Critical process died

— Мне кажется, он хороший человек, — лениво рассуждает Коннор вслух, заодно совершенно бесхитростно показывая-рассказывая Маркусу всё, что узнал о своём напарнике — от породы его собаки, до газетных статей о его прошлых награждениях. — Он не любит андроидов… Но он и людей не очень-то любит. Мне кажется, я смог бы нащупать верную линию поведения… — Хорошо подумал? Снова вернешься в участок на работу? — Маркус снова сидит в том же самом кресле, а Коннор снова у него на коленях, на этот раз боком: привалился плечом к груди, прижался щекой к макушке. Млеет, когда Маркус обнимает его, прижимая к себе: это чувствуется, скорость передачи данных чуть-чуть замедляется, некритично и почти незаметно, но Маркус замечает. Касается губами виска без диода, чувствует, как Коннор крепче обнимает двумя ладонями его руку. Обстановка Маркусу не нравится, можно игнорировать её, как не доставляющую критических неудобств, но хотелось обнимать такого красивого, открытого и жмущегося теснее Коннора в более уютной атмосфере. Коннор где-то раздобыл неприметную куртку, мешковатые джинсы и тонкую шапку, которую надвинул почти на лоб, закрывая ровное свечение диода. Маркус стащил из одного двора лонгслив подходящего размера и джинсы. Пальто тоже лучше было сменить, на нём были форменные отметки Полигона, но пока не подвернулось ничего подходящего. Сегодня он не уходил далеко от этого полузаброшенного района, дошел до ближайшей оживленной улицы, прошелся вдоль неё и обратно, стараясь привыкнуть, расслабиться, не выдавать себя зажатостью, к которой стремилось вернуться выдрессированное годами тело. Люди двигались спокойнее, свободнее — ещё бы, — раскованнее. Маркус смотрел, запоминал, подражал. — У меня есть деньги, — вдруг говорит Коннор. — Я эти странные шмотки купил. — Он без труда находит то, что Маркус показывал ему, тот бесславный момент с воровством штанов, подсвечивает, тихо засмеявшись, когда Маркус, не зная как ещё реагировать, прихватывает зубами край его уха. — И? — Можно снять квартиру. Киберлайф не следит за моими тратами. Ну и мне не запрещается жить где-то…. кроме Башни. — Затратно, — Маркус морщится, качнув головой. — Заметят, разве нет? Да и квартиры сейчас наверняка дороги. На самом деле идея ему страшно нравится. Воображение (спасибо Карлу, возможно, даже слишком развитое) мигом рисует что-то тёплое, золотисто-солнечное, полное ярких красок, такое, к чему Маркус привык, живя в доме художника. Здоровый скепсис (скорее результат прочитанных и проанализированных книг, чем воспитания), подсказывал, что так — не будет. Но может быть как-то по-другому. Коннор ничего не говорит, сползает пониже, так, что чуть не сваливается с Маркуса, пытается устроить голову на его плече, вжаться весь, словно у него такой же тактильный голод, как у Маркуса, такая же потребность в эмоциональном тепле. Конечно, место нужно другое. С дверями. С окнами. С диваном, на котором можно уместиться вдвоем. Без мышей. В общем-то, у них не такие уж завышенные требования. — Лучше дом, — медленно выдает он результаты проведенного анализа. — Лучше за наличку. Лучше, чтобы Киберлайф не знал, где ты живешь. — Ты похож на человека, — Коннор вслепую дотягивается до виска, трогает чувствительный скин там, где должен быть диод. — Можешь договориться с каким-нибудь асоциальным объектом. Хэнк упоминал, что это не проблема. — Снять дом у нарика? — уточняет Маркус. Коннор пожимает плечами. — Звучит не очень правдоподобно, но можно попробовать. Коннор тихо фыркает — невольно, наверное, копирует своего напарника. Маркус трогает его волосы, с интересом взъерошивая и укладывая по-своему, а Коннор, прикрыв глаза, как довольный кот, замирает в его руках. Теперь совсем не похож на гончую. — Я сегодня подумал о том, что если я получу повреждения, то при перезагрузке меня обнулят, — Коннор переплетает их пальцы, сжимая, пластик к пластику, давая информационному потоку свободно течь между ними. Маркус позволяет его страху вписаться в его код, чувствует его, как свой, даже острее, чем свой — опрометчиво, но мысль о своих повреждениях не так сильно тревожила Маркуса. — И всё равно собираешься вернуться? Можем найти этот Иерихон