Орден Восьми

Стоял теплый июльский день, и за окном слышалось мелодичное пение птиц. Ласковый летний ветер задувал через приоткрытое окно внутрь богато обставленной комнаты, где перед зеркалом в полный рост стояла Панси Паркинсон и придирчиво осматривала свое ярко розовое платье с нелепыми цветами и пышной юбкой. Хоть ей и было всего десять лет, она уже считала себя достаточно взрослой для таких нарядов и злилась на маму, которая настояла на том, чтобы она надела на сегодняшнее празднование именно его. — Мы пойдем сегодня отмечать день рождения в поместье Малфоев, и ты должна сегодня выглядеть неотразимо, дорогая, — сказала ей она, закалывая замысловатую прическу на голове девочки. — Сегодня ты познакомишься с сыном Люциуса и Нарциссы, его зовут Драко. Он очень славный мальчик. И ты должна ему понравится, милая. Панси вновь оглядела себя в отражении и с досадой подумала: «Почему я должна ходить в этом весь вечер, чтобы понравиться какому-то там мальчишке?». Она обдумывала, как можно было бы отделаться от этой нежеланной поездки в гости, но Панси не хотела разочаровывать своих родителей, которые всегда желали ей только самого лучшего. Она никогда не сомневалась в них и не могла подвести их сейчас просто из-за того, что ей не понравилось выбранное мамой платье. — В конце концов, что плохого может произойти? — подумала Панси. — Это ведь просто празднование дня рождения. Я уже была на таких вечерах много раз, — и, улыбнувшись себе в отражение, направилась к выходу из комнаты. Проходя мимо небольшого столика, она наткнулась взглядом на свою любимую черную заколку с розами и, поддавшись необъяснимому порыву, девочка взяла ее и незаметно приколола себе на волосы. Панси всегда надевала ее, когда волновалась, веря в то, что та каким-то магическим образом приносит девочке удачу, словно талисман. Наконец, почувствовав себя увереннее, девочка вышла из комнаты и спустилась к родителям. Малфой-мэнор был несомненно самым жутким поместьем, которое доводилось видеть девочке. Она ни на шаг не отставала от своих родителей, переживая, что легко может заблудиться в этом мрачном доме, который больше напоминал ей старинную крепость. На празднике собралось очень много людей, со всеми из них необходимо было поздороваться, и у Панси устали щеки от постоянной улыбки, которую ей приходилось натягивать, чтобы угодить своим родителям. Несмотря на очень грозный и мрачный, но достаточно простой внешний вид замка, внутри поместья все было обставлено золотом и мрамором, стены были завешаны различными картинами, бо́льшая часть которых была портретами семейства Малфой. Вокруг стояли многочисленные вазы с цветами и величественными статуями. Панси почувствовала себя вдвойне глупо в своем ярко-розовом платье с рюшечками на фоне всей этой роскоши. Паркинсон оглядела всех присутствующих, замечая других детей ее возраста, но все они были приглашенными на праздник, в то время как самого именинника Панси так и не увидела. Внезапно, ее взгляд остановился на одной из приоткрытых дверей на верхнем этаже. Будучи по своей природе очень любопытным ребенком, Панси решила туда заглянуть, увидев часть красивого белоснежного рояля через щель. Она незаметно обошла других гостей и начала подниматься по лестнице. Чем ближе девочка подходила к двери, тем отчетливее слышала чарующую музыку. Она и сама умела неплохо играть, но Панси могла лишь безошибочно воспроизводить ноты. Здесь же чувствовался невероятный талант музыканта, который вкладывал не только технику, но и душу в свое произведение. Эта мелодия цепляла и задевала что-то внутри нее, она дарила ей то же чувство свободы и полета, как бывало, когда она ездила верхом по полям вблизи своего дома. Девочка заглянула внутрь комнаты и застыла. За роялем сидел мальчишка примерно ее возраста с таким необыкновенным цветом волос, словно они были сделаны из серебра. Он был настолько красивым, что Панси не могла поверить своим глазам. — Это он, — подумала девочка. — Это Драко Малфой. Панси решила, что ради него она бы носила это дурацкое платье хоть круглый год. Заметив, что кто-то вошел в кабинет, Драко поднял свой взгляд, и у Панси замерло сердце, пропустив один удар. Она широко улыбнулась и, подойдя к нему ближе, протянула ему слегка дрожащую руку. — Приятно познакомиться. Меня зовут Панси Паркинсон. Блондин откинулся на стуле, оценивающее взглянул на нее и надменно произнес: — Ты выглядишь глупо и нелепо. Панси моментально покраснела и опустила свою руку. Она почувствовала себя просто ужасно от такого явного пренебрежения. В эту секунду она ненавидела всех: Драко Малфоя за такие жестокие и обидные слова, своих родителей за то, что заставили ее надеть это ужасное