Смертные Враги: Белый Фестиваль

Увидев тот кусочек полянки, где беззаботно колыхались трава и берёзы, Рудольф разгуливает, моментально вспоминая, как он и Тони наблюдали за миром вокруг после их скачка гормонов и дикого укуса, от которого его парень потерял силу в ногах, пьяно сползая вдоль стены. Да, подростковый возраст. На языке почувствовался металический, сладковатый и приторный вкус крови. И то, как Томпсон протяжно стонал, когда клыки глубже проникали в его плоть. Это случилось быстро. Удовольствие продлилось чуть больше минуты. Странно, вроде ему было больно, и Рудольф мог это прекрасно понять по тому как тот чуть ли не кричал, но одновременно Тони…нравилось это? Это довольно неожиданно, что кому-то боль может доставлять удовольствие. Тони, хах, извращенец! ~Мне кажется я стал зависим от твоих укусов… — Это оно? — за младшим стоит Грегори, разглядывая траву и деревья. И как было мило, что на этом кусочке земли продолжали густо расти ромашки. — Да, — отвечает брат, не отворачиваясь от вида. Это место открывалось на чистое небо, на его фоне чёрными силуэтами стояли берёзы, медленно пошатываясь, — это здесь. — Мне запомнился момент из той книги, которую я читал ещё к катакомбах с вами находясь, — старший брат складывает руки за спиной, удаляя мысли в ту же даль, — что они выбрали именно берёзы, потому-то их белый оттенок представляет свободу и мир, и даже после пары сотен лет потомки этой семьи поливают берёзы того места, где создалась традиция. Но они, зачем-то, сделали так, что чтобы получить полный мир и гармонию, они брали своих сыновей и женили их на оборотнях, ведьмах, феях, русалках, да, и даже на людях. — Эта была вампирская семья? — младший Секвиллбекк усмехнулся, — поэтому ты не упомянул вампиров? — Ну, если мне не изменяет память, да, они были вампирами, — Грегори опрокидывает голову на бок, — интересная история, почитай. Братья продолжали стоять, рассматривать место, мысленно рассчитывая что где будет стоять. Очевидно, тут будут стоять столы, освещение и что-то ещё, они пока не придумали, но идею составляли большое количество декораций. — И кстати, — брат резко повернулся к Руди, — Тони может приехать. — Правда?! — Рудольф резко поворачивается к брату, его глаза довольно засверкали. — Конечно, — Грегори улыбается, — ведь не он же ли нас спас в ту ночь? От радости младший воспарил в воздух кружась и кувыркаясь. «Да, да, да!» На радостного братишку смотрит и шире улыбается старший, видя как Руди радуется, как с нетерпением он теперь ждёт своего самого дорогого, наилучшего смертного. Нет, он истинно сейчас стоит и радуется за него, но внутри он чувствовал себя одиноко. Читая миллионы романов, классики и просто наблюдая за реальными людьми, почти у каждого третьего имеется один тот, ради которого другой бы ждал вечность, или свернул бы горы. За 319 лет, Грегори, к сожалению, не посчастливилось испытать подобных невесомых, и порой даже сногсшибательных чувств, как обычно описывают книги, но в глубине, где-то в душевном лабиринте живёт надежда, которая, может а может нет, станет оправданна. Его ход мыслей прерывает всё тот же радостный брат. — Надо родителем сказать, что место имеется! — воскликивает Руди, взлетев чуть выше и полетев в сторону катакомб. Грегори выпадает из круга размышления, тряхнув головой. — Ой, Луна и звёзды, задумался — вампир сводит брови, сжав переносицу. После он сам взлетает, и от воздуха его плащ красиво взбушевался. Собравшись, он торопливо полетел догонять брата. *** — Так, я была у подруг всё это время, и как обычно, пропустила всё, что вы тут обсуждали без меня? — Анна, поправив платье, спрашивает семью. На полу рядом с ней лежит её среднего размера винтажных