Тонкие материи

В своих самых смелых мечтах Риэр так себе все и представлял. Он возвращался к деревне в первых рассветных лучах. Спасенный мальчишка приходил в себя долго и неохотно. Юному ведьмаку пришлось старательно растирать его лицо и руки снегом, пока парнишка не открыл наконец глаза, а потом еще некоторое время понадобилось, чтобы убедить его, напуганного и растерянного, что опасность миновала, и грозный человек с двумя мечами за спиной не собирался причинять ему вред. Идти самостоятельно мальчик, назвавшийся Яношем, не мог, и Риэр поднял его, позволил обхватить себя за шею, прижал к груди одной рукой и так нес до самых ворот поселения. Бесчувственного старосту ведьмак приводить в чувства не стал, но и на лесном кладбище не бросил. Не особо заботясь об его удобстве, Риэр прихватил Корбена свободной рукой за шкирку и волок по снегу следом за собой. Солнце уже золотило верхушки темных елей, и стражники заметили приближавшуюся к воротам фигуру издалека. Риэр шел медленно — мальчишка был не больно-то тяжкой ношей. Болезненно худой, дрожащий не то от холода, не то от сонного зелья, Янош жался к груди юноши и всю дорогу молчал. А вот староста, встречавшийся по пути задницей со всеми корнями и кочками, под конец похода начал приходить в себя, постанывать и даже вяло вырываться. Но Риэр держал крепко. В первый момент парни у ворот, должно быть, не поняли, что произошло — ведьмак заметил, как они подняли и натянули луки, а у него не нашлось свободной руки, чтобы махнуть им в знак того, что он не представлял угрозы, а напротив — только что избавил их от одной. Но замешательство длилось недолго. Один из стражников, приглядевшись получше, вдруг отбросил свое оружие и, ухватившись за большой рог у пояса, затрубил, наполнив чистым гулким звуком звенящий морозный воздух. Риэр шагал, проваливаясь по щиколотку в снег, а у ворот один за другим собирались жители деревни. Юноша видел, как сперва выходили мужики в меховых тулупах, недоверчивые и мрачные. За их спинами замаячили женщины, едва успевшие набросить на плечи теплые платки и плащи. Любопытные дети старались просочиться из-за спин взрослых, чтобы разглядеть, от чего весь шум-гам. Риэру в затылок светило скупое зимнее солнце, снег вокруг него хрустально искрился, и люди наблюдали за его приближением молча, в изумлении, не решаясь выступить вперед и помочь ведьмаку с его поклажей. У самых ворот юноша остановился, и взгляды нескольких десятков глаз были обращены только на него. — Янош! — вдруг послышался в собравшейся толпе тонкий отчаянный голосок, — Сыночек мой, Янош! Невысокая маленькая женщина с непокрытой почти полностью седой головой, опухшим от слез лицом, забывшая даже набросить на себя хотя бы пуховой платок, пробивалась из-за спин людей, и те расступились перед ней. — Мама! — встрепенувшись, воскликнул мальчик, соскользнул с рук Риэра и на неверных ногах, спотыкаясь, ринулся к женщине. Та, громко плача, поймала Яноша в крепкие объятия, и с толпы словно спало заклятье молчания. Мужчины и женщины, точно очнувшись, загалдели. Утренняя тишина треснула и рассыпалась, люди ринулись вперед, окружили Риэра, потянули к нему руки, повторяя, передавая из уст в уста его имя. Откуда-то из толпы появилась юркая сияющая Люся. Она бросилась юному ведьмаку на шею и, пока тот не успел ее остановить, прижалась губами к его губам. Галдёж и гул превращались в приветственные крики, и теперь каждый из собравшихся хотел дотянуться до героя, прикоснуться к нему, лишь бы убедиться, что он был настоящим, а не порождением злокозненных чар. Риэр часто слышал в детстве рассказы отца о том, как солдаты приветствовали и славили его после очередной победы, как выкрикивали имя Императора, вознося его подвиг. Но сейчас все было совсем иначе. Простая, незамысловатая, искренне удивленная радость деревенских оказалась такой беспорядочно сильной, что под ее напором юный ведьмак едва устоял на ногах. Он смертельно устал, неожиданная встреча в лесу озадачила и взволновала его, но все это отступало под волнами внезапной народной любви и благодарности. — Жители Улесища! — донесся до ушей Риэра звонкий торжественный голос Зяблика. Бард возник словно из ниоткуда, сияющий и свежий, как вестник победы в затянувшейся ненужной войне. Люди притихли, пропуская его, и Юлиан, широко взмахнув рукой, гордо указал на своего спутника, — Добрые люди! Славьте отважного ведьмака Риэра! Он спас вас от ужасной беды, избавил вас от напасти, терзавшей ваш край. Да здравствует Риэр! — Да здравствует! — подхватили люди вокруг — нестройно, но так громко и восторженно, что у юноши перехватило дыхание. Чьи-то сильные руки подхватили его с обеих сторон и подняли над землей — Риэр был вынужден отпустить ворот старостиного тулупа, и двое стражников тут же оттащили Корбена в сторону. Остальные же, кто, размахивая в воздухе сорванными с голов шапками, кто — обнявшись, сопровождали юного ведьмака в деревню. Зяблик шел рядом, раззадоривая толпу выкриками. Людской поток нес Риэра к трактиру, где у