платье и больше всего себя за то, что ей так сильно захотелось понравиться этому злому мальчишке. Осознавая, что сейчас расплачется перед ним, Панси резко повернулась и быстрым шагом направилась к выходу, ругая себя за то, что вообще решила сюда подняться. — Постой, — раздался голос Драко. Она обернулась и увидела, что он держал в своих руках ее черную заколку, которая, видимо, выпала из ее волос от слишком резкого поворота головы. Панси подошла к нему, чтобы забрать свою вещь, но вместо этого он сам молча приколол ту на ее волосы и произнес: — Она тебе идет. Девочка боялась даже сделать вздох, почувствовав его руки на своих локонах. Она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы его отблагодарить, но тот просто прошел мимо нее и вышел из комнаты. Панси коснулась своей заколки, когда в ее голове всплыло воспоминание об их первой встрече. Она никогда ее не снимала и думала, что однажды, когда они с Драко заведут свою семью, то подарит ее своей дочери и расскажет эту историю их знакомства. Про любовь с первого взгляда, как та, о которой пишут в романах. Но этому никогда не суждено было сбыться. Она расстегнула заколку и впервые за много лет убрала ее себе в карман. — Паркинсон? Ты долго со своими волосами играться будешь? Что за чушь ты мне только что сказала? — раздался ледяной голос Малфоя, пропитанный злобой. — Не здесь, — сказала в ответ девушка. Малфой лишь молча закатил глаза и, не сговариваясь, они пошли к заброшенному кабинету Снейпа, где часто бывали вдвоем. Они зашли внутрь, и сердце Панси сжалось от боли, когда тысяча воспоминаний о них двоих проникли в ее сознание. Малфой привычно присел на подоконник. Туда, куда еще совсем недавно он усаживал ее и, не разрывая поцелуй, сжимал бедра. — Паркинсон, — угрожающе прорычал слизеринец, — у меня и без твоих очередных истерик есть дела. Эти слова будто пробудили в ней успевшую погаснуть ярость и подарили ей силы сделать такой необходимый сейчас вдох. — Да, понимаю. Плотный график ебли с грязнокровкой из Гриффиндора, шлюхами со Слизерина и префектами из Рейвенкло и Хаффлпафф. — Ты рехнулась, Паркинсон? Какая, к чертовой матери, грязнокровка? Фу, блять. Даже представить мерзко, — его губы скривились в отвращении. Панси заметила, что остальных он не стал даже отрицать. И от этого осознания стало горько. — Ты думал, что я не заметила, как Грейнджер выбежала из-за стеллажей, откуда затем появился ты? — Что? — Малфой издевательски хохотнул, всем своим видом показывая, какой бред, с его точки зрения несла девушка. — Я угрожал ей, Паркинсон. И ты, видимо, забыла, на что похоже то, когда я кому-то угрожаю… — он поднялся с подоконника и подошел ближе. — Раз ты посмела уже второй раз за последние сутки доводить меня своими психозами, — его голос сочился угрозой и злобой. — Ого, да ты не в шутку разозлился, Драко, — горько произнесла девушка. Паркинсон и не рассчитывала на другую реакцию. Она знала, что большего от него никогда уже не получит. Ей хоть и было больно, но по большей части она готова была смириться и с Грейнджер, и с пьяными слизеринками, и вообще с любой, с кем хотел поиграться Драко, пока она знала, что Малфой всегда вернется к ней. Однако сейчас, глядя ему в глаза, девушка ясно поняла две вещи. Во-первых: он никогда ей не принадлежал. Он никогда ее не любил и не полюбит. Панси сомневалась, что он даже теоретически был способен на такие чувства, что было крайне ироничным, учитывая то, что Драко буквально носил в своей крови ген, позволяющий быту эмпатом. Ну, а во-вторых: это конец. Конец их истории. Паркинсон, наконец-то, набралась смелости признаться себе в том, что они вдвоем никогда не будут счастливы вместе. И ей пора его отпустить, как бы больно это не было. Эти мысли проскочили в голове девушки так ярко и быстро, будто сознание озарило вспышкой молнии. Она поняла, что вся их история неизбежно вела к этому моменту. Сердце затопило отчаяние, как бывает, например, когда врач выходит из палаты, смотрит серьезным взглядом и набирает в легкие воздух для ответа. А ты уже знаешь, что он тебе скажет. Что это конец, ничего нельзя было сделать. Отчаяние, боль, беспомощность. — Мы расстаемся, Драко, — наконец сказала она слегка хрипловатым голосом. — Ого, не знал, что мы с тобой встречались, — усмехнулся парень, скрестив на груди руки и прислонившись к стене. Девушка рвано вздохнула, пытаясь отогнать слезы. Она ведь знала, что он это скажет. Тем не менее, это все еще ранило ее сильнее жалящего заклинания. — Насколько же ты бываешь жестоким, — с трудом проговорила слизеринка. — Неужели через связь поняла? — насмехаясь над ней, спросил Малфой. — Нет, Драко. Я сомневаюсь, что ты можешь передавать