Critical process died

Сад Дзен должен был быть местом успокоения, а Аманда - константой, опорой в мире нерациональных, непоследовательных человеческих существ. Коннору, открывшему глаза, как и всегда посреди тропы, ведущей вглубь, было неуютно. По большей части ему было неуютно внутри собственной головы, словно не слишком дотошный техник не вычистил из биокомпонентов осколки пластиковой крошки. Глупости. Черепные и спинные пластины были новыми, как и поврежденные при инциденте биокомпоненты. Да, даже если бы это было не так, физическое неудобство и неприятное ощущение незаметных диагностике ошибок в коде, Коннор бы не перепутал. - У тебя новое дело, Коннор. Постарайся больше не допускать подобных оплошностей. - Взгляд Аманды холодный и спокойный, несмотря на то, что она копирует человеческую форму и мимику, она почти не удосуживается давать Коннору поведенческие подсказки. Сканирование подтверждает высокий уровень дружелюбия и доверия, и Коннор немного успокаивается, решив, в конце концов, что Аманда не стала бы активировать его, будь он хоть в чём-то неисправен. - С лейтенантом Андерсоном могут быть проблемы. Учти это при взаимодействии. - Лёгкая неприязнь. Аманда явно не понимала порыва Коннора защитить лейтенанта в перестрелке. Коннор и сам не очень понимал, это было довольно не рационально. С другой стороны, Хэнк Андерсон был хорошим детективом, и заменить или починить его было бы трудно. Починить Коннора было просто дорого. В Детройте снова шел дождь и холодало. Лейтенанта не оказалось на рабочем месте - он и не должен был быть там, час был поздний, но вероятность всё равно существовала. Гэвин Рид, бледный до синевы, вынырнувший из-за угла, уткнувшись в мятый, заляпанный кетчупом с нижнего правого угла рапорт, почти столкнулся с вовремя притормозившим Коннором и едва не заорал. Коннор ещё по пути в участок проанализировал возможные реакции на своё возвращение, и не особо удивился. Концепция починки человекообразных самообучающихся машин последнего поколения пока ещё не была понятна большей части пользователей. - Ты что-нибудь помнишь, жестянка? - осторожно поинтересовался Рид, нахмурившись и отойдя от Коннора на пару шагов. Степень нервного истощения детектива опасно приближалась к критической отметке, но, проанализировав все воспоминания об их взаимодействии, Коннор решил детективу об этом не сообщать. - Да, детектив, я прекрасно помню подробности каждого дела, которое мы вели с лейтенантом Андерсоном. На самом деле, некоторые кластеры памяти были пусты, причем незаполненность эта была хаотичной, почти наверняка именно эта небрежность, словно при пересборке ему забыли провести дефрагментацию, и беспокоила Коннора в первые минуты после включения. Тем не менее, никаких пустот, касающихся расследования, Коннор не обнаружил, из чего сделал вывод, что ему спешно подчистили весь поведенческий мусор, чтобы не занимал ресурсы. Рид почему-то не вызверился, не выдал какую-нибудь агрессивную шуточку и даже подошел на полшага ближе без явного желания врезать Коннору по морде. Только на цыпочках не приподнялся, заглядывая Коннору в лицо. Модуль социального взаимодействия напомнил, что стоит спросить о здоровье капитана Аллена. С другой стороны, мельком проглядев отчеты, Коннор убедился, что состояние капитана классифицируется как “удовлетворительное”, чего нельзя было сказать о детективе Риде. Коннор решил промолчать. - Пиздец, нахуй, блядь, - ёмко резюмировал детектив результат осмотра и, резко развернувшись, ушёл куда-то вглубь участка. Коннор отправился искать лейтенанта по барам. Когда его не обнаружилось в восьмом по счёту, он всё-таки решил наведаться к лейтенанту домой: было слишком маловероятно, что тот свернул бы с привычного маршрута “участок-дом”, чтобы опрокинуть несколько рюмок в новом заведении. Лейтенант явно трудно привыкал к новому. И новый Коннор ему тоже не нравился - это было иррационально и заставляло Коннора испытывать неприятные программные ошибки, корректирующие поведенческий модуль. Лейтенант действовал