дверей поджидал удивленный помятый Одрин. Не заходя внутрь, те, кто тащили героя на плечах, остановились, поставили юного ведьмака на невысокую шаткую скамью и посторонились. По всему выходило, что деревенские ждали от него какой-то речи, но Риэр вдруг растерялся, словно враз позабыл все слова. Под жадными взглядами благодарных глаз он стушевался, откашлялся и расправил плечи. Шум смолк, тишину нарушали лишь редкие женские всхлипы. — Жители Подлесища, — наконец заговорил Риэр, но Зяблик вдруг прервал его, вскочил рядом с ним на скамью и привычно вскинул голову. — Жители Улесища! — объявил он, — ведьмак Риэр выполнил свою работу — и теперь должен отдохнуть. Ступайте по домам и ни о чем больше не тревожьтесь! Немного разочарованные люди возражать не стали. Выкрикнув еще пару раз «Да здравствует Риэр!», они начали постепенно расходиться, и вскоре собрание заметно поредело. Юный ведьмак почувствовал, как лавка под ним опасно покачнулась, а, может быть, его самого шатнуло от усталости. На выручку Зяблику подоспели Одрин и Люся — они помогли юноше слезть на землю и повели его внутрь трактира. Юлиан отдавал быстрые короткие распоряжения — он велел корчмарю принести в их комнату завтрак и нагреть побольше воды, а Люсю отослал к деревенскому знахарю за настойкой бадьяна и арники. Риэр знал, что в котомке, собранной матерью Зяблика, хранились снадобья понадежней, да он и вовсе не был ранен, и потому заподозрил, что бард просто хотел избавиться от наглой девчонки, укравшей первый поцелуй вернувшегося с победой ведьмака. В уже знакомой комнате Юлиан помог Риэру снять со спины ножны с мечами, расстегнуть и стянуть доспехи и сапоги, избавил от штанов, рубахи и исподнего, а когда Одрин принес два ведра воды, поддержал спутника, пока тот садился в небольшую деревянную бадью. Корчмарь немного замешкался, дожидаясь новых распоряжений, но Зяблик властным жестом отослал его прочь, и они с Риэром наконец остались наедине. Зачерпнув высоким глиняным кувшином немного прохладной воды, Зяблик устроился на скамеечке рядом с бадьей и принялся осторожно поливать голову и плечи спутника. Тот откинулся на бортик, устало прикрыл глаза и почти сразу почувствовал, как измученное сознание начало медленно уплывать. Риэр одержал победу, спас невинного мальчишку, его встретили, как героя. Но разгадка страшной тайны Улесища странным образом порождала только больше вопросов. Перед внутренним взором юноши, затрепетав на границе сновидения, предстал образ громадного незнакомца, его ехидная усмешка и жесткие золотые глаза. Только сейчас, в безопасности и тиши скромной комнатушки, Риэр начал осознавать, что ведьмаку Лето ничего не стоило убить его — даже упав в снег, он не был повержен. Но незнакомец пощадил юношу, позволил ему выиграть, даже забрать свою добычу. И это было тревожно и странно. — Эй, — дыхание Зяблика пощекотало щеку Риэра, — не спи, мой славный герой. Я не донесу тебя до кровати, а вода остывает. Риэр заворчал, подернул плечами и, приоткрыв глаза, встретился с ласковым лазурным взглядом возлюбленного. Юлиан смутно улыбался. — Я не сплю, — заверил его ведьмак и, опираясь обеими руками о бортики, медленно поднялся из воды. Тело было почти неподъемно тяжелым, но до расстеленной кровати Риэр добрался на своих двоих. Зяблик последовал за ним, лишь слегка поддерживая его под локоть, и, когда юноша рухнул в постель, немедленно устроился рядом. — Когда я понял, что ты ускользнул, хотел бежать следом, — шепотом, прижавшись к Риэру всем телом, признался Юлиан, — только не знал, где оно, кладбище это. Юноша смутно хмыкнул — сонливость навалилась на него, не давая сложить невнятные звуки в настоящие слова. Зяблик же вдруг крупно вздрогнул. — А если бы тебя убили там, — его шепот сорвался, бард задышал чаще, казалось, даже едва слышно всхлипнул, — ох, Риэр, что бы я делал без тебя? — Ничего, — юный ведьмак нашел в себе силы погладить Зяблика по спине, разлепил тяжелые веки и изобразил бледную улыбку, — я вернулся, и все хорошо. — Хорошо! — Юлиан отстранился от него, и Риэр с удивлением заметил в его взгляде глухую непонятную злость, — хорошо — как же! Что это была за тварь? Как ты ее убил? На тебе нет ни следа крови — что там вообще произошло? Ведьмак со вздохом приподнялся на постели, протянул руку к Зяблику, стараясь жестом заставить его успокоиться и вернуться в крепкие объятия. Объясняться не хотелось, рассказывать подробности приключения — тоже. Риэр и сам пока не мог до конца понять, что с ним случилось, и как поступить дальше. Юлиана, казалось, накрыл запоздалый страх — он слишком хорошо помнил, как спутник его с трудом управился с единственным варгом, которого деревенские даже за угрозу не считали. И нынешнее спасение казалось спутнику настоящим чудом — а много ли вообще чудес было отпущено судьбой Риэру? — Зяблик, я спать хочу, — взмолился юный ведьмак, — давай поговорим позже — разбуди меня через час. Обещаю, что все расскажу. Юлиан хмыкнул и обиженно отвернулся. — Спи давай, — бросил он через