Тонкие материи

Высокая каменная стена казалась совершенно неприступной и нетронутой. Лита осторожно протянула руку и коснулась ее. Замерла, прикрыв глаза и прислушавшись. По пути через узкое горное ущелье Риэр коротко поведал сестре о том, как они с Лето разыскивали это место, и юной чародейке то и дело хотелось отчитать брата, пока она слушала его. Рассказ младшего больше походил на историю о его собственных приключениях — он с гордостью описал, как, едва выйдя за порог крепости, впервые столкнулся со стаей чудовищ и, не растерявшись, победил их всех до одного. Долина, говорил Риэр, оказалась слишком большой, чтобы обследовать ее за один день или даже за неделю, и Лита поняла — пробираясь по лесистым склонам, заглядывая в глубокие пещеры и сражаясь с призраками на развалинах старого бастиона, брат надеялся растянуть свои поиски подольше. Должно быть, он не до конца осознавал важность собственной миссии, или получать скупые похвалы нового наставника оказалось слишком отрадно, но поручение сестры Риэр превратил для себя в настоящее приключение. И, как подозревала юная чародейка, убежище колдуна они с Лето обнаружили совершенно случайно, когда решили подобраться поближе к гнездовищу вилохвостов, чье ворчание доносилось теперь откуда-то сверху. — Ведьмачьего медальона у меня нет, — оправдывался Риэр, остановившись у Литы за спиной, — и хорошо еще, что Лето пошел с нами, — он покосился на спутника, словно того пришлось тащить в путь силком, а юноша теперь надеялся оправдать его в глазах сестры, — похоже, эта стена — ненастоящая. Но дальше нее мы пройти не смогли. Лита рассеянно кивнула — она почти не слушала брата, полностью сосредоточившись на собственных ощущениях. Каменный склон, к которому теперь юная чародейка почти прильнула всем телом, словно мерцал — едва заметно, подрагивал, как раскаленный воздух в жару. Сомнений не оставалось — перед ними была искусная ощутимая иллюзия, закрывавшая проход дальше. Лита была не слишком высокого мнения о ведьмаках и их магии, и сомневалась, что кто-то из охотников на чудовищ мог сотворить нечто подобное своими силами. Больше того — не будь чары достаточно надежны, кто-то из обитателей крепости давно бы уже попытался их снять и, возможно, преуспел. Лита знала — Яссэ был схвачен не в долине Каэр Морхена. Мертвый колдун перехитрил сам себя — он не смог мгновенно перенестись в собственное убежище из-за залежей двимерита в горах, и вынужден был добираться сюда обычным способом. Этим и воспользовались чародеи и агенты Ваттье де Ридо, когда ловили его. И по этой счастливой случайности все в тайном жилище Яссэ должно было остаться нетронутым, включая магию, защищавшую вход. Нечто подобное можно было предугадать заранее — и Лита мысленно обругала себя за недальновидность. Отправляясь в долину, она могла бы прихватить из хранилища Филиппы специальный артефакт, развеивающий иллюзии — Глаз Нехалены. Но сделанного — вернее, конечно, несделанного — было не воротить, и приходилось обходиться собственными силами. Энергия, с помощью которой была создана иллюзорная преграда, казалась Лите знакомой. Она уже ощущала эту мягкую вибрацию, когда брала в руки зачарованное золотое сердце — и похожей магией было здесь пропитано буквально все. Сложно было определить, от какого источника подпитывалась волшебная стена, и юная чародейка решила сосредоточиться на результате заклятья. Едва коснувшись теплых камней, Лита поняла, что обычные методы тут были бесполезны. Яссэ устроил все так, чтобы не только безмозглые ведьмаки с их банальными фокусами, но и более опытные колдуны не смогли бы пробиться через его иллюзию и добраться до его секретов. Но Лита должна была попытаться. — Мне нужен костер, — заявила она, обернувшись к спутникам. Одной рукой девушка продолжала касаться магической стены. Риэр посмотрел на сестру удивленно. — Тебе холодно? — спросил он осторожно. После сражения на берегу реки, оставшись почти без одежды, Лита вынуждена была прибегнуть к Уловке Сендриллы, чтобы не смущать спутников своей наготой, едва прикрытой плащом. Эти чары и грели ее, и сейчас юная чародейка раздраженно мотнула головой. — Мне нужен источник магии, — нетерпеливо пояснила она, — тут на много миль вокруг — только снег и горы. А этого недостаточно, чтобы снять чары. Риэр в магии понимал не больше, чем в математике, и Лита видела, как его лицо становилось все более озадаченным. А вот Юлиан, похоже, сразу все понял — недаром он был внуком единственного чародея, чья деятельность в Нильфгаарде не ограничивалась жесткими рамками имперских законов. — Ты хочешь применить Магию Огня? — осторожно спросил Зяблик таким тоном, словно Лита предложила принести кого-нибудь из спутников в жертву древним богам. — А что? — с вызовом спросила девушка, — этот барьер был установлен с помощью энергии Огня, и снять его как-то иначе без мощных артефактов я не смогу. Или ты, как мастер Риннельдор, считаешь, что, раз прибегнув к запретной магии, я тут же