"(НЕ)Принятие"

      На рассвете в постели пусто, но подушка всё ещё пахнет Вики. Ушла, не дожидаясь восхода. Не видит необходимости меня будить, только через сон ощущаю прикосновение потеплевших губ и ласку пальцев, пробегающий по щеке в неизменном жесте её любви. Бесконечно чистой и наивной любви, в которой я незаслуженно купаюсь. Притянув подушку ближе, зарываюсь в неё носом, блаженно закрывая глаза, и проваливаюсь ещё на полчаса в умиротворение и покой — отнюдь не в иллюзию того, что я смог обрести уже сейчас. Это — моя реальность. Пройдёт совсем немного времени, и школа будет позади. Жизнь в столице вдвоём, если она того захочет. Белые крылья и пара, которая будет выглядеть мезальянсом для всех, кроме нас двоих.       В голове мечутся какие-то яркие картинки будущего, в которых она неизменно рядом. Снова чем-то восхищена, о чём-то смеётся, хмурится, собирая амулет или выстраивая связку заклинаний для запуска. Недавно освоила. Буквально за два дня научившись создавать многофункциональные изделия. В русоволосой голове всегда есть идеи, и их нескончаемый поток способен утянуть за собой, заставляя думать не меньше, чем она, когда занята созиданием. И я влюблённо рассматриваю, не решаясь всё же произнести вслух самую важную правду, которую достиг за прошедшее время. Я люблю её, как никогда прежде не любил никого. Она делает меня сильным одним своим присутствием, учит смотреть на мир иначе — быть терпеливым и видеть красоту в кошмаре несправедливого мира. Вики заставляет меня хотеть идти дальше, двигаться навстречу солнцу в каждый последующий день.       Я вспоминаю её, сидящую в центре постели с ворохом пергаментов. На них рисунки перемежаются с заклинаниями. Встрёпанная, в моей рубашке, под которую может забиться целиком. И господи, как же я люблю её в такие моменты. Краснеет от комплиментов, от моих прикосновений, охотно ныряя в объятия, стоит оказаться рядом и только протянуть руку с целью погладить спутавшиеся мягкие локоны, приводящие меня в безумный восторг. Или мелкие родинки на её теле, когда расслаблено лежит на животе, раскинув крылья по постели. Бабочка жмурится от прикосновения моих губ, неизменно увлекая в свою прохладу тонких ласковых рук.       А после… После бесконечная пляска тел в силуэтах на стенах спальни, очерченных светом ламп, когда она проявляет инициативу или охотно ныряет в омут моего запретного желания. Тонкий силуэт девушки и излишне массивный рядом с ней собственный смотрятся контрастом. Она неизменно засыпает, вытянувшись почти поверх моего тела, умиротворённо упираясь вспотевшим лбом в мою шею. Моя маленькая ласковая бабочка, снова взмахивающая крыльями, чтобы в моё лицо ударил ветер свободы и покоя, который неизменно доступен только рядом с ней. И бессознательно целуя тонкие пальчики, притягивая их к своему лицу слепо и доверчиво, я могу шептать, что люблю её. Люблю… А после жалеть, что не хватает смелости сказать ей это прямо. Сказать и снова видеть румянец, робкую улыбку, опущенную голову, спадающие на лицо волосы, скрывающие её смущение.       Темнота спальни, кажется, хранит уже не одну сотню моих признаний, адресованных спящей бабочке, которой пахнет моя постель уже больше полугода. И только тонкий шлейф вереска гладит рецепторы, когда она улавливает сквозь сон мой шёпот. И пальцы исступлённо поглаживают узкое светлое плечико с полоской загара от бретельки сарафана. Она спит, позволяя любить себя, чувствовать, что ради неё во мне встаёт солнце на рассвете и поднимается к ночи луна. Она спит… улыбаясь сквозь сон, чтобы утром рассказать о том, что ей приснилось, порой звонко смеясь от того, какие картинки подбрасывало ей подсознание.       Будильник надрывно выдёргивает из дрёмы. Я с усмешкой всё же покидаю постель, хотя и не спал уже давно — так, поверхностная попытка видеть свой собственный идеальный мир за закрытыми глазами. В постели серое пёрышко. Не первое. Я ловлю себя на мысли, что сейчас собрал их всех оттенков и могу проследить, что осталась всего пара смен крыльев. Будут белее снега. Маленький ангел уже упорхнул в свою комнату общежития и готовится к занятиям, вероятно.       Перо же укладываю в одну из прикроватных книг к остальным, улыбаясь и внутренне радуясь тому, что уже через полчаса снова встретимся. Нейтральные улыбки, робкие кивки и мирное приветствие. Это уже даже никого не напрягает из тех, кто нас окружает. Даже Геральда, который нет-нет, а исподлобья косится, если мы разговариваем в учебное время дольше десятка минут. Хотя первое время коршуном влетал в аудиторию, словно пытаясь поймать за руку во время скандала, которых не было уже невероятно давно. Вики удивлялась, я внутренне посмеивался.       