"(НЕ)Принятие"

      Обманчиво посвежевшая голова на утро не смогла подобрать достойного варианта развития событий. Как обычно, на волне гнева импульсивно возникшая мысль о мести пошла на спад. Правда, ровно до того, как увидел разбитое зеркало, капли крови на каменном полу…       И сны…       Мне давненько ничего не снилось… Впрочем, кажется, до этой самой ночи. Вот только всё отчего-то спуталось. Плачущая в аудитории Ребекка, ледяная Вики, беседующая у статуи Равновесия почему-то со мной, но лет так на пятнадцать-двадцать моложе в земном исчислении. Кроули, почему-то уповающий на то, что кого-то из них стоит исключить. Сумбур и полная околесица. Не выспался, и туман не способен был разогнать даже душ. Выйдя из спальни, уже собранным и готовым к очередному рабочему дню, я вскользь бросил взгляд на стол, думая, что шкатулка всё ещё оставалась на месте. Разумеется, нет…       Гудящий улей школы в утренние часы неизменен.        Кофе и омлет в столовой, пристальное наблюдение за собравшимися студентами. Спокойный кивок подошедшей с подносом Мисселине — безмолвное согласие: присоединяйся, раз мест нет. Какая-то каша, зелёный чай, фрукты. Вялый переброс фразами, присоединяются Геральд с Раймондом — тренером по крылоборству. Демон не в духе, это заметно по напряжённому взгляду, направленному в тарелку.       Я чуть отвлёкся от беседы, отметив Уокер, пьющую чай за столиком на студенческой части столовой. Стайка школьников прошла мимо, скрыв её от моего наблюдения. Буквально пара секунд — вспышка смеха, они прошли дальше, и вот девица осталась сидеть, оттирая с рукава платья капли сока. Лора что-то шепчет, склонившись над её ухом, берёт за руку и с немного гневным взглядом уводит из столовой. Переодеться очевидно. Внимание переключается на стайку Непризнанных, изображающих удивление и «грустные глаза».       Чуть повернувшись к демону, я поинтересовался:       — Ты ничего странного не замечал на своих занятиях с Уокер происходящего?       Геральд вскинул бровь:       — Нет. А должен?       — Не знаю, может издевается кто-то?..       — Кроме тебя, кажется, над ней никто не издевается, — фыркнул он, чем заслужил укоризненный взгляд Мисс и мой уставший. — Нет. Не замечал, чтобы кто-то прямо откровенно… Хотя, конечно, первое время старшие, дольше обретающиеся в школе, пытались подкусить. Как и всех новеньких.       Я сделал глоток кофе:       — А поимённо?..       — Угадай… — кривая усмешка. — Моника, Донни, Лора какое-то время. Но блондинка позже, кажется, наоборот с ней подружилась. Держатся вместе. Занимаются, в библиотеки факультетские вместе ходят. А ты, собственно, для чего интересуешься?       — Да… так… Не бери в голову, — сложив опустевшую посуду на поднос, я отправился на первые занятия.       Демоны, ангелы. Умные и не слишком. Кто-то умело списывал, кто-то зубрил упорно, намеренно двигаясь к высшему баллу, при пустой голове. В исполнении некоторой части это даже вызывало некое подобие уважения. Ости, например. Талант развит, но предмет не понимает, Лилу — старательная, но не пользуется фотографической памятью, которую бы лишь развить и уже в плюсе, Мими — самые неожиданные и оригинальные шпаргалки. Безусловно знающих и разбирающихся в предмете всего пара: Дино и Люцифер. Первый с закрытыми глазами соберёт амулет средней сложности, поскольку с пелёнок наблюдал за мной, второй — из природного упрямства и духа соперничества.       Занятия протекают в каком-то вялом беспокойстве. Вспоминается чистый пергамент с продавленными буквами, плачущая Уокер, и это тихое, чуть ли не шёпотом: «Но я же сдавала, клянусь!». Буллинг не был чем-то новым. Вот только странно — прежде такое себе позволяли только демоны. С чего бы серокрылые так себя вести начали?.. Почувствовали, что обряд на носу и присоединение к стороне руки развяжет?..       У Непризнанных занятия были в конце дня. Я с напряжённым любопытством ждал того, что будет во время урока. Прежде никогда не присматривался к происходящему, больше внимания уделяя не атмосфере в аудитории и состоянию студентов, а самому уроку. Сейчас предстояло внимательно присмотреться ко всему от порога до порога. Когда будут входить, и когда выйдут.       Снова смена лиц в аудитории. Первый Энди, следом Уокер с Лорой. Блондинка агрессивно осматривается, но при мне тушуется. Вики же слегка вздрагивает, но подходит к моему столу, протягивая десяток свитков, о которых я уже и думать забыл. Убористый почерк, схемы и графики влияния компонентов амулетов и связи рун. Я поднял взгляд от бумаг, рассматривая её: бледная, тени от недосыпа под глазами, писала всю ночь, но задание выполнила.       — Я всё написала, что вы вчера сказали выполнить. Надеюсь, это сможет закрыть проваленное проверочное задание, — тихо проговорила она.       — Непременно. Молодец, садись, сейчас урок начнётся, — неожиданно вылетевшая похвала заставила её удивлённо приподнять брови, но осталась стоять. — Уокер, что из последнего указания я недостаточно внятно сказал?       Вздрогнула, выпав из оцепенения и уходя на своё место. Села с Лорой, вытягивая из стола чистый пергамент, карандаш, готовясь к лекции.       Хохот из коридора, и гогочущая толпа Непризнанных появилась в дверях. Хитрые переглядки при виде вздрогнувшей Вики. Моника села позади неё, Донни впереди. Почему-то в уме к месту всплывает, что на контрольной они так же разделились. Свитки по результатам заданий проходят с последней парты к первой, и только потом я их собираю у первого ряда. Начинает вырисовываться понимание произошедшего. Перед тем, как передать вперёд, Донни стёр заклинанием содержимое работы Уокер, накрыл своей «пустой лист», и отдал дальше. Подставил успешно, ничего не скажешь.       Лёгкий укол стыда, но на этом всё затихло, оставив на поверхности только какое-то нездоровое желание «восстановить справедливость». Выведенный на доске компонентный состав с «сюрпризом». Тишина такая, что слышу, как студенты дышат. Отвечать никто не торопится.       — Донни, — парень нехотя поднялся со своего места, — как включить в структуру амулета не базовый, но необходимый компонент, например, растительного происхождения?..       — А… — судорожная попытка припомнить было ли в учебнике. — Ну, может, вложить под камни?       — Не верно. В этом случае свойство теряется, — я хмыкнул. — Зато навык избавляться от чернил в чужих работах ты освоил прекрасно… Садись.       Ворчание, недовольный взгляд, но опустился на стул.       Робко поднявшаяся за ним рука Вики. Я несколько удивлённо кивнул:       — Мисс Уокер, прошу…       Вики поднялась:       — Как правило, в таких связках рекомендовано использовать «камни» на основе смолы. Янтарь подходит идеально. Но достаточно сложно подобрать необходимый состав в компоненте в чистом виде. Потому, проще найти синтезированный или искусственно созданный камень, — немного неуверенно проговорила она.       — Верно. Молодец.       Она приоткрыла рот от второй за прошедший час похвалы, но торопливо опустилась обратно за парту. Пока я отвернулся к доске, чтобы внести информацию в текст задания, за спиной послышалось шевеление, короткий вскрик Вики. Резко обернувшись, увидел сморщившуюся девчонку, потирающую ребро ладонью через платье. Позади хихикала Моника, крутя в пальцах карандаш.       Медленно начиная звереть, я максимально спокойно проговорил, обратившись к Монике:       — Вон из класса… Отстранение на неделю. И только попробуй завалить экзамен…       Мулатка гневно выскочила из аудитории, и снова стало тихо.       Выданные шкатулки с материалами, заготовки под оправы, инструменты. Второе занятие — практическое. Собрать амулет тишины. Кто-то тихо матерится сквозь зубы, не соображая, как собрать необходимую связку. Я же позволяю себе наблюдать за остальными, но взгляд неизменно перемещается к девушке, и отчего-то даже забавно наблюдать за ней: высунутый от усердия кончик языка, зажимы в пальцах, пинцет подхватывает из стоящей перед носом шкатулки камни придирчиво. Выбирает не только вид, но и форму огранки самоцвета, влияющую на эффект.       Русые волосы скрывают от моего любопытного взгляда немного раскрасневшуюся от старания мордашку, недовольно поджатые губы, чуть сморщенный нос. Живые эмоции невольно наводят на мысли об отстранённой холодности Ребекки. Такого я не видел в её исполнении, кажется, никогда. Девушка же, словно в калейдоскопе, переходила от одной эмоции к другой со скоростью звука. Наконец зафиксировав камень, она прочитала заклинание, и амулет засветился ровным золотистым сиянием. Идеальная сборка. Техническая кисть прошлась по заготовке.       Я удовлетворенно усмехнулся внутренне, проходя по классу и забирая неверно изготовленные амулеты, чтобы их разобрать. Действующие оставил «изготовителям» на память. В последнюю секунду после короткой подсказки Вики засиял и амулет Лоры, который я уже собирался забрать. Непризнанная нервно вздохнула, благодарно взглянув на подругу. Не одобрял подсказки, но в этом случае было вполне уместно. Она немного виновато опустила голову, предвкушая трёпку, но я пошёл дальше.       — Урок окончен, — отложив шкатулки на полку произнёс я. — Донни… Задержись.       Класс опустел. Непризнанный продолжал с расслабленной кривой усмешкой сидеть за своей партой. Стоило труда, чтобы не начать в свойственной манере разносить его в пух и прах. Тем более, кажется, он уже сообразил, за что сейчас получит по первое число. Вот только стыда не испытывал ни на йоту.       — В чём дело? — наконец поинтересовался он, когда дверь класса закрылась.       — Что за травлю вы устроили?..       Донни усмехнулся:       — Ох, ну как вам сказать… Она, вроде, как мы, но при этом всё равно выше — мамаша в совете серафимов, — он осклабился, побарабанив пальцами по крышке парты. — Да и не травля это, а, скорее, проверка на прочность…       Я вздохнул, загоняя поглубже гнев:       — Ещё раз увижу, узнаю или услышу, что вы — серокрылые — травите друг друга: подниму вопрос об исключении… — мрачное обещание стёрло усмешку с его лица. — А тебе самолично крылья вырву…       Кривая наглая усмешка вернулась, он откинулся на спинку стула:       — А мне уже давно пора менять крылья…       Я поднялся из-за преподавательского стола, подходя ближе, упёрся руками в крышку его парты, склоняясь ниже и спокойно продолжив:       — Сначала крылья, потом печень, а следом каждый орган. Умереть не получится, но всю гамму унижений и боли испытать сможешь, гарантирую. И своей кудрявой подружке передай… — глядя в перепуганные глаза парня со всей серьёзностью, я тихо проговорил. — Поверь, не в твоих интересах испытывать пределы моего терпения. Издеваться над более слабым, чьим бы в итоге он родственником ни был — низость…       «Сказал один ублюдок другому…» — хмыкнул мой внутренний голос. Серокрылый, тем не менее, сглотнул, вжавшись в спинку стула. Эффект был достигнут — прочее не имело значения. Донни сморщился:       — Неожиданно видеть, что именно вы защищаете её.       — Я защищаю не конкретно её, но тех, кому вы свои зубы пытаетесь демонстрировать. Хотите устраивать грызню — устраивайте. Не при мне, не на моих занятиях, не в этой школе и не в этой жизни, — отступив от парты, я сложил руки на груди. — Словом, я предупредил. А теперь пошёл вон. Узнаю, что настоятельную рекомендацию пропустил мимо ушей — пеняй на себя.       Непризнанный выскочил из аудитории под моим немного насмешливым взглядом. Внутри сворачивалась тугая пружина непонимания себя самого. Ненависти к девчонке, кажется, я не питал изначально. Либо убеждал в этом себя уже сейчас… Тупая боль в голове снова передавила виски. Взгляд сместился с двери аудитории за окно. Солнце клонилось к закату. Стоило совершить привычный вечерний моцион, проветриться, чтобы спокойно уснуть. Принятое решение сегодня получило достойный старт, как мне хотелось верить. Осталось только как-то показать девушке, что в нашей вражде нет смысла.       «Вот только она со мной и не враждовала…» — внутренний вздох. Я сгрёб со стола пергаменты, унося их в свой кабинет. Завтра начинались выходные, можно отложить работу и перевести дух. Мысль о том, чтобы взять в лазарете успокоительное промелькнула где-то в голове, но испарилась прежде, чем успела оформиться. Отмахнувшись от этой затеи, я оставил в кабинете посох, скинул балахон и поплёлся в башню, чтобы ни с кем не сталкиваться и улететь с крыши.       Что-то внутри выщёлкивалось, словно патроны из обоймы: желание утереть нос всем и каждому, судя по всему, теперь стало навязчивой идеей. Для этого стоило меняться, что-то делать не совсем так, как привычно. Себя самого со стороны я не видел уже давно. Смотреть было не на что. Сейчас же, кажется, находил какую-то давно, казалось бы, сдохшую целеустремлённую личность, которая не направляет собственные действия на саморазрушение.       Толкнул дверь, шагнув на балкон, опоясывающий башню. «Зачастил с полётами…» — беззлобная усмешка в собственный адрес. Взмывая над школой, почему-то решил изменить знакомый маршрут. Не просто полёт, но к определённой цели. Когда-то я показывал то место сыну, чтобы была возможность привести мысли в порядок и сбросить гнетущие ощущения. Мыслительное древо, словно созданное чьим-то подсознанием… Оно было, кажется, единственным в своём роде. Других подобных ему я не встречал. Атмосфера вокруг, сияющие «плоды», ветер, огибающий парящий остров, находящийся довольно далеко от школы…       Право на передышку…       Место, как мне показалось, было свободно. Кажется, о нём только мы с Дино и знали. За десятки лет я никого здесь не встречал. До сегодняшнего дня.       