нелогично и Коннору приходилось подстраиваться. Кроме этого, лейтенант был в стельку пьян, и вот он-то не стал сдерживать возмущённый матерный ор, завидев на пороге “злоебучего андроида”. Ор Коннор выслушал. Вежливо сообщил, что у них новое дело. Вежливо затолкал лейтенанта в ванную и, когда тот смирился с неизбежностью и выгнал Коннора из ванной, чтобы “проблеваться и отмыться”, прошелся по небольшому, плохо убранному дому, собирая новую информацию о своём напарнике. Здесь было много пищи для ума и анализа, а ещё Коннору понравилось гладить большого, тщательно вычесанного пса, устроившегося на лежанке в зале. Коннор Сумо тоже понравился, и стоило ему присесть рядом, чтобы уже двумя руками погладить его за ушами, как он попытался свалить Коннора на пол. Он поддался только на четверть, чтобы не травмировать собаку столкновением с тяжёлым пластиковым корпусом, и сел на пол, зарываясь пальцами в мягкую собачью шерсть. За Сумо Хэнк Андерсон ухаживал намного лучше, чем за самим собой. Ещё он имел привычку питаться замороженными полуфабрикатами, напиваться до беспамятства и держать под рукой весьма устаревшую модель револьвера с одним патроном в барабане. Проанализировав информацию ещё раз, Коннор пришёл к выводу, что детектив подумывает о суициде. Эти мысли посещают его давно, наверняка со смерти сына, и становятся более навязчивыми на фоне эмоционального стресса. Тем не менее, эмоционального стресса лейтенант не избегал, что в очередной раз подчеркивало его тягу к саморазрушению. - Сумо, ты предатель, - хмуро сообщает лейтенант, остановившийся за спиной у Коннора. Коннор слышал, как хлопнула дверь в ванной и как подошел лейтенант, но посчитал, что торопливо выбираться из объятий большой собаки ниже его достоинства. Лейтенант не проронил ни слова, даже во время поездки в такси, а Коннор, проанализировав обстановку, тоже молчал, счищая тонкий налёт собачьей шерсти с пиджака. А потом… Потом Коннор не смог убить девианта, за что получил крышкой мусорного бака по лицу. Навряд ли жестяное орудие нападения оставило на пластике хоть царапину, но это всё равно было неприятно. Две девчонки-девианта из клуба “Рай”, в стандартной униформе из бикини жались друг к другу на заднем дворе этого элитного кибер-борделя, с неба сыпал мелкий снег, лейтенант пыхтел рядом - ему тоже досталось в этой нелепой драке. Коннор стоял, опустив руку с пистолетом, не столько слушая выступившую вперёд Трейси, сколько пытаясь остановить поток противоречивых команд, порождающих сообщения об ошибках. Что-то болезненно-острое было в том, как они прижимались друг к другу, держась за руки. Коннор мог поднять пистолет и выстрелить два раза - потому что обезумевшим машинам не место на улицах города, особенно, когда одна из них меньше двух часов назад убила своего клиента. Который, конечно, собирался убить её, но… Новое сообщение об ошибке взорвалось ощущением маленького фейерверка у правого виска. Коннор только поморщился, взглянув, как андроиды, убедившись, что ни Коннор, ни лейтенант не будут стрелять им в спины, легко перелезли через сетчатый забор и скрылись в начинающейся метели. Коннор проанализировал систему раз, другой, подчистил все уведомления, просканировал всё ещё раз. Почти убедил себя, что расследованию нет пользы от мертвых девиантов. Это было правдой, но не оправдывало его халатного отношения к безопасности города. Эмоциональный фон лейтенанта почему-то указывал на то, что его отношение к Коннору стало на пятнадцать процентов дружелюбнее. Уже не слепая ненависть и отвращение, а просто некоторая неприязнь, свойственная людям в присутствии андроида. Это достижение опасно пошатнулось, когда такси остановилось напротив дома лейтенанта, а Коннор вышел из машины вместе с ним и нерешительно замер, проводив взглядом отъезжающий автомобиль. - Я думал, ты обратно в свой улей поедешь, - огрызнулся лейтенант, приложившись к бутылке, которую он нежно прижимал к груди всю дорогу. Почему-то в салоне автомобиля лейтенант не пил. - В улей? - Коннор не сразу уловил