плечо, — торопиться некуда. Риэр благодарно кивнул и собирался уже улечься обратно на подушку, но в дверь комнаты негромко постучали. — Это, наверно, глупая Люська, — буркнул Зяблик, — притащила снадобья. Или хочет снова тебя поцеловать. Не дав Риэру возразить, Юлиан пошел открывать, но на пороге возникла вовсе не помощница трактирщика, а та самая маленькая седая женщина, мать Яноша. — Простите, милсдарь, — произнесла она очень тихо, подняв на Зяблика растерянный взгляд, — я вас потревожила? Риэр поспешил сесть на постели, тут же сообразил, что после ванны остался, в чем мать родила, и стыдливо прикрылся простыней. — Заходи, Агнежка, — позвал он, и Юлиан покорно посторонился, пропуская женщину в комнату. Та, прижимая руки к груди, короткими робкими шажками приблизилась к кровати. — Я хотела поблагодарить вас за моего Яноша, — заговорила Агнежка, старательно пряча глаза, видимо, чтобы не таращиться на широкую голую грудь спасителя. — Я рад, что смог помочь, — ободряюще улыбнулся Риэр, — надеюсь, малыш в порядке? — В порядке, — кивнула Агнежка, — в порядке, милсдарь. Напугался только, но это пройдет. Вот, — она порылась где-то под платком на своей груди и извлекла на свет худой холщовый кошель, в котором что-то глухо звякнуло, — мы — люди небогатые, но я собрала, сколько смогла. Надеюсь, этого хватит. Женщина протянула кошель Риэру, и тот удивленно уставился сперва на него, а потом на женщину. Ведьмаки за бесплатно не работают — напомнил почти уснувший разум, и отчего-то юноше вдруг стало ужасно стыдно. Это было неуместное и странное чувство — он выполнил работу, и женщина хотела заплатить за нее. Но удивительным образом это ее логичное и правильное желание заставило подвиг Риэра померкнуть и как-то позорно уменьшиться. — Оставьте себе, — юноша покачал головой, борясь с желанием предложить Агнежке отсыпать ей немного золота из их запаса, — вам эти деньги нужнее. — Но как же, милсдарь? — женщина все же посмотрела ему прямо в глаза, и редкие серые брови удивленно взлетели вверх, — вы ж ведь ведьмак. Славно сработали, спасибо вам, а вот и денежки. Риэр жестко сжал губы, почувствовав, как в груди поднимается раздраженная обида. Агнежка продолжала протягивать ему кошель, и юноша едва сдержался, чтобы грубо не оттолкнуть ее руку. — Меня наняли, чтобы я расправился с Гадко и его бандой, — напомнил он с прохладцей, — и я этого не сделал. А ты, добрая женщина, не давала мне никаких заказов, так что ничего мне не должна. Ступай к сыну и будь здорова. Губы Агнежки мелко задрожали, растянулись в несмелую улыбку. Она быстро спрятала кошель под платком и низко поклонилась. — Пусть боги хранят вас, милсдарь, — прошептала она едва слышно, — спасибо вам. Спасибо. Неслышной тенью рядом с ней возник Зяблик. Пока женщина продолжала кланяться и бормотать, он мягко выпроводил ее за дверь и снова задвинул щеколду. С улыбкой повернулся к Риэру. — Хреновый ты ведьмак, — заявил Юлиан, танцующей походкой вернувшись к кровати, — надо было представляться Туссентским Рыцарем. — Иди нахер, — предложил ему Риэр и снова рухнул в постель. Спал он долго и совсем без сновидений, а проснулся в панике, решив, что пропустил назначенную таинственным ведьмаком встречу. Но в окна комнаты лился мягкий дневной свет, а постель рядом была пуста и даже не примята. Продирая глаза, Риэр сел. Голова гудела, ныли натруженные плечи, а желудок требовательно урчал от голода. Оглядевшись, юноша заметил, что одежда и снаряжение его были аккуратно сложены неподалеку на лавке, а на полу рядом с кроватью дожидался поднос, накрытый аккуратным вышитым рушником. Под ним обнаружилась крынка молока, хлеб, масло в крохотном горшочке и шмат розовой ветчины. Недоумевая, куда запропастился Зяблик, Риэр поспешно утолил голод, натянул штаны, сапоги и рубаху, решив не вооружаться, и вышел из комнаты. Зал трактира оказался полон людей. Стоило юноше появиться на ступенях лестницы, посетители подняли кружки и приветствовали его нестройными криками. Здесь же, за одним из столов нашелся и Юлиан. Бард сидел в гордом одиночестве и сосредоточенно настраивал старую лютню. Завидев Риэра, он отложил инструмент, вскочил и ринулся к нему через зал, пока никто из присутствующих не успел его перехватить. — Слава об отважном и щедром ведьмаке Риэре, победителе лесной твари, уже разнеслась по всей деревне, — шепнул Зяблик ему в ухо, подводя спутника к своему столу, — я уже и песню об этом почти написал — вечером спою. Погляди-ка, — он взглядом указал на одну из стен трактира, где прямо над очагом, прибитая к новехонькой доске, красовалась оскаленная морда убитого несколько дней назад Риэром варга. — Одрин за нее чуть не подрался с женой старосты — она хотела насадить ее на кол у ворот, чтобы все знали — славный ведьмак теперь охраняет их деревню. — Нам надо уезжать, — так же тихо ответил ему Риэр, садясь за стол, — тот человек… тот незнакомец, что похищал детей, назначил мне встречу — на кладбище перед рассветом. Голубые глаза Юлиана удивленно распахнулись. — Встречу? — прошипел