"(НЕ)Принятие"

      Первая половина дня пролетела незаметно. Снова улей, бегающие и суетящиеся студенты, загадочно усмехающийся преподавательский состав. Учтя пожелания, в банкетном зале установили огромную ель. Кухня работала на износ. Как обычно — у демонов чуть ли не стилисты в комнатах, все приводят себя в праздничный вид. Гомон, крики по этажам. Захочешь работать — не выйдет. Во внешнем шуме погибают даже самые сосредоточенные попытки сконцентрироваться на любой поставленной задаче.       Плюнув на обязанности до завершения суматохи, я поплёлся на преподавательский этаж. Здесь было удивительно тихо. Учителя даже ради праздников не меняли имидж. Однако… Почему-то это рождество мне казалось безумно знаковым. Обновление действительно случилось. Не миновало даже меня, закостеневшего и застрявшего в устоях и продиктованных статусом и происхождением мелочах. «Другой вопрос: заслуживал ли я его вообще хоть когда-то?..» — риторически поинтересовалось подсознание с несколько ехидными нотками.       Пройдя от двери до спальни, я привычным жестом пролистнул страницу альбома, натыкаясь на вереницу миниатюр своего портрета с ожившими эмоциями. Зеркало снова отражало усталость и больше ничего. Попытка улыбнуться — снова судорога, от которой воротило и прежде, но сегодня ещё сильнее. Даже попытка привлечь память, почувствовать вереск и всё, что его сопровождает — провал. Не выходило. Видимо, ещё и какое-то чувство тоски, продиктованное тем, что… Чёрт, тем, что молодость всё же упорхнула. Чувства веселья и предстоящего праздника нет никакого.       На тумбе появилась шкатулка. Не нефритовая крышка. Белый кварц — Кроули. Я со вздохом вытолкнул немного энергии, распечатывая послание и извлекая свёрток, чтобы ознакомиться.       — Прекрасно… «Дежурный преподаватель на время банкета». Ещё и до полуночи. Просто великолепно… — пробормотал я, бросая послание в мусорное ведро. — Покой нам только снится.       Взгляд сместился на часы. До начала было около пяти часов. Был шанс передохнуть и хоть немного поспать. Невольно вспомнилась Николетта, которая боялась потратить на сон лишний час, который могла бы потратить на рисование или подработку. Снова укол стыда — и я, не нуждаясь по сути в отдыхе, продолжаю изображать страдальца, который чувствует себя выжатым лимоном. Однако, девушке… Восемнадцать… А за моими плечами значительно больше.       Оправдав свою слабость и инертность, я всё же выпростался из балахона, покрутил его в руках и спровадил в стирку, едва не сменив маршрут и не бросив его в мусорное ведро. Вспомнился смех убегающей Вики, и слова, что без этой пакости лучше. И тем больше злился на себя, что всё ещё предпочитал подчёркивать свой дурацкий статус, который даже значение потерял. К тому же, в гардеробе была пара костюмов на все случаи жизни, от выхода куда-то до обычного дня. И всё же — сутана, плащ… Слава Шепфа, хоть посох уже третью неделю стоит в углу. Заодно меньше соблазнов приложить кого-то по голове…       С усмешкой освободился от остатков одежды и убрался в постель, организовав себе полную темноту в спальне. Оставалось убедить себя в том, чтобы уснуть. Впрочем… Снова достаточно привлечь немного воспоминаний и острое понимание, что мне невероятно мало теперь прикосновений, поцелуев. Мало той пары минут разговора тет-а-тет после занятий или во время прогулок, которые совпадали по времени. Мало моментов, когда она сбрасывала стеснение и оживлённо рассказывала о своих достижениях в учёбе, о которых я знал и так, или о техниках рисования.       «Жаль, что вскрытие коробки я не увижу…» — в очередной раз пронеслось в голове. Сон накатил почти мгновенно, уронив на какую-то грань между прошлым и настоящим. Два образа, перетекающих один в другой со скоростью, которую я уже даже не успевал улавливать. Слова, упрёки, смех, какие-то шутки, предупреждения. Голоса так же перетекали один в другой. Пейзажи закатов, которые действительно манят куда больше, чем мне бы того хотелось. Знак?..       Стоило признаться хотя бы себе самому, что я действительно боялся угасания. Даже сейчас. Даже в этом положении на излёте амбиций и стремлений, но имея где-то впереди недостижимый свет, к которому почти за руку тянула Непризнанная. Снова Уокер, снова омут, от которого я сам, собственным языком предостерегал своего сына, но в который хотя бы во сне готов был шагнуть, не думая и не оглядываясь. «Хотя кому я лгу… Оглядываюсь, едва остаюсь один…» И перед внутренним взором снова цветные и переполненные яркостью картинки девчонки с альбомом, прижатым к груди, нелепо взмахнувшей руками, падая с парящего острова.       Но где-то в глубине сна — тонкие руки поглаживают лицо, массируют со всей известной заботой виски в попытке унять боль, с которой я последние месяцы жил. Слова, которые я никогда не заслуживал, и попытки выдернуть не только ненависть и отвращение, но и что-то светлое. В достаточной мере светлое, чтобы я не внушал ей и окружающим страх. «Я и не боюсь…» — ответ на предостережение матери, резанувший почему-то по ушам. Спокойный, уверенный, чёткий. Ей нечего было бояться. Изначально… Просто мне требовалось время и подзатыльник от реальности, который расставил все мысли по местам, заставив оглядеться внимательнее.       Внутренние часы работали без сбоев.       Открыв глаза за полчаса до мероприятия, я сходил в душ и с усмешкой обратил внимание, что бессознательно отрезал себе пути отступления. Мысли о костюме воплотились в жизнь. Пришлось разорять старые запасы гардероба, всё же наряжаясь в отглаженный костюм. «Которому уже лет двадцать, если не больше…» — хмыкнул внутренний голос. В сущности, всё было не так уж плохо, но раздражающие детали в виде серебристых шнуров я всё же отстегнул.       Нелепая попытка омолодиться. Как не украшай возраст, а всё равно не скрыть и не спрятать. И всё же, что-то изменилось. Неуловимо и пока самому себе не совсем понятно. Либо я снова уговаривал себя, что не всё потеряно и есть некий шанс всё исправить.       Из комнат вышел в пустой коридор. До начала дежурства пять минут, до конца — пять часов. Как за это время никого не убить и самому не спятить — не совсем понятно. И всё же, обязанности с меня никто не снимал. Преодолев ещё пару этажей, я прошёл по коридору в сторону банкетного зала. Из распахнутых дверей бил яркий свет. Музыка лёгкая, ненавязчивая в конце коридора начинала действовать на нервы. Почему-то в многообразии шума Монмартра это так сильно не раздражало.       Войдя в зал, я едва не поёжился. Внимания было с перебором. Ещё бы — школьный деспот решил ненадолго сменить имидж. Скрыв усмешку, я неторопливо прошёл в сторону остальных преподавателей. На удивление, окончательно чувствовать себя идиотом мне не пришлось. Мисселина в платье, но по-прежнему с покрытой платком головой, Геральд в деловом костюме. Раймонд не выбивался из компании, потягивая вино из высокого бокала. Кроули тоже, кажется, решил щегольнуть. «Вы сговорились? Или мы сегодня решили эпатировать учащихся всем педсоставом?..» — внутренне изумился я.       