Critical process died

Сержант Дэвид Аллен не часто пересекался с курсантами или, впоследствии, с младшими офицерами, но Гэвину хватало и этих редких, нахер ему не сдавшихся встреч. Гэв был ебанутым, но не настолько, чтобы лезть к старшему по званию во время тренировок или брифингов, или в любое другое время. Особенно, когда Аллен очень убедительно игнорировал знакомство с Гэвином, а может быть - но это прям маловероятно, - действительно его не помнил. В первый раз в участке они пересеклись в двадцать шестом или двадцать седьмом, Гэв первые месяцы по-настоящему работал детективом и въебывал в полную силу. Вообще-то, он всегда выкладывался на полную, даже если окружающим казалось, что он хуем груши околачивает, просто со временем у Гэвина сложились свои методы и нихуевые способности к рационализации труда. Короче, думать он умел, а не только бегать, как ошалевшая псина за кроликом. Пару раз в академии на факультативах он уже видел Дэвида, это было прям херово, потому что мозги плавились, тема совершенно не усваивалась, он большую часть пар думал о том, как охуенно было бы… да что угодно. С этим отморозком всё было охуенно. В участке уровень игнора вышел на какой-то новый уровень, хотя они не так уж часто пересекались, чтобы Гэвин всерьез ебал себе мозги вместо работы. Если становилось совсем уж хреново, Гэвин ебал себе мозги вместо ужина: дрочил, хрипло матерясь и вгрызаясь в угол подушки, потом брезгливо отмывался под душем, презирая себя чуть больше, чем обычно, а потом возвращался к своей обычной в меру ебанутой жизни. Тащиться на рождественскую вечеринку для сотрудников, Гэв не очень хотел, его устраивала небольшая пьянка в комнате отдыха или несколько шотов в баре с кем-нибудь из приятелей, но в тот год он выдал какой-то слишком охуенный для новичка процент раскрываемости, за что был отправлен не просто на вечеринку для сотрудников, а на какой-то понтовый прием, куда пришлось надевать форму, чего Гэвин старался вообще никогда не делать. Ну, разве что изредка, всё-таки сидела она на нём хорошо, и девчонки вешались только так. А вот прям официальных поводов как-то удавалось избегать. Но не в этот раз. В этот раз было много пафосных речей, пафосных закусок, пафосных тёлок, которых Гэвин зарёкся цеплять, потому что остатки его мозгов ему были дороже, и пафосного Дэвида Аллена. Не очень пафосного, ладно. При полном параде, но с привычным равнодушным выражением лица. Навряд ли он чувствовал себя так же неуютно здесь, как Гэвин, но особого восторга от сборища не испытывал. Правда, по его лицу вообще сложно было что-то определить. Гэвин тянул халявное шампанское, наверное, хорошее, но одновременно кислое и сладкое для него, привыкшего к пиву и виски, сдержанно общался с желающими по необходимости, приглядывал вполглаза за Алленом, придумывая, что ему сказать. Помнишь, мы несколько лет назад на рождество трахались до полного изнеможения. Ты вернул мне ксиву и обозвал придурком. И да, сказал, что не трахаешься с копами. Блядь. Не то чтобы Гэвин как-то оформил свои мысли к тому моменту, как Аллен двинулся к выходу из зала. Съебывать по протоколу было ещё рановато, но это Гэвин младший офицер, а Дэйву, может, похуй или вообще можно. Упускать свой шанс было бы тупо. Шанс на что? Да Гэвин без понятия. Он вышел вслед за Дэвидом, отстав, может на несколько шагов, догнал его в сумрачной тишине холла, и даже уже протянул руку, чтобы положить Аллену на плечо, останавливая, как тот обернулся. - Блядь, Гэвин. Гэвин, блядь, пропал. Более-менее очнулся в какой-то крохотной подсобке, заставленной шкафами, прижатый к стене, возбужденный, с припухшим от поцелуев ртом, и руками, стянутыми за спиной жесткими полицейскими наручниками. Его вело так, что он скулил Дэвиду в рот, толкаясь бёдрами вперёд и царапая пальцами стену. А минутой позже стоял на коленях, и капал слюнями на пол, насаживаясь ртом на член, ровно