он, опасливо озираясь по сторонам — на них поглядывали, но в тихую беседу деревенские вмешиваться не отваживались, — ты совсем рехнулся, Риэр? Зачем тебе с ним встречаться? — Идем, — юноша качнул головой, и под любопытными взглядами завсегдатаев они вышли на улицу через черный ход. Хрусткий мороз тут же забрался под рубаху Риэра и прояснил мысли. Юноша вдохнул поглубже обжигающе холодный воздух и, поозиравшись, склонился к самому уху Юлиана. — Это был ведьмак, — сообщил он тихо, — понимаешь — настоящий. Огромный такой, лысый, весь в шрамах. — Мне казалось, Каэр Морхен опустел после Третьей Северной, — заметил Зяблик, зябко поежившись. — Откуда здесь взяться ведьмаку? — Мне тоже так казалось, — подтвердил Риэр, — но, если он не был плодом моего воображения или иллюзией, я видел его своими глазами и даже дрался с ним. — И одолел? — глаза Зяблика азартно сверкнули. Риэр мрачно хмыкнул. — Если бы он захотел, переломал бы меня пополам и бросил подыхать прямо там, на кладбище, — ответил он, пожав плечами, — ведьмак меня отпустил и сказал, что, если я хочу узнать больше, то должен прийти на погост в то же время сегодня. — Зачем бы тебе это делать? — Зяблик упрямо скрестил руки на груди, — ты же не полный идиот? Какой-то ненормальный ведьмак много лет воровал мальчишек, чуть не переломал тебя, по твоим же словам, и теперь жаждет просто побеседовать? Что за чушь? — Может, и чушь, — согласился Риэр, — но, если он живет в Каэр Морхене или по пути в крепость, мы все равно встретимся с ним снова — и тогда уже это может обернуться настоящей бедой. Кроме того, — юноша поднял глаза, окинув взором ровный ряд черепичных деревенских крыш — из труб поднимался белесый дым, тут и там сновали дети, какая-то женщина шла по улице, сгибаясь под тяжестью ведра с водой, должно быть, от колодца, — Я спас Яноша, — продолжал Риэр после паузы, — но этот Лето может прийти за ним вновь — если мы просто уедем. — Он может прийти за ним, даже если мы придем к нему на встречу, — заметил Зяблик резонно. — Кто это — «мы»? — Риэр улыбнулся и заглянул спутнику в глаза, — ты останешься здесь — я поговорю с ним и вернусь за тобой. Зяблик надменно усмехнулся. — Кто я по-твоему такой, чтобы ты велел мне оставаться и ждать твоего возвращения? — спросил он с вызовом, — женушка твоя? Нет уж, Риэр вар Эмрейс. Мы отправились в этот поход вместе, и продолжим его вместе. Как я смогу воспеть твои подвиги, если ни одного не увижу своими глазами? — Риэр хотел возразить, но Юлиан жестом прервал его, — Кроме того, ты ведь сам сказал, что идешь не драться с этим Лето, а разговаривать. А по части разговоров, будем честны, ты не большой мастак. Юный ведьмак мог бы, конечно, еще поспорить, привести парочку весомых аргументов, но быстро понял, что это бесполезно. Из деревни они уходили поздним вечером. Одрин и Люся в один голос уговаривали спутников провести под их кровом хотя бы еще одну ночь. Агнежка, хотя Риэр и отверг плату за спасение ее сына, притащила ведьмаку огромный сверток, в котором по запаху угадывалась свежая ветчина. Она снова плакала, встав на цыпочки, обняла юношу и просила возвращаться поскорей. Жена старосты Корбена, принявшая, видимо, бразды правления деревней вместо посрамленного мужа, пространно намекала, что их селению и впрямь не помешал бы надежный защитник. А к воротам проститься с ведьмаком и музыкантом высыпала вся деревня. Им махали вслед, выкрикивали благодарности и пожелания удачи на Пути, а несколько детишек даже некоторое время бежали рядом с гордым Зайцем и канючили, прося Риэра взять их с собой. Но путники были непреклонны. Они отъехали от деревни на почтительное расстояние, пока наконец не свернули в лес и окольным путем добрались до старого кладбища. Риэр хотел подготовиться к встрече с незнакомцем получше. Заведя коней в просторный полуразрушенный склеп и привязав их за каменный выступ, спутники, запалив короткие факелы, обошли погост, подмечая укромные уголки, в которых можно было укрыться, и пути отступления, если разговор примет опасный оборот. Риэр надеялся уговорить Юлиана притаиться за одним из высоких надгробий или залезть на крышу склепа, но тот наотрез отказался. Вместе они установили несколько шумовых ловушек по всей окружности погоста, чтобы точно не пропустить приближение незнакомца. Покончив с приготовлениями, Риэр и Зяблик забрались в склеп, устроились рядом с лениво озиравшимися по сторонам лошадьми и принялись ждать рассвета. Ночь выдалась пронзительно холодной, тихой, и, казалось, что ей не будет конца. Зяблик через пару часов начал клевать носом, а потом и вовсе заснул, завернувшись в плащ и прижавшись к Риэру. Юный ведьмак, хоть и проспал днем гораздо дольше, чем рассчитывал, прислушиваясь к глубокому ровному дыханию спутника, тоже поймал себя на том, что начал задремывать. Он вздрогнул, потряс головой, выпрямился и аккуратно отодвинул от себя Юлиана. Накрыв его еще одним плащом, юноша на цыпочках выбрался из склепа, надеясь развеять сонливость и еще раз оглядеть