часто, что иногда я всю ночь не могла заснуть. Беседа лилась так легко и непринужденно, что Лите почти расхотелось задавать каверзные вопросы и пытаться «прощупать» дурнушку, выведать ее дальнейшие планы и убеждаться, что ничего непредвиденного не произошло. Она убрала руку и отступила на полшага, кивнула Детлаффу, и тот беззвучно удалился за высокую ширму, где дожидалось своего часа почти дошитое платье для бала. — Вы уже придумали имя? — поинтересовалась Лита светским тоном, но с нотками искреннего интереса в голосе. Следуя уже привычной процедуре, Анаис начала неторопливо и немного неуклюже раздеваться. — Нет, — скупо и словно нехотя ответила она. Лита заметила, как дрогнуло и на миг исказилось лицо дурнушки, словно ее вдруг прошил легкий приступ боли. Похоже, сама того не желая, девушка задела не слишком приятную тему, — не хочу загадывать наперед. — Что за ерунда, — вполне искренне удивилась Лита, — что тут такого? Имя моему младшему брату родители, по моему настоянию, выбрали задолго до его рождения — и оно ему очень подошло. Хотите, я и вам помогу с выбором? Анаис коротко усмехнулась и быстро глянула на Литу. Она стянула через голову рубаху, выпуталась из штанов и осталась в одном исподнем. Юная чародейка невольно пристальней посмотрела на дурнушку. Теперь, поддавшись естественным и стремительным изменениям, ее тело больше не походило на угловатую нескладную фигуру шестнадцатилетнего юнца, как прежде. Резкие острые линии сгладились, и в чертах Анаис появилась мягкая женственная гармония. Общий вид не портил даже теперь полностью открытый живот. Из-под края исподнего вверх к выступившему наружу пупку тянулась едва заметная темная бороздка, но в остальном кожа дурнушки осталась гладкой и светлой — Лита даже мысленно удивилась этому. Анаис успела родить уже двоих детей, а матушка иногда жаловалась, что после рождения Литы ее собственное тело так и не пришло в прежнюю форму — остались некрасивые белесые следы. Дурнушке же эта беда была, похоже, неведома. Девушка хотела было отметить этот поразительный факт, но Ани заговорила первой. — Ну попробуй, — предложила она, — может быть, какой-то из предложенных тобой вариантов мне и приглянется. Детлафф появился из-за ширмы, неся на руках тяжелое платье из прекрасного мерцающего синего бархата, и Лита посторонилась, уступая ему дорогу. Поддержав дурнушку под руку, он помог ей облачиться в свое произведение и принялся ловко застегивать крючки за спиной. Юная чародейка присела на по-армейски ровно заправленную кровать Анаис, подняла задумчивый взгляд к потолку и хмыкнула. — Надо полагать, имя должно быть темерским, — заметила она, немного подумав, и тут же перехватила быстрый враждебный взгляд Анаис. Решив не подавать вида, Лита продолжала, как ни в чем не бывало, хотя было ясно, что она вновь задела опасную тему, — не больно-то много я знаю красивых темерских имен для девочек. Нордлинги вечно пытаются выдумать чего попроще — чтобы удобно было звать детей со двора. Как вам нравится Катарина? Длинновато, но можно сократить до Кати или Рин — звучит даже немного по-эльфски, вы не находите? Анаис помолчала. Детлафф, разобравшись с крючками, оправил на ней юбки, критически оглядел линию декольте, быстро приспустил ткань у плеча. — Довольно благозвучно, — откликнулась дурнушка наконец, — но слишком много твердых звуков — моя дочь поначалу даже не сможет выговорить собственное имя. — Теперь понятно, почему Ее Величеству досталось такое простое имя, — фыркнула Лита, — его-то выговорить может и неразумный младенец, и беззубый старик — удобно. Но девочке предстоит произносить его всю оставшуюся жизнь. А поклонникам — рифмовать его в балладах и одах. Можно, конечно, пойти по простейшему пути, и назвать дитя в честь одного из родителей. Риэру этот вариант подошел. Как насчет Виктории? Анаис поджала губы. Похоже, чем дольше они разговаривали, тем больше издевки ей слышалось в речах Литы. Сама юная чародейка ничего такого в виду не имела, но продолжать гнуть эту линию было очень забавно. — Виктор хочет назвать ее Лилией, — сухо ответила Анаис, — в честь своей матери. Лита рассмеялась. — Вот уж более темерского имени не придумаешь, — заявила она, — отчего тогда не наречь бедное дитя Фольтестой или Вызимией, и посмотреть, сколько еще темерок решат