примусь жечь города? Зяблик нахмурился еще сильнее, но возражать вслух не стал — хотя Лита буквально услышала, как мысленно он представил себе именно это. Влияние Знающего, видимо, оказывалось очень сильно даже на тех, кто обычно ни в чем не был с ним согласен. Юная чародейка лишь фыркнула. — Костер, — поторопила она спутников, — не вечно же нам тут торчать. Но ни Юлиан, ни Риэр не двинулись с места. Зато вперед выступил Лето. Всю дорогу он наблюдал за Литой, и, хоть ведьмак и старался делать это украдкой, юная чародейка чувствовала на себе его внимательный взгляд. Но странным образом, во взгляде этом не чувствовалось ни настороженности, ни страха. Ведьмаку было любопытно — и не более того. За время своих странствий он, должно быть, никогда не встречал ничего подобного, и сейчас девушка, способная превращаться в нетопыря, вызывала в нем интерес увлеченного ученого-исследователя, а вовсе не охотника на чудовищ. Не говоря ни слова, Лето вытащил из одной из своих дорожных сумок короткий факел — лошади, которые везли основную часть поклажи, включая сухие дрова, остались у входа в ущелье, и сейчас приходилось обходиться малым. Ведьмак сложил знак, и на конце факела заплясал оранжевый огонек. Лето протянул его Лите, и та наградила великана очаровательной улыбкой. Тот хмыкнул и отступил назад — любопытство любопытством, но стоять поблизости с источником незнакомой магии отважному охотнику явно не хотелось. С факелом в одной руке вторую ладонь юная чародейка прижала к мерцающей преграде плотнее. Долгие годы она училась применять все вокруг себя, чтобы творить заклятья. Филиппа показала Лите, как правильно сочетать элементы, как комбинировать свойства источников, в природе почти несовместимых, и эта наука давалась девушке нелегко, несмотря даже на эксперименты Региса. Она научилась колдовать достаточно, чтобы большая часть ее чар оказывалась эффективной, но случались и осечки. Лита умела импровизировать и подстраивать магию под себя, но результат зачастую мог разочаровать и ее, и наставницу. Но с Огнем все было совсем иначе. Едва осознанно коснувшись его, открыв для его энергии свое магическое ядро, Лита почувствовала, как пламя покорно потянулось к ней, влилось в ее тело, даря не просто силы на новые заклинания, но уверенность, что любое из них окажется правильным и, буде на то воля чародейки — разрушительным. Прикрыв глаза, сосредоточившись, позволив магическому теплу наполнить себя до краев, Лита произнесла обычную формулу, снимавшую простейшие нефизические иллюзии. Секунду ничего не происходило, но потом, словно кто-то провел влажной губкой по грязному стеклу, каменная стена перед ней дрогнула и рассыпалась. Девушка открыла глаза — перед ней открывался короткий проход, терявшийся в смутном сумраке. Не теряя концентрации, она протянулась взглядом внутреннего ока дальше, стараясь нащупать дальнейший путь, убедиться, что перед дверьми убежища Яссэ не оставил вторженцам новых сюрпризов — магического стража или хитрую ловушку. Но ничего подобного в затхлом воздухе открывшейся пещеры не ощущалось. — Ждите меня здесь, — приказала Лита своим спутникам, хоть и знала, что из всех четверых только Детлафф захотел бы отправиться за ней, если бы мог переступить порог чародейского убежища. Вампир, до сих пор хранивший полное молчание, сейчас даже подался вперед, словно хотел перехватить руку Литы, удержать ее от страшной ошибки, но девушка послала верному спутнику ласковый обнадеживающий взгляд, и он замер на месте. Это был не приказ остановиться, даже мысленно юная чародейка не велела вампиру не вмешиваться — она послала ему короткое «Я вернусь» — и он послушался. Покрепче перехватив рукоять факела, Лита сделала первый шаг во мглу, но неожиданно, словно споткнувшись, отпрянула назад. Темное пространство не впускало ее. Девушка будто наткнулась на новый барьер — на этот раз невидимый, похожий на упругую паутину. Это было странно — никакой магической защиты Лита больше не ощущала, убежище, казалось, само решило упрямо не пропускать ее по какой-то одному покойному Яссэ ведомой причине. Юная чародейка предприняла еще одну попытку — на этот раз шепнув короткое защитное заклятье. И теперь ей все же удалось переступить невидимую черту, но ноги точно вязли в полу, превратившемся из твердого камня в топкую трясину. Лита пошла вперед, чувствуя, как с каждым шагом двигаться становилось все трудней. Ее будто хватали неведомые руки, болото под стопами затягивало все глубже, но девушка решила, что мертвому колдуну было ее не переупрямить. Юной чародейке показалось, что прошло несколько мучительно длинных часов прежде, чем, преодолев короткий коридор, она очутилась в тесной темной пещере, и, едва она переступила порог, все напряжение вдруг спало. Лита ощутила себя так, словно после лютого мороза нырнула в ароматную теплую ванну — царившая в помещении магия приняла девушку неожиданно легко, точно только ее и дожидалась все эти годы. Это было схоже с тем