ловушки. Близился рассвет, а незнакомец все не появлялся, и Риэр начал втайне надеяться, что он и не придет вовсе. О чем Лето хотел поговорить, юноша не знал, и какие вопросы можно было ему задать — тоже. А вот риск, что незнакомый ведьмак решит на этот раз все же прикончить глупого мальчишку вместе с его спутником, был довольно велик. Переступая порог усыпальницы, Риэр уже почти ругал себя за глупость — и чего ему в деревне не сиделось? Ушли бы утром, вернулись бы прямиком на большак, может быть, все же вызвали бы ворона Региса, чтобы друг Литы поглядел по сторонам и предупредил их об опасности. Темная фигура, похожая на огромный сугроб, примостилась к одному из надгробий — и, заметив ее, Риэр удивленно замер. Незнакомец, впрочем, похоже, первым уловил его шаги — стоило юноше объявиться, он выпрямился и неторопливо поднялся на ноги. — Подойди, — глубоким гулким голосом, без тени угрозы позвал Лето, — не бойся. Предложение было более, чем сомнительным, но не стоять же столбом. Риэр сделал несколько неуверенных шагов вперед, но, быстро взяв себя в руки, остаток расстояния между ними преодолел уверенно и твердо. — Как ты обошел мои ловушки? — спросил он заносчиво. Великан тихо рассмеялся. — В твои капканы разве что слепой медведь-шатун бы попался, — сообщил он, — кто же ставит ловушку, не присыпав снегом ни ее, ни собственные следы? Хуевый из Ламберта учитель, я погляжу. Риэр досадливо поморщился, но решил ничего не отвечать на обидный выпад. — Ты просил меня прийти, — сказал он, вскинув подбородок, — я пришел. Говори, что хотел — я слушаю. — Я не просил, — спокойно напомнил ведьмак, — я предлагал. И это у тебя были ко мне вопросы. Выкладывай, Риэр, Эмгыров сын. Собственное имя в устах незнакомца прозвучало удивительно враждебно, хотя тон Лето остался мирным и ровным. В темноте блеснуло золото внимательных глаз. — Откуда ты знаешь, кто я такой? — спросил юноша, и рука его непроизвольно дернулась, словно он хотел проверить, успеет ли дотянуться до меча за спиной. — Ты сам назвал мне свое имя, — напомнил Лето, — и сказал, что Ламберт учил тебя. А, насколько мне известно, Ламберт давно стал диванной собачкой малышки Императрицы и безвылазно торчит в Нильфгаарде. Выводы сделать было не сложно. — А ты, стало быть, не просто сидишь тут в лесах и кошмаришь окрестные деревни, — внезапно осмелев, бросил Риэр, — но и делами Империи интересуешься? Лето снова рассмеялся. — Надо же, как мне повезло, — когда он заговорил, тон его разительно изменился, и от зазвучавшего в голосе ведьмака металла Риэру вдруг стало зябко, — столько лет я мечтал отомстить твоему папаше, но не мог до него добраться. И вот, поглядите, его выблядок сам пришел ко мне в руки. У Эмгыра передо мной должок. Интересно, что скажет Его Императорское Величество, когда я пришлю ему твою голову? Проклиная себя последними словами за то, что не смог заставить Зяблика все же остаться в деревне, Риэр вытащил меч из ножен и принял оборонительную стойку. Он понятия не имел, что связывало отца с грозным ведьмаком, но догадывался, что именно об этом их с самого начала предупреждала Лита. Эмгыр вар Эмрейс за свою долгую жизнь успел завести себе множество врагов во всех концах Континента, но едва ли кто-то из них был таким же грозным и опасным, как Лето. Но Риэр решил, что, если придется, он постарается продать свою жизнь подороже, и надеялся только, что, заслышав шум битвы, Зяблик догадается сбежать или хотя бы спрятаться получше. Лето, впрочем, не двинулся с места и не спешил обнажать собственное оружие. Помедлив мгновение, он неторопливой прогулочной походкой приблизился к Риэру, проигнорировал его короткую попытку напасть первым и твердо взялся за запястье юноши. Легким движением, не причинив боли, но не давая сопротивляться, ведьмак слегка вывернул его ладонь, подтолкнул большой палец, заставив Риэра опустить его пониже на рукояти, и наконец, отпустив, отступил на полшага. — Так-то лучше, — заявил Лето с ухмылкой. Юноша почти сразу почувствовал, как прежде очень тяжелое оружие в его ладони, казалось, стало в несколько раз легче и теперь лежало уверенней и прочнее. Ведьмак же, вернувшись на свое место, развернулся и медленно извлек из-за пояса два длинных кинжала, прокрутил их в руках и поднял, устремив пристальный взгляд на Риэра. — Защищайся, — коротко обронил Лето. На этот раз сразу стало понятно, что наступал незнакомец в полную силу, не жалея соперника, не давая ему поблажек — нападал, чтобы убить или покалечить, а не напугать. Два коротких клинка просвистели в морозном воздухе, и Риэр, ловко увернувшись от выпада, рубанул мечом вверх, стараясь поймать Лето на встречном движении и отсечь ему кисть. В слишком изящном для такого громадного тела пируэте старший ведьмак отпрыгнул, припал к земле, свел кинжалы вместе на уровне коленей юноши, рванулся вперед, намереваясь, похоже, разрубить ему сухожилия, но Риэр в быстром вольте увернулся, пропустил соперника мимо себя. Меч был слишком тяжелым, чтобы сразу взмахнуть им снова, но принц, поймав