Стоило опуститься ногами на каменистую площадку под деревом, как за стволом послышалось шевеление. Я удивлённо приподнял бровь, обходя его, чтобы посмотреть на источник шума. «Источник» подскочил с земли, выронив карандаш и прижимая к груди альбом. Уокер перепуганно смотрела на меня, спиной вперёд отступая подальше.       Судорожный вздох:       — Я… Я сейчас уйду. Простите…       «Я ведь ещё даже сказать ничего не успел…» — встревоженно подумалось мне. Девица продолжала пятиться, затравленно озираясь по сторонам. Оказавшийся под пяткой, почти на самом краю, камень — споткнулась, нелепо взмахнув руками, выронив альбом. Крик, и сорвалась с края острова. «Крылья есть, не случится ничего…» — всё ещё удивлённо подумал я, глядя, как она скрылась за обрывом. Следом удар, хруст, истошный вопль, от которого по спине потёк ледяной пот.       Рванувшись к обрыву, я отметил падающую девчонку краем глаза с неестественно вывернутыми крыльями, и кусок корней, о который, очевидно, она ударилась, поломав их и утратив возможность взлететь.       Сорвавшись следом, сложил свои крылья, стремительно сокращая расстояние. Вики, кажется, отключилась от боли, продолжая падать. Бесчувственное лёгкое на вид даже тело мотало и переворачивало в воздухе. Ускорившись максимально, я вытянул руки вперёд, надеясь подхватить её под подмышки. Удалось, но не с первого раза, натужно взмахнув крыльями, я сумел перехватить её под колени, удерживая. Рука прошлась под сломанными серыми крыльями, заставив её очнуться и вскрикнуть от боли.       Вики всхлипнула:       — Простите…       — Дура! — агрессивно выпалил я. — Какого чёрта ты устроила?!       — Я… — снова потоки слёз, опущенная голова.       «Так, не пугай её…» — мысленно одёрнув себя, я торопливо полетел к школе.       — Успокаивайся. Сейчас отнесу в лазарет, и всё исправят, — она кивнула, продолжая знакомо и беззвучно плакать. — Уокер, я не кусаюсь, не стоит так пугаться, словно сейчас из кармана топор выну и буду тебя убивать.       — Простите… — девчонка отчаянно покраснела. — Просто не хочу вас… злить.       «Допрыгался, идиот… Одним своим существованием уже доводишь людей до истерики…» — насмешливо отозвался я внутренне. Крылья работали на пределе. Уже не помню, когда последний раз кого-то поднимал в воздух. Показалась школа, и я неожиданно вспомнил про вылетевший из её рук под деревом альбом. Позже стоит слетать ещё раз и забрать. Стало немного любопытно — что там.       От порога школы чуть ли не бегом по хитросплетениям коридоров в сторону лазарета. Девица в руках казалась чуть ли не крошечной. Сцепила зубы, стараясь не хныкать от боли. Внутри поднималась какая-то смутно понятная пока волна уважения к её терпению. Уже почти у башни лазарета, почти носом к носу я столкнулся с Геральдом. Демон оценил ситуацию, шагая вперёд, распахивая дверь в госпитальный зал.       Лекари забрали Вики из моих рук, началась суета, остро запахло настоями и порошками. Я внутренне выдохнул от облегчения, покидая лазарет и собираясь перевести дух.       Не тут-то было…       Разворот за плечо, и резкий удар в челюсть заставил отлететь к стене.       — Ты спятил?! — я сморщился, потирая подбородок. — За что?!..       Демон вцепился в мою рубашку, встряхивая за грудки:       — Ты что с девчонкой сделал, кретин?..       — Вообще-то она сама оступилась, сломала крылья при падении, — оттолкнув его, зло проговорил я. — Не веришь — просмотри память.       Геральд брезгливо сморщился:       — Я слишком хорошо знаю тебя и твои навыки менять воспоминания. Смысла не вижу… — он потряс отбитым кулаком. — Узнаю, что ты её хоть пальцем тронул — в порошок сотру…       Я хмыкнул:       — Её память прочти, герой… Прежде чем махать кулаками, стоит разобраться. А тебя, как я вижу, жизнь ничему не учит…       Оскалившись, Геральд на пятках развернулся обратно в сторону лазарета:       — Язык придержи. Я предупредил…       Удержавшись от того, чтобы сплюнуть кровь на пол, я хмуро побрёл к выходу. В голове роились всё более отвратные мысли. Ведёшь себя как урод — плохо; захотел помочь — снова плохо… С учетом, что действовал разумно — вообще как-то даже немного обидно. Впрочем, было немного странно — почему Геральд, будучи демоном и доподлинно, как и все в школе, зная, что Вики собирается примкнуть к Раю, так пытается её опекать, что даже решил поднять на меня руку.       «Чувствует, видимо, что моя доброта — напускной показатель…» — хмыкнул внутренний голос.       Я вышел на школьное крыльцо, продолжая потирать челюсть пальцами. Настрой на отдых испарился, но в голове отчаянно стояла картинка с альбомом и карандашом. Почему-то этот образ девушки врезался в память. Кажется, я мог воспроизвести его в деталях, хотя видел лишь мельком. После — обескровленное от боли и перенапряжения лицо, встрёпанные падением волосы, сломанные серые крылья.       «И этот крик, выдёргивающий что-то изнутри… Слишком далеко спрятанное…» — почему-то припомнилось мне. Раскрыв крылья, я взлетел с крыльца к уже знакомому острову, собираясь отыскать альбом и искренне надеясь, что он не улетел от порыва ветра вниз. Почему-то волновался. Почему-то… Я не знал о ней ровным счётом ничего, кроме слёз, старательности и тщедушной, измождённой какой-то болезнью фигурки Непризнанной, которая сейчас всеми силами пыталась наверстать пробелы своего прошлого.       Снова набатом в ушах слова Ребекки про болезнь, в которые удалось вникнуть лишь вчера. Стоило узнать — что это было… Стоило продумать тактику куда лучше, чем я это делал прежде. Понять девушку, которая старательно избегала конфликтов, ссор и споров. В противном случае — задумка пойдёт прахом, так и не начавшись. Тонкая психология, которой я сам невзначай около часа тому назад положил начало, даже не особо задумываясь о собственных действиях.       Ноги второй раз за короткий промежуток времени ступили на клочок земли парящего острова с мыслительным деревом. Карандаш нашёлся без проблем. Самый обычный. Такие выдавали в школе для тех, кому после земного обитания было сложно переключиться на перо. Вот только альбома не было. Серая грубого картона бумага в оплётке, белые листы ватмана — всё что я успел запомнить. И какой-то аляповатый чёрно-белый рисунок из земного мультфильма.       Явно кто-то принёс ей с задания. Или сама сумела пронести… Фактически это не запрещено. Но воровство для ангелов сродни клейму. Тоже следовало бы уточнить. Я покрутил в пальцах карандаш, сев на один из корней дерева, выступающий из земли. В голове предельно быстро проплывали образы: Вики, Ребекка, Геральд, Донни… И по кругу. Снова вспышка головной боли, от которой карандаш выпал, руки бессознательно обхватили голову. Я сморщился, стараясь отдышаться — не понимал, что за дрянь… У бессмертных так быть не должно.       В тишине и безмолвии слышался лишь грохот крови в ушах, дыхание и… шелест бумаги. Я удивлённо распахнул глаза, оглядываясь по сторонам с пристальным вниманием, стараясь не дышать даже, прислушиваясь. Левее. Снизу. Свесившись на коленях с края острова, я посмотрел с обрыва, но так ничего и не увидел. Снова раскрытые крылья…       Альбом болтался на корне, зацепившись жёсткой обложкой. Том самом корне, об который Вики сломала крылья. Сняв вещицу, я зачем-то вернулся за карандашом и направился к школе. Собственное любопытство немного давило на нервы, но поделать я с этим ничего не мог. Привычный маршрут через башню, чтобы не проходить по всем лестницам и коридорам с крыльца. Прижатый локтем альбом внушал какую-то смутную тревогу. «Что же там?..» — давя любопытство до самых покоев изнывал я почему-то.       Ключ, щелчок замка, хлопок по включателю света в гостиной. Магия заклинания, разжигающего камин. Почему-то в комнате было слишком холодно, либо я немного продрог после всех мотаний. Либо…       «Чёрт, я просто перенервничал, вспотел, пока нёс Вики в школьный лазарет, рубашка мокрая почти насквозь…» — с удивлением пронеслось в голове. Альбом почти небрежно отбросил на постель, убираясь в душ. Согреться. Хоть немного. Идиотизм происходящего начинал доходить с запозданием: мог бы всё решить сменой циркуляции энергии в теле… На рукаве рубашки кровь. На той руке, что поддерживала девушку под спину. Невольно вздрогнув, я припомнил собственные переломы во время учёбы в школе. Да, приятного мало…       Горячая вода расслабляла. Простояв под упругими струями пару десятков минут, я завернулся в полотенце, отжав волосы и смахнув конденсат с зеркала. В отражении привычно хмурое лицо, фингал на челюсти, лопнувшая губа. Сморщившись, привычно вывел визуальную часть, оставив себе на память боль — заслужил, в какой-то мере. «Смахивает на мазохизм, но в то же время немного отрезвляет: пока что-то болит — я жив…» — проносится в голове. Этому учат с пелёнок: боль — символ жизни. У мёртвых её нет, это удел живых.       