"(НЕ)Принятие"

      Попытка перевернуться на бок, чтобы укрыть лицо от бьющего в него солнца в окна собственной спальни, накрылась медным тазом. Как и попытка потянуться. В мозгу вспышками проносились события прошлого вечера, вгоняя в панику, ступор и ещё в десяток едва ли не панических мыслишек. «Я переспал со студенткой?.. Ещё и с Уокер? Ещё и с младшей?!..» — свистом где-то на окраине ещё дремлющего сознания, которое не хотело никак выстроить события в удобоваримый вид.       Нерешительно разлепив один глаз, я увидел русую макушку на своей груди. Вики почти целиком расположилась поверх меня, закинув ногу, опутав руками. Чуть холодило кожу размеренное дыхание. Едва не рассмеявшись от того, что этой ночью полностью взял на себя функцию грелки, я нерешительно провёл пальцами по сгибу серого крыла. Лица не видел, но мог предположить, что всё это выглядело одновременно и страшно, и нежно. Чуть повернув голову, обнаружил на смятой простыне капельки крови. Немного, смазано, но было. Обругав себя всеми доступными и известными словами, я вздохнул, понимая, что… да… Даже не стал бы что-то менять, скорее всего.       Ощутив мою активность, Вики тоже начала просыпаться. Стало даже немного стыдно — не дал девушке выспаться. Впрочем, часы на прикроватной тумбе сообщали, что выспались мы как раз весьма неплохо. Для того, кто просыпался с восходом солнца, продрать глаза ближе к полудню было как минимум странным. Впрочем, у меня было алиби, шмыгающее носом и прижавшееся ещё плотнее, словно я пытался убежать. Пальцы недоверчиво погладили спутанные русые волосы на макушке, и Вики что-то довольно простонала в мою грудь, подтянув одеяло повыше.       И всё же, сон осыпался. Шевельнулась, с трудом поднявшись на локте. Сонная, растрёпанная, голубые глаза ещё не совсем открылись. Она попыталась навести резкость, но лишь потянулась выше, уткнувшись кончиком тёплого на удивление носа в мою шею. Тёплая же ладошка поднялась выше, скользнув пальцами по моей щеке, вынуждая почему-то зажмуриться от этого жеста. Вчерашняя мигрень испарилась окончательно, оставив ясную чистую голову и общее вполне нормальное состояние.       Тихий лепет, но она прочистила горло, уже более внятно проговорив:       — Доброе утро?..       — Уже почти день. Но в остальном, да — добрый, Вики.       — Тёплый… — шёпот в шею, от которого пошли мурашки. — Спасибо…       Я вздохнул, поглаживая её плечо:       — Как ты решилась?.. Ещё и иллюзию образа Мисселины. Если бы не стабильная успеваемость, решил бы, что ты только в этом практиковалась.       Вики всё же подняла лицо. Заспанные голубые глаза еле открывались. Снова нелепая аналогия с нахохлившимся воробьём. Только на сей раз безумно довольным своей вчерашней проделкой, сегодняшним утром и всеми предстоящими последствиями. Кажется, она уже поняла, что я не буду убегать от наваливающихся проблем, принял произошедшее и не буду больше пытаться отталкивать. Я же понимал, что всё выходило из-под привычного контроля. Теперь спасут только бдительность и внимательность.       — Училась в свободное от занятий и самоподготовки время. Самоподготовка даётся легко. Взяла в библиотеке книги по иллюзиям, наблюдала за Мисселиной. Думала, всё накрылось, когда она пришла на бал в другом платье, но решила всё же рискнуть… — довольная улыбка стёрлась, словно и не было. Вики опустила голову, снова спрятав лицо в изгибе моей шеи. Кажется, кожу обожгло румянцем. — Впрочем, догадки, что всё не так, начались после нашего с Дино разговора. Я чувствовала кожей твоё разочарование, но причины поняла только уже у себя в комнате. Ещё и стычка с мамой… Словом, я ждала, что прогонишь. Но уйти, как появилась, уже не смогла бы. Я не помнила формулу удержания иллюзии.       «И ведь была мысль выставить. До чёртовой коробки и воспоминании о том, как она перебирала содержимое подарка…» — вздохнул я внутренне. Впрочем, к чему лгать теперь? Я отвёл с её лица волосы, неуверенно тронув губами висок с голубой венкой под тонкой кожей. Невесомая улыбка, словно подтверждая, что верно выбрал действие.       Я вздохнул, имитируя сожаление:       — Была мысль поспать в кресле, оставив тебе спальню… — Вики нахмурилась, снова подняв голову, пришлось уточнить с долей сарказма: — Старые кости после сна в кресле могли не разогнуться. В итоге, правда, всё с ног на голову. Но это как раз было вполне ожидаемо, ты не находишь?..       Чуть потянувшись вверх, девушка провела кончиком носа по моей щеке, снова почти обессиленно опустившись на плечо.       — Возраст — цифры. Не больше. Про «старые кости» не очень правдоподобно звучит. Это нормально, когда нет желания выбираться из одеял?.. — спросила она тихо. — Я обычно в семь уже на ногах. А сейчас почти полдень… И не хочу… Вставать. Совершенно…       Хмыкнув, я уточнил:       — Мне так или иначе надо выйти из комнаты и доложиться директору об итогах вчерашнего дежурства. Заодно добыть что-нибудь на завтрак, плавно переходящий в обед. А вот тебе до захода солнца лучше мои комнаты не покидать, — со вздохом отметив, как она откатилась в сторону, завернувшись в одеяло, оставив только печальные немного сонные глазищи, я проговорил: — Мы ночью совершили самоубийство, если опираться на законы небес и школы. Понимаешь?..       