мне какие-либо чувства телепатически, ведь для этого тебе их нужно, как минимум, испытывать. А я знаю, что кроме злости, раздражительности и периодических всплесков интереса, ты не способен на другие человеческие эмоции, — она развернулась к двери, поставив на этом точку, не в силах взглянуть ему в глаза, чтобы случайно не увидеть там подтверждение своим словам. — Если ты выйдешь за дверь, то это конец, Паркинсон. Я не позволю тебе к себе приблизиться, ведь ты окончательно меня достала. Я даю тебе последний шанс, чтобы ты успокоилась, прекратила свою истерику и извинилась, — его голос зазвучал холоднее самой смерти. Паркинсон обернулась и в ответ на это действие увидела его снисходительную усмешку, будто он даже и не рассматривал сценарий, где девушка не стала бы перед ним унижаться. И тут, впервые за восемь лет знакомства с Драко Малфоем, у Панси проснулись остатки ее уязвленной женской гордости, о наличии которой она даже не догадывалась. Она гордо вскинула голову вверх, слегка откинув свои волосы, и твердо сказала, глядя ему прямо в глаза: — Я жалею о каждой минуте нашего знакомства. Ты не достоин моих слез, моей боли и моего сердца. Исчезни из моей жизни навсегда. Панси смотрела на него, и у нее перехватывало дыхание от его красоты. Хотелось просто поцеловать его, забрать обратно свои слова, не думать ни о чем. Дать себе шанс снова стать счастливой в его объятьях, забыв причину их разлома. Это ведь было так просто — сделать шаг к нему на встречу, сказать, что была не права, проглотить свою гордость, как она делала это раз за разом, лишь бы только видеть его усмешку, слышать его голос, наслаждаться удивительным цветом его глаз. Это было несложно — бросить все ради него, предать себя ради него. Она могла сейчас выбрать его, предпочесть парня всему миру. Но какой смысл? Она никогда не выйдет за него замуж, они не заведут семью. А когда она ему надоест, он выкинет ее, окончательно растоптав остатки хрупкого сердца. Панси развернулась, достала свою заколку и, яростно разломав ее, выкинула осколки на каменный пол, медленно идя к двери. Но с каждым шагом внутренний голос все громче кричал, что она никогда больше не обретет счастья. Она никого не сможет полюбить так же, как Малфоя, ведь такие чувства даруются людям лишь раз в жизни. Она понимала все это, делая шаг за шагом, медленно отдаляясь от него. Панси не могла справиться с дыханием, чувствуя, что еще несколько мгновений и она уже никогда не сможет уйти. Она сделала еще несколько шагов и обернулась. Драко смотрел ей вслед. И все, что ей хотелось — это броситься к нему обратно, добежать до него, за секунду преодолевая это расстояние, и поцеловать его. Но это ошибка. Панси знала, что он никогда ее не любил. Она отвернулась и сделала еще один шаг. А потом еще один. И еще один. А затем ее шаги переросли в бег. Добежав до двери в гостиную, Панси остановилась, взглянула на портрет и пустым голосом произнесла пароль: «Хрустальные замки». Пребывая в подобии транса, девушка дошла до своей комнаты, захлопнула дверь и, устало прислонившись к стене, сползла по ней вниз. Ее тошнило от мыслей, с кем он сейчас мог находиться и чем они могли заниматься. Она была уверена, что Драко даже не вспомнит о ней, забывшись внутри очередной доступной студентки. Ей казалось, будто у нее вырвали из груди сердце и разорвали прямо перед ней. Глаза жгли слезы, смывая остатки туши с ресниц. Панси не могла сделать вдох, чувствуя надвигающуюся истерику. — Ненавижу! Экспульсо! — надрывно крикнула она, направив свою палочку на стол, заставленный его фотографиями, который с силой отбросило взрывом в противоположную стену. — Ненавижу! — вновь закричала девушка, срывая голос и горько заплакала. Успокоившись, Панси почувствовала себя полностью опустошенной. Она смотрела невидящим взглядом вдаль, не в силах даже встать с пола и убрать весь беспорядок, сотворенный заклинанием. Внезапно со стороны окна послышался какой-то звук, который привлек внимание Панси, обернувшись, она заметила белоснежного филина, который принадлежал семейству Малфоя. В клюве птица держала небольшой сверток. Девушка с трудом поднялась и в изумлении открыла свое окно, впуская птицу внутрь. Панси могла по пальцам одной руки сосчитать сколько раз за все время их знакомства Драко присылал ей письма. Развернув сверток, она увидела свою любимую заколку, абсолютно целую. — Это же… но… Неужели ему не все равно? — изумленно подумала Панси. Ее сердце забилось чаще, озаренное надеждой, что все, что случилось — это на самом деле не конец. Она боялась поверить в свое счастье. — Мне нужно найти Драко, — решила девушка и, в спешке приведя себя в порядок, поспешила на выход из гостиной.