саквояж. — Мы планируем организовать фестиваль, — Фрида радостно заявляет, порхая к мужу в объятия, — в честь нашей свободы и победы над Рукери. — Правда? — дочь подпрыгивает, — ах, наконец-то, очередной повод надеть роскошное платье! — и складывает ладони в замочек, крутнувшись в воздухе. Было бы логично, если белый цвет означает мир — то тогда все наденут белые платья и рубашки? — Анна? — Грегори позвал сестру, а та уже спускается обратно на землю, — Я думаю, нам нужно нарядится в белый, ведь к выбору самого места для фестиваля мы отнеслись, можно так сказать, капризно: там присутствуют берёзы и море мелких белых ромашек! Разве не прелестно звучит? Вампирша смотрит на старшего брата с некой брезгливостью в глазах. — Белый? — она поддалась вперёд моргнув, — Ты понимаешь, что мы ночные существа, нам не свойственно носить светлые тона. Её обрывает мать, малость нахмурив лицо. — Анна, хватит, не в той ситуации ты сейчас показываешь свой характер, — её руки скрещиваются на груди, наклонившись над дочкой, — ты оденешь то, что придётся, да, мы существа не дневной жизни, и что? С нас титул вампиров, аля «дети ночи» не сотрётся, поэтому, будь так добра, иди в свой гроб и жди меня там. Резко закончив выслушивания отчёта, Анна молча подбирает саквояж и улетает за угол. Рудольф тяжело вздыхает, думая «Ей хотя бы один раз возможно угодить?» *** Каждый член семьи разошёлся по своим уголкам, к скромным шкафчикам где они хранили всё свои вещи. Анна и Фрида стояли вместе и примеряли корсеты и юбки, дальше от них Фредерик, примеряя галстуки. Грегори и Рудольф, сев на ступеньки под шкафом, надевают штаны, первый брат рассматривает себя в абсолютно новых чёрных штанах, которым как ни странно уже лет 30, поверх он застегнул белоснежную рубашку, которая была засеяна пышными рюшами на груди и рукавах, немного облегая торс, делая Грегори более стройнее. Руди же в свою очередь рассматривает себя в тех же самых штанах, в которых он праздновал свой день рождения, которые не один раз срывал с него Тони, и дерзко отбрасывал их на пол, если понятно о чём идёт речь. Где-то в глубине торчит какой-то белый рукав, младший Секвиллбекк надеется что это то, что нужно. Дёрнув за хлопковую на ощупь ткань, ему в руки прыгает свободная на первый взгляд рубашка. — Нашлась, — обрадовался бессмертный, накидывая её на плечи, — не помню когда я последний раз носил что-то белое. Подбородок упирается в грудь, тонкие пальцы застёгивают перламутровые пуговицы, но не полностью. Младший оставляет где-то две, чтобы совсем не закрывать ключицы. Мягкая ткань облагает его бока. На ней было тоже много чего: на некоторых участках вышиты белой нитью узоры, высокий воротник и рукава с рюшами и много мёлких деталей. Не замечая то, как всё это время в шкафу копался Грегори, он продолжает мысленно оценивать своих наряд. — Мне оказывается идёт белый, — взгляд ползёт со штанов обратно на рубашку, — Грегори, как ты думаешь? Грегори осматривает Руди с ног для головы. — Чудесно, — улыбается он, пряча что-то за спиной, — кстати, у меня есть вопрос, и это как-то странно будет его услышать от старшего к младшему. Брат поворачивается к нему, сделав шаг на встречу. — Говори, я не судья здесь, хах — младший издаёт подбадривающий смешок, добро ударив в плечо. Из-за спины брата показывается бархатная маска Рудольфа, которую старший держит одной рукой, большим пальцем потирая приятный вельвет. Рудольф напрягся. — Просто я знаю, что ты и Тони влюблены в друг друга, поэтому…эм, — он чешет голову, бросая взгляд в разные стороны. Это был один из редких моментов когда Грегори мялся перед вопросом, ходя вокруг до около, — я хотел бы спросить, каково это, любить и быть любимым?