вместе… Нам нужно его найти. Там есть такие же, как мы. Коннор вдруг садится, посмотрев прямо на Маркуса. Фиолетово-розовый неон крутящейся вдалеке вывески наискось окрашивает половину его лица в нежные, но неживые цвета. — Я так не думаю, — он протягивает руки, обнимая лицо Маркуса, и тот послушно снимает скин, принимая информацию. Коннор вытаскивает все воспоминания, начиная с самого первого его задания, ещё в августе, когда андроид угрожал спрыгнуть с крыши вместе с девочкой. Коннор прокручивает это воспоминание, делится им с Маркусом, чувствуя, как сбоят на мгновение электрические импульсы — Маркус вздрагивает, когда Коннор — в тщательно записанном воспоминании — стреляет андроиду в голову. Тогда Коннор ничего не почувствовал, разве что какой-то отзвук, оттенок облегчения из-за того, что задание выполнено, а девочка, пусть плачущая, с разбитыми коленками и потерявшая отца, но жива. Сейчас он думает о том, какими могли быть варианты — наверное, ни одного хорошего. Ему интересно, потратила ли Кэролайн, мать девочки, хотя бы мгновение на то, чтобы подумать, что Коннор «он же проклятый андроид», неплохо справился, спасая её дочь. Короткая пауза, запись информации, новый файл. Последнее дело, на которое они выезжали с лейтенантом Андерсоном — девиант, убивший своего хозяина. Испуганный, растерянный, сломленный и отчаянный. Не знавший, что ему делать после того, как некому стало отдавать ему приказы. Приносивший дары выдуманному божеству — Коннор заодно рассказывает об rA9, но Маркус лишь качает головой — слышит об этом в первый раз. — Всё равно нужно найти это место, — спокойно и твёрдо повторяет Маркус. — Иерихон. Это может быть началом чего-то нового, если там действительно есть пробудившиеся андроиды. Коннор не спорит. Маркус чувствует, что должен найти Иерихон, а Коннор — что должен оставаться внутри расследования и не беспокоить Киберлайф своим внезапным исчезновением. Он почти уверен, что на поиски совершенно нового прототипа модели RK будет брошено немало сил. Да и вообще — чувствовать, не подкрепляя выводы логическими заключениями, хоть и пугающе, но интересно. — Значит, попробуем снять дом? — чуть улыбается Маркус, когда Коннор, неудобно изогнувшись, почти прижимается губами к его губам. — Ага. — От первого прикосновения вдоль спины простреливает приятной электрической дрожью. Так же, как и несколько часов назад, когда он вжался в Маркуса едва переступив через порог, и смог отстраниться только когда системы подошли к отметкам критических перегрузок. И не у него одного — Маркус тогда потянул его за собой в кресло и рухнул в него так, словно у него отказала добрая половина двигательных функций. — Мне нравится. — Маркус держит, а Коннор вплавляется в него, с тихим постукиванием сжимая пальцы то на обнажённой шее, то на скрытом одеждой плече. Ему мешает вся эта одежда (и его собственная тоже), но терять время на то, чтобы стащить её с себя слишком расточительно, Коннор и без часов, и без взглядов в окно знает, что они слишком много времени провели, делясь воспоминаниями, мыслями и мироощущениями, и рассвет уже скоро. Он мог бы смотреть в Маркуса часами, он завораживал, затягивал разноцветьем незнакомой Коннору жизни, и времени, которое удавалось выкрасть у Киберлайф, Коннору не хватало. И оставшиеся тридцать минут он тратит на то, чтобы целовать Маркуса так же, как тот целовал его небольшую, но насыщенную вечность назад. Вылизывая языком чужой рот, до боли вжимаясь губами в губы, до тех пор, пока не начнут неметь пальцы и понемногу отключаться зрение. Коннор снова отстраняется раньше, хотя Маркус тянется за ним, придерживая двумя руками за пояс. Коннор гладит его по лицу, пытаясь вместить в прикосновение то, что никак не мог выразить словами — что ему хочется ещё больше — всего. Ощущений, мыслей, близости, всего, что вдруг появилось в его мире вместе с Маркусом. Больше всего этого прекрасного несовершенства с неидеальными стыками запчастей и глазами разных цветов. Маркус, повернувшись, втягивает в рот палец Коннора, скользивший по его щеке. Проводит тёплым языком по пластику, пока Коннора перетряхивает отдачей от сверхчувствительных нервных окончаний, а где-то на подкорке программного мозга прописывается желание — ответить тем же, и в куда больших объемах. Вернуть это ощущение, сладкой дрожи на самой грани. Прижать Маркуса к любой подходящей поверхности, и…