***

Гермиона закончила домывать котел и поспешила собрать свои вещи, пока в голову Снейпа не пришла очередная идея о том, как еще можно было ее помучить, что, видимо, было любимым занятие декана Слизерина. Забрав со стола все необходимое, она вышла из кабинета. Все в душе девушки просто горело от ярости. Такая вопиющая наглость довела гриффиндорку до такого состояния, что она была готова кричать от несправедливости. Она шла быстрым шагом по коридору, заполненному учениками, когда не выдержала и закричала во весь голос: — Я ненавижу Драко Малфоя! — Я тоже! — раздался чей-то женский голос в толпе, но у Гермионы не было времени, чтобы даже оглянуться на подругу по несчастью. Гриффиндорка планировала заскочить к себе в комнату, чтобы завершить доклад перед объявлением результатов по Квиддичу, однако из-за вынужденной задержки у Снейпа, единственное, что она успевала — это зайти в гостиную и оставить там свои вещи, прежде чем спуститься в Большой зал. Неожиданно, Гермиона резко затормозила, заметив в одной из кабинетов Малфоя, ее сознание захлестнуло волной дикой ярости. Она, даже не обдумав план действий, зашла в кабинет, захлопнув дверь с такой силой, что та отскочила от дверного выступа и осталась приоткрытой. Громкий звук привлек внимание Драко, который перевел на нее свой взгляд, раздраженно вздохнул и закатил свои глаза. — Блять, Грейнджер. Мне сейчас не до твоей истерики. — Что?! — Гермиона задохнулась от такой наглости. — Да как ты смеешь, Малфой? Ты меня окончательно достал, и я сейчас же пойду к профессору Макгонаггл, чтобы лишить тебя значка. Ты не заслужил это место, мало того, что не выполняешь ни одно из поручений старост, так ты еще и подставляешь других студентов. Гриффиндорка чувствовала, как дрожат ее руки от переполнявшей до краев злости. Малфой сощурился и подошел к ней ближе: — Ты видимо забыла наш разговор, грязнокровка. Я тебя предупредил, что случится, если ты попытаешься перейти мне дорогу, — угрожающе произнес он, сжимая кулаки от резко нахлынувшей злобы. — Да мне наплевать на твои угрозы, Малфой. Они такие же пустые, как твоя черепная коробка. Ты считаешь себя таким жутким, нагоняющим на всех страх ублюдком, но мне на все это наплевать! Ты никто! — крикнула она ему в ответ, выплескивая на него всю злость, накопленную ей за последнее время. — И ты всегда будешь никем!