Душ, бритьё, собрать в хвост волосы. В спальне заклинанием перестеленная постель, свежие брюки и рубашка. Успеваю захлопнуть дверцы до того, как руки потянутся к вешалке с балахоном. Отучаю себя, стараясь соответствовать ей. Смотрится, скорее всего, нелепо –после всех перипетий меняться внутренне, внешне, выбираться из кабалы и отыскивать даже в самых отчаянных традиционалистах удивление. И до чего же смешно, когда все они пытаются найти источник, причину изменений. А ведь всего лишь смотреть надо сердцем, а не глазами. Смотреть так, как меня научила бабочка.       В столовой немного шумно, но уже расположившись с подносом за столиком, нахожу взглядом Уокер. Девчонка вяло ковыряется десертной вилкой во фруктовом салате, периодически переключаясь на маленькую креманку с пудингом, кажется. Или с мороженым… Не замечал, чтобы она была сладкоежкой. Или просто не приглядывался и никогда не брал ничего, кроме необходимого, когда планировал спуски или когда были в столице. «Чёртов слепец…» — вздыхает привычно внутренний голос, когда осознаю, что на такие мелочи даже внимания не обращал. Зато сейчас взял на себя чуть ли не обязанность дать ей попробовать что-то из местных сладостей.       — А для этого стоит слетать в столицу… — пробубнил я себе под нос.       — Зачем? — удивлённо поинтересовалась Мисселина, подошедшая с подносом. Виноватый взгляд опустился на свободный стул за моим столиком.       Я со вздохом кивнул, приглашая её присоединиться:       — Заготовки заканчиваются. Нужно пополнить запас. Да и не помешает в отдел образования заглянуть, узнать, как продвигается работа с учебником.       Мисс просияла:       — Слушай, тебя не затруднит мой заказ из ателье забрать? — она сделала умоляющие глаза, отправляя в рот первую ложку овсянки. — Там небольшой свёрток с парой платьев.       — Напомни перед вылетом. Я в среду, наверное, полечу, — снова согласный кивок. Взгляд продолжает скользить по Вики, довольно улыбающейся, слушающей Лору. — Ты никогда не хотела отмотать время назад? Так, чтобы переиграть жизнь полностью. Начать прямо с первого же крика, исправить все ошибки до единой…       Коллега проследила за моим взглядом, выдавив немного нервную улыбку:       — Я бы исправила только одно — не дала бы загубить свой талант излишней прытью в учёбе. А в остальном… Так ли плоха наша жизнь? Вечность в руках, и возможность, не переигрывая, исправлять ошибки, делая то, что требует сердце, — Мисс пожала плечами. — А что ты стал бы изменять? Только ли встречу с Ребеккой?..       От вопроса в голове короткий импульс боли. Я сморщился и пережал переносицу пальцами. Менять это прошлое — потерять Вики. Кто знает, чем бы закончилось, не будь той связи. Быть может, бабочку я бы не встретил вовсе. Мироздание показало мне двух совершенно разных женщин, которые, каждая в своё время, умудрились сломать меня до остатка. Вот только первая из них просто двинулась по предложенному пути, оставив за собой руины, а вторая из разрушенного терпеливо и заботливо собирала нового меня.       Вики чуть повернула голову, встречаясь со мной взглядом. Судорогу на лице погасить не успел, и девушка взволнованно и обеспокоенно приподняла брови. Пришлось незаметно качнуть головой, словно успокаивая: «Всё в порядке, не волнуйся». Поджала губы, перекладывая посуду на поднос. Точечный короткий импульс вереска погасил зарождающуюся вспышку боли. Я благодарно наблюдал, как Вики ушла из столовой, расправив плечи. Тоненькая и болезненно бледная, но уже сумевшая закалить стержень, который, правда, почти не показывала, пока события не касались лично её и её личного пространства.       — Нет, — уверено ответил я, допивая кофе и отставляя кружку на поднос. — Нет, даже встречу в Ребеккой я менять не стал бы. Всё произошло ровно так, как должно было. И сейчас происходит так, как это необходимо…       Я поднялся из-за стола под настороженным взглядом Мисс, тихо прошептавшей:       — Будь осторожен. Счастье стоит дорого и требует уйму терпения.       Многозначительная реплика заставила кожу покрыться волной мурашек, но сдержался:       — Знаю И спасибо за заботу… — так же тихо ответил я.       