Орден Восьми

Пасмурное предгрозовое небо и резкие порывы ветра привносили в душу смятение и грусть. Хотелось увидеть свет солнца, услышать пение птиц и мягкий шелест листьев, почувствовать покой. Однако вместо гармонии и спокойствия Невилл Лонгботтом ощущал лишь приближение скорой и неотвратимой беды. От этой мысли гриффиндорец беспокойно оглядывался, словно боялся, что неизвестное несчастье может произойти в любую секунду. Тем не менее, ничего опасного не происходило. Все сенсейты по-прежнему сидели в медицинском крыле, и никто, кроме него, не казался настолько взволнованным. Прошло уже несколько дней после их отработки, однако никто из них так и не смог объяснить произошедшее. Единственный, кто мог им помочь — Бром — не выходил с ними на связь. Им оставалось лишь ждать от него ответа. Несмотря на то, что их связь больше не проявлялась таким образом, все присутствующие ожидали этого момента. — Это очень странно! — возмущенным голосом проговорила Поппи Помфри, отвлекая Невилла от размышлений. Она вновь провела палочкой над их головами и добавила: — У вас все нормально! — Вы это говорите таким тоном, словно это плохо, — раздался насмешливый голос Нотта. — Ну что вы, конечно же, это отличная новость, — поспешила исправить себя Помфри. — Но все же очень странно… — она ненадолго умолкла и сказала: — Ну, раз уж все в порядке, вы можете вернуться к своим занятиям. — Нам нужно идти зайти к вам еще раз завтра с утра? — раздался голос Гермионы. — Думаю, пока что в этом нет необходимости. Ваши показатели пришли в норму, и за три дня мы ничего нового не обнаружили. Однако, если вы вдруг почувствуете что-то странное или появятся другие симптомы, сразу же идите ко мне на прием, — строго произнесла мадам Помфри. — Хорошо, обязательно! — произнесла староста Гриффиндора, и все сенсейты поспешили на выход. Когда они отошли подальше от Больничного крыла, Гермиона резко остановилась и произнесла: — Нам нужно вырваться в Хогсмид и поговорить с Бромом. Должна быть возможность ослабить эту связь. — Она и была, Грейнджер, — раздраженным голосом произнес Нотт. — Артефакт в лабиринте. Мы коллективно от него отказались, если ты забыла. — Я сказала не разорвать связь, а ослабить, — в тон ему ответила гриффиндорка. Малфой закатил глаза и направился вместе с Забини в сторону замка, решив в очередной раз проигнорировать Гермиону. — Если найдешь способ, свяжешься с нами, а выслушивать твои бесполезные теории никому не интересно, — сказал Нотт и ушел вслед за одногруппниками. — Знаешь, Паркинсон, твои друзья просто чудо. Сразу видно прославленное аристократическое воспитание, — саркастически произнесла Джинни. — Уизли, за твой сарказм здесь баллы не начисляют, — высокомерно заявила Панси. — Миона, мы с Гарри пойдем, нам нужно поспешить на тренировку, — сказала рыжеволосая гриффиндорка, отвернувшись от Паркинсон. — Я пойду с вами, мне нужно поговорить с Роджером Дэвисом по поводу совместного проекта по Трансфигурации, — ответила подруге Гермиона. Они попрощались с Невиллом, и втроем они ушли в сторону стадиона. — Остались мы вдвоем, — сказал темноволосой девушке Невилл и улыбнулся. — Лонгботтом, я тебя предупреждала никогда ко мне не обращаться, — грубо сказала ему девушка и слегка покачнулась. А потом добавила уже слабее: — Меня от вас всех тошнит… Затем ноги Панси подогнулись, и она начала оседать на землю. — Годрик! Ты в порядке? — Невилл подхватил девушку, удерживая ее за талию, медленно подвел к скамейке неподалеку и помог ей там расположиться. Паркинсон выглядела очень бледной, и создавалось ощущение, будто она не до конца