***

— Заткись, грязнокровка! — крикнул Драко, с силой ударив кулаком о стол. Слизеринец чувствовал, что его выдержка давала серьезную трещину. Сначала психоз Панси, а теперь и истерика Грейнджер расшатали его и так не особенно устойчивое душевное равновесие, раздражение начало медленно переходить в лютую ненависть. — Меня тошнит от одного только твоего вида, пугало. А твой мерзкий, отвратительный голос заставляет меня каждый день бороться с желанием наложить на тебя настолько мощный Силенцио, чтобы ты говорить до конца своих жалких дней не смогла. Исчезни с моих глаз, ничтожество, запрись в своей норе и не отравляй мою жизнь своим существованием, — прорычал он, наклонившись к ней еще ближе в попытке выжечь ее сознание этими словами. — Не смей мне указывать, Малфой. Я не Паркинсон, чтобы молча выслушивать и принимать твои оскорбления. — Заткни свой поганый рот! — упоминание Панси будто пронизало его внутренности еще большей яростью. — Когда ты уже сдохнешь? Один вид твоего гнезда на голове приводит меня в бешенство. И не только меня, ведь ты всех раздражаешь, Грейнджер. Даже нищий, и тот не взглянул бы на тебя. А знаешь почему? Да потому что на тебя смешно смотреть, никто не воспринимает тебя, как девушку. Задай себе вопрос, почему за пять лет ты ни с кем не подружилась, кроме Поттера и Уизли? Потому что ты абсолютно никому не интересна. — Что ты вообще можешь знать о дружбе, Малфой? — дрожащим от унижения голосом ответила гриффиндорка. — Не тебе меня жизни учить! — Да ты мне вообще нахрен не сдалась, грязнокровка, мне даже просто вести с тобой диалог сейчас мерзко. Иди к кому ты там собиралась, все равно никто тебя всерьез не воспринимает, — прорычал Малфой и вышел из кабинета, поставив на этом точку.

***

Гермиона чувствовала, как ее нервы начинают сдавать, и как обычно достойный ответ пришел ей в голову только тогда, когда блондин уже ушел. Гриффиндорка взглянула на свои часы и поняла, что не успевает уже даже закинуть свои вещи в комнату. — Я больше никогда к нему не подойду, — зареклась гриффиндорка. Она сделала глубокий вздох, чтобы немного успокоиться и пошла по направлению Большого зала.

***

Панси бежала по лестнице, до боли сжимая в руке свой талисман. Сердце бешено билось в груди, а от адреналина перехватывало дыхание. Надежда, с которой она уже успела навсегда попрощаться, прожигала ее насквозь. Все окружавшие ее цвета, будто стали значительно ярче, а в голове при этом стоял приятный туман. Панси увидела вдалеке нужный поворот, ведущий к их кабинету, и притормозила, чтобы немного успокоиться. Ее дыхание вновь перехватило, когда она представила, как поцелует Драко уже через несколько мгновений. Она сделала глубокий вдох, прошла за поворот и замерла. Дверь, ведущая в их кабинет, была слегка приоткрыта, и она увидела его и грязнокровку вдвоем. Они стояли настолько близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. Панси развернулась и пошла по коридору. Ее тошнило. Эта картина будто отпечаталась в ее мозгу, и, хотя девушка уже ушла, она все еще видела их вместе. Между ними явно что-то происходило. Драко никого не подпускал к себе так близко, даже у нее самой ушло много лет, прежде чем он позволил ей так приблизиться к себе. Слизеринка чувствовала, как ее начинает трясти еще сильнее. Чувство тошноты никуда не пропадало, а в голове стоял шум, и не было возможности ни на чем сосредоточиться. Она просто шла по коридорам, даже не осознавая куда. Заколка обжигала ее руку. Панси зашла в первый попавшийся ей по пути кабинет, открыла окно, и, даже не задумавшись, выбросила ее. Ей казалось, что все происходило словно во сне. Она присела на стул в кабинете и просто замерла, смотря вглубь кабинета. Она даже не замечала пронизывающего ветра, который задувал внутрь кабинета из открытого окна. Она ничего не чувствовала, кроме странного опустошения. Возможности сделать полноценный вздох не было, казалось, будто ее легкие чем-то туго перевязали. — Неужели они… — подумала Панси. — Салазар, — девушка вновь почувствовала, как ее начинает мутить. Ей стало так мерзко от этих мыслей, что захотелось просто завыть во весь голос. Она почувствовала, как первичный шок начал проходить, обнажая другие чувства, и самым ярким из них оказалась ярость. — Он лгал мне в глаза. И ради кого, блять? Ради грязнокровки?! — ее трясло то ли от холода, то ли от ненависти. Внезапно, дверь в кабинет распахнулась, заставив девушку вздрогнуть и замереть в нелепой надежде увидеть Драко. Она понимала, насколько маловероятно это событие, но продолжала надеяться, что это будет он. Она оглянулась и увидела Поттера. — Какого черта ты здесь делаешь, Паркинсон? — удивленно спросил Гарри. — Какого черта здесь делаешь ты? — крикнула в ответ девушка, чью душу заполнило разочарование, усиленное обидой и болью. — Почему ты постоянно влезаешь туда, куда тебя не просят? Я вас всех ненавижу! Если бы не вы, то все было бы по-другому. Я была бы сейчас счастлива! — она вскочила со стула от переизбытка кипящих эмоций и продолжила: — Эта связь — это ошибка! Все произошедшее — это твоя вина! Всех вас! Все закончилось! Это конец! — надрывно кричала Панси, чувствуя, как из ее глаз начали течь непрошенные слезы. — Все закончилось, и я больше никогда не буду счастлива. Это конец, — повторила она и рухнула обратно на стул, укрыла свое лицо в руках и заплакала.