День ничем не примечательный. Пролетал даже вполне быстро. К моему вящему огорчению, сегодня с Непризнанными занятий не было. Я всё ещё ждал возможности подловить очередных охочих поиздеваться над более слабыми. Кажется, даже добровольно взял на себя все функции воспитателя и защитника, раз своими мозгами не отличали чёрное и белое. Сам же старался действовать исподволь, не подставляя свою бабочку. Прилетало всем без исключений. Демонам, ангелам, Непризнанным. Я не делил, когда пытался оградить её от чьих-либо нападок. Равно как и стал ловить себя на мысли, что защищал теперь не только и не столько Вики, чем не раз заслуживал благодарные улыбки учащихся.       Последние, прежде разбегавшиеся, едва услышав поступь, теперь вежливо улыбались, но всё же робко задавали какие-то вопросы по учебной программе, периодически уточняли детали и спрашивали, как улучшить эффективность действия амулетов. Поначалу раздражался. Чуть позже понял, что если продолжу вести себя как агрессивный кретин, кидаясь на них по поводу и без, то и результата ждать не стоит. Пришлось выдохнуть и спокойно объяснять пробелы в знаниях. Заодно сделать для себя пометки, что стоило бы развернуть шире в будущем, если соглашусь время от времени преподавать в школе (если вообще удастся выбраться).       Забрав работы по завершении дня на проверку, я побрёл в кабинет. Жара спала, и вечер планировалось провести в парке, отрабатывая новые техники. Вики освоила медитацию, почти не изменяя эмоциональный фон, научилась вызывать локальные дожди при почти безоблачном небе, разгонять или наоборот нагонять облака. Кроули потирал руки от прогресса, наблюдая, правда, издалека, чтобы девушка не смущалась и не пыталась замкнуться. И всё же настаивал на том, чтобы теперь научил не стесняться таланта. После выпуска ожидалось мероприятие в цитадели с демонстрацией Непризнанными достижений. По правде, этого я опасался.       Одно дело, когда она показывает это чудо перед знакомыми, и совершенно другое — те, кто при удобном случае без какого-то промедления будет издеваться. В последнем не сомневался. Как и не сомневался в том, что буду стараться её от этого уберечь. Лишь бы сил хватило… И лишь бы никто не наседал излишне с дальнейшим развитием. А то действительно будет, как с Мисселиной. У Непризнанных талант ещё более хрупкий и нестабильный. Излишнее давление, отсутствие поддержки и защиты от внешних факторов, и всё окончится весьма печально.       Стопка работ уже основательно уменьшилась, когда дверь за моей спиной распахнулась без стука. От неожиданности подскочил на месте, обернувшись к влетевшему в кабинет Энди. Парень был бледен и отчаянно пытался отдышаться. Видно было, что бежал изо всех сил. Странно, правда, что ко мне…       — В чём дело?.. — хмуро поинтересовался я.       Он с трудом осадил дыхание, выпалив:       — Вики и М-моника…       — Что? — я поднялся с места, уже предвкушая беду.       — Дерутся… — нервно выпалил Непризнанный.       В безоблачном небе за окном пролетел громовой раскат и сверкнула молния, которые я за работой почему-то и не заметил. Судя по всему, Вики была в бешенстве или близка к срыву. Злости в её исполнении я не видел. Агрессии тоже. Вообще не верилось, что она может подраться или с кем-то хоть словесно сцепиться. Слишком спокойная. Впрочем, если вспомнить характер Моники — это было только лишь вопросом времени. Стремительно выскочив из кабинета, я уловил отголосок вереска в вестибюле. Отголосок? Нет… Яростно, окутывая и дурманя. Он разливался по коридорам и этажам, загоняя собственные энергии обитателей школьного замка куда-то вглубь бессмертных тел.       Этаж, второй… Длинная лестница… Потасовка была почти у самых дверей входа в школу. Я сорвался на бег, почти расталкивая локтями толпу наблюдающих за избиением зевак. Демоны восторженно улюлюкали, ангелы, кажется, застыли, с недоверием глядя на происходящее.       Чего я ждал? Явно не того, что на полу будет сидеть Моника. Скорее наоборот, но картинка предстала яркая и красочная. Геральд, пытающийся их разнять, тоже маленько поцарапанный и помятый. Девицы вцепились в волосы друг друга, шипя, будто бешеные кошки. Моника уже была изрядно побита. Вики же продолжала что-то рычать, не размыкая пальцев. Голубые глаза сощурены в гневе. Видно, что плакала, но не выдержала и решила дать сдачи всё же. В очередной раз дёрнула руками, не выпуская кудряшки противницы из захвата.       — Не стой столбом!.. — рявкнул на меня Геральд. — Помогай уже!..       Я вынырнул из оцепенения, обхватывая Вики за пояс и пытаясь оттащить. Моника вскрикнула — волосы так и не выпустили.       — Вики, хватит! — попросил я.       — Я ей глаза выцарапаю и язык вырву, если она ещё раз свой рот откроет! — прошипела моя маленькая злющая Непризнанная.       