Вики кивнула, продолжая рассматривать меня:       — Ты стал бы что-то менять?..       — Нет. Не стал бы… — признание далось безболезненно, я подался вперёд, коротко тронув губами её лоб. — Отдохни ещё. Как закончу дела, заберу работы на проверку и сразу вернусь…       «Воробей» в моей постели свернулся в тугой калачик под одеялом и, кажется, снова провалился в сон. Я же выбрался из покрывал, недоверчиво оглядываясь и потягиваясь. Вереск почти не ощущался. Она была спокойна, как и её энергия. Моя же, кажется, сорвалась с цепи, норовя учинить бунт, ещё не до конца понимая, что за гамму эмоций я ощущаю в присутствии Вики. Помотав головой, убрался в душ. Сутану в стирку так и не отнёс. Что ж, брюки и чистую рубашку найти не проблема. Вчерашним балом начинались каникулы. Едва ли в школе осталось много народу, готового пошутить над сменой имиджа, если ещё дороги головы. И всё же, стоя под душем, пытался расписать себе план действий, чтобы вернуться в комнаты как можно скорее.       «Сначала к Кроули, потом в столовую, чтобы собрать немного на вынос на обед и ужин, потом в кабинет, чтобы прихватить свитки с работами, которые вчера не смог проверить из-за суматохи. Что ещё?..» — нервно думал я, заворачиваясь в полотенце и покидая душевую. Снова недоверчивый взгляд в сторону постели, где ночная гостья уже успешно абсорбировала мою подушку, уткнувшись в неё носом и блаженно посапывала. Спрятав улыбку, которую она бы всё равно не увидела, влез в гардероб, натягивая сменную одежду, давая себе обещание сейчас же собрать всё и отнести в прачечную. Носки, туфли, спешный проход по комнатам в поисках вещей. Обнаруженное платье на пороге своей обители…       — Не слишком удобно будет в этом ходить, когда проснётся, — вслух подумал я.       Снова спальня, чистая рубашка поверх платья. Сама выберет, в чём будет удобнее. Взгляд снова сместился к Вики. Если бы не русая шевелюра и торчащий кончик носа из вороха одеял, подумал бы, что просто покрывала спутались. Закинув в мешок с вышитой биркой номера комнаты всю грязную одежду, я наконец выбрался из своей обители, заперев её на ключ, установив тревожный маячок на тот случай, если кому-то приспичит войти. «Или выйти…» — ехидно добавил внутренний голос.       Да, отчего-то я опасался, что по возвращении не найду её вообще, либо найду уже осознавшей всё произошедшее. Удерживать её права я не имею. И всё же, картина сегодняшнего утра, кажется, засела в голове занозой. Боли не вызывала. Скорее… Скорее удивление. Спорить с притяжением было сложно. Ещё сложнее было понять, почему не студенты? Почему не Геральд, например, хотя бы визуально не смахивающий на… «Возраст — цифры. Не больше…» — пробормотал заспанный воробей, оставшийся в комнатах. Хотелось бы верить. И всё же, в отражении окна, подсвеченная солнцем фигура выглядела… Неплохо. А вот лицо… А что, собственно, лицо? Обычное, задумчивое, либо же стекло отражало недостоверно.       Мешок отдан сотруднику прачечной. На меня покосились немного удивлённо, но вопросов никто задавать не стал. Причина опять же проста — обычно я начинал носиться по школе ни свет ни заря, напоминая всем, что уже пора за работу приниматься. Сегодня, кажется, первый рождественский день многих введёт в ступор — блюститель правил и регламента… Проспал. Придавленный к постели. Непризнанной. От этой мысли я неожиданно рассмеялся, чем ввел в ступор уже самого себя, судорожно зажав рот рукой и озираясь по сторонам — не видел ли кто-то. Коридор, на моё счастье, был пуст.       Энергия серафима Кроули уже была на рабочем месте. Старик должен был отправиться в столицу только вечером, так что я всё вполне успевал. И отчитаться, и вернуться в комнаты. Кроме того, в голове всплыли мысли, посетившие пару дней тому назад, когда был невзначай подслушан первый разговор Вики и Ребекки. Осталось только подобрать достаточно весомую причину для того, чтобы забрать девушку из школы. Возможно, несколько раз. Лето, зима, осень, весна… То, что «бабочка в банке» видела лишь через стекло, не имея возможности ощутить плеск волн, скрип снега под ногами, ароматы преющих листьев и клейковины пробуждающейся природы после зимы.       «Почему мне хочется всё это показывать?.. По сути, то же самое может сделать и Ребекка… Ей, как матери, это нужнее…» — нервно подумал я, застыв перед дверью директорского кабинета. Вспоминались уговоры ещё тогда, где-то невероятно давно — «проведи время с сыном, я не убегу никуда…» И в итоге сама же не следует своим правилам. С другой стороны, Дино действительно был мал, в отличие от Вики, которая уже вполне самостоятельно могла определить свой досуг и распределить его на время каникул.       