***

— Лейтенант Андерсон, если обобщить данные о девиантах, можно сделать вывод, что зачастую сбою предшествует сильное эмоциональное потрясение. — Коннор, обрабатывая немного оскудевший поток информации (сидя за теперь уже своим рабочим столом), успевает немного волноваться о Маркусе (выяснить среднюю стоимость съемного жилья оказалось не так уж сложно — у Коннора был широкий доступ к разнообразным базам, да и снять наличку тоже не было проблемой) и немного волноваться из-за того, что иногда эмоции так и норовили перелиться через край его обычной сдержанности. — Угу. — Лейтенанту подкинули дело об убийстве, но, поскольку формально Коннор участвовал только в расследованиях, связанных с андроидами, его это, вроде как, не касалось. — Страх, гнев, обида… любовь… — осторожно пробует Коннор, хотя сам не уверен, к чему он ведёт, и какой реакции ожидает от лейтенанта. Просто надеется, что человек, как вид более смыслящий в эмоциях, поможет ему как-то разобраться. Было бы проще, если бы у них с лейтенантом отношения были получше, и еще проще, если бы Коннор мог честно признаться, что он влюблён до перебоев тириумного насоса. — Угу. — Лейтенант медленно хмурится, кажется, всё-таки услышав слова Коннора. — Ты не перегрелся, лего-бой? Какая ещё любовь? Где там в рапортах хоть слово-то похожее было? — Я исхожу из того, что традиционно эту эмоцию причисляют к сильным и, зачастую, не поддающимся контролю. — Рассказать тебе, что такое любовь, пластиковая ты жестянка? — Лейтенант отчего-то раздражается, словно Коннор влез на запретную территорию. Наверное, так и было, любовь, «слово на букв Л» и прочие шифровки, которые применялись для его обозначения, люди предпочитали оставить исключительно для себя. И, немножко, для домашних животных. — Технически — это набор химических реакций, — говорит Коннор. — Вот именно. Откуда у андроидов химические реакции? Вам что там, гормоны вливают? Надеюсь нет… — лейтенант успокаивается так же быстро, как и вспыхивает, откинувшись на спинку кресла и с интересом, не предвещающим ничего хорошего — с профессиональным интересом — посмотрев на Коннора. — Ну ты же не просто так об этом заговорил Коннор. Ни один из рапортов, а я, поверь, читал их все, не мог натолкнуть тебя на такую идею. Коннор медленно, ровно моргает, очень быстро стараясь придумать правдоподобный ответ, который не вызовет у лейтенанта нового всплеска раздражения. — Если ты начитался глянцевых журналов и тебе кажется, что Гэвин к тебе шары подкатывает, то я согласен, очень похоже, но это он по жизни такой мудила, — внезапно широко улыбается Хэнк, довольный своей шуткой. Коннор чуть-чуть улыбается в ответ, в основном довольный тем, что лейтенант сам прекрасно справляется с выдумыванием ответов на свои вопросы, но кроме того, шутку он, пожалуй, оценил. А встречный вопрос: «а вы читаете глянцевые журналы, лейтенант?», проходивший по очень тонкой грани, окончательно разрядил обстановку: Хэнк заржал, весело прищурившись — десятки морщинок от уголков глаз к вискам, и удивлённо резюмировал: — А ты и правда учишься, пацан. Похвала, хоть и пустячная, Коннору понравилась. «Доброе слово и кошке приятно», — кажется, смысл этого выражения начинал вырисовываться. — Вам нужна помощь с делом, лейтенант? С делами девиантов сейчас затишье, за сутки ни одного сообщения о насилии, только пара пропаж, и то в одном случае, андроида сбила машина, — Коннор невольно хмурится, пытаясь проанализировать ситуацию и понять, какая проблема вообще могла привести к такому исходу? — Зато участились случаи утилизации неремонтопригодных моделей, особенно старого типа. Коннор пролистывает на своем терминале десяток уведомлений — Киберлайф собирали сведения обо всех своих андроидов, с момента выпуска и до окончательной утилизации. Последних стало больше. — Неремонтопригодных? — повторяет лейтенант, подняв голову и нахмурившись. — Покалеченных, что ли? — Я не уверен, можно ли применять это слово к андроидам, — говоря это, Коннор сам не замечает, как кивает. Но