Топи

Чжулю просыпался медленно, болезненно вырываясь из сонной дымки, прямиком в объятия тупой боли. Все тело ломило и ощущалось словно одеревенелое, а багровый кафтан потяжелел, пропитавшись утренней влагой. Неприятно липла и рубашка, вызывая озноб. Он заболеет, однозначно заболеет и ещё недели две промучается от ломки и глухого кашля, как у дряхлого старика при смерти. Но все же, это намного лучше чем пойди он по темноте назад. Сгинул бы и поминай как звали. И только бы поп Арсений на радостях свечку поставил, да вместо заупокойной в могилу три раза харкнул. Уж слишком он невзлюбил сокольничего, что впрочем, было взаимно. Только вот если сам Чжулю молчал, бросая тяжелый, с искренней презрительностью взгляд, то неугомонный поп все пытался придраться или как-то задеть, припоминая его родословную. Презренный кочевник. Отогнав навязчивый образ Арсения с противной жиденькой бородкой, мужчина поднялся с примятой пушицы, под пристальным взглядом кречета, что взъерошив перья, сидел на кривой ветви полого дерева. Смотрел внимательно, дожидаясь хозяина. От вчерашнего же анчутки след и вовсе простыл. И Чжулю бы решил, что рогатый был всего лишь сном или мороком, навеянном туманом с поганых топей, но совершенно об обратном говорила примятая под боком трава, да откинутый в сторону венок из уже поникших трав. И только алые ягодки клюквы словно горели в утреннем полумраке. ◊◊◊ С рассветом болота преобразились, больше не было тех извилистых тропок, что мерзко хлюпали тиной и слизью, пропали и трупы, что вместе с ложными тропинками ушли, тщательно скрывшись под трепещущей на ветру ряской. Возможно, с новыми сумерками, они вновь появятся на поверхности, завывая белесыми костями, если не сгинули навсегда. Весь путь назад Арсий сидел смирно, лишь иногда вертя головой, да перебирая мощными когтями, заприметив что-то в траве. И словно вот-вот сорвётся проказник, улетит, но привязанная к грубой перчатке лапка предотвращала все попытки, из-за чего только и оставалось, что возмущённо хлопать крыльями, взъерошив роскошные перья. С каждым шагом поганые топи словно оживали, начинали шуметь, перекрикиваться и щебетать на разный лад. Словно не было ночного морока, что только усиливался к приближению ведьминого часа. Часа чертей и нечисти, что начинали свои проказы. Да впрочем и не только нечисти. Так в ночь перед самым рождеством, местный дурачок вывернул шубу наизнанку и каким-то чудом пролез в храм, ещё и козу протащил, что впоследствии осталась ночевать одна под укоризненными взглядами святых. Так утром старый поп за сердце схватился, когда в темноте показалась козлиная морда, жующая новенькое кропило. Виновника потом быстро нашли и за уши оттаскали, что он ещё недели две обходил церковь стороной, пока бабка за шкварник не потащила грехи отмаливать. "Как же давно это было". Эти резко нахлынувшие воспоминания приносили вместе с нежным теплом ещё и болезненное покалывание в сердце. В те года он жил в небольшом селе у местного охотника. Как он там оказался Чжулю не помнил, но тот рассказывал, что нашёл мальчишку в лесу. Босым, с посиневшими от холода губами. Думал, что не выживет. А нет, выкарабкался, так ещё и вымахал в статного красавца, только вот люди все равно косо смотрели, узнавая черты степных кочевников. Меж густых ветвей, впереди начал появляться просвет, ещё совсем тусклый, отливающий нежным румянцем. Чжулю почти покинул злополучные топи и только огорчило, что так и не получилось вновь увидеть анчутку, чтобы поблагодарить. ◊◊◊ До слободы Чжулю добрался совсем быстро, ведь на дорогу, огибая нехорошее место, вывернула телега с резвой кобылкой. Заприметив потрепанного и уставшего человека, по перепачканной одежде которого не сразу приметишь царского сокольничего, мужчина остановил телегу, под тихие смешки девчонок, чьи веснушчатые носы выглядывали из-за кучи сена и коробок с овощами. ◊◊◊ Маришка забавно скривилась, брезгливо беря из рук мужчины кафтан, словно он был заразный, и ворча резво метнулась в сени, кидая вещь в корзину к другим тряпкам. — Ты где так извозился? В свинарнике заснул? Больше показушно вытирая руки о расшитый яркими маками передник, девушка улыбнулась, показывая щербинку между зубов: — Его сложно будет отстирать, но если доплатишь, то как новенький будет! Обещаю! Смотря на лисью улыбку, уголки губ мужчины едва заметно дернулись. Маруська всегда была такой жизнерадостной, с хитрыми искорками в янтарных глазах, и всегда заставляла даже самого черствого мужика искренне улыбнуться. А как же ей гордился отец, считая, что дочурка далеко пойдёт. Да никто впрочем и не сомневался. Пока её ровесницы дурью маются, то на свиданки бегают, эта озорница бесстыдно дерёт с Чжулю деньги, взамен каждый день приходя приготовить еду, да подмести пол. И ещё так гордо именовала себя "домосмотрительницей", ведь "сенная девушка" звучит не так эффектно. — Вот же вымогательница мелкая, — под очередной смешок достав из кошелька пару монет, Чжулю протянул их девушке. — Ну все, не ворчи. Иди переодевайся и в кухню, я пока разогрею еду. Молча разминувшись, мужчина скрылся в опочивальне, плотно затворив за собой дверь. Сейчас он сменит одежды, немного посидит, переводя дух после долгого пути, а потом подвергнется допросам любопытной девчонки, что ни одну сплетню не пропустит, считая себя обязанной знать всё. Чжулю даже не удивиться, узнав, что его "домосмотрительница" тайно приторговывает информацией о боярах и списками сдавая неверных мужей ревнивым женам. Скинув рубаху, сокольничий упал на кровать, устало прикрывая глаза. "Потом вернуть Арсия на царский двор и..." Он не знал, стоит ли говорить о мертвых опричниках. И стоит ли вообще кому либо рассказывать откуда именно он вернулся живым. — Ты там заснул? Ну же, я не буду греть все во второй раз! — в дверь бесцеремонно застучали. " Скажу, что нашёл около Малиновки". Начало неприятно морозить.