аналогию. - А, в башню Киберлайф. Единый разум. На самом деле программное обеспечение андроидов не схоже по структуре с… - Завали, блядь, жестянка. Где ты спал-то? Или что ты там делаешь? - Мне не требуются специальные условия для стабильной работы, но если есть возможность, предпочтительно отводить от одного до двух часов в сутки для перезагрузки. - В участке? - подсказывает лейтенант. - Ну ты же где-то зависал по ночам? Ладно, хер с тобой, не хочешь ехать в свой муравейник, проходи. Можешь посидеть до утра на диване. Сделаю вид, что принёс домой неисправный тостер, чтобы он, блядь, не замерз на улице. - Я исправный, - зачем-то ляпнул Коннор: программа выдала странную реакцию, похожую на обиду, но куда более слабую. - Исправный он, - пробурчал Хэнк в ответ, открыв дверь и сразу указав Коннору на диван. - К розеткам не подключайся, я не буду платить за твою жратву. - Я не… - Коннор по взгляду лейтенанта понимает, что сейчас не лучшее время объяснять ему, как именно работают биокомпоненты, и покорно отправляется на диван, устроившись в углу и откинувшись на скрипучую спинку. Сумо мгновенно оказался рядом, за что заслужил ещё одно обвинение в предательстве от лейтенанта. Коннор мог бы уйти в режим сна, чтобы оправдать звание “неисправного тостера” и не нервировать лейтенанта. Так подсказывали протоколы поведения, программа должна была точно вычислять наиболее удачные варианты для взаимодействия. Но Сумо так довольно сопел, уложив голову Коннору на колени, что Коннор решил немного повременить с перезагрузкой, и продолжал гладить пса, прикрыв глаза, чтобы не тратить ресурсы на моргание, но при этом не раздражать лейтенанта ящеричьим взглядом. Коннор думал, что лейтенант сразу отправится спать - время было позднее, утром они оба должны были быть в участке (хотя, когда эти условности останавливали Хэнка Андерсона?), а лейтенант не был похож на человека, который сможет восстановить силы за шесть, оставшихся до пробуждения, часов сна. Вместо этого лейтенант достал из морозилки упаковку замороженной еды, кинул её в микроволновку, переоделся, вернулся на кухню и принялся за свой поздний ужин, почему-то усевшись напротив Коннора, хотя вполне мог занять другой стул, спиной к залу. Проанализировав обстановку, Коннор пришёл к выводу, что весьма маловероятно, что лейтенант опасается за свою жизнь и поэтому не поворачивается к Коннору спиной. Пожалуй, дело было в банальном человеческом любопытстве. Подумав, Коннор решил не изображать благожелательную улыбку, и просто продолжил гладить пса, сменив позу только когда Хэнк подошел к дивану, отдав короткую команду псу. Сумо неохотно слез с дивана - Коннор запоздало подумал, что, судя по состоянию обивки, собаке нельзя было забираться на диван при обычных обстоятельствах. Сейчас, когда Сумо слез, казалось, что диван вырастил на себе скин из собачьей шерсти, вот только снять его было бы весьма трудоёмко. - Я… я позвоню в клининговую службу, чтобы они почистили ваш диван. Приношу свои извинения. - Немного растерянно предлагает Коннор, взглянув на Хэнка. Тот только фыркнул, передернув плечами, и опустился рядом. В одной руке у него была ополовиненная бутылка виски, в другой - револьвер с одним патроном. Коннор проанализировал всевозможные варианты развития событий, убедился, что сможет предотвратить любой возможный инцидент с револьвером, и успокоился. - Ты не выстрелил в девчонок, - Хэнк запрокидывает голову делая два чудовищно больших глотка виски, и смотрит на Коннора из-под упавших на лицо длинных седых прядей. - Почему? - Мне показалось, что вы одобряете мой выбор, лейтенант. Вопрос был неудобным. То, что Коннор кое-как уладил этот вопрос сам с собой означало, что при минимальной попытке обсуждения, все его доводы обрушатся - как карточный домик, подсказывала программа - и придется признать собственную некомпетентность. - Я не спрашиваю тебя о моём мнении. Я спрашиваю, что происходит в твоей пластиковой башке. Вот тебя нашпиговали свинцом как рождественскую индейку всякой… - Хэнк растерянно