повторить за вами? Ани передернула плечами. — Пожалуйста, не двигайтесь, — негромко попросил Детлафф. Он подхватывал булавками длинный подол, присев перед Анаис на колени, и Лита, скользнув по вампиру глазами, вдруг ощутила непрошенный и незнакомый укол раздражения. В позе Детлаффа не было истинного подобострастия, даже почтения, но сам вид коленопреклонённого спутника отчего-то разозлил Литу. — Назовите Лилией, — заявила она, больше не желая поддерживать мирную светскую дискуссию, — для будущей королевы Темерии лучше имени не придумать. Анаис посмотрела на нее, не скрывая ответного раздражения. Иллюзия приятной беседы рушилась, но Лите было решительно наплевать. Детлафф поднялся на ноги, отступил на полшага, любуясь своей работой, и было, чем полюбоваться. В новом искусно сшитом и подогнанном платье Ани больше не выглядела безнадежной дурнушкой. Глубокий цвет назаирского бархата оттенял почти прозрачную аристократически светлую кожу, подчеркивал синеву глаз, и буквально заставлял лицо Анаис светиться. Признаки беременности удачно скрадывали складки длинной тяжелой юбки, а глубокий вырез демонстрировал аккуратные изящные очертания груди и длинный изгиб точеной шеи. Вид не портили даже слегка растрепанные светлые волосы дурнушки, и легко было представить, как хорошо они будут смотреться, аккуратно уложенные крупной волной. Анаис неловко переступила с ноги на ногу, бросила взор в ту сторону покоев, где возвышалось высокое зеркало, а Детлафф, критически склонив голову к плечу, вдруг заявил ровным глубоким голосом: — Вы прекрасны, Ваша Милость. Лита не поняла, что с ней произошло. Легкое раздражение, необъяснимая досадная злость вдруг взметнулась в ее груди ослепительным пламенем гнева. Она изо всех сил вцепилась пальцами в покрывало, плотно сжала губы, чтобы не прикрикнуть на вампира, не велеть ему взять свои слова назад или убираться прочь. Детлафф снова протянул руки, намереваясь немного выровнять кромку платья на груди Анаис, и Лита, не контролируя себя, вскочила на ноги и в один шаг оказалась рядом с ним. Перехватила его запястье, отвела ладонь спутника в сторону и столкнулась с удивленным взглядом Анаис. Изумление же Детлаффа юная чародейка ощущала кожей. Он покорно отступил, опустив руку, и замер в непонимании. — Достаточно, — отчеканила Лита, потом, все же сделав над собой усилие, изобразила приветливую улыбку, — Детлафф прав, это платье очень идет вам, Ваша Милость. Никто ни о чем не догадается. Анаис растерянно кивнула, безмолвно поблагодарив за комплимент. — Вы поможете мне его снять? — неуверенно спросила она, глянув на Детлаффа поверх плеча Литы. — Я сама, — предвосхитила его ответ девушка. Крючки путались в ее дрожащих пальцах и не желали расстегиваться. Один раз, дернув слишком сильно, юная чародейка едва не разорвала ровный аккуратный шов, но наконец застежки пали под ее усилиями. Лита помогла Анаис вылезти из платья и буквально швырнула наряд на руки Детлаффа, отчаянно борясь со все еще бурлящим в ней гневом. — Думаю, это была последняя примерка, — заявила она, пока вампир возвращал платье за ширму, — я советую вам поговорить с моей матерью — она не выдаст вашего секрета, если вы попросите, и поможет вам нарядиться. А, может быть, даже поделится своим опытом и придумает имя получше. — Спасибо, — пожала плечами Ани, — думаю, я и сама справлюсь с платьем перед балом. Лите хотелось бросить ей в лицо какое-нибудь глупое оскорбление — выплюнуть, что с таким пузом дурнушка и влезть в платье не сможет, а танцевать будет так же изящно, как жеребая кобыла. Но чародейка сдержалась, ограничившись коротким кивком, и наконец, не взглянув ни на Детлаффа, ни на Анаис, поспешила к выходу из покоев. Когда тяжелая створка за ее спиной захлопнулась, Лита почувствовала, как к глазам ее подкатили горячие обидные слезы. Сознание Детлаффа мягко коснулось ее, но юная чародейка мысленно бросила ему «Уходи!» и быстрой нервной походкой поспешила по коридору прочь. Нужно было отдышаться, побыть в одиночестве и попытаться понять, что только что произошло, и показывать спутнику свою внезапную позорную слабость Лита не хотела. Она почти бежала по галереям дворца, не разбирая дороги, пока наконец на очередном повороте едва не споткнулась на ровном месте. Лита остановилась, выдохнула, раздраженно