На смену полотенцу просторные спальные штаны. Глаза невольно задевают лежащие на постели альбом и карандаш. Я бессознательно оттягивал неизбежное и желаемое, не торопясь просмотреть содержимое. Стакан воды… «Пора, Фенцио…».       — Посмотрим… — я со вздохом сел на край, распахивая картонную обложку с какой-то убого отрисованной мультяшной мышью.       Немое удивление сменилось каким-то плохо поддающимся описанию восторгом. Портреты… Первый лист — Мисселина. В полный рост, несколько поз, словно во время проведения урока. На развороте наброски головы и лица, чётко и точно переданная мимика. От смеха до какой-то печали, которую я не помнил, чтобы старая подруга демонстрировала при учащихся. Жесты, руки, улыбки, нахмуренные брови, вся Мисс в карандашных набросках, переданная так точно и детально, словно вот-вот сойдёт с бумаги.       Следующий разворот: Раймонд. Крылоборец… Полёты, какие-то фигуры, позы, показанные с пропорциональной и безумной точностью. Всё вплоть до мелких волосков бороды на лице, отблесков солнца в глазах. И снова мимика, эмоции, показывающие то, что я уже перестал замечать. Я знал их всех слишком давно, видел каждый день, ориентировался в большей мере на ментальный фон энергий, чтобы определить настроение, но почти не вглядывался в лица…       Снова перевёрнутая страница — Геральд. Демона я знал не одну сотню лет. Советник Сатаны, вышвырнутый из Ада за вольномыслие и противодействие хозяину. И снова живой куда больше, чем на деле, снова такой, каким я его не помнил. Нет, не из-за возраста, не из-за неточно переданных черт. Скорее наоборот — слишком всё похоже, вплоть до мельчайшей морщинки. Карандашный набросок без какого-либо труда и каким-то чудом умудрялся передать даже бирюзово-голубой оттенок глаз демона…       И дальше, вереницей: Энди, Мими, Ости, Люцифер, Дино… Портрет последнего мне до безумия хотелось оставить себе. Таким своего мальчика я и не помнил. Счастливым, улыбающимся… взрослым. И снова страница за страницей: Кроули, Моника, Донни, Астр, Лилу, Лора на нескольких листах, как особо, видимо, близкий человек.       Рука дрогнула от портретов Ребекки. Так же на нескольких листах: по памяти из детства, очевидно — с длинными волосами в домашнем свитере, с крыльями в облачении серафима. От теплоты во взгляде, которую я не знал за все годы, до нынешнего пренебрежения. А только ли его?.. На последнем наброске — ожившая мимика, мягкая материнская улыбка, гордый и ласковый взгляд… Кажется, его заслуживала только её дочь. Она была честна со мной, когда говорила, что во всех мирах любовь может быть лишь между матерью и ребёнком, если он желанен… Всё прочее достигается только через силу и общими усилиями…       Пролистав альбом, я не нашёл лишь себя…       — Почему?.. — сорвалось немного удивлённо.       «Потому что рисовать тебя — только бумагу переводить. Вечно хмурое недовольное лицо, которым можно пугать младенцев за непослушание… Да и взрослых, если себе признаться…» — ехидно вставил внутренний голос, вынудив меня поморщиться. Снова пролистанные страницы, на последних из которых я заметил старательно стёртые разводы карандаша и ластика.       Со вздохом прочёл недавнее заклинание, возобновляющее последние штрихи. Действовало не только с письменными работами, но и с рисунками, как оказалось. На бумаге проступили черты и фигура. Всё же моя. «Зачем стирала?..» — невольно подумал я, наблюдая, как детально переданные черты складываются в образ. Вспышка отвращения к себе пробила до мозгов — действительно испорченная бумага.       Несколько ростовых образов, снова лицо в попытке передать мимику. Избыточная мягкость, которой во мне давно нет. Попытка показать и это, но не выходило. Злилась, стирая, исправляя по полсотни раз. Черты стирались, рисовались заново. Снова не то… От бумаги веяло обидой и лёгкой ноткой грусти и разочарования — у неё не получалось. В итоге стирала, стирала, стирала… Снова попытка, ластик, взлохмаченные волокна ватмана от очередного, тысячного, кажется, уничтожения рисунков…       Когда всё вернулось к первоначальному виду, я начал всматриваться в изображения: агрессия, гнев, злость, презрение, надменность, жестокость, отвращение… Что угодно. Самый измочаленный набросок — попытка передать улыбку, как у прочих… Жалкие подписанные буквы, которые, словно крик души, произносятся в голове её голосом: «Почему не выходит?!..». Потому, что я не улыбаюсь… Никогда…       Зло отброшенный в сторону, ни в чем неповинный альбом пролетел через комнату, ударился в стену и упал куда-то под окном на пол. Снова сдавленные пальцами ноющие виски. Стемнело основательно — организм сам на автомате перестроил зрение так, что я даже не заметил, как оказался в сумерках, изучая рисунки.       — Ничего удивительного, что не выходило передать спектр нужных эмоций. То, что она ищет, но не может найти. Да и не найдёт, — я поднялся с постели, включив лампу на тумбе у разбитого зеркала.       Короткое заклинание, и стеклянная гладь снова стала цельной, отражая меня самого, смахивающего на привидение в полумраке. Почти не изменившееся за годы тело, которое сохранили таким принципиальность и желание сберечь хоть что-то от прежнего себя, но лицо… Годы всё же брали своё. Коверкая, уродуя, превращая в подобие серафима Кроули. Тот уже смирился, но не я, всё еще не оставляя надежды на то, что удастся вернуть прошлое. Наивность…       Попытка выдавить улыбку отразила судорогу инсультника на лице. Отвращение к себе росло с арифметической прогрессией. Снова нервно подобранный альбом, перетекающая гамма отображённых эмоций. Стоит подойти к моменту тысячи раз исправленной улыбки — провал. Невозможно изобразить то, чего давно нет. «Да и было ли?..» — почему-то честно попытался припомнить я.       — Было. Просто слишком уж давно… — ответил я себе, гася свет и убираясь в постель.              — Папа!..       Я развернулся у беседки, взглянув на радостно несущегося ко мне Дино. Ребекка, впервые на моей памяти, выглянула из-за моего плеча с любопытством. Чуть дрогнули губы, как я успел заметить, мимолётно, на десятую долю секунды, потеплел взгляд, который она тут же отвела в сторону, и отступила вглубь беседки, чтобы дать мне пообщаться с сыном. Это почему-то насторожило немного.       Сын довольно юркнул в объятия. После того, как перебрался в школу, перестал выворачиваться из рук — нехватку общения компенсировать удавалось с трудом, но я старался хотя бы каждые два дня появляться в школе, чтобы увидеться с ним… И не только, если признаться себе. Из кармана появился пакетик любимых сладостей Дино. Издав радостный визг, он повис у меня на шее.       Настал момент познакомить его с Ребеккой.       Я развернулся, опустив сына на ноги, чуть подтолкнув его в лопатки к светловолосой, застывшей на другом конце беседки, рассматривающей нас с вежливым любопытством:       — Вы наверняка виделись в стенах школы… Это мой сын, Дино, — я потрепал его по макушке, обратившись уже к ребенку. — А это Ребекка Уокер. Она тоже студентка…       Ребекка выжидательно склонила голову, ожидая, что я укажу ещё и статус: «Непризнанная», но я смолчал. Нет нужды подчёркивать явное и тыкать этим так, словно это что-то постыдное. Она неуверенно сделала несколько шагов вперёд, опустившись на корточки, чтобы Дино не пришлось задирать голову. Сын робко улыбнулся, протянув раскрытую ладошку.       — Здравствуйте…       Холодная улыбка, но на дне глаз появились тёплые искры. Она протянула ладонь в ответ. Манеры Дино были безупречны даже в раннем возрасте. Вместо пожатия, перевернул тонкую женскую ладонь, сухо клюнув её губами. Воспитание было заложено давно, и в нём не имели значения ранги. Кто-то осуждал такой подход, кто-то высмеивал. Но таково было моё решение. Тем приятнее было наблюдать за её взметнувшимися от удивления бровями, чуть приподнявшимися в уже более живой улыбке губами.       — Здравствуй… — она взглянула на меня. — У вас очень… достойный сын.       Дино покраснел, отступив от неё на шаг, оглянувшись на меня:       — Я на пару минут выбежал. Скоро урок начнётся. Ты придёшь в выходные?       Я кивнул:       — Разумеется. Если хочешь, можем слетать домой на пару дней…       Внимательно оглядев меня и Ребекку, сын качнул головой:       — Не стоит. Я хочу позаниматься дополнительно у Мисселины, — короткое объятие. — Но буду рад повидаться…       — Ступай… — я со вздохом наблюдал, как он, сверкая пятками, удрал обратно в сторону школы. За плечом стояла тишина, я лишь услышал, как Ребекка поднялась на ноги:        — Надеюсь, вас это не смутило…       — Нисколько, — спокойно ответила она. — У меня тоже есть дочь… Была…       Сглотнув от такого откровения, я обернулся, удивлённо вглядываясь в помрачневшее лицо женщины:       — Почему же «была»?.. Разве дети могут остаться в прошлом?       