понимает, где находится. У нее были огромные синяки под глазами, затуманенный взгляд, и казалось, будто она не спала уже больше недели. — Слабость, дезориентация, обмороки, — перечислял про себя Невилл обнаруженные им симптомы. — И при этом они появились внезапно. Ведь всего пару минут назад ничего такого не было. Это похоже на… В этот момент трясущимися руками Панси открыла свою сумку, достала оттуда склянку с желтым зельем и выпила его. Буквально на глазах ее синяки начали пропадать, а взгляд стал осмысленным и ожесточенным. Все это подтверждало теорию Лонгботтома. — Ты без остановки пьешь Животворящий эликсир, — обеспокоенным голосом произнес Невилл, уверенный в своей правоте. — Из-за него тебе становится плохо. Это очень опасно, Панси. — Поздравляю, ты выучил название хотя бы одного из зелий, необходимых для сдачи СОВ по зельеварению. И ты, видимо, даже внимательно слушал Снейпа на уроках. Молодец, Лонгботтом, — безразличным тоном отозвалась Паркинсон и поднялась со скамьи, намереваясь уйти. — Я плохо разбираюсь в зельях, но отлично в растениях. В этот эликсир входит Алихоция. И она вырабатывает опасные ферменты, которые вызывают… — Мне это не интересно, — отрезала слизеринка и ушла в сторону замка, оставив Невилла в полном одиночестве.

***

Вечерняя атмосфера в библиотеке Хогвартса действовала на Лонгботтома успокаивающе, и он почти оправился от утренней паники, которая преследовала его весь сегодняшний день. Зажжённые свечи, запах книг, перьев и чернил действовали на нервную систему лучше Умиротворяющего бальзама. Большая часть студентов уже успели разойтись по своим спальням, а Невилл все еще не мог найти нужную ему книгу. Гриффиндорец подумал, что Гермиона явно справилась бы с поисками лучше и быстрее, однако он понимал, что никто из его друзей не захочет помогать Панси Паркинсон. «Алихоция или Гиеновое дерево (Alihotsy) — это растение, листья которого содержат в себе фермент, способный вызывать сильную истерию и неконтролируемый смех». Невилл дочитал параграф до конца, однако нужных ему данных так и не нашел. Он закрыл очередную книгу и отложил ее в сторону. Гриффиндорец искал любую информацию по поводу противоядия или нейтрализатора алихоции. Лонгботтом ужасно устал и хотел спать, однако он не собирался просто так сдаваться, и поэтому вытащил из стопки очередной справочник. «Противоядием от эффекта листьев служит особая патока, которую вырабатывают серые мохнатые летучие насекомые, которые носят название ипопаточники. Они обитают в Северной Европе и гнездятся в тёмных и труднодоступных местах — например, в пещерах и дуплах деревьев». — Наконец-то! — обрадовался парень и захлопнул учебник. — Нужно срочно рассказать об этом Панси. Все его друзья вряд ли смогли бы понять его мотивацию помогать слизеринцам, а особенно тем, кто дразнил и задирал его все долгие пять лет обучения. Но Лонгботтом видел, что за их шутками, оскорблениями и издевательствами кроется нечто большее — тяжелая жизнь и проблемы, о которых они никому не могли рассказать. Невиллу и не нужно было ничего говорить. Он и так знал, что Малфою до смерти страшно, Гарри мучается от постоянного чувства вины, Гермиона впервые в жизни не знает, что ей делать. Тео очень больно, у Джинни разбито сердце, а Панси и Блейз страдают, потому что не могут ничем помочь родному человеку. Он чувствовал боль каждого из них как свою собственную. И если Невилл сможет помочь хоть одному из них, он сделает для этого все, что в его силах. Погруженный в свои мысли, гриффиндорец не сразу понял, что что-то не так. Коридор, ведущий к подземельям, по вечерам был не