волну тяжелой инерции от первого удара, крутанулся вокруг своей оси, оказался за спиной противника и, подкинув клинок вверх, попытался обрушить его на голову Лето. Тот отбил удар у самого своего плеча — выше замах Риэра просто не доставал — и юноше пришлось снова отпрянуть. Он оскользнулся на утоптанном снегу и чуть не потерял равновесие — соперник воспользовался этим незамедлительно. Второй рукой он направил лезвие кинжала туда, где должна была вот-вот оказаться голова принца, но тот вовремя остановил падение, вывернулся из-под удара и снова вскочил на ноги. Лето двигался стремительно, точно и бесшумно, казалось, он порхал над площадкой, почти не касаясь ногами снежного наста. Смертоносные движения его рук в темноте можно было различить с большим трудом, и Риэр знал — в отличие от него самого, настоящий ведьмак видел во мраке ночи не хуже, чем днем. Он почти выдохся — меч, пусть и лежал в руке теперь вернее, с каждым выпадом становился все тяжелее и неподъемней. Мысленно принц уже начал прощаться с жизнью и надеялся только, что отец его не доживет до получения страшной посылки с севера. Краем глаза, стараясь по-прежнему не выпускать противника из вида, Риэр вдруг заметил за рядом надгробий, окружавших площадку какое-то смутное движение — кто-то метнулся между камней, не скрипнув снегом — но Лето все же тоже уловил это. На секунду отвлекшись от принца, ведьмак развернулся к источнику едва слышного звука, и внезапно с пронзительным криком из-за ближайшего надгробия вылетел Зяблик. Над головой бард занес старую лютню, выкупленную в деревенском трактире. Мгновение, и тяжелая деревянная дека врезалась Лето прямо в лицо. Жалобно тренькнули струны, что-то громко треснуло, голова ведьмака мотнулась назад, и грозный соперник рухнул в снег, как подкошенный. Тяжело дыша, едва не выронив меч из усталой руки, Риэр покачнулся, но устоял на ногах. Крепко матерясь, поверженный соперник плескался во взметнувшемся снегу и деревянных щепках, силясь встать. Зяблик отшатнулся от него и, до побелевших пальцев сжимая в руках отломанный гриф и выставив его вперед, как дубинку, повалился назад и отполз в сторону. Один из кинжалов ведьмака вырвался из его ладони и отлетел в сторону, прямо к ногам Риэра. Воткнув свой меч в землю, юноша схватил его, навалился на грудь Лето всем весом, прижал его к земле коленями и приставил лезвие к его горлу. — Что ты там говорил про моего отца? — с угрозой спросил он, чуть надавив на клинок — острая сталь прижалась к обветренной коже великана выше массивного острого кадыка, и вокруг лезвия выступили алые капли крови, тут же стекшие по его шее в снежную белизну. Взгляд Лето остался прямым и злобным, но ни капли страха в нем так и не появилось. — Ну, — хрипло подначил он, — вспори мне горло, щенок. Хватило бы одного быстрого движения запястьем — Лето больше не сопротивлялся и не дергался — мгновение, и он захлебнулся бы собственной кровью. Ведьмак не запросил пощады, не испугался, и, казалось, даже сам чуть приподнялся навстречу клинку. Риэр надавил немного сильнее. Он заставил себя вспомнить заплаканное лицо Агнежки, отчаянно жестокие глаза старосты, взволнованный дрожащий голосок Люси, умолявшей его избавить деревню от страшного лиха. И вот оно было, это лихо, поверженное — одно движение, и из Улесища не пропал бы больше ни один ребенок. Риэр почти зарычал, уже ощущая жар чужой крови на своих ладонях, уже слыша предсмертные мучительные хрипы. — Нет, — выдохнул он, перекатился через тело ведьмака и прыжком поднялся на ноги. Бросил слегка запятнанный красным кинжал рядом с головой противника и отвернулся. — Педик, — мрачно сообщил Лето. Риэр сжимал и разжимал кулаки, задыхаясь от злости на самого себя. Случилось то, чего он так боялся, чему не смог противиться — держа в руках жизнь разумного создания, пусть кровожадного и страшного, юноша не смог отнять ее. Какой же из него после этого мог выйти ведьмак? Он не смотрел на Лето, пока тот тяжело поднимался с земли. — Возьми свой меч, — кинул великан коротко, — никогда не бросай своего оружия — этому тебя Ламберт не научил? — Я больше не стану с тобой драться, — откликнулся Риэр, не оборачиваясь, — хочешь убить меня — давай. Только позволь Зяблику уйти. — Никуда я не уйду! — подал голос Юлиан. Он все еще сидел задницей в снегу и продолжал грозить ведьмаку грифом от сломанной лютни. — Да я, блядь, в дамском романе очутился, — выругался Лето, — еще, суки, поцелуйтесь тут. Он поднял свой клинок с земли, убрал оба кинжала за пояс, прошелся до воткнутого в снег меча Риэра и вытащил его. Держа за лезвие, рукоятью протянул оружие юноше, и тот рассеянно принял его и вернул в ножны. — Размялись — теперь можно и поговорить, — совершенно спокойно даже миролюбиво заявил ведьмак. — Вы же в склепе лагерь разбили? Вот туда и пойдем. Прежде, чем последовать за Лето, Риэр сперва помог Зяблику подняться. Тот с трудом разжал пальцы, державшие гриф, и останки инструмента упали на землю. Юлиан тихо и печально усмехнулся. — Недолго ты