утерла все-таки выступившие слезы и обессиленно прислонилась плечом к колонне. Вспышка не прошла до конца — девушку все еще немного потряхивало, но вместе с тем, она вдруг осознала в себе какое-то новое незнакомое чувство, схожее с тем, что появлялось, когда юной чародейке удавалось какое-нибудь сложное заклятье. Лита растерянно посмотрела на свои руки. Пальцы покалывало от плохо сдерживаемой энергии, и, немного помедлив, девушка взмахнула ладонью, и вокруг ее запястья замерцало бледное красноватое сияние. Оно легко, без заклинания сложилось в очертания раскрытой алой розы, но иллюзия исчезла так же быстро, как возникла. Лита напряженно выдохнула — это было внове. Ни она сама, ни ее наставница никогда не заблуждались на тему способностей молодой ученицы. Лита начинала, как весьма посредственная чародейка, магия давалась ей не хуже, но и не лучше, чем обычной адептке Аретузы. Бывшая принцесса не отличалась усидчивостью и склонностью к зубрежке, и заклятья осваивала скорее интуитивно и не всегда успешно. Настоящее мастерство проявилось в ней только после того, как девушкой занялся Регис. Но даже с помощью его экспериментов Лита смогла всерьез продвинуться только в определенных областях. Общая же магическая наука продолжала служить ей скорее костылями, а магическое ядро развивалось медленно и туго. Но сейчас магия словно сама родилась между ее пальцами безо всяких усилий. Лита попыталась, отдышавшись, повторить фокус, но ничего не вышло — энергии воздуха и каменных стен не желали складываться в иллюзию без заклинания. Юная чародейка сжала руку в кулак и досадливо врезала им по колонне. — Прошу прощения, Ваше Высочество, — раздался рядом с ней вкрадчивый спокойный голос, и Лита удивленно вздрогнула, — похоже, я застал вас в неудачный момент. Девушка выпрямилась и огляделась. Из тени у одной из стен, куда не добирался свет факелов, выступил высокий белокурый эльф. Руки его были чопорно сложены впереди, голова почтительно опущена, но взгляд оказался цепким и требовательным. — Мастер Риннельдор, — Лита приветствовала Знающего небрежным кивком, — вы правы — я не в настроении беседовать. — Как жаль, — эльф покачал головой и шагнул ближе, — а я ведь хотел обсудить с вами несколько чрезвычайно важных вопросов, касающихся дел Империи. Юная чародейка поспешила взять себя в руки. Она напомнила самой себе, что магические странности и внезапные вспышки ревности не освобождали ее от обычных обязанностей, а кто знал больше о политике Нильфгаарда, если не Первый Советник? — Я слушаю вас, — милостиво разрешила Лита. Мастер Риннельдор подошел к ней вплотную, и девушка попятилась бы, если бы не колонна прямо у нее за спиной. — Думаю, стоит выбрать для разговора более укромное место, — заметил эльф, протянул руку, и Лита не успела вырваться — вспышка портала затянула ее с головой. Императорский дворец был надежно экранирован. Но после давнишнего суда над чародеями и их последовавшей казни, магам в Нильфгаарде стали доверять еще меньше, чем прежде. Защитой чертогов занимался теперь лично мастер Риннельдор, и, похоже, установленные им чары давали Знающему возможность входить и выходить из дворца, когда ему вздумается. Помещение, куда эльф утащил Литу, было чародейке знакомо. Они оказались на площадке перед лестницей в Башне Риннельдора, куда прежде девушка проникла тайно следом за Юлианом. Мастер выпустил ее руку и сдержанно поклонился. — Добро пожаловать в мое скромное жилище, — чопорно проговорил он, — здесь нам никто не помешает — даже ваш вездесущий друг. Литу вдруг охватила холодная тревога. Детлафф и впрямь не мог пересечь порога Башни Знающего без приглашения, и мастер Риннельдор предпринял все это, возможно, как раз для того, чтобы вампир не сумел прийти девушке на помощь. Они остались один на один, и эльф, продолжая приветливо улыбаться, взирал на Литу холодным колючим взглядом. — Прошу за мной, — пригласил он, шагнув на первую ступень лестницы. Чародейке ничего не оставалось, кроме как пойти следом. — Прием в честь Ее Величества состоится уже через пару дней, — не меняя тона, заговорил Риннельдор, когда они поднялись на один пролет, — вы, должно быть, в нетерпении? — Я обожаю балы, — нейтрально ответила Лита, — Детлафф сшил для меня новое платье — по последней реданской моде. — Для вас