Помотав головой, я всё же постучался и, получив чуть хриплый ответ, толкнул дверь в кабинет.       Кроули раскладывал документы по папкам, расставляя где необходимо резолюции и что-то взвешивая. На меня покосился хмуро, чем заставил поёжиться — может, уже всё знает?.. Но если бы знал, в кабинете уже была бы стража, а дальше, безо всякого суда и трибунала: низший ангел и Непризнанная. Ссылка, небытие… Словом, казнь и ни единого шанса вывернуться. Наконец прошла наиболее доступная к восприятию эмоция, которую я старательно отпихивал, но которую уже распознала энергия — иррациональный страх того, что из-за моего вчерашнего решения, девушка, едва начавшая жить в свои двадцать лет, рисковала угодить на эшафот.       Он кашлянул:       — Ну? Помолчать пришёл? — тихий вопрос, когда я сел в кресло.       — Нет. По дежурству отчитаться. Без эксцессов…       Серафим хмыкнул, убирая в папку очередной документ:       — Без… Если не считать твое перекошенное от гнева лицо, когда младшая Уокер говорила с Дино, а после — при появлении Ребекки, — он воткнул перо в чернильницу, откинувшись на спинку своего стула. — Вот объясни мне… Почему оступаешься ты, а расхлёбывать приходится мне?..       Я поджал губы:       — Забота о сыне — первостепенная задача. Что до Ребекки… Если бы эта змея придерживала своё жало за зубами, вчерашней перепалки не…       — Ангел, ты опять забываешь свою природу. Ведёшь себя хуже опустившегося демона. Не заставляй жалеть, что прикрепил тебя к её дочери. Успехи я вижу, но упаси тебя Шепфа сорваться снова на Вики…       «Опять угрозы…» — я мысленно закатил глаза, чувствуя, что начинаю закипать. Нужно было перевести тему, пока настроение окончательно не ухнулось в бездну. С учётом, что ещё нужно было вернуться в комнаты, где ждала вышеозначенная особа… Срываться на ней я точно не хотел.       — К слову, о ней. И о вчерашнем разговоре. Думаю, есть возможность раскрыть талант быстрее. Но, поскольку у меня теперь бдительное отслеживание спусков, даже не знаю, как это реализовать… — я изобразил натужную работу мыслей и потёр глаза пальцами.       Кроули настороженно примолк, подавшись вперёд. Как ещё можно замотивировать старика на отступление от правил, если не закинуть удочку с приманкой в надёжный омут? А если взять за основу ещё и попытку оградить девочку от нападок, раскрыть потенциал и сделать так, чтобы с ней считались… Словом, оставалось только «подсечь» и собрать улов.       Раздражённый вздох:       — Не томи…       «Хорошее начало…»       — Стихийные таланты развиваются не так быстро, как хотелось бы. Это не энергия. Если у неё есть что-то сопряжённое с физическим воздействием, а не только ментальный навык чтения, целительства или тех же амулетов, где, к слову, пока ей даже среди старших курсов нет равных… — серафим победно фыркнул, сложив руки на груди, словно указывая: «Я же говорил, что не безнадёжна!» — Словом, думаю, лучше провести тренировки по раскрытию не в школе. Она сама утверждает, что мир смертных ей пока ближе. Привычные условия, знакомые обстоятельства…       — Фенцио!.. — теряя терпение рявкнул Кроули. — Ближе к идее!       — Нужен спуск. И не один. Может, на сутки, может, на пару. Не подряд. Посмотреть, как будет вести себя в провоцирующих условиях и обстоятельствах, — настороженный взгляд из-под нахмуренных бровей. Пришлось пояснить: — Разумеется, прослежу, чтобы ничего не случилось. Если что-то пойдёт не по плану — призвать водоворот проблем не составит. Без тел и прочего. Смертные не узнают о визитах… Можно бы ещё немного добавить развития физического. Но, полагаю, это лучше оставить на совести Раймонда. Учит летать? Пусть тогда и этим занимается. В противном случае, я свою работу выполнить к сроку не успею. А это уже ни в какие ворота…       Серафим тяжело вздохнул. Взгляд снова недоверчивый. В мысли пробиться не пытается. Скрывать после романа с Ребеккой я научился прекрасно. Чего не скажешь о Вики… По спине потёк липкий пот. Амулет у неё был. Теперь стоило озаботиться тем, чтобы попытаться в текущую сборку заложить функцию сокрытия и подмены мыслей. Едва ли её станут проверять досконально, но всё же правки были необходимы. Главное — продержаться до обряда признания.       «А что дальше? Дальше она примет сторону после выпускных экзаменов и уйдёт дальше. Снова останусь один запертый в школе. Такая же, мать её, «бабочка в банке», не имеющая права дольше, чем на выходные и каникулы, покинуть опостылевшие стены… И ведь она даже не знает, не хочет знать о том, почему я тут застрял…» — встревоженно пронеслось в голове. Я бездумно смотрел перед собой, пытаясь решить поставленную задачу и найти выход из положения. Снова наваливающийся ворох проблем и забот, способный пригвоздить топором к плахе…       Серафим кашлянул, привлекая моё внимание. Очевидно, не в первый раз:       — Где ты витаешь?.. — скривившись, старик побарабанил пальцами по крышке стола. — Спуски разрешены. Полностью под твою ответственность. Если с девочкой что-то случится — с головами попрощаемся оба. Ребекка это не оставит так просто… Надеюсь, ты это понимаешь…       Я сморщился:       — К ответственности мне не привыкать. Что до Ребекки — в любой момент вы можете сменить куратора для Вики. Геральд, Мисселина, кто-то из старших студентов или…       — Я уже объяснял свою позицию по этому вопросу. Геральду Ребекка доверяет ещё меньше, чем тебе. Мисс слишком мягкая для того, чтобы в девушке появился хоть какой-то стержень. Старшие студенты… Тебя от вида Дино с ней за руку вчера на балу перекосило так, что хотелось отправить в лазарет во избежание сердечного приступа… — серафим хмыкнул. — Кстати, с чего бы? Мальчик разумен и не стал бы соваться в отношения до инициации.       «Что за садистская привычка колоть в больное место у всех в этой идиотской богадельне?!.. Ангелы… Светлые и чистые ангелы, по сути своей и длине языка бывшие хуже демонов…» — отбилось на волне гнева и очередного приступа головной боли. Я стиснул зубы, выпалив, почти не скрывая раздражения:       — Одного мужчины в нашей семье, пострадавшей от женщин Уокер хватит. Ему я оступиться не позволю. Девица может питать какие угодно чувства к моему сыну. Но если я узнаю, что он к ней полез добровольно… — «И даже зная, что она его не подпустит, мне почему-то невыносимо горько думать, что я сам же стал преградой для любви сына…» Помотал головой, гоня наваждение. — Словом, я категорически против даже гипотетической связи между ними. И он это знает…       Кривая усмешка:       — А то он тебя спрашивать будет, если действительно влюблён в девушку… Ладно. Ступай. Если будут какие-то подвижки с талантом и развитием силы — жду отчёт, — я молча поднялся из кресла, стараясь осадить гнев, и уже подошёл было к двери, когда в спину долетело: — Кстати, я ждал тебя много раньше. Не припоминаю, чтобы ты вставал не с рассветом. В чём причина?       Я вздрогнул:       — На почве вчерашних нервов проспал после успокоительного зелья привычное время подъёма. Это теперь наказуемо во время каникул? Когда возобновятся занятия всё вернётся в колею. А пока же у меня одна проблема на другой… — потянул дверь на себя, уже в пол голоса проворчав себе под нос: — Вашими стараниями…       Дверь за спиной захлопнулась, стоило выйти в коридор. Снова грохот собственного сердца, перекрывающий все звуки. После сравнительно спокойного существования, сунуться в это колесо Сансары было сродни пытке. Я отвык от потрясений, отвык от того, что не знал, что будет не то, что на следующий день, но и в следующий час. Немного закружилась голова от адреналина, пришлось ухватиться за стену. И снова двигать ногами. Сначала столовая, потом кабинет. Вернуться в свои комнаты…       «К Вики…» — уже почему-то спокойно подумал я.       Что-то снова мешалось внутри. Я мог злиться на неё, на окружающих из-за неё, но стоило только вспомнить пробуждение… Всё снова укладывалось, словно десяток минут назад я на волне воспоминаний не желал учинить погром.       Наскоро перехватив ранний обед и набросав в бумажный пакет всё, что нет нужды греть и использовать приборы, фрукты и пару бутылок сока, я наконец забрал из кабинета проверочные работы и поплёлся на этаж преподавательских спален. В голове было пронзительно спокойно. Дойти, и всё наладится. Хотя бы на короткое время. И ещё стоило озаботиться тем, чтобы провести её через школу к общежитию, не вызвав подозрений. Заклинание иллюзии на смену полного образа напомнить не проблема. Вопрос лишь в том, успела ли достаточно восстановиться после вчерашнего фокуса.       Уже преодолев лестницу, я словил себя на мысли, что восхищаюсь ею. Восхищаюсь тем, что она настолько точно, хоть и не слишком надолго, смогла начаровать полный образ от одежды до лица. Да, от волнения иллюзия осыпалась, едва я притронулся, но само по себе… Для той, кто меньше, чем полгода здесь провёл, это было не иначе, чем чудом. Вики была кладезем сюрпризов. Не знаешь, чего стоит ждать. И у неё нет той привязки, как у Ребекки. Она просто любопытна и хватает все знания, что успевает осмыслить. А что не успевает, то зубрит, чтобы в итоге начать понимать.       От злости в собственный адрес — вспышка мигрени.       Я со вздохом прошёл по коридору, нервно прощупав на наличие вереска комнаты. Вздох облегчения — дождалась. Два оборота ключа в замочной скважине. Тихо, спокойно. Едва тёплый камин, но в гостиной никого нет. Впрочем, комнаты достаточно прогреты, чтобы не топить сызнова. Быть может, к ночи. Я отложил на рабочий стол пергаменты и с бумажным пакетом побрёл в спальню. Неужели всё ещё спит? Почти три часа прошло за всеми делами. Впрочем, молодой растущий организм…       Отмахнувшись внутренне от ехидного внутреннего брюзги, я шагнул в комнату.       