такой, каким Гэвин его помнил и представлял во время особенно отчаянных сеансов дрочки. Дэйв держал его за голову, крепко, задавая свой темп, бесцеремонно заталкивая хер Гэвину прямо в глотку, так что тот ни дышать, ни скулить, ни стонать не мог, и при этом страшно страдал от того, что не может кончить без рук. - Глотай. Гэвин был благодарен за предупреждение. Заляпать спермой форму было бы некстати, а так он успел морально подготовиться, жадно сглотнуть несколько раз, вылизать опадающий член, ткнуться лбом Дэвиду в бедро, пытаясь унять дрожь. Напрасно - его пиздец, как трясло, он так и стоял на коленях, пока Дэйв приводил в порядок одежду, и, конечно не сопротивлялся - не мог - когда Дэйв подхватил его подмышки, поставил на ноги и, развернув лицом к стене, охуеть как хорошо отдрочил, не забыв зажать Гэвину рот ладонью. Гэв потерянно ныл в широкую ладонь, сотрясаясь в почти болезненном оргазме, и несколько минут истомы, когда Дэвид, прижавшись к его спине, дышал в шею, были просто лучшими за весь тот грёбанный год. Гэвин предложил продолжить в более подходящей обстановке. Дэвид, профессиональными, уверенными движениями растиравший ему запястья после наручников, глянул с каким-то странным выражением на породистой физиономии, и заметил, что для офицера с рекордно высокими показателями за прошедший год, у Гэвина на редкость херовая память. Гэвин глупо похлопал ресницами, а кода опять услышал про “я не трахаюсь с копами”, чуть не заорал Аллену в лицо “а это тогда сейчас какого хуя было?!” Не заорал, потому что рядом, за дверью, послышались знакомые голоса, вроде кого-то из начальства, а ещё потому что Дэйв молниеносно закрыл Гэвину рот ладонью. И вопрос свой Гэвин невнятно пропыхтел в его руку, в конце концов сказав просто “иди нахер”, и свалив из комнатушки. Потом было всякое. Дэвид заваливался к Гэвину без предупреждения (и приглашения), пропускал традиционный поток мата, которым одарял его Гэв, которого эта хуйня бесила, и охуенно жёстко и сладко трахал Гэвина у стены, прямо в прихожей, а потом тащил в кровать и ебал до глубокой ночи, каждый грёбанный раз доводя Гэвина до каких-то новых вершин ебучей эйфории. Утром он обычно дожидался, пока Гэв проснётся, и сваливал. Ни разу на кофе не остался, и даже пары слов, в общем-то не сказал. Если только Гэвин начинал возмущаться с утра, то напоминал о своём ебучем золотом правиле и съёбывал. Гэвин бесился, но про себя признавал, что лучше так, чем после охренительной ебли проснуться в постели одному. В другие разы Гэвин морозил жопу на пороге дома Дэвида, дожидаясь, когда тот вернётся со службы. Обычно это были совсем паршивые дни. Когда Гэвин проваливал дело, или когда не проваливал, но дело было пиздец каким стрёмным даже для него, или просто дни, когда ему приходилось собирать на месте преступления жертву маньяка по кусочкам - “собери четырнадцатилетнюю девочку, пазл из тридцати шести частей”. Гэвину было хуёво и то, что он заливал в себя вискарь не помогало. Дэвид обычно приезжал поздно, на этом своём чоппере, огромном, как доисторический зубр, напоминал Гэвину, что тот рано или поздно отморозит свою драгоценную жопу, и шёл на кухню варить кофе. Гэв не знал, как насчет остальных кулинарных талантов, но кофе Дэвид варил охуительный. Во-первых, настоящий, из зёрен. Во-вторых, крепкий и чёрный. В-третьих, он забирал у Гэвина бутылку и добавлял в каждую чашку по полрюмки вискаря. В-четвёртых, Дэвид ни о чем не спрашивал. Наверное, что-то он знал, о чём-то догадывался и слышал, что-то считывал по лицу Гэвина, и никогда не ебал в мозг. В рот и в жопу - сколько угодно. Наручники на запястьях или на изголовье кровати, ремень на горле, любой каприз, который лез Гэвину в голову, и был необходим ему, чтобы забыться ещё чуть больше. Гэвин даже научился кончать без рук, потому что большую часть времени они у него были прикованы к кровати. Пару раз они трахались в