и для Ее Милости наместницы, — с прохладцей заметил Знающий, — очень любезно с его стороны. Лита нахмурилась — похоже было, что тайна Анаис больше не была таковой, и мастер Риннельдор заметил больше, чем ему полагалось. Но чародейка решила привычно сыграть дурочку. — У Анаис платье синее, а у меня — красное, — ответила она, — вместе мы будем чудесно смотреться. — Не сомневаюсь, — откликнулся эльф, — позволите ангажировать вас на первый танец? На всех балах в Императорском дворце первую партию вальса Лита всегда делила со своим отцом. Сейчас Эмгыр был слишком слаб, чтобы танцевать, чародейка вообще сомневалась, что он будет присутствовать на балу. Но, немного подумав, она ответила: — Король Виктор приглашен на праздник. Думаю, сперва я встану в пару с ним, а потом уже — с вами. — Как угодно, — легко согласился мастер Риннельдор. Они добрались уже до второй площадки, а эльф все еще не сбавил шага, оставив за спиной и свой кабинет, и библиотеку, и лабораторию — все подходящие для беседы помещения. Лита догадалась, куда он вел ее. — Одно меня тревожит, — продолжал Знающий ровно, почти небрежно, — на этом приеме, кроме поздравлений со вхождением в возраст, должна была состояться помолвка Ее Величества с моим внуком — это было давно оговорено с Его Милостью регентом. Но так вышло, что Юлиан пропал, и я не знаю, где искать его. Глупо будет сообщать о предстоящей свадьбе в отсутствии жениха, вы не находите? Лита понимающе хмыкнула. — Ваш внук сбежал от вас и от ответственности? — спросила она с вызовом, — видимо, идея стать принцем-консортом не больно-то пришлась ему по душе. Сочувствую, мастер. Риннельдор остановился, не дойдя трех ступеней до верхней площадки, и повернулся к Лите так резко, что она едва не споткнулась. — Я знаю, что это вы помогли ему скрыться, — отчеканил Знающий, — вместе с вашим младшим братом. Их связывали… непростительные отношения, которые я не имел возможности пресечь. Но препятствовать браку Ее Величества с Юлианом вы не в праве. Юная чародейка независимо развела руками. — Разве я стражница брату своему? — заметила она, — если он сбежал вместе с Зябликом, то не моими усилиями, но, вероятно, при участии моей матери. Расспросите ее. Вдруг матушке известно больше, и она согласится вам помочь? Мастер Риннельдор долго и пристально смотрел девушке в глаза, потом надменно хмыкнул и отвернулся. — Вы не желаете делиться со мной — это объяснимо, — сказал он, двинувшись по лестнице дальше, — что ж, мне придется найти и вернуть Юлиана своими силами. Поговорить же с вами я хотел совсем не об этом. Они вышли на знакомую площадку к единственной двери, ведущей в хранилище проклятых артефактов, и мастер Риннельдор замер перед закрытой створкой, не оборачиваясь к Лите. — Вы знаете, что хранится за этой дверью, Ваше Высочество? — спросил знающий тихо. — Должно быть, какие-то магические приспособления, — ответила юная чародейка наивным тоном, — я чувствую их энергетику отсюда. — Здесь собраны самые опасные, самые смертоносные магические приспособления на всем Континенте, — ответил Риннельдор после краткой паузы, — я собирал и исследовал их много десятилетий подряд. Воздействия любой из этих вещиц хватило бы, чтобы уничтожить всю Императорскую семью, и я верно служил Его Величеству, ограждая Нильфгаард от злых чар. Но недавно я обнаружил, что одна из этих вещей пропала. — Как жаль, — с вызовом ответила Лита. Ее сердца вновь коснулись холодные пальцы страха. Мастер Риннельдор говорил спокойно и размеренно, но во всей его фигуре начинала ощущаться опасность. — Я исследовал магический замок на двери, — продолжал он, — и выявил знакомую сигнатуру. Вор, проникший в мое хранилище, не слишком старался скрыть свое присутствие. — Вы же сказали, эти вещи грозили уничтожить мою семью, — напомнила Лита нейтрально, — значит, вам они не принадлежали. Вы присвоили их, когда обезвредили — верно? Мастер Риннельдор обернулся к ней медленно, как в затянувшемся кошмарном сне. Вся его фигура, и без того очень высокая, казалось, вытянулась и разрослась. Единственный факел на стене у двери отбрасывал причудливую тень на обычно спокойное, даже скучающее лицо Знающего, придав ему странное хищное выражение. Лита достаточно разбиралась в хищниках, чтобы понять — перед ней стояла смертоносная и безжалостная