Перестеленная прибранная постель. Всё словно по какому-то армейскому порядку, но видно, что руками, а не магией. Перекинутое через изножье платье. С немного перекрученными лентами корсета. И венчает всю эту отнюдь не напускную идиллию — божество, сидящее в единственном кресле. Моего появления, кажется, не заметила. Слишком погружена в рисование. Перекинутые через подлокотник стройные ноги, светлокожее бедро, выглядывающее из-под моей рубашки, закатанные до локтей рукава, скрученные в косу волосы, переливающиеся серебром серые крылья, словно для баланса с ногами, перекинутые через противоположный подлокотник. На коленях альбом, в пальцах карандаш.       Меня пробило током — я на следующих страницах делал наброски. Опять сам пытался. Стало стыдно… Увидела мои недохудожества. Смешно должно быть, при её уровне, рассматривать косые наброски старого самоучки.       — Ты не старый…       Я вздрогнул:       — Ч-что? — «Если она читает мысли…»       Вики оторвала взгляд от альбома:       — Услышала конец реплики. Вслух произнёс…       — Шепфа, ты меня с ума сведёшь… — я внутренне выдохнул, подойдя ближе и поставив на столик у кресла пакет. — Завтрак, обед и ужин… Думаю, тебе стоит восстановить силы.       Она потянула носом запахи из пакета. Румянец и полуулыбка.       — Я пока не голодна. Бессмертные ведь не нуждаются в пище так часто, как люди, — она развернула ко мне альбом с моими набросками. — Кстати, не так плохо, ты зря на себя наговариваешь. Я лишь немного подправила, чтобы придать схожести.       Я сглотнул, глядя на уже вполне узнаваемый портрет. Её портрет… Взгляд недоверчиво переместился на девушку. Выражение лица серьёзное, но на дне голубых глаз — тёплые искры. Я опустился на пол, прислонившись спиной к креслу, забрав альбом из её рук и всматриваясь в черты на бумаге, которые, как и она прежде, перерисовывал раз сто не меньше, выводя ошибки то ластиком, то магией… Сейчас казалось, что она вот-вот оживёт, перекинет волосы через плечо, улыбнётся, снова опустит голову.       По щеке скользнули снова прохладные пальцы. Я немного вздрогнул от неожиданности, откинув голову назад. Затылок лёг на изгиб бедра Вики. Пальцы двинулись выше, перебирая волосы, отводя их со лба. Привычно отступила мигрень, по рецепторам тонко поплыл вереск. Мне ещё предстояло научиться распознавать его тональности, чтобы определять настроение и состояние. Вторая рука. Ей немного неудобно, но продолжает массировать мои виски, позволяя расслабиться. Отступают колючие воспоминания о разговоре с Кроули, косые взгляды сотрудников и собственные страхи. Всё приходит внутри в баланс, который, кажется, я давно уже утратил.       Я вздохнул, не открывая глаз:       — Чем ты руководствовалась вчера, придя ко мне?..       Пальцы пропали. Вики замерла, подбирая ответ. Не знаю, что я хотел услышать…       — Мы похожи, мне кажется. Я не знаю, как это объяснить… — она умолкла, спокойная пауза, дань откровенности. — Насекомое в банке… Бабочка. Просто одна угодила в «банку», едва родилась, даже не предполагая, что мир снаружи может быть иным, а вторая, судя по ощущениям, была просто поймана сачком и знает о том, что вокруг, но крышка закрыта, и выбраться не выходит. Не в одиночку, по крайней мере…       Неосознанно я улыбнулся от точности её аналогии, отложив альбом на пол и чуть повернув голову, чтобы видеть лицо:       — Думаешь, удастся открыть «банку», объединив усилия?       Вики пожала плечами:       — Если даже и нет — век бабочки короток. Подвиды Монарха, например, могут прожить целый год, выдержат и морозы, и зной… Мудрее скоротать срок вместе, чем страдать в одиночку.       — Снова книги? — я усмехнулся, подогнув одно колено и уперевшись в него локтем.       — У меня больше ничего не было под рукой. А о бабочках по каналу Дискавери как-то был целый ряд передач, — Вики немного устало улыбнулась. — Как я и говорила — порой, кроме этого нет никакой возможности утолить своё любопытство…       Я рассмеялся, потерев глаза пальцами:       — Что ж, наставничество обретает новые грани… — девушка чуть покраснела. — Думаю, стоит показать бабочке всё, чего она была лишена.       Я сел вполоборота к креслу, осторожно протянув руку и заправив русый локон, выбившийся из косы, за её ухо, отметив, как она зажмурилась от прикосновения тёплых пальцев к коже. Нерешительное движение вперёд, плеск вереска в предвкушении — тональность переменилась — любопытство чувствовалось почти так же ярко, как её желание. Не к месту всплыло, что Ребекка такого отклика почему-то не давала.       Обхваченные прохладными ладонями щёки, скользящие к вискам узкие длинные пальчики, отводящие волосы. Прикосновение губ… Вереск, мёд, осторожно пробежавший по губам язычок. Несмело, робко, нежно. До мурашек по всем частям тела от того, до какой степени она пыталась быть осторожной в своём порыве. Девочка, которая полностью доверяет собственному отчего-то непонятному мне выбору…       «Я не заслужил… Не заслужил её ласку…» — выстрелом в голове. И всё же целую, чувствуя прохладные и почти сразу наполняющиеся кровью пухлые маленькие губы, смятые в порыве своими. Снова сладость мёда вересковой пустоши. Пьяница опять получает то, что низведёт его в бездну, если не успеет вовремя остановиться. И мне безумно не хочется останавливаться. Напиться прохладой, утолив жажду, которая теперь, кажется, не отступит никогда вовсе. Но осадок после разговора с серафимом — её просто могут забрать, если я оступлюсь.       