Сглотнув, я тихо провёл пальцами свободной руки по её плечу. Энергия мяты с трудом пробилась к поверхности, гладя бушующий вереск. За воротами школы раздавался такой грохот, словно стены рушились. От сотрясающих ударов грома волосы дыбом по всему телу, от сверкающих молний школу освещало ярче, чем могло бы осветить солнце, всё ещё ярко сияющее над замком. Вики прикрыла глаза, осаживая злость. Неохотно разжались пальцы. Лишь на секунду.       — Психованная! — прошипела Моника.       Вики в моих руках извернулась, зарядив ей пинок в колено, но руки не разжала:       — Заткнись! Не доводи до греха!..       Снова попытка успокоить. На сей раз успешная. Девицы разжали руки, выпуская волосы друг дружке, и мы с Геральдом наконец смогли их растащить. Вики продолжала гневно сверлить взглядом оппонентку, сдувая с лица растрёпанные локоны. Опять горячая, словно от ярости внутри кто-то раздул угли. Достаточно быстро взяла себя в руки, перестав вырываться, но я на всякий случай придерживал за пояс, чтобы опять не рванулась колотить обидчицу.       Геральд, аналогично удерживающий Монику, наконец утёр пот со лба, окинув собравшихся гневным взглядом:       — Хватит глазеть! Идите по своим делам, ротозеи!       Толпа словно выпала из транса, и студенты торопливо начали расходиться. Попадать под раздачу никому не хотелось. Демон покрутил мулатку за плечи, рассматривая царапины и синяки. После чего хмыкнул, взглянув на Вики, оценивая куда меньшие последствия стычки, и повёл Монику в сторону лазарета, коротко бросив мне через плечо, что Вики бы тоже не мешало показаться лекарям.       Бабочка расправила плечи:       — Никуда мне не надо. Само пройдёт. А если она ко мне ещё раз полезет — всего гипса в мире не хватит, чтобы…       — Помолчи, — сурово оборвал я.       Вики опустила голову, снова сдув прядь с лица. Пришлось торопливо вести в кабинет. У меня были необходимые порошки и настои, чтобы локализовать последствия драки, не посещая лазарет. Когда Геральд с Моникой скрылись в переходе, я повёл Вики на этаж кабинетов. С одной стороны был рад, что наконец стала защищаться, а не молча терпеть нападки. С другой… С другой стало страшно, что могла покалечиться. Впрочем, вопрос с тем, чтобы как-то проучить подружку Донни, отпал сам собой. Вики управилась своими силами.       В кабинете девушка застыла посреди комнаты, обняв себя руками. Молча. Вереск настороженно, но всё ещё гневно бурлил, хотя энергия была куда спокойнее. За окном тоже закончилось светопреставление — молнии перестали сверкать. Лишь редкие отдалённые вспышки грома. Я со вздохом потёр пальцами глаза и усадил её на стул, начиная вытаскивать из стола флаконы с необходимыми настоями. Бинт из шкафчика, вымытые руки, прежде чем начать обрабатывать ранки.       — И что это было? — хмуро полюбопытствовал я.       — Она много болтала, — Вики отвела взгляд. — Умеет говорить гадости — пусть учится терпеть кулаки.       Едва подавив усмешку, я приподнял её лицо пальцами, чтобы видеть глаза. Разбитая нижняя губа, царапины от ногтей на шее, и короткая, но глубокая на щеке. Встрёпанная, пышущая справедливым негодованием. Слёзы высохли, осталась только чистая ярость от того, что пришлось выслушать, прежде чем дошло до драки. Бабочка отстаивала свою правду так, как я этого меньше всего ждал. Снова дежавю того, как это произошло когда-то с моим сыном. Разница, впрочем, была… Вики не воспринимала частностей и теперь научилась отличать насмешки с целью уколоть от откровенной жестокости.       Я осторожно наклонился, едва ощутимо и успокаивающе, надеюсь, тронув её губы коротким поцелуем. Вереск умиротворённо затих, и тонкие ладошки обхватили моё лицо, поглаживая, словно это не я успокаивал её, а она меня. Поцелуй углубился, но лишь на мгновение. Она зажмурилась и отстранилась, кончиком языка тронув разбитую губу:       — Больно…       — Знаю. И не совсем приветствую такие методы. Однако, полагаю, твоя обидчица перегнула палку слишком уж сильно, раз ты решилась на рукоприкладство. Расскажешь, в чём дело?.. — поинтересовался я, смачивая бинт в первом растворе и опускаясь коленями на пол, чтобы ей не пришлось задирать голову во время «процедуры».       Вики сморщилась:       — Назвала меня выскочкой, маму… — она сглотнула, — маму подстилкой серафимов. Ещё и по тебе прошлась, что ведёшь себя как нянька.       Я хмыкнул, с трудом задавив желание пойти и добавить Монике:       — И ты просто подошла к ней и ударила?       — Я не настолько рехнулась… Вообще-то она плевалась в меня жёванными бумажками через соломинку. Когда я попыталась уйти, поставила подножку. И вот тогда меня… понесло, — Вики втянула голову в плечи, отводя взгляд. — Не знаю, что произошло, но я прямо не могла остановиться. Словно за всё скопом решила ответить. Руки теперь болят…       Переключив внимание на тонкие бледные пальчики, я отметил распухшие фаланги и торопливо сменил бинт, обрабатывая их, чтобы снизить отёк и воспаление. Честно говоря, не знал, за что хвататься, а потому суетился больше необходимого. Параллельно внутри всё кипело от гнева. На следующую смену крыльев действительно вызовусь отрывать. Чтобы неповадно было и закрепить результат. Впрочем, что-то мне подсказывало, что после драки мулатка сольётся с пейзажем, едва Уокер покажется на горизонте.       Впрочем, была и ещё одна проблема — Ребекке донесут. Прилетит устраивать правосудие на свой вкус. Это напрягало куда больше.       — Кажется, всё-таки следует пойти в лазарет… — огорчённо проговорил я. — Там смогут избавить от всех последствий потасовки.       — Не пойду, — Вики нахмурилась. — Там эта… эта…       — «Нехорошая личность», — с усмешкой подсказал я, чтобы бабочка не смущалась от сквернословия в моём присутствии. — Думаю, её уже подлатали. Теперь твоя очередь.       Вики подняла голову:       — Само затянется как-нибудь.       — Затянется, но болеть будет. К тому же руки… Ты пару суток не сможешь карандаш держать.       Вики вздрогнула и торопливо поднялась со стула:       — Идём.       Ещё один поцелуй, в который я сдержано прошептал:       — Ты умница. Даже если будут ругать. Но только в этой ситуации. Во всех остальных — постарайся не драться, — я отметил её чуть удивлённый взгляд: не ожидала, что отнюдь не ангельское поведение я восприму спокойно. Пришлось пояснить: — Есть личные границы, которые стоит отстаивать. Не всегда кулаками. Порой хватает и слов. Но до некоторых не доходит, если только сотрясать воздух — требуется такой вот отпор. Как правило, хватает одного раза. Дальше лезть уже не решаются.       Вики насупилась, упрямо глядя мне в глаза:       — Мама и серафим Кроули будут злиться, когда узнают.       «Кроули… вряд ли. Ребекка — вполне вероятно…» — внутренне вздохнул я, всё же увлекая девушку в сторону выхода из кабинета. Впрочем, по итогам разговора после бала дебютанток в столице мне хотелось верить, что Ребекка научилась прислушиваться к моим словам. Я исправлял ворох собственных ошибок с такой скоростью, что сам диву давался — как ещё удаётся держаться от прежнего характера и привычек подальше. Разумеется, Вики была основным вдохновителем собственных изменений. Девушка научила меня за короткое время быть открытым почти до прежней меры.       В лазарете Вики неохотно ушла с лекаршей за ширму. Слышалось недовольное ворчание медика, который только десяток минут назад отпустил Монику. Хотелось усмехнуться от укоров: «Ты же ангелом хочешь быть, детка! Как же так?! Драться — плохо!..» — увещевала целительница. Мне оставалось лишь посмеиваться, возвращаясь к самой первой мысли, с которой я только начал ощущать притяжение — перестала быть робкой тихоней, которая стерпит всё, что угодно. Теперь всякое издевательство получит отпор, если перегнут палку. И защититься сможет сама. Без протекции Кроули и матери. Стержень укреплялся. Крылья бабочки обретали напыление стали, которая могла равно давать прохладу и резать кромкой обидчиков.       Прошла четверть часа, когда девушка наконец вернулась, пурпурная от смущения и очередной волны гнева. За окнами лазарета снова копились тучи и доносились пока тихие, но предвкушающие раскаты грома. Если её и дальше продолжат «воспитывать», был риск потопить школу к дьяволу или узреть, как во флюгер какой-нибудь из башен угодит молния. Лекарша продолжала ворчать, выдавая успокоительное и пару склянок для того, чтобы перед сном обработать оставшиеся ранки. Вики, поджав губы, убрала всё в карман платья, сложила руки под грудью, не решаясь огрызнуться.       Мне становилось смешно и тревожно одновременно. Пришлось вмешаться, беря её за плечо и уводя из лазарета, клятвенно пообещав, что прослежу, чтобы без очередной драки дошла до комнаты. Стоило дверям в лазарет захлопнуться, как бабочка, кажется, взорвалась:       — Что за манера, не зная предыстории попрекать?! Я это год терплю! Все эти нападки и издевательства! — неожиданно рыкнула девушка.       Я вскинул бровь, отметив, как она сжала ладошки в кулаки — в отдалении прокатился очередной раскат грома. Вереск снова приторно стегнул по нервам и рецепторам.       — Тише, прошу…       — Почему?! Пусть слышат! Я больше это терпеть не намерена! — снова удар грома. Ещё более яростный, кажется, перетряхнувший школу. — Если надо — драться буду…       Собственная мята попыталась успокоить, но Вики душила вереском так, словно я тоже был повинен. Впрочем… был. Сам хотел этого — теперь расхлёбывать. Она резко развернулась — голубые глаза потемнели, встрёпанная, обжигающий от гнева румянец, тяжёлое дыхание, словно опять кого-то отходила по первое число. Ещё немного, и ногами топать начнёт, словно саму себя убеждая, что верно поступила.       Неожиданная кривая усмешка, словно у меня скопированная:       — Осуждаешь, наверное?       — В некоторых моментах, — признался я. — Но рано или поздно это бы произошло.       Она вздёрнула подбородок, с яростью глядя на меня:       — И пусть хоть крылья потемнеют?       — Не думаю, что от одной драки, да и от десятка ты резко сменишь направление, чтобы стать демоном, — тихо рассмеялся я, отмечая, как девица неожиданно прищурилась и закусила губу. — В чём дело?..       Вики прикрыла глаза, потянув носом воздух, тихо проговорив:       — Кажется, я с ума схожу…       Порывисто шагнула вперёд, почти впечатавшись в моё тело, овивая руками за шею и плечи. Поцелуй почти злой, несдержанный. Под кожей знакомый жар — знакомое пламя в венах, струящееся от сердца во всём её теле. Не тот жар, что выжигал её изнутри. Бурлящий вереск сменил тональность на уже знакомое мне возбуждение. Без какого-то перехода и попытки урезонить порыв. Сегодня она играла на контрастах моих и своих нервов, словно пыталась укрепить внутренний бунт, заставить себя больше не прятаться, не избегать конфликтов.       Даже если бы я хотел отстраниться — не вышло бы. Вереск затянулся петлёй на горле, мешая дышать. Утягивал меня в упрямый виток желания. Сиюминутного и обжигающего, словно в попытке погасить это пламя злости внутри него. В голове встревоженно носится, что мы ещё даже от лазарета не так далеко ушли, но отвечаю так же порывисто, впечатывая её спиной в стену, едва сдерживаясь от желания стиснуть руками, утягивая в себя этот жар, позволить остыть.       Сглатываю, отрываясь от припухших губ, хотя бы ради вдоха:       — Поймают…       — Плевать! — прошипела фурия.       Оглядевшись, сделал несколько шагов, без особой надежды отгибая какой-то гобелен на стене. Повезло — ниша. Пыльная, убогая, душная… Обоюдный шёпот заклинания, позволяющего видеть в темноте. И всё же лазарет рядом — опасность душит не меньше вересковой энергии. Новый, ещё более яростный поцелуй, беспощадно разрывающий губы, кажется. Горячие тонкие пальцы проскальзывают по плечам, расстёгивая несколько верхних пуговиц рубашки, лаская кожу в открывшемся вырезе. Жгучая, словно за один этот вечер создала свой личный ад.       Немного пугает то, что могу оставить синяки и следы, если поддамся полностью, стараясь не передавливать, не травмировать. Руки скользят по её плечам и спине, притягивая за талию так близко, что очередной виток возбуждения ударяет в голову — отвердевшие соски через тонкий лиф платья и рубашку прижимаются к груди, скользя от частых вдохов, едва ли не царапая через ткань. Тихий стон от моей ладони, сжавшей её ягодицу, привлекая ближе.       «Будь что будет…» — пролетает в голове.       Пальцы смещаются к разрезу платья, лаская и без того распалённую уже за несколько мгновений упругую плоть. Отведённая в сторону ластовица, и проскальзываю в знакомый, ещё более обжигающий жар её тела. Пара пальцев, сжатых до безумия. Выдох в губы, не разрывая поцелуя, чтобы не издавать лишних звуков. Ответно проскальзывающая по моему паху тонкая горячая ладошка поглаживает через брюки, пытаясь справиться с ремнём, молнией и пуговицей подрагивающими пальцами. Мурашки? Табунами от загривка до пальцев ног.       Свободной рукой зажимает губы, отстраняясь, глядя в глаза, словно шепча из разума в разум знакомые признания. Её любовь сегодня другая — смешанная с гневом и злостью. Не на меня. Сегодня я тушу внутренний пожар бабочки, распахнувшей крылья, тонущей в опрометчивом остром желании. Движения пальцев учащаются, словно пытаясь соревноваться с грохотом собственного сердца. Поглаживающее движение комка оголённых нервов, и она жмурится, сдерживая готовый разорвать почти вакуумную тишину стон. Именно сейчас хочется оказаться в спальне, отдаться страсти до остатка, слушая её крик удовольствия.       