Смертные Враги: Белый Фестиваль

— Что могло пойти не так? — вампир пододвинулся ближе к парню, заглядывая тому в лицо. Была заметна грусть с оттенками горечи, что готовило его, к возможно той части истории, которую Сиэль не желает вспоминать. — Когда мне исполнилось четыре года, по мнению Риты, я начал себя странно вести. Когда другие дети моего возраста играли в самолётики и догонялки, я вёл себя как маленький волчонок: бегал на четвереньках, охотился на бабочек, ел без ножа и вилки, лакал воду из блюдца, рычал на всех подряд, даже на родителей. — Если честно, я представляю эту картину, я бы ни на что не жаловался, — сказал вампир, поднимая уголок рта, — ох, прости, перебил, продолжай. — Хах, ничего страшного, — оборотень издаёт смешок, — вообщем, я вёл себя как домашний пёс, что Рита не одобряла, ругала меня и заставляла вести себя как человек, что у меня получалось, но опять же, временно. — Я читал много про оборотней, вы до какого-то возраста ведёте себя как волчата, потом это уходит — вставил Грегори. — Да, так и есть, только, моё собачье поведение уходило, но с возрастом я становился сильнее и больше, и вытворял из ряда выходящие вещи. — Например? — снова спрашивает Секвиллбекк, откинув голову на плечо. — Когда наступало полнолуние, моё тело меня не слушалось, и я просто подходил к настежь открытому окну, вдыхал полной грудью воздух, и завывал во всё горло. Но потом, когда мой волчий голод давал о себе знать, плюс, ещё и Луна светит прямо на меня, как ты думаешь, что со мной тогда первый раз произошло? Грегори заняло подумать пару секунд. — Ты превратился в волка? Лопез медленно кивает. — Ты даже не представляешь, как это было больно в первый раз, — его передёрнуло, — как я кричал, и как мой голос искажался с каждой секундой превращения, пока я полностью не превратился в волка, в чёрное, страшное создание. — Тебя услышали родители? — Грегори хотел задать все вопросы что всплывали в голове, но по чуть-чуть. — Да, на мой крики прибежал Элиот, за ним Рита, но было поздно. На тот момент я выпрыгнул из окна, помчавшись к лесу. Меня не слушалось тело, во мне царили лишь инстинкты. — Тебя понеслись искать? — Да, — парень захрустел пальцами, — и последнее, что я помню, это то, когда я сидел где-то в канаве, моя одежда была рваная, на меня светит фонарь, — после, Сиэль закрывает рот ладонью, тяжело вздохнув, — на моих руках горит красным кровь, а передо мной лежит убитый мною олень. Заметив состояние парня, Грегори закидывает назад руку, приобнимая его за спину. — Сиэль, если тебе так тошно это вспоминать, не стоит это рассказывать… — Нет, нет, Грегори, всё хорошо, — теперь улыбается тот, — просто я никому не рассказывал свою жизненную историю, поэтому немного неловко стало, не волнуйся, хах. «Если ты так говоришь, Сиэль». — Рита, увидев это, вернулась домой, и села за стол, уперевшись в свои дрожащие руки, и тихо заплакала, а Элиот, неся меня на руках, испуганного, проходит мимо, в ванную. Сиэль, что произошло? П-пап, я-я превратился в-в-в волка, и убежал в лес… На тебе мыло, вот ванна, помойся, сынок, я сейчас вернусь. — Он приказал мне не пускать слезу, что мужчинам плакать не положено, и ушёл из комнаты, к маме, после…- он начинает заикаться. Но чужая рука всё ещё обнимает его. — После, я слышу её крики сквозь слёзы, звук чего-то железного об стол. Элиот, я понятия не имею, какой болезнью страдает наш сын, но, поскольку он ведёт себя как бешеное животное, значит мы будет его содержать и контролировать как животное! Значит так, я не хочу, чтобы про меня и тебя пошли слухи о чёрной магии или колдовстве, поэтому, буть добр, надень на него этот ошейник и держи на поводке! — Когда я помылся и вышел, Рита стояла у окна, позже заметив меня