Мисселина осторожно тронула мой локоть:       — Ты только что помог мне выиграть пари, — коллега хихикнула. — Они думали, что ты не придёшь вообще. Или придёшь в обычной одежде.       Я нервно усмехнулся, скользнув взглядом по недовольному Геральду:       — Рад, если смог удружить. На что был спор хоть?       — Прополоть сорняки в оранжерее, — Мисс снова рассмеялась, покосившись на остальных, и едва слышно добавила: — Есть ещё один спор, но посвящать я тебя не буду. Иначе весь интерес пропадёт.       — Ты же понимаешь, что можешь проиграть, если я не буду знать подоплёку?..       Ангел неожиданно лукаво усмехнулась:       — Станцевать с кем-то из студентов. Но ты на это едва ли решишься, так что… да, скорее всего я проиграю, — она улыбнулась, за предплечье уводя меня к остальной честной компании. — Геральд, Раймонд… Лопаты найдёте в бытовке.       Демоны фыркнули, но от комментариев, очевидно, отказались. Судя по недоверчивым взглядам, я сегодня, по их мнению, мог выкинуть любой номер. Впрочем, танец со студенткой… «Скорее я станцую с Геральдом. На студентку уже не тянет, но хотя бы не так… постыдно…»       Мысль оборвалась, когда взгляд наткнулся на одиноко стоящую в стороне Уокер. Дыхание затаил совершенно непроизвольно. Хотелось себя ущипнуть, а после просто уйти. Уйти, чтобы не видеть. Белое платье с вязью серебристой вышивки с демократичным разрезом на ладонь выше колена, уложенные в причудливую причёску волосы, каскадом спадающие до плеч. Капля косметики, больше подчёркивающая бледность, яркие глаза, отражающие блеск люстр, цепочка украшения, отмеченная мной почти на автомате, уходила в сдержанное декольте. Она рассматривала танцующих, не обращая ни на кого внимания, кажется. Поворот головы, чуть удивлённый взгляд на меня и неуловимая улыбка. Приветственный кивок… И всё.       «Может, Мисселина и выиграет…» — сглотнув, подумал я, взяв со стола бокал с белым вином. Обычно не пил, но в горле предательски пересохло. От привкуса алкоголя, пусть и лёгкого, едва не скривился. Последний раз напился после расставания с Ребеккой до такой степени, что на любой алкоголь смотрел как на отраву, памятуя больную голову и общий помятый вид. Но сегодня, кажется, даже воды на этом банкете не было.       На плечо легла рука, выдернув из мыслей:       — На пару слов… — многозначительно проговорил серафим Кроули.       Я кивнул, отходя с ним в сторону, но продолжая исподволь поглядывать на Вики, к которой присоединились Лора и Энди. Блондинка была в струящемся голубом платье, её кавалер сиял, словно надраенный медный таз. Найдя меня глазами, горделиво покосился на подружку и благодарно кивнул. «Что ж, можно приписать себе очко в победе над собственной дуростью и агрессией…» — хмыкнул я внутренне.       Остановившись на приличном расстоянии, чтобы не перекрикивать музыку, я повернулся к серафиму:       — В чём дело?..       — Что за незапланированный спуск вчера был? И не отпирайся. Амулет мог скрыть расположение, если бы ты не расщедрился на благословения. Не мне тебя учить, что в этом случае твои побрякушки бесполезны, — серафим поджал губы. — Одного раза мало было?..       Я вскинул бровь:       — Что вы имеете в виду???       — Неважно. Какого дьявола тебя туда понесло? У тебя нет прав на то, чем ты разбрасывался, — серафим скривился. — Мне едва удалось утром успокоить Торендо. Председатель гильдии лекарей был крайне недоволен. Пришлось засылать архангелов.       Едва не поморщившись, я уточнил:       — Что, сняли благословение, оставив девушку умирать?       Кроули вздохнул:       — Ты меня за идиота держишь?.. Исправили ошибки. Тебе только базовая магия исцеления сносно даётся. А благословлять и по молодости не умел… — отметив мой укоризненный взгляд, старик поджал губы. — Повторяю вопрос: какого дьявола тебя понесло к смертным?..       — Суфле и кофе захотелось, — попробовал отшутиться я. Судя по всему, не прокатило. Пришлось напустить серьёзности: — Засиделся. Решил пройтись. Применять ничего не планировал, но так уж вышло, что…       Потерев переносицу пальцами, серафим прервал меня движением руки:       — Не рой себе могилу повторно. Спуски? Без проблем. Но никакого применения сил. Это нарушение регламента. Сам всё прекрасно знаешь — не маленький уже, — старик проследил за моим взглядом, всё ещё силящимся найти в толпе Вики. — Как дела с занятиями младшей Уокер?       Я вздрогнул от вопроса, но торопливо взял себя в руки. Едва ли старик не знал всё до мелочей о занятиях и их последствиях. Стало немного неуютно от того, что сейчас я рисковал получить разнос второй раз. Совместный спуск был один раз, прочие занятия в школе тоже проходили в режиме прогулок и разговоров, когда Вики просто слушала то, что я рассказывал из учебного материала, уточняя какие-то спорные или непонятные для себя моменты.       — В штатном режиме… — нервно ответил я. — Учится потихоньку. Каюсь, один раз спускались к смертным. Пытался объяснить принцип работы крыльев на примере орла, чтобы в другой раз не переломалась…       Серафим хмыкнул:       — Раймонд оценил успехи — реже падает. Что-то ещё?       — Нет, вроде… Всё, что требуется, делает. Достаточно старательна и усидчива.       — Предпочтения уже раскрылись? Талант?..       Пожав плечами, я тихо проговорил:       — За полтора месяца? Я ангел, а не волшебник. Нужно больше времени.       Кроули фыркнул:       — Вот и не забывай, что ты не волшебник. Ещё раз узнаю про твои штучки у смертных с внеплановыми…       Я вздохнул, задав один из самых, пожалуй, давно интересовавших вопросов:       — А разве это не смысл нашего существования? Даровать благословения и прочие чудеса, которые смертным недоступны? Зачем мы нужны вообще, если всё под запретом? Сидеть здесь, в тёплых кабинетах, перекладывать бумажки и знать, что при должном усердии можем тысячи смертных спасти?..       Поджав губы, старик упёрся взглядом в моё лицо:       — Рассуждаешь так, словно вчера родился. Не забывай, что людям свойственно утрачивать веру. Заслуживают ли они в этом случае благословения? Нет. Смерть — это нормально, — он сморщился, разворачиваясь ко мне спиной и уходя в основную часть зала. — Равновесие, мальчик мой. Не путай благо с импульсивностью… Иначе обречёшь себя на ссылку.       Вины не испытывал. И пусть даже за мной исправляли ошибки, но первый шаг к исцелению Николетты я сделал. Можно было считать маленькой победой. И всё же лёгкий осадок из-за взбучки оставался. Впрочем, как лицо, заведомо подчинённое правилам, посыл руководства я уяснил. Вот только уже достаточно чётко понимал, что в аналогичной ситуации снова мимо не пройду. И плевать я хотел на последствия.       