Смертные Враги: Белый Фестиваль

Спустившись в катакомбы, Фредерик сразу зовёт к себе старшего сына. — Грегори! — громким эхом окунуло коридор, что не на шутку взволновало его. Неужели что-то стряслось? Войдя в главную комнату, сын видит как Фрида стоит напротив Фредерика, сжимая за плечи, по шёпоту понятно, умоляла о чём-то. — Отец? — тот выходит из тени под жаркий свет факела, медленно шагая к ним. «Я часто видел их такими перед тем как отец скажет что-то, что может разбить сердце, к чему мне подготовиться в этот раз?», спрашивает себя Грегори, хорошенько сглотнув. Старший Секвиллбекк отворачивается от жены к нему, сложив руки за спиной. Его лицо холоднее обычного, и некий был замечен гнев который вырвется из него каким-то острым как стрела словом. Сделав быстрый вдох и выпрямив спину, Фредерик говорит. — Всё, что я сказал Сиэлю, это чисто из вежливости, на самом деле я не хочу чтобы он оставался после Фестиваля с нами, это не безопасно, — и поднимает бровь, шагнув вперёд, — ты же сам понимаешь, он оборотень, он в большем случае превратится в чудовище и убьёт нас всех, и мы даже не заметим. Грегори почувствовал как в грудь вонзился невидимый кол, последующий шоком, ударив в голову, что запульсировало в висках. «Нет…нет…нет…ты шутишь!», внутренний голос кричит, и кулаки парня сжались. — Нет! — уже вслух крикнул он оголяя клыки, — не бывать этому, даже не продолжай! Но отрицательный ответ заставляет Фредерика вспылить. — Не пререкайся мне тут! — он топнул по каменному полу, — Я здесь главный, я знаю что говорю! — Ты ничего не знаешь, — сын повышает голос, — ты не знаешь Сиэля, ты не можешь знать, такой ли он как ты описываешь! — Мои столетия опыта достаточны чтобы я сделал данный вывод, Грегори! — махнув рукой, отец отмахивает свой белый плащ, — Я повидал многих как он, вежливых, воспитанных, позже половина клана была разорвана в тряпки, море крови, бездыханных и ободранных острыми когтями тел, даже обглоданные кости! — Сиэль не способен на такое, — рявкнул сын, чувствуя как тупые эмоции жгут глаза, — я его знаю только пару ночей, но за этот краткий срок я понял что Сиэль самый ласковый и добрый из всех детей ночи! — Да неужели? — снова кричит тот, — стоит только без спроса, или даже случайно тронуть, задеть оборотня, всё! — он пальцем показывает на шею, — он тебе глотку перегрызёт, не успеешь позвать на помощь… В воспоминаниях всплыло то, как самый первый раз он фиксировал в волосах Сиэля цветочек, и тот даже не отмахнулся от него, или самый последний, когда Грегори завёл выпирающий локон ему за ухо, опять, Сиэль только смотрел на него с расширенными зрачками. Попытки сдержать гневные слёзы не увенчались успехом, и Грегори подходит в плотную к отцу. — Тогда я пойду к нему, трону ещё раз, и если я не вернусь, то ищи меня с разодранной шеей, где-то в лесу, только тогда ты будешь прав насчёт него! — Довольно! — отец уже сыт по горло от его характера, что не выдержал и схватил Грегори за запястье, — мне надоели твои детские, безответственные прорывы, иди в свой угол! Он резко швыряет парня в противоположный коридор, где мрак. Сын ударяется лопатками об стену рядом с аркой входа, издав протяжный стон боли, сползая вниз на холодный пол. Но увидев то, что он только что сотворил, Фредерик сразу жалеет об этом: ведь рядом с ними всё время стояла Фрида, боясь встать между ними и разорвать этот скандал, но сейчас она опирается на стол, придерживаясь рукой, и закрывает рот ладонью, по её бледной щеке скатилась слеза. Позже, Грегори резко выдыхает, тихо всхлипывая, кое-как поднимаясь на ноги. — Грегори… — отец медленно подходит к нему, раскрывая руки, желая обнять сына, — Пожалуйста, прости, я не хотел тебе сделать больно, правда. Но тот отмахивается от него, зайдя в коридор. — Как же ты ещё и лидер нашего клана, как же ты собираешься праздновать праздник мира, когда только создаёшь хаос и веришь разным стереотипам? — Грегори произнёс тихим, хриплым от плача голосом, улетая дальше. А Секвиллбекк-старший только посмотрел ему в след, вместе с тяжелейшим весом на сердце. «Я просто хотел его защитить, но в итоге сам причиняю ему боль…» *** Забившись в дальний угол, Грегори выдавливал всю боль через горькие слёзы. — Блять, — рыкнул он, откидывая голову назад, — почему? — ему сразу в глаза ударяет лунный свет, проходящий сквозь небольшое окно. Ударенные лопатки пульсируют, влажные глаза обсыхают. «Я хочу к нему…» Грегори поднимается, поправляя одной рукой волосы, смотря на рубашку. — Надоела же ты мне, — и направился к шкафу, за другой, более удобной, другого цвета, — кажется, идеально. Из-под слоёв сложенной одежды он вытаскивает чёрную облегающую рубашку, ту, которую он, кстати, редко куда надевал. — Надеюсь, Сиэлю понравится — уголок его рта поднялся. И долго не копошась, он расстёгивает пуговицы, что спрятаны под пышными рюшами, с бледных, сильных плеч сползает делаю ткань, оголяя скульптурный торс. Ничьи руки ещё не прикасались к его холодной коже, ничьи губы не накрывали его, никому не посчастливилось видеть Грегори в постели, поэтому он сексуально не опытный. Теперь его тело подчёркивает чёрная ткань, облегая плечи, талию. Закатанные рукава, блестят золотые украшения, только так себя может видеть он. Пару брызгов адикалона, и всё готово. — Вот теперь можно идти. Грегори медленно вылетает из коридора в уже пустую главную комнату. Возможно, Фредерик и Фрида пошли в гробы, но для него это было опять же, неважно. Долетев до выхода, Секвиллбекк вдыхает запах ночи, с радостью в сердце взлетая над кладбищем, и направившись в сторону отеля.