чувством, что юная чародейка испытала, впервые взяв в руки золотое сердце, и, отринув сомнения, едва не заставившие ее повернуть назад, отступиться, Лита, освещая себе путь факелом, двинулась вдоль стены убежища, разглядывая его. Пещера, несмотря на годы запустения, выглядела обжитой и даже уютной. В одном углу девушка обнаружила низкую лежанку, заправленную по-солдатски аккуратно. Рядом с ней располагался выложенный камнями круг очага. У стен стояли прочно сколоченные и нетронутые временем стеллажи — большей частью пустовавшие. В самой отдаленной от входа части пещеры Лита нашла самый настоящий стол для алхимических опытов, за которым не побрезговал бы поработать даже Регис, очень ревностно относившийся к своим ретортам и пробиркам. От гладкой столешницы все еще поднимался едва различимый терпкий запах реагентов, но ни одной склянки или прибора Лита не нашла. Убежище было пропитано магией, и, расхаживая по нему, заглядывая на полки и выискивая потайные уголки, девушка почти забыла, зачем, собственно, явилась сюда. Мысленно она удивлялась, какой же мощью должен был владеть хозяин этой скромной комнатушки при жизни, если через пятнадцать лет после его смерти все здесь до сих пор хранило отпечаток его энергетики. Обычно, если чародей умирал, принадлежавшие ему предметы имели ценность разве что для антикваров или коллекционеров — редко какие заклятья надолго переживали своих творцов. Здесь же все казалось нетронутым. Может быть, дело было в проклятье — наложив его, Яссэ позаботился, чтобы творимая им магия не исчезла еще долгие годы, чтобы не спали наложенные им чары. И, наконец подумав об этом, девушка бросила бессмысленно шататься по убежищу, остановилась в центре комнаты, все еще держа в руках факел, прикрыла глаза и сосредоточилась. Она помнила сигнатуру заклятья, лежавшего на Фергусе, и теперь, немного потрудившись, смогла бы отделить ее от прочих магических вибраций убежища. Надежда, что Яссэ оставил здесь хотя бы след подобных чар, с самого начала оставалась призрачной, но Лита понимала, что это был ее последний шанс разобраться с проклятьем, пока оно не вступило в полную силу. Фальшь в стройной симфонии магической сигнатуры юная чародейка расслышала далеко не сразу. Фон вибраций, ровный и четкий, несмотря на прошедшие годы, обволакивал ее, и, только пресытившись им сполна, девушка почувствовала, что от одной стены исходила немного иная, словно подпорченная тленом сигнатура. Не открывая глаз, сосредоточившись лишь на внутренних ощущениях, Лита двинулась вперед, стараясь не споткнуться и не потерять слабый сигнал, пока ладонь ее не коснулась прохладной каменной преграды. По пальцам прокатилась знакомая дрожь — Яссэ скрыл что-то под еще одной иллюзией, но теперь Лита точно знала, как ее снять. Одно заклинание, вспышка пламени — и перед ней открылась маленькая неглубокая ниша. Рассеянно моргая от слишком яркого света после полной сосредоточенной темноты, юная чародейка заглянула в нее. В маленькой выемке, выдолбленной в сплошном каменном монолите, лежал круглый предмет, похожий на нефритовую печать — факел осветил его матовую зеленую поверхность, испещренную белесыми прожилками. Вещица была небольшой — чуть шире ладони, и на ней Лита разглядела едва проступавшую резьбу, сложившуюся в изображение раскинувшей крылья птицы с длинным раздвоенным хвостом. Одним из первых, чему Филиппа научила маленькую подопечную, только взяв ее под свое крыло, было никогда не касаться проклятых предметов голыми руками — а найденная Литой печать была определенно проклята. Теперь, когда хранившая ее иллюзия оказалась разрушена, юная чародейка смогла распознать сигнатуру вещицы очень четко — и она полностью совпадала с той, что исходила от ожога Фергуса. Лита посомневалась мгновение — изучать артефакт прямо здесь было невозможно, это могло занять очень много времени. Но и выносить его из убежища было все равно что приглашать с собой в столицу больного Катрионой. Сомневаться долго, однако, девушка не стала. Подойдя к заправленной лежанке, она быстро сдернула с нее легкое тонкое покрывало — это была не боги весть, какая защита, конечно, но юная чародейка надеялась, что ткань, под которой спал чародей, наложивший проклятье на печать, успела достаточно пропитаться его энергетикой, чтобы служить хотя бы временным барьером для разрушительной магии. Осторожно вытащив вещицу из ниши, девушка плотно спеленала ее в покрывало и, бросив последний взгляд на убежище, поспешила к выходу. Обратный путь по короткому коридору дался ей гораздо проще — может быть, прижатый к груди зачарованный предмет помогал рассеивать защитные чары, как волшебный светоч. Лита переступила последнюю грань, и, едва она ступила на твердый пол ущелья, как колени ее, задрожав, подкосились, и девушка почти рухнула в заботливые руки Детлаффа. Кровь оглушительно стучала в ушах — сама того не заметив, юная чародейка, не до конца оправившаяся после схватки с ведьмаком, потратила слишком много