Поцелуй прерывается. Упрямые яркие голубые глаза. Снова взрослый взгляд куда-то дальше, чем в разум и в душу. Лишь слегка сбитое дыхание.       — Встречный вопрос… — тихо проговорила Вики. — Почему ты не прогнал меня вчера, зная, что пересечём границу, если не сможем сдержаться?..       Ответно обхваченные прохладные щёки в плен тёплых ладоней, ответ крутился на языке, но я никак не мог себя заставить его произнести. Свежи были воспоминания о том, с чего началось… С ругани в кабинете. Сломанные серые крылья. «У вас есть душа…» Прохладные пальцы, лаской снимающие любую боль. «Я устала бояться…» Окровавленная спина и крылья намного светлее. Желание отомстить Ребекке, в итоге всеми событиями последних полутора месяцев красноречиво показавшее, что глупее этой затеи я не придумывал, кажется, ничего.       — Не смог… — выпалил я, — просто не смог. И не смогу, надеюсь, никогда…       Румянец чуть гуще, опустившиеся ресницы, порывистое касание уже потеплевших от притока крови губ. Сладкая вспышка вереска, вскружившая голову, кажется. Мысли стираются, остаются лишь оголённые нервы и желание хотя бы жить… Просто жить, чтобы это продолжалось день ото дня. Тонкая хлопковая рубашка, прохлада бархатной кожи под пальцами, бессчётное количество поцелуев, затяжных или мимолётных, пока никто не видит и не слышит. Порывы бурлящей в крови молодости, которая отчего-то пытается укорениться в чёртовом дряхлом теле…       Осторожный наклон вперёд, и манёвр определяю легко и просто, перетягивая её на собственные бёдра, усаживая верхом, нервно, будто незрячий, пытаясь гладить прохладу, укрытую рубашкой и вернувшимся на её тело кружевом. Нерешительное прикосновение пальцев ко впалому животу в разрезе не до конца застёгнутой рубашки. Ещё дальше по контуру талии, очерчивая ладонью весь изгиб, чуть щекоча непривычно прохладную кожу. Родинка на позвоночнике, чуть выше — ещё одна, под лопаткой. Словно слепой, лаская и изучая наощупь то, что ещё не постигнуто и на тысячную долю возможного…       Не разрывая поцелуя, обоюдно бегущие по пуговицам пальцы, перебирая, расстёгивая и убирая их к дьяволу… Хочется разорвать, но нет. Это как попытка потянуть ленту на подарке. Кажется, что бант вот-вот развяжется. И снова перед глазами образ того, как она раскрыла коробку с расходниками. Прохладные пальцы скользят по открывшейся коже, перебирая её, лаская от живота по груди к плечам. Утягивая в ещё более глубокий поцелуй. До иссякшего в лёгких кислорода. Подхват под ягодицы, поднимаясь с пола — невесомая почти, лёгкая, мгновенно овившая ногами за пояс.       Рубашка падает с плеч. С обоих — срывается куда-то на пол с остатками одежды. Образ повторяется: светлые покрывала, серо-серебристые крылья, расстилающиеся по постели, раскрываясь. Сложно противиться, и разум нервно вопит, что прошло слишком мало времени — ей снова может быть больно. Но всё снова будто в тумане. Протиснутая под талию рука, удерживающая, кажется. Изогнутое тело, снова овившее стройными ногами за пояс. Удивляет скорость реакции собственного организма… Тесно, привлекая накрепко, скользя пальцами по лицу, рассматривая, и будто интересуется: «Будет ли мне больно снова?..»       Осторожное движение внутрь, снова безумно туго, узко… Выгнулась ещё сильнее, приоткрыв губы. Глубокий вдох, попытка расслабиться, но хмурит брови — некомфортно. Замер, позволяя привыкнуть, отмечая чаще забившуюся на шее венку. Робкий кивок, прикрытые глаза. Первые сдержанные такты движений быстро выбивают из головы почти все мысли. Вики охнула, ухватившись руками за мои плечи, подалась бёдрами чуть выше, подбирая нужный для себя угол…       Хмурость рассеивается, проявляется румянец, и её проступающая на лице улыбка снова пьянит. Медленное и пока нечёткое понимание собственного тела после первого раза. Тянется за поцелуем, скользнув по моей щеке пальцами, стон в губы от небольшого ускорения. Чуть глубже, позволяя себе больше, чувствуя эту сумасшедшую тесноту. Стоны громче, чаще, кусает губы, силясь сдержаться, но выходит уже не особенно хорошо. Прижимается губами к моему плечу, силясь всё же заглушить сводящие с ума звуки.       На вытянутых руках, рассматривая разметавшуюся по постели Вики, снова веря и не веря одновременно, чувствую, как от очередного ускорения сжимается внутри, подходя к черте. Сдерживаться становится ещё сложнее. Но хочется доставить ей удовольствие, позволить ощутить то, что ещё не испытано. Тонкие пальчики сминают покрывало, испарина на бледной коже, снова закатившиеся, кажется, в предвкушении глаза, припухшие от поцелуев губы пытаются втянуть воздух.       