Жар сошедшейся на собственном органе ладошки, добравшейся до сокровенного, заставляет глухо рыкнуть в её висок. Эйфория, страх, возбуждение и ещё полсотни порочных мыслей — всё только с ней. Движения ответно подстраиваются, и сдерживаться сложно… Отчаянно носится в голове лишь одна мысль, одно желание: «Снова быть с ней одним целым…»       Разведённые полы разреза платья, подхват под горячие ягодицы отрывает от пола. Смыкающиеся на пояснице щиколотки. В плечи через рубашку вцепляются пальцы, и её крылья раскрываются от торопливого и слишком резкого движения. Всё же сорвавшийся стон — оглушительный. И снова удар вереска, тугой пружиной вламывающийся в сознание. Поцелуй глушит звуки, излишне громкое дыхание. Руки держат крепко и надёжно, позволяя выбирать ритм, уходя от нервных и несдержанных тактов к утерянной растягивающей удовольствие медлительности.       Вики запрокинула голову, ловя припухшими губами крохи спёртого воздуха ниши за гобеленом. Ярость начала отступать, оставляя только жар возбуждения, которое уже нашло выход. Положение неудобное, но я успел её изучить, удерживая и контролируя как энергию, так и её чувства, которые она отражает. Прижавшийся к моему вспотевший лоб, упрямый взгляд в глаза, скользящие по щеке горячие тонкие пальчики, снова привлекающие в поцелуй. И теперь куда более спокойный, сдержанный. Ласкающие движения губ, маленького язычка, сплетающегося с моим. Учащаются короткие стоны, сопровождающие каждый толчок.       — Тише… — очередная просьба, которую она едва ли слышит.       И самому хочется перестать сдерживаться. В нас совпадает абсолютно всё… Либидо, стремления, желания, темпераменты… Желание быть вместе вопреки всему: установкам, правилам, запретам и законам. «Разве так бывает?..» — не слишком вовремя думается мне. Смахивает на сказку, в которую я угодил чьей-то волей.       Преодолевая грань за гранью — ускорение. Впивающиеся губы приоткрываются в немом крике, и Вики закатывает глаза, снова раскрыв крылья. Внутренний жар достигает апогея, своей пиковой точки. Внутренний взрыв разрядки срывает обе энергии с туго взведённой тетивы, выпуская их по коридору волной прочь от лазарета. Вики обмякла в моих руках, тяжело дыша. Вспотевший прохладный от испарины лоб уткнулся в мою шею. Сил почти не оставалось, и ноги держали на чистом упрямстве и из страха её уронить.       «Фенцио, ты рехнулся… — резюмировал внутренний голос, который сам же себе ответил: — И пусть…»       Сглотнув, прошептал:       — Я люблю тебя, моя бабочка…       Вики молчала примерно с минуту. Мне уже казалось, что от переизбытка впечатлений потеряла сознание. Однако спустя время чуть хрипло проговорила, тихо посмеиваясь:       — Меньше всего надеялась услышать эти слова в пыльной нише… Но я счастлива… — прохладные пальчики огладили моё лицо. — Я безумно люблю тебя…              Время клонилось к вечеру, когда я уже обессилено заглянул в ящик. Заготовок осталось чуть больше десятка. Решив, что отработаю утром, решительно поднялся из-за стола, собираясь ополоснуться в душе и пройтись по городу. Настроение было противоречивым. С одной стороны задумку Ребекки я теперь знал доподлинно, с другой… С другой не представлял себе те последствия, которые придётся пережить, если она всё же решит спуститься, едва пройдёт обряд.       «Как минимум — умрёт сама, как максимум — наказание за такого рода магию без санкции высших — казнь. Даже не Небытие…» — встревоженно пронеслось в мыслях. Я пытался отыскать выход из положения. Старался как-то подобрать возможный ключик к решению. Договориться с Торендо, отправить группу целителей, чтобы спасти девочку. Сам почти каждую неделю спускался к смертным на полчаса, чтобы посмотреть на спящего мирно ребёнка, убедиться, что всё нормально. После чего возвращался в собственный дом к встревоженно мечущейся Бекки, показывая всё до секунды воспоминаний.       В голове всё чаще бурлили мысли о том, что мне бы хотелось, чтобы мы стали семьёй. Вчетвером. Неисполнимая мечта. Даже если всё случится, как опасалась Ребекка, девочка уйдёт в Рай, минуя отбор. Чистые души не получают перерождение в полном смысле, они обретают покой на уровень куда выше, чем даже мы — бессмертные. А девочка… Вики… Чище любого ангела, которого я когда-либо видел. Тем страшнее было представить, что чаще всего страдают именно такие, как она. Чьи руки и души не имеют пятен пороков и дурных помыслов. И всё же ночами — да. Семья. Сын, дочь, любимая женщина… Мне казалось, что обрети я такой стимул, способен был бы свернуть горы.       Стоило вскипятить чайник, чтобы сделать чай, услышал стук в дверь.       