Снова нервный поиск глазами Вики. Девушка стояла в стороне, о чём-то тихо беседуя с Дино. Чуть грустная улыбка. Она опустила голову. Те же жесты, что со мной — стеснение, смущение, скромность и лёгкий румянец, проступающий на щеках от непривычного внимания. Сын что-то спросил, и она кивнула. Предложенная ладонь, куда девушка всё же вложила пальцы…       Меня пробило разрядом тока от макушки до пяток. Не имел я никакого права на ревность. Ни единой доли этого дьявольского права. И всё же, внутри что-то сжалось, запуская привычную злость. Глядя в их спины, наблюдал, как рука об руку удалились на балкон над школьным садом. Не знаю, что злило больше — эта явная и такая приметная «измена», или то, что сын всё же суёт голову в петлю, прекрасно осознавая все последствия своего поступка.       Задавив порыв пойти следом, разогнать по углам и наорать на обоих, я перехватил второй бокал, отпивая вино. Алкоголь, даже в малом количестве, ещё и с гневом в сочетании вводил в состояние какого-то отчаянного желания уйти. Но… Чёртово дежурство. Второй порыв — пойти подслушать. Снова едва сдержался. Молодые, глупые… Разберутся, надеюсь. Оградить смогу и позже, только бы не оступились в этот самый момент. «Куда я лезу? Зачем?.. С чего я решил, что была какая-то привязанность? Я учитель. Не больше…» — металось в голове, словно пытаясь убедить, уговорить…       Робкое покашливание выдернуло из попытки переключить внимание на что-то другое. Я развернулся на пятках, взглянув на подошедшую Лилу. Глаза на мокром месте, периодически бегают от меня к балкону и обратно. Почти отчаянно и протестующе. Девушка мотнула головой, тихо спросив:       — Думаете, это надолго?       — Не знаю, — честно ответил я. — Надеюсь, ему хватит ума не влезать в заведомо обречённую связь. Да ещё и с… Уокер…       От того, как произнёс фамилию, едва не выплюнул, от себя стало тошно. И снова качели: что меня злит больше? То, что мой сын пытается сойтись с Вики, или то, что все эти прогулки, глупые авансы оказались пылью, пущенной в глаза?.. Лилу продолжала стоять рядом, сверля занавес, скрывающий балкон, печальным взглядом. Я отставил бокал, понимая, что, если не остановлюсь, дежурство закончится досрочно. И далеко не на культурной ноте. Снова начинала безумно болеть голова, ныли виски, и хотелось уйти.       «Нельзя!» — пресёк внутренний порыв. Из-за плеча послышался смех Мисселины. Не надо мной. Просто кто-то удачно пошутил. Я покосился на Лилу, вспоминая о втором пари этого вечера. Мысли скакали в черепной коробке подобно теннисным мячикам, но я уже примерно знал, что будет ближайший десяток минут. На лицо наползла привычная судорога ядовитой усмешки.       Всё сложилось одно к одному. Вики и Дино вернулись именно в тот момент, когда был объявлен танец учителей и учеников. Разбились пары. Я отметил Мисселину с Астром и Геральда с Ости. Не заморачиваясь, я протянул руку с приглашением Лилу. Заиграла музыка, вальс вокруг украшенного праздничного дерева. Неожиданная партнёрша позволила вести, не отвлекаясь от танца, но правила приняла. Кажется, правда, сочла попыткой утешить и как-то смягчить случившееся. И я снова себя ненавидел за то, что ещё и девчонку впутывал в собственный спектакль под названием «ревность».       Боковое зрение выделило Вики, снова в одиночестве стоящую у стены. Что-то шло не так. То ли я опростоволосился, то ли стоило прежде подумать головой более свежей, чем с очередным ощущением собственной неполноценности. И всё же, сделав несколько кругов вальса под медленную и достаточно заунывную мелодию, я отступил с чувством выполненного долга. Лилу ответила коротким реверансом и поспешила уйти с банкета. Я же поймал улыбку Мисселины и незаметно продемонстрированный жест благодарности. «Хоть какая-то польза от старого ревнивого идиота…».       Момент благодарения Шепфа. Я не любил эту традицию. Тем более, дети уже достаточно выросли, чтобы действовать не благодаря создателя за собственную сознательность и выборы. И всё же, вереница учащихся. Стандартный набор благодарностей: за силу, за семью, за какие-то не самые существенные мелочи. Почему-то с каким-то внутренним содроганием я ждал Дино, который завершил благодарность лаконично и коротко. Скомкано проговорив в конце что-то о «трезвости разума и взвешенных решениях».       Следом за ним Вики. Робкая, тихая. Перед толпой школьников и учителей, кажется, пыталась оказаться ещё меньше и незаметнее, но всё же распрямила плечи и вышла на середину, почти спокойно проговорив:       — Спасибо Шепфа за ещё один шанс жить. За то, что снова обрела маму, смогла впервые вздохнуть полной грудью, за то, что было и будет впереди. За будущее, которое манит просто из-за того, что есть… — короткий вздох, губы шевельнулись, когда она опускала голову, иначе я бы и не прочитал по их движению последние слова: — И за любовь…       Внутри снова короткий салют. Я смотрел вокруг, пытаясь отыскать глазами Дино, но не смог. Почему-то невыносимо хотелось что-то разнести. Едва ли помогло бы, но хоть пар бы выпустил. «Лучше полетать… Закончится весь этот балаган, закину пиджак в комнату и уйду на воздух. Святые Небеса, как же здесь… невыносимо!» — мечется где-то в подкорке. Прикрываю глаза, стараясь осадить скачущий по внутренностям гнев, энергию, силу… Сдерживаться всё сложнее. «Спасибо за любовь… Какая жестокая ирония! Ничем не отличается от своей родительницы… Уничтожит и адреса не спросит. Уокер — одинаковые…» — гневом по мозгам. Снова вспышка головной боли от разрывающего противоречия. Снова что-то не вяжется, но я упускаю детали, вяло рассматриваю редеющую толпу «благодарящих».       Отойдя подальше от собравшихся и ближе к выходу, я нервно покосился на часы, стараясь вовсе не смотреть в сторону Вики. До конца банкета было около получаса. Дальше проверить этажи на наличие припозднившихся и уже со спокойной совестью можно будет убраться к себе в покои, чтобы содрать чёртов костюм, без лишних ушей обругать затейника Кроули…       Усмешка из-за плеча:       — Неожиданно…       Я стиснул зубы, понимая, что даже остаток времени спокойным не будет, и обернулся к Ребекке:       — Рад тебя видеть.       — Сомневаюсь, — ответила она, встав рядом. — И всё же, я уже и не помню, когда ты последний раз оставлял свой образ «униженного и оскорблённого» в комнатах.       — Что ты хочешь услышать? Что я внезапно решил всё забыть и попытаться сгладить шероховатости прошлого?..       Насмешливо вскинутая бровь златокрылой:       — Ты?.. Не думаю, что это хотя бы частично в твоих силах с учётом всего прочего, — её взгляд сместился на Вики. — Однако стоит отметить, что я тебе всё же благодарна. Уже доложили, что твои нападки больше не касаются её.       