служила мне, лютенька, — прошептал он, пнув носком сапога округлый кусок деки. Вместо грифа теперь Зяблик вцепился в ладонь Риэра, и так, рука в руке, они все же последовали за Лето. Юный ведьмак, не успевший пока понять, что же произошло, шагал, чуть пошатываясь, с трудом переставляя ноги. Кони, оставленные в усыпальнице, встретили спутников нервным громким ржанием. Лето, перешагнув через сваленные на полу плащи, подошел к Зайцу, аккуратно погладил его по крутой вороной шее. — Славные жеребцы, — бросил он через плечо подошедшему Риэру, — небось из княжеских конюшен? — Что тебе нужно от нас? — решив не растрачивать слова на пустые беседы, резко спросил принц. Лето хмыкнул и повернулся к ним. — Есть чего пожрать? — спросил он — Риэру показалось, почти с надеждой. На хлеб и ветчину, подарок Агнежки, ведьмак набросился с таким жаром, словно морил себя голодом несколько недель подряд. Принц и Зяблик снова зажгли несколько факелов и устроились на почтительном расстоянии от великана. Они терпеливо ждали, пока Лето насытится, а тот даже не глядел на них, отправляя в рот все новые куски нехитрой снеди. — Взял плату жратвой? — наконец спросил ведьмак, напоследок приложившись к большой фляге с водой, — правильно — в этих сраных лесах сейчас даже зайца не поймаешь. Ну что, понравилось тебе быть деревенским героем? Риэр молчал, продолжая сверлить Лето глазами. Тот спокойно выдержал его красноречивый взгляд. — На твоем месте, я не стал бы к этому привыкать, — заметил он, — обычно люди скорее плюнут тебе в спину или в сапоги нассут, пока ты спишь. Даже сейчас, когда ведьмаки для них стали почти сказочными тварями, которых только деды их и видели. — Тебе — может быть, — с достоинством откликнулся Риэр, не к месту припомнив мрачный враждебный взгляд старосты Корбена в их первый вечер в Улесище. — А ты, стало быть, особенный ведьмак, — хмыкнул Лето, — благородный и честный, без страха и упрека. Да только людишкам насрать обычно на твои идеалы — они видят желтые глаза, два меча за спиной — и этого им достаточно, чтобы тебя возненавидеть. — Бедная жертва людской ненависти, — театрально покачал головой Зяблик, на всякий случай поплотнее прижавшись к Риэру, — кто в этой деревне нассал тебе в сапоги, раз ты решил похищать их детей? Лето смерил его таким взглядом, каким хозяйки провожали путь тараканов через свою кухню. — Они сами отдавали мне детей, — снизошел он до ответа. — Потому что ты грозился перебить их всех до одного, — не сдавался Юлиан, окончательно расхрабрившись. — Зачем вообще тебе понадобились эти мальчишки? — вмешался Риэр — теперь, когда битва отгремела, и Лето разговаривал с ними спокойно и едва ли не приветливо, любопытство победило тревогу, — ты их внутренности что ли на зиму солил? Ведьмак фыркнул и несколько секунд задумчиво молчал, словно прикидывал, заслужили ли собеседники ответа. — Я пытался провести над ними Испытание Травами, — наконец просто ответил он, — и вторичные мутации. Риэр удивленно вскинул брови. — Ты забирал детей, чтобы делать из них ведьмаков? — уточнил он, сам не веря, что произносил это на полном серьезе. — Поступал, как завещали мои славные предшественники, — пожал плечами Лето, — деревенщины и так считали, что ведьмаки воруют детей, чтобы творить из них себе подобных — надо было оправдывать репутацию. Зяблик испуганно сжал руку Риэра, но юноша, охваченный внезапным азартом, даже подался немного вперед к собеседнику. — Но я думал, ведьмачьи секреты давно утеряны, — сказал он недоверчиво. — Утеряны, да не все, — пожал плечами Лето, — старик Весемир был рачительный мужик — в тайне от своих парней сохранил не только Унылого Альберта, но и кое-какие мутагены. А воссоздать рецепты оказалось не так уж сложно. — И что? — от нетерпения Риэр сухо сглотнул, — сколько ведьмаков теперь живет в Каэр Морхене? — Один, — ответил собеседник с жестокой усмешкой, — я. — А мальчики? — по спине принца поползли мерзкие холодные мурашки, но он был пока не в силах отвести взгляд от великана, — что с ними стало? — Подохли, — равнодушно обронил Лето, — кто сразу, кто через пару дней. Один продержался целый месяц — мутировал, но потом не удержался на Гребенке и сломал себе шею. Идиот. Словно прочтя его мысли, Зяблик стиснул ладонь Риэра до неприятного хруста. Но принц, забывший вдруг о недавнем сражении, о своих страхах и сомнениях, преисполнился решимостью — давно лелеемая мечта, прежде казавшаяся невыполнимой, выплыла из глубин его разума, оформилась и отодвинула прочь все другие мысли. — Ты, наверно, не готовил их должным образом, — заявил Риэр уверенно, — не приучал их тела к ядам и зельям, не тренировал выносливость — просто приковывал их к столу и пытал Травами? Лето воззрился на него, не скрывая насмешки, и только коротко кивнул. — Но если бы Испытание попробовал пройти кто-то подготовленный, достаточно здоровый и сильный, чтобы справиться с мутациями, — почти задыхаясь, путаясь в словах и мыслях, продолжал Риэр, — может быть, все и сработало бы? — Шансы ничтожны, — пожал