сил на исследование чародейского убежища, и сейчас ужасная слабость, обрушившаяся на нее, как снежная лавина с гор, не давала ей не то что заговорить, даже дышать стало задачей не из легких. Ничего не сказав, не обернувшись на спутников, Детлафф понес ее прочь от разрушенного магического барьера. Снаружи уже вечерело и ударил мороз, но холодный льдистый воздух помог Лите немного прийти в себя. Она подняла взор, встретилась с обеспокоенным ласковым взглядом родных синих глаз и нашла в себе силы улыбнуться. Вампир нежно коснулся губами уголка ее губ — украдкой, словно боялся, что поспевавшие следом спутники застукают его за этим поцелуем, и Лите подумалось, что, будь у Детлаффа власть отдавать ей приказы, он строго-настрого запретил бы девушке соваться в зачарованную пещеру. А она, может быть, была бы рада подчиниться. Лита чувствовала, что проникла в тайну, слишком страшную для нее, слишком неразрешимую для ее способностей, слишком опасную. И вовсе не была уверена, что оно того стоило. Риэр нагнал их первым. Он тревожно взглянул в лицо сестры через локоть Детлаффа, а тот невольным быстрым жестом почти загородил девушку от брата. — Нужно вернуться в замок, — заметил младший, обиженно попятившись, — Лита все равно не сможет сейчас открыть портал, а в крепости мы все сможем отдохнуть. Юная чародейка попыталась было возразить — ей не хотелось задерживаться в ледяной долине ни часом дольше, но быстро поняла, что брат был прав. Усталость ее была слишком неподъемной, чтобы даже подумать об еще одном, даже самом простом заклятье. — Я отнесу Литу, — ответил за нее Детлафф, — а вы — езжайте следом. — Старик Весемир в гробу бы перевернулся, узнай он, что в Каэр Морхен пожаловали вампиры, — хмыкнул подошедший ближе Лето. Но Детлафф, не став его слушать, уже принял чудовищный облик и, расправив крылья, прижав Литу к груди плотнее, оторвался от земли и полетел в сторону возвышавшихся на горизонте стен Каэр Морхена. Открыв глаза, девушка попыталась взглянуть вниз, на проносившиеся внизу верхушки темных елей и серебристую ленту реки, но ее вдруг отчаянно замутило, и она, вздрогнув, спрятала лицо на груди Детлаффа. Усталость после слишком долгого применения чар была для нее делом обычным — иногда, забывшись, Лита не думала о собственных границах и применяла магию без оглядки. Но до сих пор утомление выражалось иначе — у девушки могла хлынуть носом кровь, она теряла сознание или чувствовала лихорадочный жар во всем теле. Сейчас же ничего подобного не произошло — от слабости и тошноты Лита едва могла пошевелиться, но ощущения эти были незнакомыми и немного пугающими. Магия Огня влияла ли на нее, или слишком быстрое превращение — девушка не знала. Детлафф опустился во дворе крепости — никакими чарами Каэр Морхен окружен не был, даже двери в замок оказались не запертыми. Не выпуская Литу из рук, вампир вошел в плохо освещенный просторный зал. Не глядя по сторонам, донес девушку до широкой деревянной скамьи и аккуратно устроил ее на ней, свернув и подложив под голову юной чародейке плащ. Лежа совершенно неподвижно — любая попытка подняться или хотя бы пошевелить головой оборачивалась для нее новым приступом дурноты — Лита наблюдала, как спутник совершенно по-хозяйски принялся раздувать огонь в широком камине, а потом, зачерпнув большой жестяной кружкой воды из деревянной бочки у очага, поднес ее спутнице. Осторожно помог ей сесть и поднес кружку к губам Литы — та сделала маленький трудный глоток, но прохладная безвкусная жидкость тут же застремилась обратно — Детлафф поддержал девушке голову, пока ее выворачивало прямо на пол у лавки. Кашляя и содрогаясь от новых сухих позывов, Лита откинулась на свернутый плащ и застонала. Спутник помедлил пару мгновений — не открывая глаз, девушка слышала, как зашуршала кожа его манжета. Через секунду вампир, снова приподняв голову спутницы, поднес к ее губам собственное рассеченное запястье, и Лита, сделав первый глоток почти инстинктивно, едва не застонала от облегчения. Силы возвращались к ней с каждой новой каплей магического эликсира из жил верного спутника. Девушка подалась вверх, перехватила его руку крепче, и теперь пила жадно, едва не захлебываясь, чувствуя, как, точно рассвет, пронизывающий темную чащу, в ней возрождалась энергия. Когда троица путешественников вернулась в замок, Лита уже полностью пришла в себя. Она сидела у огня, невольно позволяя его мягкому магическому теплу просачиваться в себя. Найденный в пещере зачарованный предмет лежал, завернутый в покрывало, на столе рядом с девушкой. Риэр сразу бросился к сестре и, увидев, что с ней все уже было в порядке, счастливо улыбнулся. — Мне нужен филактерий, — заметила Лита, не дав брату сказать что-нибудь банально-радостное о ее чудесном исцелении — не младший, так Лето непременно поинтересовался бы, как юной чародейке удалось так быстро прийти в себя, а откровенничать с ним девушке совершенно не хотелось. — Ведьмаки ведь ими пользовались? — Кажется, в