С трудом удержав язык за зубами, чтобы не выпалить всё, что думаю о них обеих, я развернулся лицом к Ребекке, почти язвительно протянув:       — Я счёл, что ума ей это не добавит. Нет смысла тратить силы и нервы…       Надменный взгляд в лицо:       — Если бы у тебя был хотя бы её ум, ещё не всё было бы потеряно. А пока… — презрительно фыркнув, она отвернулась. — Всё те же попытки выставить себя жертвой. Года идут, а изменения только внешние…       Я прикрыл глаза, сдерживая поток яда, готовый сорваться с языка. Хотелось придушить. Руки чесались непередаваемо. Клокочущий внутри гнев вернул на круги своя и боль, и отвращение. Сложно было сдерживать себя от того, чтобы не пойти к Кроули и не спихнуть дежурство на кого-то ещё, чтобы уйти из этого душного во всех смыслах зала. «И я снова лгу всем, включая себя…» — вздохнул внутренний голос. Пожалуй, только после этой мысли удалось осадить очередную подступающую волну головной боли.       Стоило снова оглядеться, как я отметил пробирающуюся к нам Вики. Мягкая улыбка, обманчивая бледность, немного печальный взгляд. Но я, чёрт возьми, видел её флирт с Дино. Уже не попадусь! Не куплюсь… Хватит!.. Вежливый кивок мне, следом матери. По субординации должно было быть наоборот. Серафим выше по положению. И всё же… В голубых глазах на долю секунды промелькнула искра. Я поджал губы, кивнув в ответ.       — Ангел Фенцио, мама… Добрый вечер, — Вики подошла к матери, шагнув в объятия. — Если вы не против, я немного помешаю вашей беседе.       — Ты не мешаешь, — Ребекка прижгла меня взглядом. — Беседы нет и не было… Так… Привычный обмен колкостями между старыми знакомыми, чьи пути давно разошлись…       Я скривился, но промолчал. Вики опустила голову, очевидно уловив не самый хороший настрой. Короткий жест, и она увела Ребекку в сторону уже отмеченного мной балкона. В этот раз я уже не сдержался, обходя танцующих и стараясь держаться ближе, чтобы слышать разговор. Почему-то казалось важным — откроется ли она дочери, или продолжит прикрываться, сохраняя «светлый лик» серафима. Злость всё ещё бушевала внутри, и с великим трудом удавалось сдерживать гнев.       Они скрылись за занавесом. Через музыку слышно было отвратительно, и я всё же воспользовался очередным заклинанием, надеясь разобрать хотя бы часть.       — Держись от него подальше. Для твоей же безопасности… — Ребекка вздохнула. — Тому есть сотня причин. Самая явная, что…       — Мам, мне правда неинтересно, — тихо ответила Вики. — Прошлое в прошлом. Сейчас многое изменилось. Я… Я не боюсь ни его, ни кого-то другого.       Вздох:       — Милая, ты просто не понимаешь… У меня здравые опасения, что рано или поздно всё выйдет из-под контроля. Мне не хочется снова тебя потерять…       Смех, едва различимый:       — Думаю, больше этого не случится. Знаешь, чем больше времени я здесь провожу, тем больше мне кажется, что стоило… — она осеклась и прошептала всё же: — Что смерть была избавлением. Меня больше ничего не удерживает в четырёх стенах…       — Вики, ну что ты говоришь… — отчаянный сбивчивый шёпот, если бы не заклинание, я бы его и не различил. — Нет ничего ценнее жизни!       Снова вздох:       — Разве там была жизнь?.. Попытка продлить существование в замкнутом цикле болезни, в четырёх стенах дома. Опасаясь простудиться, порезаться, подцепить инфекцию, удариться, упасть… Ведь всё это могло привести к кровотечению, — голос стал предельно серьёзным. — Разве это была жизнь? А здесь? Задания на земле, запахи трав, цветов. Возможность выбраться хотя бы в сад, гулять… У меня есть крылья, я могу летать, а не сидеть в комнате день за днём. Вокруг меня люди… Много-много людей. Да, не все они приятные, не все хорошо относятся ко мне, но… Каждый из них живой, способен испытывать эмоции и не пытается уберечь мои чувства, чтобы мне не стало «хуже». И я их не боюсь… Я устала бояться.       Повисла тишина, в которой я уже не обращал внимание на то, что студенты начали расходиться, бал закончился. Умолкла музыка. Только грохот собственного сердца и шум крови в ушах. Головная боль стала острее, но едва ли я обратил на это хоть какое-то внимание. Сбивчиво произнесённые Вики слова снова заставляли думать. Ураган отвращения к себе и окружающим осел, словно и не было. Только пустота внутри, которая сейчас, кажется, откачала остаток сил и весь воздух из тела.       Обрывистый ответ из-за занавеса:       — Ты просто ещё мала и не понимаешь всего…       — Мам, я понимаю, правда. И благодарна за ваши с отцом старания… Но мне действительно здесь лучше… — шелест платья, всхлипы, не разобрать где чьи. — Прости меня за эти слова…       Я шатнулся в сторону, рассматривая опустевший зал, откуда работники школы выносили остатки еды и напитков. Внутри отчаянно билось, что я не это хотел услышать, но этого хватило, чтобы снова пересмотреть ситуацию со всех сторон. Слова Вики о том, что смерть, оказывается, не так уж страшна, и Кроули, что это нормально, стали обретать важные оттенки. «Угасание и исход собственной жизни тоже не должен быть пугающим… Просто прожить её так, как хотелось бы. Осознать, что может быть ещё всего один день, а может быть не одна вечность…» — отчаянно носилось в мыслях, пока я механически брёл по коридорам, прощупывая их на присутствие посторонних.       Отчаянно хотелось уйти к себе и переварить события этого дня. Но пока нельзя. Учебные классы пусты и заперты. Сад и прилегающие территории проверяют Раймонд и Геральд, судя по тому, как демоны на пару вышли из школы. Осталось проверить мужское крыло. «Заодно убедиться, что Дино не свернул в потёмках куда-то не туда, надеясь на то, чтобы…» — я помотал головой, гоня идиотские мысли. Пускай… Так будет лучше. Просто сделать амулеты, чтобы их мысли не прочитали, и отойти в сторонку. Было и было. Никто не говорил, что остаток своего «бессмертия» я смогу отогревать прохладные пальцы младшей Уокер в своей руке.       Мужское крыло общежития уже затихло. На удивление и счастье все были на местах, включая сына. Задвинув подальше желание постучаться и поговорить о событиях на банкете, я всё же покачал головой и наконец направился к себе. Отчаянно хотелось отогреться. Я только сейчас обратил внимание, что почему-то потоки энергии не перестроились автоматически, чтобы не ощущать холода. Да и при попытке всё перестроить ничего не вышло. Слишком много потрясений, видимо. На сегодня я исчерпал свой ресурс, так что в запасе оставались только абсолютно стандартные методы. Чай, камин и одеяла…       «А ведь планировал пойти летать…» — с долей горькой усмешки я побрёл на этаж преподавательских покоев. Стянутый на ходу пиджак сложил и понёс в руке. Расстёгнутые верхние пуговицы рубашки. Стало холоднее, но прояснялась голова. Чуть легче думать, чуть менее больно, чем было прежде пульсирует в висках кровь. Шаги отражаются от каменных сводов школьных коридоров. Гулко, звонко, словно часовой механизм, у которого маятник вот-вот остановится, даровав покой хотя бы до утра.       