на кухне, она ушла наверх, что сильно задело мои чувства, — его голос переходит на полушёпот, — из-за чего по моей щеке скатилась первая слеза. Сзади подошёл отец, дав мне подзатыльник за проявление слабости, закрепив на шее тот самый ошейник из железных цепей. «Луна и звёзды, это ужасно!» — Почему он так с тобой? — Грегори теперь не скрывает своё возмущение, — он же, как никак, тоже оборотень, он понимает, каково это быть в таком переизбытке из страха, природы и инстинктов, то, как он поступил с тобой, это выходит за все рамки. Ты был всего лишь ребёнком, даже не подростком, а маленьким, чёрт побери, ребёнком. — Знаю, но Рита ему стала важнее чем я, учитывая, что Элиот сам по себе, был строгим отцом, и чем больше я рос, тем жёстче он меня лупил, за хотя бы одно неправильное движение. — Сиэль, это ужасно… — Хах, это ещё цветочки, — интригующим тоном говорит Лопез, — когда мне было семь, меня отец наконец-то вывел погулять и познакомиться с детьми из нашей округе, естественно, я вышел с ошейником, хотя ранее я настаивал что не надену его, потому-то у меня наладился самоконтроль, но я только получил в ответ «тебя никто не спрашивает». — А что, тебя до этого не пускали к людям? — удивляется снова вампир. — Да, мама настояла, чтобы меня держали дома под замком пока она не удостоверилась, что я в «здравом уме», как она сказала тогда. Вообщем, вышли мы на свет, это было лето, и повсюду бегали и резвились дети моего возраста, я как пёс на поводке, иду рядом с отцом. Он сел на скамейку, а я сел на землю рядом с одногодками, которые разошлись после одного только взгляда на меня, после, папа привязал меня к этой скамейке, в сам ушёл помочь кому-то, оставив меня там одного, пока не улучшился очередной ужас. Ко мне подошла какая-то группа девчонок, начинала охать, умиляться, говорить вещи, типо «Владельца не видно, значит подождём и спросим можно ли погладить», или «Какой хороший пёсик», как же меня это раздражало, что я встал, на ноги если что, в полный рост перед ними. А в семь лет я был на целую голову выше их всех. Перестаньте вы все! Ой, а то что, гавкать будешь? Давайте отвяжем его и кинем палку, пускай побегает, хахаха! — Они меня дразнили, свистели, от чего у меня болели уши, а я скулил, сжавшись в комочек, пока та самая девчонка не пнула меня в поясницу. Вставай, ленивая туша! Грегори уже был ментально готов узнать, что же с ней случилось, хотя он уже догадывается. — В глазах моих загорелась алая пелена, и я мгновенно встал на ноги, оскалив свои клыки, громко зарычал, теперь эти шалавы заговорили по другому, побелев в лицах. А я, точнее мой инстинкт самозащиты, опередил моё сознание, и я буквально сорвав с себя ошейник, и помчался за той, что пнула меня, в конце, словив её где-то на границе с городом и лесом. Там же я ей изгрыз горло. — Правильно и сделал, — вампир согласился, — нечего дразнить и тем более пинать, на твоём месте я бы поступил точно также. — Не с моим отцом, — остановил того Лопез, — когда он узнал что я убил человека, отец затащил меня домой и сам был готов меня убить, и позже, когда об этом узнала Рита… Тут оборотень сделал паузу, глубоко вдохнув. — Она спустилась на кухню с ружьём, заставив Элиота сесть с ней и выслушать. Что происходит с нашим сыном? Рита, выслушай меня… Нет, это ты меня выслушай! Я уже получаю косые взгляды от всех вокруг, с того самого дня, когда Сиэль совершил побег той ночью, убив целого оленя! Чему ты его учишь, пока меня нет дома?! Он проклят? Одержим? Его надо к священнику?! Рита, нет, ни в коем случае! Тогда что с ним, что нам делать? Рита, я и Сиэль оборотни…и с этим ничего уже не поделаешь…наш сын пошёл в меня, в нежить. Вот почему я оказался тогда в лесу той ночью, я нежить, Рита, я оборотень.