самым многолюдным в Хогвартсе, однако обычно тут всегда находились несколько студентов, сейчас же он был абсолютно пуст. Лонгботтом медленно достал свою палочку и начал внимательно осматриваться. — Экспеллиармус! — раздался низкий мужской голос позади него. Обезоруженный Невилл резко обернулся и увидел Грегори Гойла и Винсента Крэбба. Оба мстительно улыбались и постепенно надвигались на него с двух сторон. Он, очевидно, попался в их ловушку. — Ты заблудился, Лонгботтом? Или идешь к Панси? — раздался голос Гойла. — Что? — удивился Невилл. — Как вы узнали? Да, я действительно… Гриффиндорец не успел договорить, потому что уже через мгновение почувствовал, как кулак Крэбба впечатался ему в челюсть. Удар был настолько сильным, что Невиллу пришлось схватиться рукой за стену в попытках удержаться на ногах. — Думал, что никто не увидит, как ты утром пытался ее облапать, мразь? — разъяренным голосом спросил Гойл. — Я ничего не… — попытался объясниться Лонгботтом, однако следующий удар, пришедший ему в солнечное сплетение, выбил из него весь воздух, и он начал задыхаться. — Сейчас ты за это заплатишь, уебок! — произнес Крэбб и нанес Невиллу очередной сильный удар, от которого он потерял равновесие и упал вниз. — Вставай на колени и умоляй, чтобы мы сохранили тебе жизнь, — высокомерно заявил Грегори Гойл. Несмотря на внешнюю рассеянность и безалаберность, у Невилла всегда была очень хорошо развита интуиция. Она много раз помогала ему в жизни. Взглянув в пустые и бездушные глаза двух слизеринцев, Лонгботтом понял, что в этот раз его никто не собирается просто так отпускать. И слизеринцы не будут его выслушивать. Они собирались устроить не суд, а казнь. Но он мог справиться с любым унижением, лишь бы не ухудшать сложившуюся ситуацию и сохранить себе жизнь. Без лишних слов Невилл встал на колени, но не успел даже сказать пару фраз, когда Крэбб с силой пнул его ногой в живот. От удара Невилл завалился на холодный каменный пол Хогвартса и скорчился от боли. — Мы переломаем тебе каждую кость в теле, затем срастим их, а после перережем тебе вены. И нам сойдет это с рук, — пообещал Гойл, наклонившись над гриффиндорцем. — Никто не удивится, что ты сдохнешь, жалкое ничтожество, — поддержал его Винсент и вновь пнул лежащего на полу Невилла. Тео спокойно сидел за шахматным столом в гостиной Слизерина и доигрывал очередную партию с самим собой. Белые фигуры снова выигрывали, что для слизеринца не было в новинку, хотя он и старался заканчивать свои одиночные партии ничьей. Внезапно слизеринец почувствовал необъяснимую острую боль в области живота и почти упал с изумрудного кресла, сложившись пополам от боли. — Мы переломаем тебе каждую кость в теле, затем срастим их, а после перережем тебе вены. И нам сойдет это с рук, — услышал он знакомый голос своего однокурсника и поднял голову. Привычная и комфортная обстановка гостиной сменилась мрачным коридором подземелий. — Никто не удивится, что ты сдохнешь, жалкое ничтожество, — послышался голос Крэбба, и Нотт снова согнулся от острой боли. Тео чувствовал страх и безысходность, сильную боль. Подняв голову, он заметил Лонгботтома, лежащего на земле. Слизеринец ощущал холод каменной кладки под собой, словно это он находился там вместо Невилла. Гриффиндорец поднял на него свой отчаянный взгляд и хрипло произнес: — Помоги мне. И в эту же секунду Нотт почувствовал, как обреченность ушла, уступая место безумной надежде, возникшей из ниоткуда. Это чувство он не испытывал уже очень давно. Он не мог пройти мимо. Ему нужно было помочь Лонгботтому любой ценой. — Прощайся со своей жизнью, урод, — произнес