Ключ, замок. Дверь захлопнулась за спиной. Заклинание, и свет от маленького камина достаточно осветил пространство гостиной, чтобы не сшибать в потёмках мебель. Я отбросил пиджак в кресло и стянул туфли с носками, падая в соседнее кресло. Накатывающие волны покоя, смешанного с горечью. Всё же провальный день, как и ожидалось… Ни чудес, ни обновления, в которое хотелось всеми силами верить. Для обновления надо найти в себе силы быть открытым, а не замыкаться больше, чем я к тому привык. Ведь каждая попытка открыться таит в себе предостаточно опасностей. Расслабишься, отвлечёшься, и осыпается не только иллюзия, которую создаёшь магией, но и иллюзия счастья.       Глаза закрылись, позволяя хоть на минуту выдохнуть и расслабиться, растекаясь в кресле и впитывая тепло уже прогревшегося камина.       Всего на минуту…       Из прострации выдернул стук в дверь. Хотелось сделать вид, что меня нет, ожидая, что визитёр столь позднего часа решит удалиться. Часы на каминной полке показывали почти час ночи. Но стук настойчиво повторился, заставив подняться из кресла и двинуться к двери. Учащиеся не потревожат. Коллеги без причины тоже не станут беспокоить. «Может, на дежурстве что-то пропустил, и сейчас снова будет разнос…» — подумал я с долей тревоги.       Ключ провернулся в замке, открылась дверь. Я удивлённо смотрел на Мисселину. Уже в обычном облачении.       — Что-то случилось?.. Кто-то уже успел накосячить?       — Н-нет. Я могу войти?.. — обеспокоенно поинтересовалась она.       Я вскинул бровь и отступил в сторону, пропуская коллегу в комнату.       — Мисс, в чём дело? Уже поздно… — я запер дверь, оборачиваясь к ней. — Если это не срочно, то утром бы разобрались.       Что-то снова не вязалось. Дежурство мы должны были закончить одновременно. Она бы не успела переодеться. Да и зачем?.. Мысли подтвердило полное отсутствие энергии. Так не бывает, если сознательно не скрывать.       Сглотнув, я сделал шаг вперёд, осторожно сжав её плечо. Иллюзия дрогнула, начав осыпаться. Платок, платье, плеснувшая по комнате энергия вереска. Привычно опущенная голова. Скрывшая лицо волосами. Я в изумлении смотрел на Уокер, не зная, как следовало бы реагировать на столь внезапный визит. Ещё и после всего произошедшего на банкете. По сути надо было устроить взбучку за шатания по школе, использование образа учителя, чёрт возьми, да даже за тот разговор с Дино, деталей которого я не знаю.       Она обернулась, всё же подняв голову:       — Я… я открыла подарок.       Вот так просто и спокойно. Констатация факта. «Вот только я ничего не видел…» — печально, даже невзирая на вечер, пронеслось в мыслях. Но в распахнутых голубых глазах позволено было считать всё, что хотелось. Как канцелярский нож прошёл по ленте скотча, как откинулись «крылья» картонной коробки, позволяя с детской непосредственностью и восторгом нырнуть в недра, чтобы изучить содержимое. Перебор всего, что нашла. Скачущие мысли счастья — угадал с подарком. Смог найти всё, что нужно, и даже то, что она сама найти не могла, когда спускалась к смертным. И отражение в зеркале подрумянившегося от подарка лица, яркий блеск в глазах. Стопка чистых альбомов, прижатых к груди, связка кистей, коробочка с углём. И чистая наивная улыбка.       Глыба льда в груди начала оттаивать. Медленно, но верно… Воспоминания не останавливались. Разговор с матерью, всё в деталях. Попытка Ребекки сохранить лицо — провал. Матери страшно от того, что ребёнок, попав сюда, оказался куда счастливее, чем был прежде. Понимание, что смертным сложнее, но здесь, живя без опаски, а не существуя, всё же многократно легче. Прощание, прощение. Ей хотелось верить, что они нашли общий язык, что больше эту тему поднимать не придётся.       Снова кадры: разговор с Дино. У меня дрогнули руки…       — Я не могу…       — Почему? Я не буду давить. Дождёмся обряда признания… Ты мне нужна, — поглаживая прохладные пальцы шепчет Дино.       Она отрицательно качнула головой:       — Не в этом дело. Просто я… Я не хочу тебе лгать. Я ничего не чувствую к тебе. Дружба, привязанность, но любви нет, понимаешь?.. — тонкая ладошка вспорхнула, погладив его щёку. — Ты достоин большего и лучшего, чем обманка чувств, которые я тебе даже дать не могу.       Сын прикрыл глаза, тихо спросив:       — Почему?.. Это из-за отца? Он строг, но не будет против, если мы не будем торопиться…       — Я знаю… И это тоже не проблема… — Вики снова опустила голову, стараясь скрыть ложь. — Потому что, кажется, я уже люблю…       — Люцифер?       Вики тихо рассмеялась, опустив голову и покачав ею:       — Нет, разумеется. Мне неуютно с демонами… — максимально мягкая улыбка. — Прошу, не обижайся. Мне бы не хотелось терять друга из-за того, что я не могу дать тебе искомое.       Дино опустил голову, чуть отведя взгляд. Сосредоточенный, словно пытающийся осознать отказ, принять его и смириться. Это всегда болезненно. Для него в куда большей мере — помнил, как разрыв дался мне. И всё же, правила и ответ принял. Короткий поцелуй тонких пальцев и объятие уже без какой-то попытки найти нужный контакт, нащупать связующую нить. Дружба тоже неплохо.       — Я тебя понял, и спасибо за честность, — он отстранился, снова взяв её за руку. — Идём. Вот-вот начнётся танец учителей и лучших студентов. А потом традиция благодарения Шепфа.       Вики вскинула бровки:       — Что за традиция?..       Воспоминание оборвалось.       Я продолжал всматриваться в голубые глаза, словно только что впервые их увидел. Она дала мне время осмыслить и понять произошедшее, сохранить остатки собственного едва не загубленного ревностью достоинства. Вереск спокойно переливался, заставляя раскрываться и почувствовать это мгновение. Она позволяла понять, что мои страхи не имеют почвы. Для той, кто не видел чистоты чувств, сейчас испытывать нечто похожее и ловить какой-то подсознательный ответ с моей стороны было чем-то похожим на чудо.       «Те самые пять шагов, которые она сделала не сомневаясь, в отличие от меня…» — встревоженно пронеслось в голове. Осторожное привлекающее в поцелуй движение. Ещё шаг — уже «шесть»… Сдерживаться сложно после всех потрясений. Прикосновение чуть прохладных губ, и почти ледяные пальцы обхватывают лицо, отводя волосы. Закрываются глаза, чувствуя, как испаряется тупая боль в черепной коробке и за десятую долю секунды всё отступает, словно кто-то перекрывает кран. Уходит стресс и паника. Просто я получаю возможность выдохнуть и снова разжать стиснутую в кулак собственной силы воли душу.       