Замедление, почти обиженный взгляд в ответ. Несколько резких неглубоких толчков, стоны, мешающиеся со всхлипами. Давление на поясницу, вынуждающее снова поймать понравившийся ей ритм. Закушенные костяшки пальцев — словно повторяется вчерашняя ночь. Возвращаюсь на локти, вдавливая, фиксируя её бёдра, чтобы уйти в нужный ритм, чувствовать снова накатывающую прибоем волну необходимого облегчения. Пальцы путаются в русых локонах, перебирая, прижимаюсь лбом к её лбу, всматриваясь в зрачки и видя пока непонятные чувства.       Призывное движение бёдрами в ответ, последнее ускорение, срывающее в штопор реализованного желания. Жар, растекающийся в ней, будто волнами выходит к поверхности, делая бледную кожу розовеющей в закатных лучах, наполняющих через окна спальню. Отогревшаяся, кажется, бабочка льнёт к огню, который разжигает во мне лишь одним взмахом своих пока ещё серых крыльев. Тёплая… Покрытый испариной лоб прижимается к моей шее, чувствуя приближающуюся бурю…       Удар энергии с привкусом вереска колыхнул занавески на окнах, Вики выгнулась, звонко вскрикнув, сорвавшись с вершины достигнутого оргазма. Сжалась, утягивая следом, до искр из глаз, вынуждая с ответным стоном прижаться лбом к её виску. Ещё несколько звонких хлопков слияния, и я замер, чувствуя, что мир развернулся вокруг своей оси, уронив куда-то в бессознательное. Только тяжёлое дыхание в шею, тихий смешок, её попытка понять — что это было…       По сгибу моего раскрывшегося крыла пробежали пальцы, чуть перебирая перья. Я поднял голову, рассматривая её… Закрытые глаза, довольная расслабленная улыбка, переливающаяся в испарине, словно укутанная в блестящую пыльцу. Всё ещё маняще приоткрытые губы, горячие после поцелуев. Миниатюрная женщина, осознавшая, что написанное в книгах может утолить только один уровень любопытства. Она снова тихо рассмеялась, подавшись вперёд, не открывая глаз, по дыханию ориентируясь в поиске моих губ. Глубокий чувственный поцелуй, то ли с благодарностью, то ли в попытке убедиться, что всё это не приснилось.       Тела всё ещё едины, и, отвечая на порыв, я двинулся снова.       Вики страдальчески застонала:       — Надо переварить один раз. Второй меня сейчас убьёт…       — Прости… — движение кончика носа, прочертившего по бархатистой щеке невесомо. — Бабочка…       Девушка тихо рассмеялась, вздрогнув, когда тела рассоединились, и я откатился в сторону. Снова сбилось дыхание, прикрыла глаза, кусая губу.       — Это… Странно… — заключила она.       — Что именно? — я провёл кончиками пальцев по подрагивающему от дыхания плоскому животу.       — Тело, кажется, взорвалось. И голова закружилась. В книгах такого не описывали.       Я рассмеялся, притянув её к себе:       — Это индивидуально, — снова куда теплее от того, как она прижалась, нерешительно почему-то, положив ладошку на мою грудь. — Каждый испытывает всё по-своему. И ещё… На неделе снова спуск к смертным.       Вики чуть приподняла голову, со сдержанным восторгом заглядывая в глаза:       — На тот перевал?       — Нет. Но тоже в горы. Туда, где лежит снег. Так что, для полного погружения рекомендую одеться теплее, — я отметил яркие искры восторга в её глазах, добавив: — Если хочешь, возьми альбом и всё, что может пригодиться. Время почти не будет ограничено…       Довольный вздох, снова опустившаяся голова.       Она быстро уснула, снова оставшись ночью в моих комнатах, но собираясь уйти с рассветом. Обманка, кажется… Я бы не хотел, чтобы моя бабочка упорхнула, но создавать для неё новую «банку» тоже не хотел. Свобода, которую она заслужила, должна быть полноценной. И всё же, перебирая пальцами русые локоны спящей Вики, я, кажется, понимал её семью. Желание уберечь от всего, что могло случиться, не покидало.       С первыми лучами рассвета комната опустела, оставив мне в напоминание прикосновение прохладных губ и отголоски вереска…              — О чём ты думаешь? — Дино вытянулся на песке, щурясь на яркое солнце.       Я покосился на сына с усмешкой. Кажется, мы выглядели как старший и младший братья. Его черты всё больше становились похожими на мои. Или, возможно, расслабленная атмосфера рассвета на побережье, вдали от прочего мира смертных, наводила на лирический лад. Не знаю, но именно в этот момент я видел в нём себя. Почти беззаботного, почти свободного от условностей, чьих-то косых взглядов… Понимающего больше, чем ему нужно, но ничуть не меньше, чем требуется.       Вздох:       — Много о чём. Грандиозные планы на не самое далёкое будущее. Нужно лишь дождаться, пока ты закончишь школу…       — А о Ребекке думаешь? — в лоб спросил мой маленький ангел.       — Думаю, — я кивнул, осторожно поинтересовавшись: — Как ты относишься к ней?       