Нищенка

Даже во сне я никак не могла успокоиться. Меня то бросало в дрожь от холода, то обливало потом от жары. Я всё вертелась, маялась, и, будто не знала, куда мне деться. Всё время, что я спала, я не могла понять, что за чертовщина происходит со мной. В воздухе стоял страх и тревога. Я чувствовала себя очень плохо и странно. Вдруг, сквозь тревожный сон, прямо под своим ухом я услышала душераздирающий женский крик. Он был настолько громким с страшным, что мне показалось, что так мог кричать только человек, попавший во все девять кругов ада одновременно. Но я ошибалась. Я вздрогнула от этого загробно-жуткого звука, и с криком вскочила с постели. Сердце просто вырывалось из груди, я дрожала и чувствовала что-то ужасно неладное. Несмотря на необычно чрезмерно тёплый воздух в комнате, ладони и ступни похолодели, как у мертвеца. Что? Я немедленно ущипнула себя, ойкнула, и обнаружила, что с малышкой Мэгги всё в порядке, не считая того, что она жутко перепугалась, и в ушах у неё шумело. Так, вроде всё в норме. -Дети. Беги скорее к детям. – послышался тревожный голос Анели. Я испуганно огляделась. Всё никак не привыкну к её выходкам. Она стало часто будить меня по ночам, звать куда-то. То хотела, чтобы я рылась в кладовке дома, то бумаги какие-то читать, то к окраине города звала, то глядеть на её избиение стен и вандализм, то ещё какую-нибудь фигню. Странные люди эти мёртвые… Я всё никак не могу оклематься после этого случая, а она мучает и меня, и Билли, и детей. Что она там сказала про детей? Я серьёзно удивилась сдавленному воздуху, и насторожилась. В нём было что-то знакомое, но благополучно забытое. -Серьёзно, а почему в доме так жарко? – спросила я у самой себя и отдышавшись и натянув тапочки на босые ноги, отправилась в гостиную, совмещённую с кухней. Когда я вошла в залу, мой взгляд упал на лестницу. И вот тут я обомлела. И вот тут у меня задрожали ноги, и стало безумно страшно… Я, обезумевшая от переполнявшего меня волнения и страха, дрожа, стала, как вкопанная на несколько секунд мокрыми глазами смотрела, как из почерневшего счётчика энергии, что висел под потолком возле лестницы, сыпался град огня и воспламенял всё, что находилось рядом с ним. В огне уже были половина ковра, штора и почти вся лестница. Этот горящий столб, казалось, почти доставал своими смертоносными языками до потолка и двигался дальше… Судя по всему, немалый огонь был и на втором этаже… Перед глазами проплыла вся жизнь. Никакими словами нельзя передать, что я чувствовала в этот момент! И невольно, я вспомнила тот страшный пожар, что произошёл несколько лет назад где-то в Питере в частном доме семьи Вишневских… Помню, я проснулась от крика своего любимчика, попугая Петруши. Даже с накрытой длинной тряпкой клеткой, он вёл себя очень странно. Кричал, ломился, пытался сломать «место своего заточения» и издавал какие-то странные звуки. В доме было очень-очень жарко, воздух сдавленный, тяжело дышать и вокруг какой-то очень странный запах. Я проснулась уже в самый разгар этого страшного бедствия. Хорошо, что вообще проснулась. Я тут же пустилась бегом в зал, к родителям, где они уже вовсю орудовали огнетушителями и вызывали все спецслужбы. Я тут же потребовала эвакуироваться, заприметив свободное от огня окно, и я схватила маму за руку, держа в другой руке клетку с Петрушей, мама взяла за руку папу, и мы, избегая горящие препятствия, бегом пустились к спасительному окошку. Но вдруг послышался громкий треск, и большая часть лестницы полетела на нас. Я была уже впереди, почти у окна, а мама и папа инстинктивно подались назад, и остались запертыми в огненной западне… Я же выскочила в окно и побежала к дубу, стоявшему не очень далеко от дома. И только тут я поняла, что мои родители остались в доме… Через пару минут подъехали пожарники, но вытащили они уже два обугленных трупа… Я тут же убежала. Петр умер на вторые сутки после моего скитания… Вспомнив самую обугленную часть моей биографии, у меня выступил холодный пот. Я не хотела, чтобы история повторилась. Я пришла в себя