кладовке завалялась парочка, — ответил Лето, подходя ближе. Он покосился на сверток на столе, и было видно, что, отправившись за требуемым артефактом, великан постарался обойти магический предмет по широкой дуге. — Значит, ты нашла, то что искала? — Риэр присел на корточки рядом с сестрой и внимательно заглянул ей в глаза, — теперь ты поможешь Фергусу? Лита неопределенно пожала плечами — обнаруженную в тайнике Яссэ печать еще нужно было подробно обследовать, а она немного сомневалась, что ее сил на это хватит. — Ты уверен, что хочешь остаться здесь? — вопросом на вопрос ответила девушка, и Риэр, нахмурившись, отвернулся, — Что ты будешь тут делать? Резать утопцев, пока они не переведутся? Брат молчал, явно не желая отвечать, но неслышной походкой к ним вдруг приблизился Зяблик. Он опустил ладонь на плечо юноши и бледно улыбнулся. — Не задавай вопросы, на которые не хочешь получить правдивый ответ, — заметил он негромко, — в противном случае тебе пришлось бы врать родителям и братьям. А тебе ведь этого совсем не хочется. Лита, поджав губы, коротко кивнула. Планы Риэра были, может, и не слишком очевидны, но девушка хорошо знала, о чем младший мечтал почти всю жизнь, и теперь, похоже, юноша стоял на пороге исполнения своей мечты — каким бы методом он ни собирался этого добиться. И едва ли это понравилось бы маме. А на ее долю за последние месяцы выпало и так слишком много горя, чтобы добавлять в эту чашу новые ядовитые капли. — Ну а ты? — посмотрела девушка на Юлиана, — Риэр-то спал и видел, чтобы поселиться в Каэр Морхене и до конца своих дней махать мечом за горсть монет. Но ты-то что здесь будешь делать? Станешь ведьмачьей женушкой? Будешь прибираться в замке и стирать его портки? Вместо того, чтобы обидеться на ее злые слова, Зяблик с деланной беззаботностью махнул рукой. — Не вечно же мы будем жить в Каэр Морхене, — ответил он, — весной Риэр выйдет на большак, а я — поеду с ним. — Будешь воспевать его подвиги и выбивать деньги из заказчиков, — фыркнула Лита, — слыхала я баллады мастера Лютика. Но я хочу, чтобы ты понимал, Юлиан, твой дед это так не оставит. Он спит и видит, что ты станешь консортом Леи и поможешь ему породниться с нашим семейством. Риннельдор не бросит поиски — сейчас он слишком занят политическими вопросами, но по окончании переговоров все силы бросит на то, чтобы отыскать и вернуть тебя. — Я знаю, — Зяблик раздраженно прикусил губу, — но не потащит же он меня в Нильфгаард силком? Может, взойдя на трон, Лея изберет себе другого мужа, получше? — Разве что этим новым мужем станет твой отец, — прекрасно понимая, как жестоко звучали ее слова, откликнулась Лита, — человеческий век твоей матери подходит к концу. Консорт-вдовец — это, конечно, такое себе решение, но думаешь, твоего деда это остановит? Зяблик мгновенно побледнел, и пальцы его сильнее вцепились в плечо Риэра. Тот же, нахмурившись, встал и сжал кулаки. — Ты свое дело сделала, Лита, — проговорил он жестко, — больше тебя здесь ничего не держит. А наши дела — оставь нам. — Твои дела никого в Империи не волнуют, — отозвалась Лита, не моргнув глазом под его злым взглядом, — а вот от Юлиана будущее Империи зависит напрямую. Отказавшись вернуться, он фактически предает отчизну. — Заткнись, — обронил Риэр, видимо, не найдя в себе сил на новые аргументы, — бери эту магическую хрень и проваливай. Кому бы говорить о предательстве отчизны — но не тебе, реданская советница. Лита тихо рассмеялась, буквально чувствуя, как от желания ударить сестру у брата зачесались кулаки. — Не надо, — вдруг снова подал голос Зяблик, — может случиться так, что к весне у меня не останется причин оставаться здесь. И тогда — клянусь тебе, Лита — я вернусь в Нильфгаард и женюсь на Лее. Между всеми тремя собеседниками неожиданно повисло тягостное молчание — юная чародейка не вполне поняла, что Зяблик имел в виду, но на лице Риэра отразилась такая глубокая мука, что подначивать их дальше девушке совершенно расхотелось. — Хорошо, — она покорно опустила веки и отвернулась, — как скажешь, Юлиан. — Можно попросить тебя об одной услуге? — немного помолчав, снова решился заговорить Зяблик. Лита кивнула, — я напишу письмо. Передай его моей маме — ты ее знаешь, она живет в Третогоре. — Конечно, я знаю профессора Шани, — ответила Лита, — и я передам ей все, что захочешь — думаю, она тоже уже начала искать тебя. На том и порешили. Лето принес маленький, но совершенно рабочий филактерий, и Лита со всеми возможными предосторожностями перенесла в него нефритовую печать. Больше их с Детлаффом в Каэр Морхене ничто не держало, и на прощание юная чародейка взяла вышедшего их проводить Риэра за руку. — Сохрани манок и маячок, — посоветовала она, крепче сжав его пальцы, — первый, как и прежде, поможет тебе, если опасность станет слишком велика. А второй я перенастрою — и ты сможешь с его помощью вернуться домой, если захочешь. Риэр пристально посмотрел сестре в глаза, точно хотел что-то