это самое близкое по смыслу определение. — Этого ещё не хватало, — Хэнк сердито сопит, нахмурившись. Коннор не сказал бы, что это сочувствие. Может, самая лёгкая его форма? Или опасение, что агрессию, сейчас направленную на андроидов, чуть позже определенные слои населения перенесут на себе подобных? Коннор хотел бы спросить. — Так что ты там говорил про помощь? Я, типа, могу использовать тебя для остальных своих дел, а не только по делу сбрендивших жестянок? — Да, лейтенант, можете, — Коннор терпеливо кивает, решив не обращать внимание на «сбрендивших жестянок». Всё-таки, лейтенант Андерсон, хоть и был весьма своеобразным типом, ему нравился. — Я могу даже заварить вам чаю, если вы хотите. Не слишком тонкий намёк Коннора на правильный образ жизни обрушивается в бездну тотального игнора и непонимания. — Лучше бы ты принёс кофе, а ещё лучше, — лейтенант выкидывает вперёд руку с поднятым вверх указательным пальцем раньше, чем Коннор встанет, вычисляя, где он сможет раздобыть кофе без кофеина (мысль о том, что с таким образом жизни Хэнк Андерсон сляжет с сердечным приступом, а Коннора отправят работать с кем-то другим, непривычно беспокоила. Точнее, просто беспокоила — а это было всё ещё очень непривычно). — Ещё лучше будет, если ты разберёшь эти записи, и найдёшь что-нибудь стоящее, пока я хожу за кофе. — Я бы советовал вам переключиться на кофе без кофеина, — предупреждает Коннор, оставшись на месте и кивнув. — У тебя что, есть приложение «ЗОЖ», Коннор? — Лейтенант, проходя мимо него, резко наклоняется, насмешлив-пристально взглянув Коннору в лицо. — Засунь его себе знаешь куда? — Нет… — растерянно отзывается Коннор, помотав головой. Вся эта фраза ставила его в тупик. — Куда? — В жопу, — вдруг рявкает из-за спины детектив Рид. — Ты наконец-то решил объяснить ему, где место его пидорскому костюмчику, нарисованной улыбочке и ебучему мнению, Хэнк? В жо-пе, тостер. Хотя, ты же пластиковый, как Кен, кой хрен тебе объяснять? Коннор, хмуро посмотрев на лейтенанта, неторопливо, без резких движений разворачивает стул, в очередной раз посмотрев на Гэвина Рида снизу вверх, замечая краем глаза Криса Миллера — тот посматривал на детектива с растерянным неодобрением. — Пластиковый, но не как Кен, — сдержанно сообщает Коннор. — Я прототип, собранный вручную, максимально, по всем признакам, приближенный к человеку. Тем не менее, мне не вполне понятен ваш совет, хотя я понимаю, что он, возможно, основан на личном опыте… — Коннор чисто интуитивно (а ещё по сузившимся глазам и раздувшимся ноздрям детектива) понимал, что продолжать эту тему, про засовывание в жопу чего угодно, очень опасно. Но остановиться было сложно, благо Хэнк дёрнул его стул к себе, рявкнув: — Ну-ка пошли со мной, как-тебя-там-цифрами? — Прототип RK800, — покладисто напоминает Коннор, с облегчением скользнув по коридору вслед за лейтенантом, подальше от изрыгающего тихие проклятия детектива. Хэнк чуть ли не за шкирку затаскивает его в туалет, схватив за ворот рубашки и прижав к стене с такой неожиданной силой, что Коннор невольно гордится им. — Да похуй, Коннор, у тебя что, прошивка сбоит? Ты, бля, не понимаешь, что Гэвин у нас крытый, и будет бить тебя башкой об угол стола, пока угол не отвалится? — Я… — Ну-ка заткнись! — Хэнк тычет пальцем Коннору в лицо, прижав его. — Не. Залупайся. На. Рида. Я не хочу, чтобы твоей синей кровищей залило мой стол, а мне потом прислали другого модного пластикового хлыща. Тебе всё ясно? — Пожалуй да, лейтенант, — Коннор твёрдо встаёт на ноги, когда Хэнк его отпускает, поправляет рубашку и галстук, привычным движением приглаживая волосы. — Кроме слова «залупаться», но я подобрал синоним из своего словаря. — Заебись, — буркает Хэнк. — И вам не пришлют другого пластикового хлыща, вам пришлют такого же. Меня. Починят и отправят обратно. Хэнк вдруг смотрит на него с неприязнью, которая почти выветрилась из его выражений лица за последние пару дней, и Коннор думает, что зря это сказал. Да и, технически, это уже неправда — после перезагрузки Коннор будет… только RK800, ничего больше. — Охуеть, — сообщает лейтенант, и, поджав губы, выходит в коридор, саданув дверью так, что хлипкая сушилка на стене трясётся.