Одна ладошка пропадает. Шелест плетений корсета на спине. «Седьмой шаг» открывает бледную кожу тонкого тела, под которой без труда можно рассмотреть рёбра, бедренные косточки. Невероятно худенькая, утянутая в тонкое кружевное бельё. Добровольно идёт в объятия, делая чёртов «восьмой» шаг, сминая остатки моего самообладания. Хочется касаться, гладить. Знаю уже, что прохладная, словно призрак, но всё же не могу. Стою, словно истукан, сгорая от поцелуя, который уже утягивает всё ближе и в то же время всё дальше.       Шепот, едва губы отрываются:       — Я вам противна?.. Могу уйти…       Он вырывает из грёзы, которая только сегодня нашла подтверждение и право на жизнь. Я вздохнул:       — Торопишь события?..       — Мне простительно… — Вики чуть улыбнулась, всё ещё глядя на мои губы. Взгляд скользнул выше, всматриваясь в глаза. — Я не хочу останавливаться. Я не боюсь ничего, кроме одной, кажется, мелочи — я боюсь снова остановиться. Кто знает — может, всё это действительно сон. Завтра я проснусь с капельницей у себя дома. Без крыльев, без права на вторую попытку… Почти мёртвая в живом пока ещё теле.       — Ты не умрёшь больше…       Упрямый взгляд:       — Бессмертие - обманка. Но здесь, да... Здесь умереть во сто крат сложнее... — тонкие пальцы осторожно и без сопротивления справляются с пуговицами рубашки, вытягивая её из брюк. — И я впервые безумно хочу жить… Почему-то хочу быть рядом... С тобой...       Переход на «ты» почти болезненный. И страхи — её страхи, сродни перечной горошине в банке верескового мёда. Снова падение в поцелуй, улетающая куда-то рубашка, дико раздражающая манжетами, запонками, падающими на пол. Прохладные ладони скользят по груди и плечам. Поцелуй непрерывный. Смахивает на сумасшествие. Теплота собственного тела и эта бесконечная прохлада. И тело, которое я бессознательно обнимаю, прижимаю к себе. Прохладное до безумия. Кажется сном, наваждением… призраком.       — Почему ты такая холодная?..       Тихий смех в губы:       — Физиология. Позже расскажу, если тебе интересно…       «Тебе…» — рикошетом в черепной коробке.       Слишком лёгкая, слишком невесомая. Аккуратный подхват. Уже знакомый. Под лопатки и колени. В голове мечется, что это запретно. Нельзя. Я подвожу под кару не только себя, но и её. Но отчего-то плевать на себя — её безопасность первостепенна. И всё же, после пары десятков уверенных шагов от гостиной до спальни они лишь крепнут. Уложив девушку в постель, я потянулся к одеялу.       — Вики, отдохни. Не хочу вредить. Завтра обсудим…       — Что обсуждать? Ты видел. Я сделала выбор дважды за прошедший вечер. Я не хочу ничего менять… — рывок вперёд заставил меня отшатнуться непроизвольно. — Кажется, я сошла с ума, но ты нужен мне…       Я вздохнул, скользя пальцами по её скуле:       — Правила диктуют…       — Правила созданы, чтобы искать пути и лазейки.       «Вот только из-за трусости своей я даже не решаюсь их нарушить…» — проносится гулом в голове. В спальне почти темно. Только немного уличного освещения из сада пробивается, подсвечивая комнату. И в этой темноте разливается аромат вереска, и немного настороженно из темноты меня рассматривают яркие искры в голубых глазах. Тонкий палец прочерчивает линию моих губ, словно определяя форму, определяя мягкость.       «Девятый» шаг. Снова поцелуй, с привкусом мёда. Не приторный. Сладость есть, но её ровно столько, чтобы можно было различить оттенки и аромат дурманящих бело-голубых цветов. Чистый разум, нет никакой боли. Скользящие по щекам тонкие пальцы отводят спадающие волосы, и всё так, как хочется, и одновременно совершенно иначе. Последняя попытка трезвомыслия — вспомнить про казнь, которой подвергнут её, если всё всплывёт, если сейчас не остановимся. Провал… Маленькая ладошка смещается на мою грудь, ловя пальцами такты ускоряющегося с каждым движением губ сердца.       И я делаю всего один шаг навстречу, стараясь сдерживаться. Довольный тихий стон в её исполнении словно триумфальные фанфары — сломила сопротивление, получив больше, пожалуй, чем рассчитывала. Бесполезный обрывок кружева после щелчка передней застёжки улетает в сумрак. Руки с какой-то жадностью и упоением скользят по телу девушки. Внутри какой-то страх, что одно неверное движение, и она сломается, разобьётся будто фарфоровая кукла. И какое-то ревнивое чувство внутри от мысли, что я позволяю себе касаться святыни. Ревновать к себе самому… Какая нелепость…       От восприятия снова что-то ускользает, когда поцелуи смещаются ниже, очерчивая шею, ключицы, находят ложбинку между ними, осторожно, словно боясь поранить, выписывая в ней лёгкий узор языком. Ещё чуть ниже. Горошины сосков уже напряжённые, и отклик на ласку охватывающих их поочерёдно губ происходит почти мгновенно, разрывая тишину обрывистым стоном. Стянутые брюки падают куда-то в темноту, следом последняя преграда из невесомого кружева. Вереск становится почти удушающе насыщенным от волнения, и мята вторит ему не менее приторно.       Поцелуи ещё ниже, поглаживают дыханием впалый живот. Углубление аккуратного пупка, ещё ниже… Вики дрогнула, прогнувшись в пояснице от разводящего бёдра движения моих рук, скользнувших вверх от колен до… Первый поцелуй в напряжённую плоть, чуть вбирая губами комок оголённых нервов. Уже влажная, уже удивительно расслабленная. Ненадолго… Язык прочерчивает внутренние и внешние лепестки, задевая скрытые точки удовольствия, как мне хочется верить. Тонкая ладошка взлетает вверх, кусает костяшки пальцев, боясь шуметь. Ещё поцелуй — жалобный всхлип, и чувствую, как покрывается тонкая кожа мурашками под поглаживающими ладонями.       Попытка пробиться языком глубже роняет на грешную землю, кажется. «Об этом стоило задуматься прежде, чем до такого дошло…» — чувствуя, что готов всё прервать, подумал я, наткнувшись на преграду. Короткий всхлип, движение бёдрами навстречу призывное, нервное. Распознала причины. Бегущая дорожка в обратном направлении. Попытка отогреть прохладу бледной тонкой кожи дыханием. Колыбель подрагивающих пальцев обхватывает лицо, утягивая в поцелуй. За спиной, лишая манёвра, в замок сомкнулись щиколотки.       — Не останавливайся…       — Может, не стоит… Не сегод… — снова поцелуй, движение бёдрами навстречу. — Вики…       Всхлип:       — Ну же…       Серые крылья раскинулись по белым простыням, в темноте отливая в бесконечный антрацит. Молящий блеск глаз, сосредоточенное лицо, всё ещё полностью уверенное в своём выборе. Попытка быть нежным, попытка не навредить… Нависая на локтях, продев руку под её поясницу, чувствуя подрагивающий от сбитого дыхания живот. Невыносимо страшно от чего-то… «От чего-то… Невинность…» — проносится в голове. Осторожно заданное направление и неуверенное движение вперёд. Вики издала жалобный стон, уткнувшись лбом в мою шею. Преодоление последней преграды — выкрик в кожу, которую тут же обожгло горячими для её удивительной прохлады слезинками. Дать привыкнуть, отдышаться. «И как бы самому не спятить…» — чувствуя охватывающих горячие стенки на крохах остатков адекватности, думал я.       