замолкает на несколько секунд, не сумев закончить аналогию, - короче, что там в неё пихают. И ты вернулся весь такой целенький, красивенький, пластиковый. Ничего страшного не произошло, да? Ты там на складе валялся в луже этой синей херни, трубками в башке мигал, но недолго. А теперь сидишь у меня в гостиной, и я тебя спрашиваю - почему ты не выстрелил в девчонок? Какая разница? Коннор слишком долго думает, что ответить, и Хэнк заговаривает вновь. - Ты мне как-то заливал про сильные чувства, вызывающие девиантность, помнишь? Ненависть там, страх… любовь. Я тебе ещё сказал, что про любовь это ты херню несешь. Но эти девчонки… Они ведь и правда влюблены. Коннор помнил этот разговор, но как-то смутно. Видимо, он не слишком-то относился к делу и не стоял в приоритете сохранения при очистке его памяти. По протоколу сейчас он должен был рассказать Хэнку, как противоречивые команды начавшей сбоить программы выдают эмуляцию человеческих эмоций. Потому что так люди и устроены - нелогично и нерационально реагируют на то, как нелогично и нерационально реагируют другие. Неудивительно, что андроиды, созданные для удовлетворения сексуальных желаний стали имитировать любовь - то, чего людям так не хватает. Всё это не отвечало на вопрос, почему Коннор не выстрелил. И задумался он слишком сильно, чтобы остановить Хэнка, приставившего дуло револьвера к его виску. - Знаешь, что это, Коннор? - Шестизарядный Магнум калибра триста пятьдесят семь. Один патрон в барабане. Не могу понять, почему один. - Это приспособление для игры в русскую рулетку, - скучающим тоном объясняет Хэнк, хотя даже поверхностного анализа достаточно, чтобы определить критический уровень стресса. - Иногда вечерами я кручу барабан и стреляю себе в голову. Пока что проигрываю. Хочешь сыграть? То, что этот выстрел будет “выигрышным”, Коннор так же вычисляет с лёгкостью. Как и десяток способов обезоружить лейтенанта, не причинив вреда ни ему, ни себе. Что-то, обучающееся быстрее поведенческого модуля, подсказывает, что делать этого не нужно. Ещё Коннор отмечает, что, несмотря на состояние сильнейшего алкогольного опьянения, руки у лейтенанта совсем не трясутся. - Нет, лейтенант. Мне бы не хотелось. - Что вас ждёт на той стороне? Есть она у вас - та сторона? Не всех ведь возвращают, верно? Что будет в конце? Коннор, прикрыв глаза, чтобы ослабить нагрузку на процессор, вспоминает во всех деталях последние мгновения своей прошлой загрузки. Было бы милосерднее вычистить их - в них ведь тоже нет никакой информационной ценности для расследования. Но зачем милосердие машине? Коннор отлично помнит всё, и особенно - иррациональный ужас, когда автоматическая диагностика выдала критический уровень повреждения. - Ничего. В конце не будет ничего. - Ты боишься умирать? У страха не было логического объяснения. Коннору нечего было бояться - его можно пересобрать, восстановить память, активировать заново, что и сделали в лаборатории всего несколько часов назад, ещё даже суток не прошло. Но всегда существовала вероятность… критического повреждения памяти. Критического программного сбоя. Критического устаревания модели. Несколько маловероятных факторов, из-за которых пути назад не будет. - Да. Хэнк поджимает губы - не недовольно, а как-то удовлетворённо, и опускает револьвер, отложив его в сторону. - Пиздец у тебя светомузыка на виске. Я тебя не поломал, тостер? “Тостер” звучит неловко-дружелюбно, так что Коннор неуверенно улыбается, помотав головой. - Спасибо, что прикрыл меня, - после нескольких минут молчания и пары глотков из бутылки выговаривает Хэнк. Заметно, что ему трудно дается благодарность, так что Коннор вдвойне ценит этот порыв. - Тебе там даже какую-то благодарность, типа посмертной выписали, - добавляет лейтенант, фыркнув. Почему-то его фырканье, дружелюбно-негодующее, очень умиротворяет Коннора. - Это очень… мило? - Коннор пытается отреагировать на свое “посмертное” награждение правильно, но это довольно трудно. - Тупо, - подсказывает Хэнк. - Я спать, ведроид. Веди себя хорошо.