Ребекка подняла голову, задрав подбородок:       — Когда жизнь обрывается, их приходится оставлять. Детей, родителей, тех, кто нам дорог. Несправедливо, но с этим ничего не поделать, — она опустилась на скамью, с прямой спиной, продолжая обнимать себя за плечи, тихо спросив: — Если не секрет, что случилось с вашей женой?       Проглотив комок в горле, я постарался безучастно улыбнуться. С тех событий прошло почти шесть лет. Было стыдно от того, как легко я отпустил покойную жену, память о ней. На горе никогда нет времени. Особенно, когда ты остаёшься отцом-одиночкой в мире, где каждый второй норовит ткнуть пальцем в открытую рану скорби. Причина жить дальше, а не только страдать, только что улепетнула в стены школы.       — Бессмертие — иллюзия, — я опустился на скамью рядом с ней. — Точнее, не так… Оно существует до тех пор, пока не произойдёт что-то фатальное. Убийство, самоубийство, болезнь… Нет исключений. Земная жизнь лишь короче по сроку, но утратить её легко можно и там, и здесь. Она умерла в родах. Тяжёлая беременность, тяжёлый финал. Дино родился здоровым и крепким, но её не стало.       — Сочувствую… — прошептала Ребекка.       Ободряюще улыбнувшись, я опустил голову:       — Расскажете о дочери?..       — Есть ли смысл… — моя собеседница поджала губы, но всё же привычно холодно улыбнулась: — Ребёнок, как и многие. Без крыльев разве что. Ей тоже сейчас около шести. Она рисует, и я… Мне бы хотелось, чтобы она пошла именно по этому пути, занималась тем, что ей по душе, а не тем, что впоследствии будет ненавидеть, — дёрнув головой, она отвернулась. — Это не имеет значения. Она всё равно не здесь…       Я мягко повернул её лицо к себе пальцами за подбородок:       — Позволите увидеть её?..       Ребекка вздохнула:       — Каким образом?..       — Просто вспомните самый яркий и запоминающийся кадр, который с ней связан. Я увижу то, что вы покажете. Не более…       Сглотнув, она распахнула глаза. В зрачках вереницей бежали воспоминания, утягивая меня в яркую картинку жизни на земле. Просторная гостиная, девочка с русыми длинными волосами. Курносая, голубоглазая, в васильковом сарафане. От улыбки на щеках ямочки. В руках рисунок цветов. Девочке чуть меньше пяти лет, но навык рисования неоспорим. Слов не слышу, лишь вижу крепкое материнское объятие, живую улыбку, поцелуй в макушку. Рисунок прикреплен к холодильнику магнитами.       Девочка радуется, что-то рассказывая. Кажется, из воспоминания я могу уловить интонации или обрывки слов, звонкость голоса. Обманка… Слишком много времени прошло. Только картинка, только образы. Отдалённо какие-то запахи пирога и чая. Вот только удаётся услышать смех — в память Ребекки он въелся, словно свой собственный.       Воспоминание подёрнулось дымкой и рассеялось. Моя белокурая собеседница прикрыла глаза, пытаясь согнать бегущие по щекам отчаянные горячие слезинки. Из пальцев подбородок не вывернула, оставаясь в том же положении, тяжело дыша, словно после долгого бега. Раскраснелся от слёз кончик носа, на гладкой молочной коже проступили бледные веснушки. Она не жалела себя, но жалела, что оставила своё дитя в мире, который заведомо враждебен.       Я сглотнул, неуловимо подавшись вперёд, тронув поцелуем приоткрывшиеся губы. Секундное замешательство, невесомый ответ, и мы отстранились. Ребекка чуть покраснела, смахивая слёзы со щёк, отвернулась. Смущение ли было или гнев, что переступил столь нагло черту запретного… Не знаю. Знал лишь одно — внутри отчаянно громко долбилось сердце от того, что я рискнул спустя несколько месяцев после Рождества всё же сблизиться до поцелуя.       Прочистив горло, я тихо спросил:       — Надеюсь, вас это не отвратило…       Короткий нервный смешок:       — Неожиданно, но не более того, — она обернулась ко мне. — Но следует быть осторожнее. Мы оба знаем последствия, и мне бы не хотелось быть… причиной ваших проблем.       Я покорно кивнул, понимая, что дальнейшее не стоит продвигать столь спонтанно. Из кармана появился тонкий браслет, который я без сопротивления застегнул на её запястье:       — Амулет, скрывающий сильные вспышки энергии. Вы холодны внешне, но внутренний вулкан периодически выдаёт истинные чувства. Думаю, это немного поможет держать явные реакции в узде… — я поднялся со скамьи, вежливо поклонившись. — Мне пора возвращаться. До встречи, Ребекка…       Она оторвала взгляд от браслета, недоверчиво посмотрев мне в глаза:       — Д-да… До встречи, Престол Фенцио…