Поощрительное давление на поясницу. Первые максимально плавные и аккуратные движения. Удержанная под колено стройная нога, чуть меняет для удобства угол. Прохладные ладошки надавливают, подбирая необходимый ритм. Я уткнулся лицом в рассыпанные по постели волосы, прислушиваясь к каждому звуку, каждому прикосновению, замедляясь, едва что-то, как мне казалось, выходило из-под контроля. Сложно держать себя в узде — узкая, под кожей словно пламя в обход внешней холодности, сдавливает, обрывая остатки контроля. Мягкие губы прижались к шее, скользнула языком по яремной вене, выдыхая в кожу стоны, заглушая из последних сил.       Ускоряющиеся уже плохо сдерживаемые толчки. Попытка не торопиться — провал. Скользящие по спине и плечам ладони скребут ноготками, погружаясь до неглубоких лунок. Очередной виток собственного искушения — плеск вереска, путающий рецепторы. Приникающие к губам губы что-то шепчут в поцелуй, но уловить у меня уже не выходит ни единого слова. Только позабытый шквал прикосновений, тонкое тело в собственных руках, шум крови в голове и снова сдавливающий жар в точке слияния. Сокращаясь, подводя к разрядке, подходя к ней.       Очередная попытка сдержать, оттянуть финал. Не выходит… Вики тонко вскрикнула, разметавшись по постели. Снова сжалась внутри до безумия, чувствуя мой финиш. К сожалению… только мой. Внутренний стыд за торопливость, за неизбежную боль, за то, что не озаботился её удовольствием больше, чем собственным…       И всё же, успокаивающе поглаживающие спину пальцы. Я осторожно отвёл ладонью прилипшие к вспотевшему лбу русые локоны:       — Прости…       Нервный вздох. Она подняла ладони к лицу, подрагивающими кулачками, будто ребёнок, смахивая слезинки с порозовевших щёк:       — Первый раз мало у кого бывает сразу с фейерверками и фанфарами.       Я тихо рассмеялся, осторожно откатываясь в сторону, дождавшись, когда она сложила крыло:       — Неожиданное сравнение. И мне даже немного любопытна твоя осведомлённость.       — Книги, — Вики лежала на спине, сведя колени, глядя в потолок. — Книги, телевидение, журналы… Когда нет шанса испытать это на… практике, всё равно остаётся любопытство, которое можно утолить хотя бы в теории.       Притянув её ближе, я бережно укрыл её одеялом, чувствуя, что внутри начинает оседать возбуждение. Сжалась, несмело уткнувшись лбом в мою грудь, прохлада скользнувшей по плечу тонкой ладошки. Всё казалось каким-то нереальным и удивительным. И тем удивительнее было, что именно сейчас внутри почему-то осели все страхи, гнев, паника, злость и ревность. «Она сделала выбор. И даже самому себе признаться сложно, что я им безумно удивлён, хоть и доволен…» — зарывшись носом и пальцами в русые волосы, подумал я.       И даже нелепый, кажется, разговор не выглядит глупостью. Кожу холодило успокаивающееся немного сонное дыхание. Вики смахивала на маленького нахохлившегося воробья, прижалась до тесноты, что волос между телами не протянуть.       — И всё же, почему вечно холодные руки? Да и не только они…       Тихий чуть усталый смех:       — Из-за частых кровотечений низкий уровень гемоглобина, оттуда низкое же давление и плохой приток крови к поверхности кожи и конечностям. Я… — она осеклась, перебрав пальцами кожу на моём плече. — Я никогда не могла отогреться. Хоть в шерстяных носках, хоть в перчатках по дому ходить. А сейчас — тепло…       Голос затих, оставив меня переваривать услышанное. Непроизвольно сильнее сжавшиеся руки, натянутое выше одеяло, кажется, чтобы только дышать могла, но не пошевелиться. Нос снова зарылся в русые волосы, вдыхая запахи шампуня с нотками трав. И умиротворённый оседающий привкус верескового мёда. Вики, кажется, отогрелась и задремала, уловив волну расслабленного покоя, который довелось разделить пополам.       Пальцы перебирали густые пряди, позволяя наконец обдумать всё. Не выходило. Вымотанный событиями и нервами разум упорхнул следом, оставив на поверхности только одну чёткую мысль: я был счастлив этим вечером, щедро делясь теплом, жаром, жизнью… Чем угодно. Только бы произошедшее сегодня не заканчивалось. Где-то внутри перемалывалось прошлое, оставляя на поверхности долгожданный покой. Как минимум до утра…              Я украдкой наблюдал за Ребеккой, сидящей в кресле с книгой на коленях. Вдумчивый взгляд скользил по строчкам. Периодически подтягивала блокнот, делая записи и выжимки информации. Пощекотала кончиком карандаша подбородок. Мне нравилась эта задумчивость, тишина. Рабочий кабинет в цитадели. Заманил сюда только возможностью увидеть библиотеку и взять пару книг по целительству. Архивариус недоумённо внёс в картотеку на моё имя три толстенных книги с заклинаниями и работой с энергией, не менее недоумённо покосившись на стоящую за моим плечом Непризнанную, почти сразу ухватившую их с конторки. Мне оставалось лишь посмеиваться — тяга к знаниям нового мира была для неё чем-то вроде наркотика.       И я упорно отбрасывал мысль о том, что у этого есть самая надёжная и верная цель. Мать всё ещё надеялась спасти собственное дитя. Второй год подошёл к концу. Попытки образумить, что даже наблюдение через окно и забор во время заданий мучает её саму больше, чем страдает девочка, оставшись на попечении отца. И всё же, после заданий она возвращалась вымученная, уставшая, встрёпанная. Часто с покрасневшими глазами, но всё более и более упорно погружалась в книги и занятия.       И всё же, на каникулы решила покинуть школу. На несколько дней. Остановилась в доме однокурсницы, чтобы не привлекать лишнее внимание к нашей связи. С одной стороны, она была полностью права. С другой… С другой, мне невероятно хотелось вернуться к иллюзии того, что произошло в прошлое рождество. Единение и единство под покровом ночи. Запретное, но прекрасное как раз из-за опасности, пожалуй. Сейчас она могла себе позволить лишь пару раз в неделю, прикрываясь библиотекой, приходить ко мне на работу, сидя всё так же тихо и почти бесшумно в кресле.       На смену серому и чёрному пришёл какой-то довольно милый сарафан, которым можно было любоваться. Ярче, живее, подвижнее. И всё же, её самый главный плюс именно умение вот так, безучастно, заниматься своими делами, не отвлекая и не отвлекаясь.       Я отодвинул от себя очередную стопку рабочей документации. Заказы партий самоцветов и заготовок, инструментарий, какие-то наброски для того, чтобы стабилизировать и усилить старые изобретения. Любимое занятие никогда не бывает утомительным. В типографии цитадели отпечатали партию учебников, и я мог собой гордиться, поглядывая на собственное имя, вытесненное на обложке золотом. Труды окупились, и в копилку заветных «галочек» добавилась ещё одна.       