тварь, готовая броситься и уничтожить жертву. — Вы забрали из хранилища вещь, которая может оказаться опасней всех, что вас не заинтересовали, — с угрозой продолжал Риннельдор, — и, если вы не вернете ее по доброй воле, мне придется заставить вас это сделать. Лита фыркнула и скрестила руки на груди. Всю ее жизнь мастер Риннельдор служил сперва Эмгыру, потом Фергусу, а теперь — Лее. Юная чародейка знала, как глубоко и искренне Знающий ненавидел представителей рода людского, презирал их и старался не замечать. Но члены Императорской семьи были для него священны. — И что же вы предпримете? — с вызовом ответила Лита вар Эмрейс, — станете меня пытать? Или нажалуетесь моему папочке? Мастер Риннельдор поднял руку, и Лита почувствовала, как ледяные тиски сдавили ее горло, а неведомая сила оторвала стопы от пола. Она не смогла даже вскрикнуть. — Я могу заставить вас, если захочу, — ответил мастер Риннельдор, и голос его гремел в такт крови в ушах, — я могу проникнуть в вашу память, а потом стереть ее, превратив вас в бесполезное бессловесное существо. Могу выкинуть вас с вершины моей Башни, а всем сообщить, что вы проникли сюда против моей воли, и магия места сама расправилась с вами. Успеет ли ваш вампир вмешаться и помочь вам? Лита дернулась, попыталась мысленно протянуться к Детлаффу, позвать его, но сознание юной чародейки уперлось в плотный неподатливый магический щит — мастер Риннельдор подготовился к встрече и запер все двери. Уловив ее усилие, Знающий повел рукой, и девушку дернуло вверх, тиски на шее сжались сильней, и она захрипела. В ускользающем сознании вспыхнула страшная догадка — проклятье, заставлявшее милого славного Фергуса звереть и лезть с кулаками на любимого супруга, добралось до Риннельдора, который добротой и участием и так не отличался. И теперь ничто не могло помешать Знающему выполнить свою угрозу. И внезапно переполнявший Литу панический страх взметнулся в ней, превращаясь во что-то новое, похожее на то, что она испытала в коридоре дворца несколько минут назад. К этой нежданной вспышке, как алхимическая субстанция к крови, примешались все чувства, с которыми юная чародейка столкнулась за этот день — оглушительный гнев, жаркая страсть, трепетная невыразимая нежность. Сплетаясь воедино, они застремились наружу, и Лите оставалось лишь слабо взмахнуть рукой. Факел за спиной мастера Риннельдора вспыхнул, ослепительное пламя взметнулось до самого потолка, опалив серые камни. Знающий вскрикнул — ударная волна сбила его с ног, и хватка на горле Литы мгновенно исчезла. Не тратя времени, девушка расправила плечи, готовясь испытать знакомую тянущую боль и пустоту, сопровождавшую все ее превращения, но человеческий облик спал с нее, как слишком большое платье, легко и мгновенно. Лита взмахнула широкими кожистыми крыльями, ринулась вниз, к пытавшемуся встать Риннельдору и вонзила острые редкие клыки в его открытую шею. Кровь эльфа на вкус была сладковато травянистой, тягучей и пьянящей, как выдержанный мед. Она полилась в горло чародейки, даря ей новые, прежде неведомые силы, и Лита, делая глоток за глотком, никак не могла насытиться. Мастер Риннельдор слабо застонал, пытаясь отбиваться, но вскоре его движения стали беспорядочными и слабыми. Он обмяк в ее когтях, и Лита выпустила его. Еще мгновение, и девушка приняла прежний облик. Ее одежда осталась грудой лежать на полу, и юная чародейка возвышалась над Знающим совершенно обнаженная, как ужасная Хозяйка Леса на старом темерском гобелене. — Больше никогда не смей угрожать мне, — проговорила девушка негромко, впустив в свой тон лишь малую толику настоящей угрозы. — Иначе я уничтожу тебя. Разум подсказывал, что о предательстве Риннельдора стоило немедленно сообщить отцу. Или хотя бы Регису, чтобы он пристально следил за проклятым Знающим. Но почти сразу Лита осознала — Знающий был ей больше не ровней, не представлял опасности. Он сам стал жертвой злых чар, и спасти его нужно было вместе со всеми остальными. И смерти эльф тоже не заслуживал. Прижимая руку к открытой ране на шее, эльф попытался сесть. Лита смотрела, не мешая ему. Взгляд водянистых белых глаз, обращенный на нее, оказался бесстрашным, но полным какого-то невыразимого сожаления. — Я опоздал, — прохрипел мастер Риннельдор и устало прикрыл веки, — я опоздал.