сказать, но, промолчав, лишь благодарно кивнул. Он невольно коснулся медальона с бражником, который все еще носил на груди, и улыбнулся. — Старых цеховых знаков в Каэр Морхене не осталось, — заметил он почти шутливо, — может быть, удастся нужным образом зачаровать этот — и я стану основателем новой ведьмачьей Школы. — Школа Мертвой Головы, — поддразнила его Лита и рассмеялась, а Риэр сжал ее в быстрых медвежьих объятиях. Из долины первым делом отправились в Третогор. К дому профессора Шани Лита добралась вскоре после рассвета следующего дня, и мать Юлиана встретила юную чародейку с нескрываемым удивлением. Но, когда Лита протянула женщине запечатанное письмо от Зяблика, та, едва узнав почерк на конверте, чуть не расплакалась от облегчения. — Юлиан просил не рассказывать деду, где он и что с ним, — заметила девушка, и Шани поспешно кивнула. — И я могу понять, почему, — ответила она, — пусть не волнуется — я ни слова не скажу. Простившись с профессором, Лита сперва не могла решить, что делать дальше. Проще всего было, конечно, вернуться к себе домой и начать исследования найденного артефакта. В резиденции Литы лаборатория была, хоть пользовалась девушка ей и не слишком часто. Но, немного подумав, юная чародейка поняла, что Филиппа была слишком легко вхожа в ее дом, не говоря уже о том, что все, происходившее в Третогоре, не могло укрыться от зорких магических глаз наставницы. Делиться же с ней результатами своих поисков, а, значит — и их первопричиной, Лита по-прежнему не хотела. Больше того, рисунок на печати слишком явно говорил о том, для чего — в вернее, для кого — она была создана. Ложа, во главе с Филиппой, занималась поисками Цириллы, и артефакт с изображением ласточки был явным следом, уликой, которую наставница непременно захотела бы присвоить. Лита не догадывалась, как именно печать была связана с участью сестры, что точно сделал с ней Яссэ, но собственная цель казалась юной чародейке куда значительней призрачных надежд Йеннифер найти названную дочь. Девушка решила для себя — покончив с исследованиями или зайдя в тупик, она непременно обратится к Филиппе, расскажет ей и о том, что это Яссэ был повинен в исчезновении Цириллы, и о том, что печать была найдена в его убежище. Но пока Лита собиралась разбираться с этим самостоятельно — Цирилла ждала спасения без малого двадцать лет, могла подождать и еще немного. Однако юная чародейка была не так самонадеянна, чтобы рассчитывать разрешить эту загадку совершенно самостоятельно. Ей требовалась помощь, и она точно знала, к кому за ней обратиться. В Императорский дворец она прибыла ранним вечером. Услужливый слуга проводил девушку до дверей покоев отца, но Лита заметила, что, следуя рядом с ней, лакей то и дело бросал на спутницу короткие опасливые взгляды. Прежде ничего подобного юная чародейка не замечала, хотя ни ремесло ее, ни служба не внушали соотечественникам доверия. Сейчас же сопровождающий, хоть и продолжал услужливо улыбаться, смотрел на нее почти со страхом и явно нехотя оставил перед дверями спальни регента, словно вдруг испугался, что гостья могла навредить отцу. Региса Лита нашла у постели Эмгыра, как и ожидала. Следуя обычному ритуалу, Эмиель готовил на столе у окна какие-то снадобья, которые отец должен был принять перед сном. На его постели, сжимая худую бледную руку старика, устроилась матушка — юной чародейке вдруг показалось, что она ужасно давно не видела ее, хотя последняя встреча состоялась на Леином балу всего несколько дней назад. Рия, одетая в простое темное платье, с волосами, подхваченными серебряным обручем, выглядела более усталой и постаревшей, чем девушка запомнила. Отец мирно спал, уронив тяжелую голову к плечу, а матушка молча смотрела на него, словно надеялась разбудить, если того бы вдруг начали мучить кошмары. Когда Лита переступила порог спальни, Рия вздрогнула, повернулась к ней и тепло улыбнулась. — Моя милая, — заговорила она негромко, — ты такая бледная — тебе нездоровится? Девушка беззвучным шагом приблизилась к постели и присела рядом с матерью, сложила руки на коленях и ответила на ее ласковую улыбку. — Мне приходится много работать в последнее время, — сказала она, — я пытаюсь помочь Фергусу, и, похоже, вскоре мне это удастся. Лицо Рии заметно просветлело. Не выпуская руки супруга, она протянула вторую ладонь и погладила Литу по щеке. — Побереги себя, моя девочка, — попросила она тихо, и Лита с улыбкой кивнула, хоть и знала, что дала совершенно пустое обещание. Они обе это знали. — Как папа? — спросила девушка, переведя взгляд на Эмгыра. — Почти все время спит, — со вздохом ответила Рия, — нам казалось, что ему становится лучше, но уже пару дней он едва просыпается. Эмиелю даже пришлось придумать способ кормить его через специальную трубку, — плечи матери болезненно вздрогнули, — ужасное зрелище, скажу тебе. Иногда я даже думаю, что было бы лучше…- она осеклась, и Лита почти с ужасом услышала, как, отвернувшись, матушка едва различимо