***

Гарри шокировано замер, наблюдая, как горько плачет его враг. Но почему-то он не почувствовал даже намека на злорадство или мрачное удовлетворение. Он видел перед собой лишь отчаявшуюся хрупкую девушку, которая нуждалась в защите и поддержке. Его сердце сжималось от жалости, когда он видел, как трясутся ее плечи, как она стирает ладонями слезы и задыхается от мучавшей ее сейчас боли. В случае если перед ним была любая другая девушка, он бы просто ее обнял и успокоил, но ведь это была Панси Паркинсон, он не знал, что ему делать. — Ты сейчас правда здесь находишься, или ты у меня в голове? — немного хриплым голосом спросил ее Гарри. — Что? — от неожиданности вопроса Панси перестала плакать и в неудомении взглянула на Гриффиндорца. — Ну, ты и правда здесь находишься, или я просто вижу тебя через нашу связь? — Если ты собирался провести одинокий вечер в старом и явно заброшенном кабинете, то… — Ага, значит, ты и правда здесь. У меня тут отработка у Макгонаггл, но, видимо, она перенесла ее на более позднее время. Воцарилась неловкая тишина. Никто из них не знал, что сказать, но оба чувствовали необходимость поговорить с кем-то этим вечером. — Ты в порядке? — наконец спросил Поттер. — Вы с Лонгботтомом сговорились что ли? Со мной все просто прекрасно, — огрызнулась в ответ Панси. — Ты общаешься с Невиллом? — в неверии переспросил ее Гарри. У парня было настолько шокированное лицо, что девушка почти против воли засмеялась. — Что? Не неси чушь, Поттер. Побойся Мерлина. Этот короткий диалог немного развеял напряженную атмосферу, и Гарри решил подойти к ней ближе, присев на край стола, стоящего напротив девушки. — Расскажешь? — мягко спросил он. И почти возненавидел себя за этот тон. Но беззащитный вид Панси все еще затрагивал что-то внутри него. Он не мог оставить человека одного в беде. Никогда не мог. — Я… — Панси осеклась, обдумывая, как можно было бы грубо послать Золотого мальчика подальше, но от одной только мысли, что если он уйдет, она вновь останется одна, у нее в ужасе замирало сердце. — Мы с Драко расстались, — договорила она. — Мне очень жаль, — ответил Гарри. — Не ври мне, Поттер. Я знаю, что тебе на все это наплевать. Но он…