Грегори и занес ногу в тяжелом ботинке над его лицом. Не тратя больше времени на раздумья, Нотт мгновенно подскочил к Гойлу и, приложив максимум своих усилий, ударил ногой слизеринца в колено. Грегори оглушительно закричал, схватившись за коленную чашечку и, потеряв равновесие, свалился на землю. Тео быстро развернулся, подал руку Невиллу и помог ему подняться с каменного пола. Невилл молился Мерлину, чтобы хоть кто-то услышал их и вмешался. Он молился Годрику, чтобы кто-то почувствовал его боль через сенсейтскую связь и помог ему. И когда он поднял свой взгляд и увидел Нотта, то понял, что все его мольбы были услышаны. — Помоги мне, — прохрипел Лонгботтом, посмотрев слизеринцу прямо в глаза. — Прощайся со своей жизнью, урод, — произнес напоследок Гойл и занес ногу в тяжелом ботинке над его лицом. В следующее же мгновение Невилл приподнял свою ногу и метко ударил в колено Грегори Гойла, почувствовав, как удар раздробил ему кости. Он понимал, что физически все это сделал сам, что подтверждало застывшее от шока лицо Крэбба и крики Гойла. Но гриффиндорцу казалось, словно он смотрел за всем происходящим со стороны, а эти пару секунд именно Тео управлял его телом, а не он сам. Теодор протянул Невиллу руку и помог ему подняться. Тео в теле гриффиндорца развернулся к Винсенту, который все еще не успел прийти в себя, размахнулся и ударил его в лицо, ломая ему носовую перегородку. — Мразь! — яростно прохрипел Гойл, так и не сумев подняться на ноги — Я убью тебя! Нотт, пропустив угрозы мимо ушей, схватил Крэбба сзади и выполнил удушающий прием, обхватив одной рукой шею соперника. — Если вы еще хоть один раз попробуйте навредить Лонгб… — начал угрожающе говорить Теодор, а затем осознав, что находится в теле Невилла, исправился: — Если вы еще хоть один раз попробуйте мне навредить, вы пожалеете, что родились. — Пошел ты нахуй, Лонгботтом! — прорычал Грегори, безуспешно пытаясь отыскать свою палочку, выпавшую из кармана мантии. — Твой дружок уже синеет, — безразлично произнес Тео и пережал шею слизеринца еще сильнее. — Хватит, сука! — крикнул Гойл, услышав ужасные хрипы своего друга. — Отпусти его! — Легко, — спокойно произнес он и отпустил тело Крэбба, который едва не потерял сознание и начал отчаянно кашлять и хватать ртом воздух. — Держитесь от меня подальше, иначе одними травмами не отделаетесь. И советую показать это колено мадам Помфри, а то выглядит как-то не очень, — напоследок проговорил Нотт и уверенно пошел в противоположную от слизеринцев сторону по коридору. Невилл увидел уходящего по коридору Тео, поднял свою валяющуюся неподалеку палочку и поспешил за ним. Когда они отошли на безопасное расстояние, Гриффиндорец остановил Нотта и произнес: — Спасибо тебе! Ты меня спас. — Они не стали бы тебя реально убивать, Лонгботтом, — безразлично ответил Нотт, прислонившись спиной к одной из каменных стен. — Эти идиоты не способны были бы даже на убийство Лобалуга, не говоря уж про тебя. — Все равно я очень тебе признателен! — эмоционально проговорил Невилл и попытался приобнять слизеринца в знак благодарности. Тот грубо его оттолкнул и резко сказал: — Отвали от меня, Лонгботтом! Я сделал это не для тебя, а для себя. Про связь не забыл? Не хотелось ощущать пинки двух недоразвитых костоломов по всему своему телу. — Давай тогда я помогу тебе в ответ! — не растерялся от ответной грубости Невилл. — И чем же? — усмехнулся слизеринец. — Послушай, нет буквально ни одной вещи, которую ты мог бы сделать лучше, чем я сам. Так что… — Твоя сестра, — перебил его Невилл и уверенно добавил: — Я помогу найти твою сестру.