архиве. Архив был большой, пустой и в принципе, удобный, к тому же Гэв точно знал пару слепых зон у камер. Это было нечто совершенно спонтанное, способ хоть немного сбросить накопившийся стресс, но Гэвин кайфовал. Дэвид был огромной, бескрайней ебучей наркозависимостью. Шёл четырнадцатый год с того ебучего рождества, а Гэвин, несмотря на весь пиздец, что творился в мире, в участке и у него под носом, до сих пор залипал на задницу Дэйва, на его широкие запястья, и внутри превращался в ебучее желе от одной мысли, что вот эти руки могут подхватить его под задницу и прижать к стене, а потом… Работе это, конечно мешало. А то, что Дэйв продолжал профессионально игнорировать Гэвина, ещё и иррационально бесило. Больше бесил только внимательный взгляд Коннора. За столько лет в отделе никто, блядь, не чухнул про то, что Рид с Алленом вообще знакомы более, чем по редким совместным операциям. Гэвин был уверен, потому что слухи в их милом муравейнике расползались со скоростью холеры, и кто-нибудь обязательно спалился бы на какой-нибудь сраной шутеечке. Уважать частную жизнь в полицейском участке никто особо не собирался - не было у них частной жизни, свободного времени и милых хобби. Нет, ну Тина, например, делала какую-то мудрёную херню из суккулентов, но она, во-первых, ещё совсем юная, во-вторых, как ни крути, девочка, а в-третьих, об этом знали все, от Фаулера до служебных собак. Грёбаный пластиковый Коннор, возможно, не знал, но зато на Гэвина он вдруг выперился так, словно всё охуеть как про них с Дэвидом понял. Гэвин не стал лезть на рожон и вообще съебался за свой стол, когда интересная часть закончилась, но неприязнью к холёному пластиковому ублюдку воспылал с новой силой. Этот пиздюк правда охуеть как напоминал Элайджу, несмотря на то, что Эл уже лет десять как заперся в своем особнячке и там, за закрытыми дверями, творил что-то наверняка охренительно непотребное с бесчисленными копиями своей Хлои. Но вот всё равно такой же маленький всезнайка, который может делать умные щенячьи глазки, и люди сразу думают, о, этот-то ещё ничего, нормальный, не то, что тот, другой. А сам своими вычислительными мощностями думает всякую херню. С другой стороны, ведроид к Гэвину не лез, обходил по дуге и вообще старался не отсвечивать, видать, всё-таки, побаивался. Да и старый алкаш Хэнк наверняка забил в его программу понимание, что Гэвин - мудак и ублюдок, и часто творит лютую дичь. Так что, Гэвин решил придерживаться стратегии “мне похуй”. Тем более, пропускать захват нарколаборатории, особенно если туда даже Андерсона, блядь, пустят, Гэвин не собирался. Варианта попасть на операцию было ровно два - поговорить с Алленом, который будет ей командовать, или с Фаулером, который, наверное, испытывал к Гэвину что-то вроде смеси уважения и отвращения. Уважения, потому что Гэвин был нормальным профессионалом, и отвращения, потому что Гэв был ебанутым, грубым, наглым, а ещё всегда старательно косячил, если на горизонте маячило повышение. С Алленом не было ни малейшего шанса, Гэв не собирался обманывать себя, так что пошел сразу к своему капитану, и довольно легко добился его высочайшего благословения. Язык у Гэвина хорошо был подвешен и пригождался не только в постели. И, конечно, Гэвин понимал, что Дэйв его роже на операции не обрадуется. Наврядли Гэвин или кто-нибудь ещё это заметит, потому что рожа у Дэвида на работе всегда была совершенно каменная - так, во всяком случае, Рид думал. Чего он не ожидал, так это того, что Дэвид взбешённо прошипит “какого хуя?”, словно Гэвин всю жизнь бумажки в канцелярии перекладывал, а тут выперся на спецоперацию. Поскольку рядом никого не было, и нарушение субординации никем не могло быть зафиксировано, Гэвин в ответ прошипел “нахуй иди, я, блядь, тоже работаю”, и даже почувствовал некое моральное удовлетворение от всего этого. Правы, в итоге, оказались все. Андерсон, у которого ещё не стухла