***

Девушка не смогла закончить свою мысль, она вновь начала прокручивать в голове каждую секунду их последнего диалога. Ее сердце затопило болью. Панси так много хотела ему сказать и так жалела, что не смогла этого сделать. Она так по нему скучала. Создавалось такое впечатление, будто он был для нее маяком, а теперь она застряла в огромной черной пучине океана и сама не знает, куда ей дальше двигаться. А самое худшее было то, что она самостоятельно сделала этот выбор, и ей даже некого винить в этой боли и страхе, и одиночестве. Она вспоминала вкус его губ, как приятно было его обнимать и то, каким он был красивым. — Мерлин, так больно отпускать его. Мне буквально физически больно было уйти. Я совершила ошибку? Мне должно было стать легче, но мне в тысячу раз хуже. Я не могу дышать без него. Я должна вернуться! — Стоп, нет. Ты сделала верный выбор. Малфой ублюдок, и он тебя не заслужил. — Ты его даже не знаешь! Никто его не знает так, как я. — Но то, как он поступал с тобой — это неправильно, ты же понимаешь? — Он никогда не хотел сделать мне больно нарочно, никто из вас не поймет наши отношения, потому что вы не знаете всего, что было между нами. Вы видите только то, что он показывает, но со мной он всегда был другим. Он единственный, кто всегда умел меня рассмешить, кто всегда меня защищал, кто знал все самое худшее во мне и принимал меня такой, какая я есть. — Панси, он не любил тебя. Когда любят, не разбивают сердце даже не нарочно. — Говоришь по своему опыту, Поттер? Что насчёт тебя и Уизли? Значит, вы тоже никогда друг друга не любили? Потому что я вижу твою боль и обиду. Готова поспорить, что ты чувствуешь тоже, что и я. — Нет, это другое. Мы с Джинни просто… — Если мы говорим откровенно, то ты должен признать, что ваши отношения тоже обречены. — У нас другая ситуация, Паркинсон! — Почему? — Потому что я хочу бороться за наши с Джинни отношения, а Малфой за тебя — нет. Отчаяние. Обида. Боль. — Панси, тебе больно. Прости меня, я не хотел усугублять это. — Да, блять, мне больно, Поттер. Но ты ведь прав, он никогда меня не любил. И Панси в который раз за этот день расплакалась.

***

Гарри не мог больше видеть эту боль и отчаяние, он подошел к ней и неловко приобнял ее за плечи. Они просидели так не меньше получаса, и Гарри не отходил от девушки, пока та полностью не успокоилась и не отстранилась от него. — Тебе стало легче? — спросил ее Поттер. — Нет. Не знаю, может немного, — ответила ему девушка Воцарилось молчание, Панси подняла взгляд на Гарри и произнесла тихим голосом: — Спасибо. — Ого, не знал, что Панси Паркинсон умеет благодарить кого-то. Вот теперь мне за тебя страшно. Панси слегка улыбнулась ему в ответ. — Поттер, если ты хоть кому-то расскажешь про сегодня, я тебя убью, — угрожающе произнесла девушка. — Предположим, ты меня этим сильно напугала. Я никому ничего не расскажу, Паркинсон. Но с тебя новый свитер взамен испорченного моего, — сказал он и показал на остатки туши и подводки на своей кофте. — Вот радость то тебе будет. Новый предмет одежды впервые за пять лет. Гарри поднялся с парты и направился к выходу, но затем обернулся в дверях и уверенно сказал: — Все будет хорошо, — после чего вышел из кабинета. Поттер шел по коридору, и ему казалось, что его собственная обида и боль уменьшилась, ему действительно стало легче дышать.

***

Большой зал был заполнен учениками, вокруг слышался ажиотаж среди всех факультетов. Магическая чаша была вынесена на середину зала, и директор готовился назвать фамилии тех, кто проходит в следующий тур. — Как я уже говорил в начале года, всего будет проведено три отборочных тура по Квиддичу. Сегодня я с большим удовольствием назову те десять человек, которые будут бороться за места в сборной Англии по Квиддичу в последующих отборочных испытаниях. Все, чьи имена я сегодня назову, будут обязаны являться на дополнительные тренировки трижды в неделю. Расписание будет вывешено в главном холе, прошу всех учащихся внимательно с ним ознакомиться. Итак, без дальнейших отступлений, позвольте назвать имена победителей первого отборочного тура. Факультет Слизерин: Драко Малфой, Маркус Флинт, Майлз Блетчи. Факультет Гриффиндор: Гарри Поттер, Рон Уизли, Джинни Уизли. Факультет Рейвенкло: Роджер Дэвис, Грант Пейдж, и факультет Хаффлпафф: Хейда Макэвой и Захария Смит, — большой зал взорвался громкими аплодисментами. — Следующий отборочный этап пройдет через несколько месяцев, пожелаем удачи нашим участникам!