Тихий вздох, она впервые на моей памяти нарушила тишину вопросом:       — Почему именно амулеты?       Откинувшись на спинку стула, я потёр пальцами глаза, пытаясь определить ответ на этот вопрос прежде всего для себя самого. Невольная усмешка. Ответ был, но я его стыдился в какой-то мере.       — У любого урождённого или принявшего сторону есть определённая направленность. Я был и остаюсь сильнейшим в иллюзиях. Но… Таких как я довольно много. Это не самая сложная магия, когда умеешь держать концентрацию, — я вздохнул, невольно погрузившись ещё глубже в воспоминания. — К тому же мне было невероятно интересно создавать что-то долговечное своими руками. Во время некоторых заданий у смертных я натыкался на всевозможные обереги в виде пресловутой кроличьей лапки или нелепой красной шерстяной нити на запястье. Или ловцы снов, саше с травами… Всё это довольно странно выглядело и по сути в том, нижнем мире, не могло ничем помочь. Там нет магии, если мы, бессмертные, не отдаём её с определённой целью. Тогда я заинтересовался трудами о философском камне, вычитывая всё от и до… Сколько же было перерыто литературы, чтобы добраться до истины… — поднявшись из-за стола я прошелся к окну, покосившись на висящий на спинке стула сюртук. — Его не существовало. Выдумка шарлатанов. Не более. Зато это навело меня на изучение минералов, их свойств и функций, которые усиливаются огранкой, работа которых зависит от места добычи, сборки и выкладки в заготовке.       Ребекка приподняла брови:       — Ты изобрёл первые амулеты?..       — Что? — я удивлённо оглянулся на неё. — Нет, разумеется нет. Просто был первым, кто смог заложить в минералы несколько функций, определил усиливающие детали и вывел из этого отдельную дисциплину. Правда, только в этом году её решили ввести в школьную программу. Не обязательно, как факультатив. Но если достаточно желающих будет, думаю, смогу периодически прилетать в школу и проводить полноценные занятия.       — Зачем?       — Честно? — я чуть улыбнулся, продолжая рассматривать её, и получил робкий кивок. — Хочется чаще бывать с тобой и сыном.       Очередной терпеливый вздох. Порой мне казалось, что рядом с ней я становился подростком, который не в состоянии удержать в руках сердце, ревность, гормоны и ещё тысячи тысяч сводящих с ума деталей. Она же, кажется, с лёгкой снисходительностью смотрела на более чем столетнего «ребёнка», который начал дышать полной грудью. В какие-то моменты её это даже забавляло, но невероятно редко.       Она чуть качнула головой и вернулась к книге. Снова шелест карандаша по бумаге блокнота. Я отвернулся к окну, рассматривая раскинувшийся под стенами цитадели город. Крышу своего дома находил давно и безошибочно. В голове поднималась смутная тоска и беспокойство: с той ночи в рождество переменилось не так много, как мне того хотелось. И всё же… Всё же, я терпеливо ждал, когда она сама захочет туда вернуться. Давить смысла не видел. Потому, в большей мере, наши визиты в столицу заканчивались вечерами, когда я отправлял её на служебном драконе в школу.       — Дино мучают кошмары, — разорвав тишину проговорила Ребекка. — Я не стала углубляться… Это не моё дело. Стоит давать успокоительное?..       Я сглотнул:       — Какого рода кошмары?..       — Что-то связанное с матерью. Он не торопится открываться. Просто отметила, что стал вялым и сонным во время занятий, и решила поговорить. Мальчик вымотан…       Дёрнув головой, я снова уставился в окно:       — Он не может её помнить. Как я уже говорил, она умерла при родах. В какой-то мере мать ему заменила Мисселина. Она тогда жила ещё в столице и часто помогала ухаживать за младенцем, пока я пытался понять, что к чему, — пальцы до побелевших костяшек вцепились в подоконник. — Я не понимаю.       Ребекка поднялась из кресла, отложив книгу и блокнот. Знакомо поглаживающая плечо ладонь:       — Тебе нужно больше времени с ним проводить. Не со мной, — она вздохнула. — Я это говорю не для того, чтобы оттолкнуть… Просто он ещё мал. И ему нужен отец. Сейчас нужен как никогда сильно. Он старается тебе подражать, отстаивать твои решения и выбор, — чуть дрогнули уголки губ. — Но для того, чтобы плыть против течения, ему нужны силы, а кроме как от тебя их черпать мальчику не откуда. Подумай…       Я благодарно перехватил её ладонь, тронув поцелуем пальцы:       — Ты права. На следующих выходных, наверное, договорюсь о спуске. Покажу ему океан… Если хочешь…       — Удели время сыну, Фенцио. Я никуда не денусь…       Раздался уверенный стук в дверь, которая без ожидания распахнулась. Ребекка сделала резкий шаг в сторону, рассматривая визитёра. Отметив мой полупоклон, отвешенный Торендо, поторопилась скопировать жест. Советник немного озадаченно окинул взглядом серые крылья моей гостьи и перевёл на меня вопросительный взгляд. Сжатый в руке пергамент, кажется, утратил его внимание.       Повисшую паузу никто не пытался разрушить. Я же внутренне благодарил Шепфа. Тот, кто был целью посещения Ребеккой цитадели, появился в моём кабинете сам. Пусть и по рабочему, скорее всего, вопросу. И тем не менее, подвернувшийся шанс упускать было глупо. Впрочем, серафим всё же совладал с изумлением, выдавив какую-то надменную улыбку.       — Приветствую, Престол Фенцио.       — Добрый день, — он указал глазами на стоящую у шкафа женщину с немым вопросом. — Позвольте представить вам Ребекку. Ребекку Уокер. Она студентка школы. Упор на благословение и врачевание…       Торендо удивлённо вскинул брови:       — Вот как? Есть успехи?.. — его взгляд внимательно прошёлся по корешкам книг и удивлённо сместился к Ребекке. — Мисс уже достаточно освоилась, чтобы понимать такую литературу?..       — М-миссис… — поправила Ребекка. — Была… миссис, — упрямо вскинутая голова, знакомая ледяная улыбка. — Да, я понимаю о чём говорится в книгах. На практике в школьном лазарете это может быть полезным.       Серафим приоткрыл рот, после чего покосился на меня:       — Я не буду спрашивать вас, Престол, как вы умудрились её найти, но если хотя бы десятая доля услышанного и увиденного соответствует действительности, я бы хотел пригласить вас на предстоящий праздник летнего солнцестояния на банкет. Думаю… Найдём, что обсудить… — Торендо прошёл к моему столу. — Но всё же о деле. Я не знаю, реализуемо ли это, но… Словом мне нужна партия амулетов, которые определяют яд, скажем, в напитках. Что-то неброское. Какая-то подвеска… не массивно, разумеется. Желательно в оправе использовать серебро…       Я кивал, слушая его и просматривая наработки и схемы. Внутри же потирал руки — всё сложилось идеально…