всхлипнула. Сердце девушки сжалось, в носу неприятно защипало, и она, подавшись вперед, аккуратно обняла мать за плечи. Это был худший момент, чтобы делиться новостями о Риэре, и Лита надеялась, что, занятая своим горем, мать о нем и не спросит. Они немного посидели, обнявшись. Регис, не желая нарушать их взаимное молчание, перестал даже звякать своими склянками. Рия снова дрогнула, потом отстранилась и заглянула дочери в лицо. — Мне нужно идти, — сказала она с явным сожалением, — Мэнно ждет меня. А ты — посиди с ним немного. Эмиель утверждает, что Дани почти не слышит того, что происходит вокруг, но я в это не верю. Лита кивнула. Рия поднялась и, склонившись, поцеловала девушку в лоб. Когда матушка вышла, Регис наконец приблизился к постели регента и принялся устанавливать высокую стойку для внутривенных вливаний — принимать лекарства обычным способом отец, видимо, был уже не в состоянии. Лита чуть отстранилась, не зная, с чего начать разговор. Эмиель же заговорил первым. — Ты была у Риэра? — спросил он. Лита досадливо хмыкнула. — А ты — следил за мной? — в тон ему ответила она. — Может, и так, — не стал спорить Регис, — и я рад, что вы оба невредимы. Еще одной потери эта семья может не выдержать. Лита негромко усмехнулась. — Если ты и впрямь следил за мной, то должен знать, что Риэра эта семья, скорее всего, уже потеряла, — проговорила она, — не знаю уж, каким образом, но братишка твердо решил стать ведьмаком и остаться на Пути. А вместе с ним — и Юлиан. Если Риннельдор узнает об этом, он от злости съест собственные сапоги. Регис серьезно покачал головой. — Я видел Риннельдора, — ответил он, — Знающий не больно-то хотел со мной разговаривать, но я заметил отметины на его горле. Что ты сделала, Лита? Девушка подняла на собеседника раздраженный взгляд. Никогда не демонстрировавший заинтересованности в том, что не мог изучить на своем алхимическом столе, Регис оставался самым зорким существом в Империи. — Я защищалась, — сдержанно ответила Лита, — он заманил меня к себе в Башню и мог бы прикончить. — Но ведь он сделал это не просто так, — возразил Эмиель чопорно. Длинная игла вошла в едва различимую синеватую вену на шее Эмгыра, и алая жидкость застремилась по прозрачной трубке, — ты ограбила его. — Ты знаешь, почему мне пришлось так поступить, — чувствуя все больше раздражения, откликнулась Лита, — не от тебя ли я узнала, что из-за проклятья Фергуса опасность грозит всей Империи? Думаешь, Риннельдора она не коснется? — Я много думал об этом, — ответил Регис. Он не смотрел на собеседницу, все свое внимание обратив на жидкость в трубке, — и начинаю сомневаться, что перевел текст правильно. От Риннельдора я ничего такого не почувствовал. — Пусть так, но я должна проверить, — сказала Лита, — мы с Детлаффом нашли убежище Яссэ, и в нем я кое-что обнаружила. Может быть, это поможет спасти не Империю, так Фергуса. На этот раз Эмиель посмотрел на девушку с любопытством. Та, немного помедлив, вытащила из складок широкой юбки заветный филактерий и протянула его вампиру. Регис, словно вдруг засомневавшись, смотрел на ларец с опаской. — Что в нем? — спросил он ровно. — Похоже, какая-то печать, — пожала плечами Лита, — я хочу еще раз встретиться с Фергусом, чтобы убедиться, но ее сигнатура, кажется, совпадает с той, что исходит от него. Завтра свяжусь с моим лазутчиком в баронском замке и спрошу, как там поживает дорогой братец. Но пока я хочу, чтобы эта вещь побыла у тебя. Регис удивленно поднял брови. — Я не чародей, — заметил он все так же спокойно, — и не смогу обследовать ее должным образом. — Подозреваю, что никто из знакомых мне чародеев не сможет, — пожала плечами Лита, продолжая протягивать Регису филактерий, — печать зачарована магией Огня. А маги Континента брезгуют ей. Но ты ученый, Эмиель. И твои взгляды куда шире, чем у Филиппы или Риннельдора. Если бы ты хотя бы взглянул на нее… Еще секунду посомневавшись, Регис все же принял филактерий из рук юной чародейки и быстро спрятал его в одной из своих поясных сумок. — Еще одно, — тихо и медленно, точно нехотя призналась Лита, — есть вероятность, что эта вещица как-то связана с исчезновением моей сестры… Региса, похоже, наконец проняло. Он нащупал филактерий в сумке и посмотрел на Литу тревожно и прямо. — С чего ты это взяла? — спросил вампир и, не дожидаясь ответа, добавил, — если это так, мы должны сообщить об этом Геральту. Он имеет право знать. Юная чародейка ожидала чего-то подобного, и все равно сейчас слова Эмиеля показались ей почти предательскими. Она поджала губы. — Я принесла печать сюда, потому что доверяю тебе, Эмиель, — сказала она жестко, — мы не знаем, что будет, если попытаться ее разрушить или воздействовать как-то еще. Может быть, Империя и не проклята, но мой брат — точно да. Без этой вещицы я не смогу ему помочь, а Геральт захочет забрать печать себе и применить на ней свои ведьмачьи штучки. Или — того хуже — отдаст ее Йеннифер. Выбирая между Фергусом и