Смертные Враги: Белый Фестиваль

— Оборотень? — Грегори реагирует спокойно, чуть поднимая брови. — Да, я боялся тебе это сказать раньше, так как знаю, что вы, вампиры, нас терпеть не можете, — в разноцветных глазах Сиэля засело заметное чувство страха, вроде, это сам Грегори должен боятся его, ведь оборотни, это практически большие и свирепые волки что разорвут в клочья всё что встаёт им на пути. Но Лопез, стоя перед вампиром лицом вниз, будто каялся, — а встретив тебя, и поняв что ты вампир, я долго думал, говорить тебе это или нет, но поскольку ты становишься чуть ближе ко мне с каждой ночью, и мне не хотелось потерять тебя, я посчитал что ты должен это знать, иначе я бы выглядел лжецом и эгоистом. Наконец-то оборотень поднимает взгляд обратно на бессмертного, уже не зная что и думать. Вдруг он замечает как к медовым локонам тянется бледная рука, и мимолётно, как крылом бабочки, касаясь бархатной щеки. Секвиллбекк смотрит ему прямо в глаза, заправляя выпирающую прядку за ухо, не обращая внимания на то, как румянец растекается по лицу. Оборотень замирает, забывая о ранее бушующей в нём тревоге. Как в самый первый раз, он позволяет Грегори дотронуться до своих вьющихся волос. После, когда локон оказывается в нужном месте, та самая рука перемещается на линию подбородка, трепетно поддерживая смуглое лицо. В ту секунду, тело Сиэля дрогнуло, и покрылось колющими мурашками. Он смотрит на него, чувствуя как каждый сантиметр кожи впитывает холод с чужих пальцев. Грегори стоит перед ним абсолютно спокойный: прикрытые веками глаза и расслабленные губы. Карминовый взгляд словно вводит в невесомый транс. А волчье сердце забилось изнутри как птица в клетке. «Почему ты ещё не ушёл, не обозвал дурным словом, не убежал от страха, не ударил меня? Почему ты подошёл даже ближе, трогая мои волосы будто хочешь успокоить? Неужели ты чувствуешь то же, что и я? Тебе наплевать что я отношусь к врагам твоего рода? Грегори, я правда тебе не безразличен, не смотря на то что я на половину чудовище?» Не отпуская лицо, Секвиллбекк поглаживает чужую скулу большим пальцем. — Сиэль, — обломав тишину, сказал он, — я хочу, чтобы ты чувствовал себя спокойно рядом со мной, мне всё равно что ты оборотень, мне всё равно что кто-то может тебя недолюбливать, ты познакомился со мной. Я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда, Сиэль… Грегори большую часть времени смотрел на губы Лопеза, незаметно облизывая свои. В них ощущается приятное но неугомонное покалывание, которое может устранить только одна вещь. «…что я влюбился в тебя, не имея понятия кто ты, и то, что ты оказался оборотнем — на это не повлияет ни капли». — Запомнил что? — Лопез спрашивает, сам не редко посматривая на бледные губы, кажется понимая, что задумал его друг, облизнув свои. Делая шаг вперёд, Грегори поддаётся ко второму уху оборотня, чуть задев его губой. Но что-то тянуло его назад, ибо хочется сказать всё как есть, а страх того, как Сиэль на это отреагирует, не позволяет тому случиться. Поэтому, надо сказать что-то безобидное. — Неважно кто ты, я от тебя уже не отвернусь. «Но я так хочу тебя поцеловать!» Внезапно, их связь прерывают аплодисменты и свисты гостей что собрались большой кучей, окружая кого-то внутри. Парни оба вздрагивают, спускаясь обратно в реальность, и рука Грегори мгновенно отстраняется. — Ой, точно, сейчас же Тони скажет речь! — он встряхивает голову, заглядывая за спину Сиэлю, — пошли, а то пропустим! Вампир хватает за руку парня, ладонь в ладонь, дёрнув за собой. — Кто такой Тони? — оборотень спрашивает, послушно поддавшись за ним. — Бойфренд моего брата — быстро отвечает Грегори, направляясь к толпе гостей. Пробираясь как ледоколы через всех гостей, парни вышли к центру, Грегори увидел Тони и своего брата, стоящего в сторонке, ярко улыбающегося, с напитком в руке. Вот они уже в правильном месте, замолчав, удобно встали. Грегори немного опирается на плечо Сиэля, засунув руки в передние карманы, а тот быстро опускает на него взгляд, но потом сразу возвращает обратно, в центр. Настала тишина. Стоявший в кругу Тони вздыхает свежий воздух. «…то, что сердце подсказывает» подумал он, выпрямив спину. — Леди и джентельмены, — солидно начал Томпсон, — это большая честь для меня, стоять вот здесь, на этом месте в самом разгаре нового праздника который перейдёт в ежегодную традицию. Рудольф смотрит на него, и в сердце чувствуется тепло. — Прошло довольно-таки большое количество времени с тех пор, когда на клан вампиров напал злой человек по имени Рукери. И если он нападал на вас так часто, я могу только гадать, как вам было страшно в те дни, или точнее, ночи. Ну, давайте не о плохом. Помню, когда встретил Рудольфа самый первый раз, — смертный поворачивает голову на Руди, поднимая уголок рта, — я научил его новым словам, укладывал его в перевёрнутый шкаф, приводил в хлев, чтобы он пил коровью кровь вместо моей, хаха! «Только теперь ты пьёшь меня». — Как он первый раз со мной взлетел в воздух, будто показывая новый мир, познакомил со своей семьёй, — он смотрит в сторону Фредерика, Фриды и Анны, — и как они меня чуть не съели, хах. Семья посмеялась вместе с ним. — Как же я был счастлив увидеть, познакомиться и стать лучшими друзьями с вампиром, честно, — он смотрит на землю, ещё шире улыбнувшись, — я точно помню, нашей дружбе на тот момент было всего лишь пару ночей, и не смотря на это, я был готов свернуть горы ради того, чтобы его клан, и он особенно, смогли вздохнуть спокойно. А ведь странно, на тот момент нам было по тринадцать лет, мы были просто детьми, но мы уже хотели сделать что-то большее, хотели спасти всех как супергерои. Продолжая стоять в сторонке, Рудольф ощущает как слабо жжёт в глазах. По малому, эмоции дают о себе знать. — Я безумно рад, что смог спасти не просто одну семью, но и тысячи других тоже, — голубые глаза загораются от света гирлянд, — что из-за моего риска здесь стоите вы все и радуетесь свободе, что теперь будущее уже на пути приношения нам мирных ночей, что дети дня и ночи смогут жить на этой земле без страха, и наши потомки услышат эту историю, поймут, что смертные и бессмертные могут жить рука об руку. Грегори незаметно берёт Сиэля за руку, улыбаясь. А тот, почувствовав снова знакомый холодок, сжал её сильнее, сам улыбаясь. — Так давайте же выпьем за это! — Томпсон резко поднимает бокал над головой, — За нас, за свободу, за мир!