плечами Лето, — среди тех, кто проходил Испытание вместе со мной, выжил я один — из десятка крепких парней. И мы были значительно моложе, чем ты. Сколько тебе? Двадцать? — Восемнадцать, — гордо откликнулся Риэр, — и Ламберт учил меня больше десяти лет. — Ламберт, который в глотку был готов старику вцепиться, когда понял, что тот не выбросил Унылого Альберта? — ехидно переспросил Лето. — Почему вдруг ты противишься, хотя я предлагаю свою кандидатуру добровольно? — нахмурился принц, — меня не нужно похищать или выкупать у деревенских. И ты сам только недавно хотел послать отцу мою голову. Боишься, что, пройдя мутации, я решу все-таки тебя прикончить? — Да у тебя кишка тонка, — тряхнул головой Лето, — ты дважды мог меня убить — и дважды струхнул. — Мутации, говорят, убивают чувства, — ответил Риэр, — а что еще остановит мою руку в следующий раз? — Риэр! — в голосе Зяблика звенел неподдельный страх, — что ты несешь? Но принц не слушал Юлиана. — Нам все равно не добраться до Каэр Морхена без тебя, — говорил он Лето, — второй раз ты не попадешься под удар Зябликовой лютни, а нам все равно нужно в долину. Холодные пальцы музыканта выскользнули из ладони Риэра, и Зяблик чуть отодвинулся от него. Он неуклюже встал, отряхнулся и поспешно зашагал к выходу из склепа. Словно очнувшись от тяжелого наваждения, Риэр посмотрел ему вслед, окликнул Юлиана, но тот не обернулся. Лето остался недвижим, лишь проводил принца насмешливым взглядом, когда тот, вскочив на ноги, бросился следом за возлюбленным. Перехватил он Зяблика у места гибели несчастной лютни. Юлиан присел на снег и медленно собирал деревянные осколки. — Ты чего? — остановившись в шаге от него, тихо спросил Риэр. — Вернусь в деревню, — не поднимая головы, ответил Зяблик, — а оттуда — в Ард Каррайг. Отправлюсь в Третогор к маме, потом, наверно, женюсь на Лее — она славная. И такая одинокая — ей нужен друг, а я, может, сгожусь для этого. — Ты ведь сам сказал, что мы отправились в путешествие вместе, и должны оставаться вместе, — обиженно напомнил Риэр. Зяблик горько усмехнулся. — Не заставляй меня ехать через этот проклятый лес и горы, чтобы посмотреть, как ты умираешь в муках, — едва слышно попросил он, — оставь это моему воображению. — Зяблик, — принц все же приблизился и присел рядом с Юлианом на снег. Тот отдернул руку, рассыпав щепки, когда Риэр потянулся к ней, — я вовсе не собираюсь умирать. Испытание Травами — это сложно и опасно, но я сильный. Я тренировался почти всю жизнь. Это была моя мечта — помнишь, мы же говорили об этом? — Мечта, — повторил Зяблик бесцветным тоном, — знаешь, какая у меня была мечта? — и, не дав Риэру ответить, продолжил, — Я хотел быть свободным и путешествовать вместе с тобой. Петь о твоих подвигах, перевязывать твои раны и выторговывать в трактирах ужин и комнату за свои баллады. Быть, как мастер Лютик — ерунда, правда? Я — не он. А ты — не Геральт, и нашим путям, видимо, суждено разойтись. Я стану консортом, как хочет мой дед, а ты… ты умрешь, Риэр, — и обронив эту жестокую фразу, Зяблик опустил плечи и негромко расплакался. Риэр обнял его — и на этот раз Юлиан не отстранился. — Но, если все получится, — прошептал принц, — я буду жить долго — так же долго, как ты. Между ними вдруг повисла жуткая гулкая тишина. Зяблик даже перестал всхлипывать, словно осознание краткости жизни возлюбленного безо всяких Испытаний только что настигло его во всей своей жестокой ясности. Они оба всегда знали, что человеческая природа очень скоро — по эльфским меркам — должна была превратить Риэра в того, кем сейчас был его отец — в дряхлого немощного старика, теряющего рассудок и утратившего волю к жизни. И Зяблик, признаваясь в любви, отдав свое сердце возлюбленному, просто вычеркнул это из своей памяти, решил отложить раздумья на потом. Но сейчас понимание расцвело в его сознании, как хищный офирский цветок. — Я не хочу, чтобы ты умирал, — прошептал Юлиан, и непонятно было, говорил он о страшном Испытании или о неминуемой старости через несколько десятков лет, а, может, вовсе — о варгах и кикморах, разбойниках и убийцах, с которыми им еще предстояло столкнуться. И Риэру ничего не оставалось, кроме как дать пустое невыполнимое обещание: — Я не умру. Когда они вернулись в склеп, Лето снова оглаживал шею Зайца, и конь нетерпеливо топтался и тыкался носом ему в шею. Не приходилось сомневаться — чутким слухом ведьмак слышал весь разговор юношей, но, похоже, и прежде не сомневался в ответе Риэра. — До перевала — дней пять пути, — сказал он спокойно, — пешим ходом — все десять. Так что поделим коней — я возьму этого, а вы вдвоем езжайте на втором. — Ты проводишь нас в долину, — решительно заявил Риэр, поравнявшись с Лето, — и там мы еще раз обсудим, что делать дальше. На нас возложена важная миссия, и, не выполнив ее, я не могу распоряжаться собой. Лето поглядел на него через плечо с ехидцей во взоре, но покладисто кивнул. — И еще одно, — Риэр взялся за повод своего коня, — мы с Зябликом поедем на Зайце. Это — не обсуждается.