Цири, они даже не усомнятся. А ты? Регис молчал. Аргументы Литы, может быть, и не казались ему слишком убедительными, но собственные сомнения явно не давали собеседнику покоя. — Я подожду, — наконец сказал он, прикрыв глаза и опустив руку от сумки, — но не слишком долго. Постараюсь исследовать печать, но потом непременно поставлю в известность о ней моего друга. — А я — Филиппу, — подхватила его речь Лита, — но пока, прошу тебя, сохрани это в тайне. Ради Фергуса. Девушка не могла точно сказать, что убедило Региса надежней — ее мольбы и аргументы или его собственное желание лично исследовать таинственный предмет, интерес ученого, который в Эмиеле почти всегда одерживал верх над этикой. Но вампир согласно кивнул. — Мне нужно вернуться в Третогор, — немного помолчав, добавила Лита, — моя наставница ясно дала понять, что я почти безнадежно отстала от политической жизни, а скоро ведь начнутся судьбоносные переговоры. Или мне лучше сказать — семейный совет? Я должна быть рядом с моим королем. — Виктор мог бы справиться и без тебя, — хмыкнул Регис. — Этого я и опасаюсь, — улыбнулась в ответ Лита. Эмиель тихо рассмеялся. Точными выверенными жестами он вытащил иглу из вены Эмгыра, прижал кусочком полотна крохотную ранку, а потом принялся быстро собирать свои инструменты, готовясь покинуть спальню регента. Лита неспешно поднялась с постели, отошла к окну и задумчиво выглянула в сад. Совсем стемнело. Внизу, между обнаженных зимой ветвей кустов зажигались оранжевые огоньки. На мгновение девушке вдруг захотелось рассказать Регису что-то еще, поделиться собственными тревогами — о том, как чародейская пещера не захотела сперва ее впускать, о том, как магия Огня нежно касалась ее, заструившись по венам, как лекарство отца. О своем внезапном недомогании — и том, как именно Детлафф спас ее от него. Но Лита молчала. Все это она и сама пока не успела обдумать и взвесить, и впускать в свои тайны постороннего, пусть и такого близкого, как Эмиель, ей не хотелось. Регис уже закончил сборы и глянул на Литу, а она открыла было рот, чтобы сказать, что ей пора уходить, но неожиданно отец, до сих пор лежавший совершенно неподвижно, пошевелился и застонал. Лита бросилась к его постели, взяла холодную руку Эмгыра в свою и ласково сжала. — Папа, — позвала она тихо, — это я, Лита. Все хорошо. Но отец, казалось, ее не слышал. Он снова дернулся, заметался на подушке. Его стоны стали громче и отчаянней, будто регент страдал от ужасной боли, и Лита испугалась вдруг, что он умрет прямо сейчас — у нее на руках. Регис уже стоял рядом с постелью со шприцем, наполненным какой-то зеленоватой жидкостью, но, когда он протянулся, чтобы сделать укол, Эмгыр вдруг с неожиданной для его изможденного тела силой оттолкнул руку лекаря в сторону. — Нет, — сложили губы отца. Голос был хриплым и незнакомым, словно устами Эмгыра говорил кто-то другой, и Лита вдруг почувствовала прикосновение новой незнакомой энергии. Она была совсем не похожа ни на обычную магию, ни на сигнатуру Огня — телом отца, казалось, овладело нечто, прежде неведомое юной чародейке, но настолько мощное и страшное, что девушка даже вскрикнула от неожиданности. И вместе с тем через мгновение Лита поняла, что пугающие вибрации ей знакомы. На каком-то неосознанном, глубинном уровне, докуда разумом или сердцем добраться было невозможно, она знала, что захватило ее отца, но объяснить не могла. — Нет! — снова простонал Эмгыр, — не смей! Не трогай! Его тело конвульсивно выгнулось, затряслось, и, когда Регис попытался удержать регента, Лита испугалась, что вампир переломает ему все кости. Приступ прошел так же внезапно, как начался. Эмгыр обмяк в руках Региса, и Эмиель аккуратно опустил его обратно на подушки. Лита, продолжая сжимать руку отца — все такую же безжизненно холодную — посмотрела на вампира широко распахнутыми глазами. — Что это было? — спросила она дрожащим голосом, но Регис лишь хмуро покачал головой — он все же сделал свой укол и теперь быстро проверял пульс регента, прижав два пальца к его шее. — Может быть, просто кошмар, — предположил Эмиель, убедившись, что прямо сейчас пациент умирать не собирался. Но Лита упрямо тряхнула головой. — Я что-то почувствовала, — возразила она, — какую-то… темную магию. — Я говорил тебе, — отстранившись и не глядя на нее, ответил Регис, — я — не чародей, и подобные чувства мне недоступны. Лита смотрела на Эмиеля очень пристально, и вдруг с ужасом поняла, что вампир солгал ей. — Я останусь с ним, — решительно сообщила девушка, придвинувшись к отцу поближе, — до утра Виктор без меня обойдется. Если приступ повторится, я не хочу, чтобы папа был один. Регис послал юной чародейке долгий и, как ей показалось, печальный взгляд, но спорить не стал. — Тогда и я останусь, — сказал он, устраиваясь в кресле рядом с кроватью, в котором обычно коротала свои дни Лея, — а ты пока расскажешь мне о вашем путешествии в Каэр Морхен. И, взглянув на Эмиеля, Лита с благодарностью кивнула.