от испуганного детского крика, сама вздрогнула и поняла : нужно срочно что-то делать. Оторвала от пижамной штанины приличный лоскут и немедленно приложила к носу, чтобы не надышаться угарным газом. Этот бедный коттедж уже вряд ли можно было спасти… Но всё же, полуприсядкой, я достала до телефона и, задыхаясь, вызвала спасателей и пожарников.. Теперь меня волновал главный вопрос. Как спасти Джозефа и Джейкоба? Я огляделась. На глаза мне попался полупустой кулер. В тот момент я совершенно не думала ни о том, что станет с моими волосами, кожей и всем остальным. Я не думала, что я снова останусь без документов и вещей. Я не думала о том, что обо мне могут подумать. И не думала, что меня может шандарахнуть током. Всё равно моя жизнь бессмысленна, и мне терять нечего. Я сорвала верхнюю часть кулера и обильно плеснула себе в лицо. Через секунду я уже была до нитки мокрая. Подбежав к лестнице, я плеснула на её левую сторону оставшуюся воду. Образовалась маленькая ниточка надежды на спасение, узенькая, не горящая пока тропинка. С размаху, я побежала по этой тропинке и с большим трудом и страхом, с горем пополам и обожжённой рукой я оказалась на втором этаже. Снова оглядываюсь. Вся дверь в детскую в огне… Господи, что мне делать. Я уже начала паниковать, как вдруг, как бы невзначай, краем глаза увидела в ближнем углу хорошо припрятанный огнетушитель. Уже через пару секунд я тушила дверь. Всё, пока дверь не горит. Врываюсь в комнату. В комнате тоже огонь. Джозеф и Джейкоб вжались в дальний угол и звали о помощи. Я стала продвигаться к ним, расчищая дорогу огнетушителем. Подобравшись к ребятам, я утопла в их благодарностях. Мальчики были в шоке, руки у них дрожали. Обняв их, и пообещав их обязательно спасти, я стала думать, как спустить их вниз со второго этажа на землю. Я думала совсем недолго, не только потому что так нужно было, но и потому, что мне на глаза попалась почти целая гардина. Резким движением я сорвала правую строну шторы. Потом левую. И как можно крепче, морским углом связала их. Потом началась трудная операция по спусканию мальчиков. С криками, плачем, вечным «Мэгги, я боюсь!» и с горем пополам у меня это удалось. И на душе отлегло. Ребята, трясясь, вжались друг в друга и ждали меня. Но я даже и не подумала, как буду спускаться… И тут, словно молния, в мою голову ударила мысль. Я должна спасти ещё кое-кого! Блю! Я знаю, это безумство, возможно, самоубийство, но я должна спасти малышку Блю, любимицу Билли. Эта голубенькая гитарака, вся в наклейках и рисунках, с которой он записывал первые песни, которая ему так дорога… Нет, я не могу её оставить! Я подхватила огнетушитель, и снова, как отважный путешественник прорубает своим мачете заросли джунглей, так я огнетушителем «прорубала» себе дорогу через огонь. Наконец я пробралась в комнату и схватила Блю. За все деньги, документы и остальные инструменты я была спокойна, ибо их Билли Джо взял с собой. Огонь всё подступал ко мне. Я снова направила на него огнетушитель. Мне хватило мгновения, чтобы понять, что мой «мачете» кончился. Я испугалась, но дрожащими руками снова сорвала штору и сделала «канат» из гордин. Я умудрилась примотать то, что вскоре получилось, к оконной раме. Крепко прижав к груди Блю, я стала аккуратно спускаться вниз. В окно – быстрее, чтоб огонь не достал, а дальше - осторожно, продумывая каждое движение, не спеша. Но вот я почувствовала, что-то пошло не так. Ткань дёрнулась, и я поняла, что мой узел на раме был непрочный. Я слишком боялась сгореть, чтобы нормально привязать мой канат. Какой кошмар. Испуганный крик, полёт, удар, темнота. Наверное, я потеряла сознание… Не знаю сколько времени прошло, но, возможно, достаточно много. Я чувствую, что лежу чистейшей кровати. С мягкими простынями, и одеялом, слегка колющим ноги. В руке что-то… капельница? Рядом чьё-то тёплое дыхание… Так тихо… Я могу даже слышать своё биение сердца... и человека, что сидит рядом. Чувствую нежный поцелуй на своей левой щеке… Странное чувство… приятно... Открываю глаза. Белый потолок. -Где я?