Дино задумчиво закинул руки за голову, глядя на облака. Сложный вопрос для ребёнка, очевидно. И всё же, мне нужен был его ответ почему-то. Знать, что он не против. Впрочем, его поступки уже сейчас объясняли, что он поддерживает моё решение, защищая эту связь, какой бы она ни была. Сложной и запретной…       — Мне сложно судить, — наконец произнёс Дино. — Она мало разговаривает, но очень упорная и заботливая. Но… Это не то, мне кажется.       — Что ты имеешь в виду?       Мальчишка качнул головой, покосившись на меня:       — У вас разные цели…       И всё. Коротко и ясно. Я понимал, о чём он говорит, как и понимал, что сын полностью прав. Но в омут этих отношений я вошёл с отчаянием самоубийцы, понимая, что пути назад не будет. И всё же, понимал, что он может оказаться полностью прав. Достигнув цели, она утратит интерес, либо будет продолжать идти рядом по инерции. Чувств могло не быть вовсе. Там, где я тянулся к ней, как мотылёк к пламени, невозможно было обжечься. Только примёрзнуть насмерть.       И это, к сожалению, я тоже очень хорошо понимал.       Дино неожиданно сел на песке:       — Слышишь?       — Что? — я прислушался.       — Кто-то смеётся, — сын огляделся по сторонам, поднимаясь с песка и прикладывая руку козырьком к глазам. — Неужели не слышишь?..       Вокруг был лишь шум волн и гоняемого ими песка, шелест тропических деревьев и кустарников. Больше ничего, как мне казалось. Но Дино суетливо рванул сначала в сторону кромки растительности, уходящей вглубь острова, после чего вернулся к воде, продолжая обеспокоенно прислушиваться. Кто мог смеяться, если ни одной живой души вокруг не было на много миль?.. Остров был пуст и нетронут цивилизацией.       Я поднялся на ноги, глядя на горизонт безграничного Тихого океана. Рубашка. Брюки уже почти высохли после нескольких купаний, как и волосы, и крылья. Попытка почувствовать энергию… Провал. Но вот, отголоском слуха действительно коснулся смех. Улыбнувшись, я повернулся к любопытно снующему по берегу сыну.       — Иди-ка сюда…       — Ты нашёл?!       Подняв повыше, я усадил его на своё плечо, чувствуя, как у него восторженно сбилось дыхание — последний раз подобные жесты были у нас года три назад. Потом он почти перестал нежничать, а я и не настаивал, признавая, что взрослеет и имеет полное право на то, чтобы показывать характер. Сейчас, в эту минуту, мне казалось, что время пошло вспять, что мальчишка на моём плече ещё не ступил под своды школы, и в конце дня мы направимся в столицу, чтобы привычно выпить чай и прочитать пару сказок на ночь.       «Это время прошло…» — с ноткой плохо понятной тоски подумал я, указав пальцем на горизонт:       — Смотри внимательно.       Дино напряжённо качнулся вперёд, пришлось с усмешкой придержать, чувствуя, что его доверие мне приятно. Ещё маленький, позволяющий без публики такие жесты. Почти повис, будто птица на вытянутой руке. Кажется, вот-вот раскроет крылья и упорхнёт. Туда, вперёд, к чему-то будоражащему и неизвестному. К будущему, которое прогрето солнцем и отблесками океанской глади.       — Это же дельфины! — восторженный крик резанул по ушам, заставив с улыбкой немного сморщиться от резкости. — Давай подлетим ближе! Ну пожалуйста! Я их только в книгах видел… Папа!.. — восторг в глазах, дышит часто, словно только вынырнул из затопивших впечатлений. — Пожалуйста!..       Я улыбнулся:       — Нет нужды. Они приплывут сами…       Короткий импульс, и блестящие гладкие спины обгоняя друг друга рванулись к берегу, выпрыгивая из воды на скорости. Теперь и я полностью расслышал гамму звуков, принятую сыном за смех. Лукавая усмешка подсознания: «Стареешь…» Дино задёргался, пришлось поставить его на песок. Босые пятки зашлёпали сначала по песку, потом и по воде. Сложив крылья, поплыл навстречу.       Внутри металась какая-то плохо понятная тревога и благодарность, адресованная Ребекке за то, что указала на упущение в том, что я мало уделяю сыну времени. Истёршиеся нити снова спешно восстанавливались, укрепляясь общими впечатлениями. Обитатели океана ещё долго резвились у берега, чувствуя сгусток энергии маленького ангела, но совершенно его не видя, как и большинство обитателей смертного мира. Однако, животные, рыбы и птицы чувствуют наше присутствие куда острее. Возможно, потому, что мы не враждебны к ним?..       И всё же этот момент чистого восторга… То, что я никогда не променяю на все блага — его счастье. Моего маленького ангела, который уже очень и очень скоро вырастет. Останутся только эти моменты. Только плеск воды, счастливый смех и восхищённый взгляд, устремлённый на что-то новое, прежде виденное где-то, но не своими глазами.       Дельфины уплыли, и Дино вылез из воды, встряхнув крыльями. Довольная улыбка, яркий блеск в серо-голубых глазах. И в памяти отголоском образ покойной жены. «Почему я не чувствую больше той боли и тоски, которые были со мной несколько лет с тех пор, пока её не стало?.. Неужели я начал её забывать?» — встревоженно проносится в голове, когда сын пушечным ядром врезается в меня, обнимая за пояс. Мокрый до нитки, довольный, рассказывающий о новых впечатлениях…       Мой мальчик…