чуйка на наркодельцов, спецназ, не первый месяц разрабатывавший этих ублюдков, и даже пластиковый Коннор, предположивший, что там могут быть девианты. Они там были. Гэвин не часто, даже по работе встречался с промышленными андроидами, с теми, которые больше работали в цехах, чем с людьми, и, если уж честно, был неприятно удивлен. Эти громадины были головы на полторы выше среднестатистического человека, а Гэвину, с его ростом, было неуютно от одного вида такого здоровенного пластикового ублюдка, вооруженного стволом и палящего по всему подряд. Сраный Киберлайф и сраный Элайджа. Сраный мир, докатившийся до такой ебанины - надо будет потом постучать Коннором об стену и спросить, как так вышло, что девианты взялись оборонять дилеров. Приказы тонули в шуме помех и грохоте, лёгкие скручивались от недостатка кислорода - Гэвин к месту вспоминает, что промышленный, почти неочищенный тириум охренительно едкая штука. Обычно из него не делали лёд, но не в этот раз. Здесь барыжили самым дешевым, дерьмовым и убийственным красным льдом из всех, что вытекал на улицы Детройта. И уже через десять минут после начала штурма здесь был ебучий ад. И через двадцать тоже - у Гэвина было неплохое чувство времени. А через двадцать пять он был абсолютно уверен, что ему пизда - на него смотрел ствол, а из-за ствола - огроменный парень, примерно как тот, из “Зелёной мили” (да, Гэв пёрся по всякому старью), только нихуя не такой дружелюбный. Может, Гэвин и не мог соображать так же быстро, как пластиковые ублюдки, но момент, когда его башка должна превратиться в кашу, он узнал сразу. Длинный такой, запоминающийся момент, тщательно отпечатавшийся на подкорке. Потом всё было куда быстрее - Дэвид, несколько выстрелов, и вот уже Гэвин, матерящийся такими словами, которые даже он обычно не употреблял, тащит Аллена за ближайший железный короб, наверняка напичканный токсичными химикатами. - Блядь, Дэйв, - наконец-то переходит Гэвин на более менее привычный ему язык, почти вслепую шаря по груди Аллена, находя влажное, мягкое и зажимая двумя ладонями. - Блядь… Только не сдохни у меня на руках, пожалуйста, Дэйв… Коннор какого-то хера оказывается рядом - только что не было, и вдруг вырисовался из пыльной пороховой взвеси, сел рядом, сосредоточенный и серьезный, прижал пластиковые белые пальцы Дэвиду к шее, поморгал жёлтым диодом, повернулся к Гэвину, кивнул: - Держите так, я оповещу отряд, - три секунды неровного моргания ресниц. Гэвин страшно ненавидит его в этот момент, но сделать ничего не может - держит ладони у Дэйва на груди, зажимает кровоточащую дырень, только не скулит как побитый, потерянный щенок, который чувствует - всему его миру может прийти пиздец прямо сейчас. Коннор снова смотрит Гэвину в глаза - откуда у робота беспокойство и сострадание в программе? Гэвин неплохо читал по лицам, навряд ли мог ошибиться в таких простых эмоциях. - Состояние капитана Аллена на данный момент не критичное. Жизненно важные органы не задеты, болевой шок присутствует. Если вы сократите потерю крови, это ранение обойдется без дополнительных последствий. - Иди нахер, Коннор, - зло и, блядь, да, несправедливо рыкает Гэвин, прикидывая, как бы ему оттащить Дэйва ещё подальше от этого всего. От Коннора помощи ждать не приходилось: он вдруг тревожно вскинулся, сканируя местность, и метнулся вперёд и вбок, не оглядываясь - Гэвин успел заметить знакомую буйную шевелюру Андерсона - тот оказывается, был совсем близко, а секундой позже полмира окрасилось яркой тириумной синевой и осколками пластика - в Коннора, успевшего то ли оттолкнуть, то ли прикрыть Хэнка засадили по меньшей мере половину обоймы. - Блядь… - Гэвин ни разу не видел, как “умирают” полицейские андроиды. Не видно было практически нихрена, но почему-то красивое, спокойное лицо Коннора, в сочетании с развороченным, мигающим синевой затылком, врезались Гэвину в память намертво, до тошноты.