Впрочем, открывать не было нужды. Она приходила сюда уже не как гостья. Слишком давно. Я продолжал стоять у плиты, подготавливая чайный купаж, когда обладательница энергии шалфея прошла в кухню, неожиданно тепло улыбаясь. Я бы удивлён… Ребекка редко позволяла себе улыбки, особенно после работы, особенно, когда был завал по учёбе. И всё же сегодня она улыбалась. Настроение было умиротворённым.       Вторым непривычным жестом было объятие со спины. Продетые под крыльями тонкие тёплые руки обвили меня за пояс, и Бекки потёрлась лбом о моё плечо. Удивление перешло границы разумного, но я всё же не подал вида, осторожно погладив её пальцы.       — Здравствуй… — она наконец прервала молчание.       — Здравствуй, любимая. Устала?       Чуть нервно дрогнувшая от обращения ладонь, но улыбнулась, прикрыв глаза:       — Не особенно. День… хороший. Так странно: осень на дворе, а всё ещё нет дождей. Погода какая-то непривычная, — она умолкла, неожиданно добавив: — Думала, что пойду полетать, но неожиданно поняла, что соскучилась.       Я настороженно промолчал, заварка наполнила кружки, следом кипяток. По кубику сахара и толчёные до порошка мята с шалфеем. Ребекка отстранилась, шагнув в сторону и принимая из моих рук одну из кружек. Подула на ароматный пар, делая глоток и блаженно прикрыв глаза, снова улыбнулась. Разительная перемена в поведении… Если бы мы не были в тайной связи не один год, то я бы поверил и расслабился, наконец купаясь в лучах её пробудившихся чувств. Но после книги…       Пальцы прошлись по бархатистой щеке. Она не одёрнулась, не застыла. Напротив: словно ластящаяся кошка, потянулась за движением, силясь растянуть прикосновение. Снова глоток чая, в котором спрятала зарождающуюся улыбку.       — Ты сегодня молчалив…       — Не привык видеть тебя такой, — максимально спокойно ответил я.       Бекки пожала плечами:       — Мне самой не слишком привычно такое умиротворение. Просто… просто сегодня серафим Торендо разрешил спуститься и взглянуть на Вики. Она такая… — светловолосая осеклась, улыбка стала чуть грустной. — Моя девочка растёт. Да, не так, как прочие дети. Но она жива — это главное… Знаешь, я сегодня поняла одну очень важную вещь…       — Какую? — я отпил горячий чай, отводя её за руку в сторону гостиной.       Она чуть закусила губу, усаживаясь:       — Моя земная жизнь… Она всегда была гонкой. Болезнь передавалась через поколение. По женской линии. Я не знаю, почему, но когда я забеременела и носила Вики, была уверена, что умру от кровотечения при родах, но выжила. Умру, но подарю жизнь своей девочке. Она родилась слабой… Месяцы в интенсивной терапии, старательные попытки врачей спасти, понимание, что её это не миновало. И я выжила, кажется, чтобы её беречь. А дальше… Просто нелепая случайность… разбитая бутылка, кровотечение не смогли остановить, и я оказалась здесь, — Бекки вздохнула, отводя взгляд. — Муж… Он прекрасный отец, заботливый, надёжный, но… Оставить ему ребёнка, который балансирует на тонкой грани каждую секунду своей жизни… Если бы всё можно было исправить…       Молчание. Она снова отпила чай, глядя в чуть потрескивающий сухими поленьями камин. В серо-голубых глазах отражались сполохи огня. Чуть угасшая улыбка. Качнув головой, она отставила кружку на низкий столик перед диваном, повернувшись ко мне. Спокойное умиротворённое лицо, которого я не видел прежде. Если только во сне, когда она спала рядом, а я мог проснуться раньше и понаблюдать. Без тревог и страхов. В те моменты новый день ещё не пришёл для неё, показывая просто женщину со светло-серыми крыльями. Мою любимую женщину.       Вздох:       — Попав сюда, я думала, что хотела бы всё же оказаться в Небытие. Не верила, что снова её увижу. Не верила, что покровительство, которое ты рискнул дать, пожертвовав своим покоем, не временная игра с любопытной смертной, которая почему-то вопреки ожиданиям не выполняет задания досконально. Ты показал, что в спеси ангелов есть тепло чистого сердца. А после — Дино. Светлый мальчик, который так похож на мою дочь. Я обрела больше, чем заслуживала. Право наблюдать. Пусть издали, пусть не имея права даже по волосам её погладить. Но благодаря тебе я могу её хотя бы видеть… — Ребекка улыбнулась, нерешительно скользнув пальцами по моей ладони. — Я не буду говорить о любви, но ты дорог мне. Больше, чем я могла представить, что кто-то будет дорог хоть когда-нибудь после того, как я здесь оказалась. И я… я благодарна за то, что ты делаешь и даёшь мне. И знаю, что не заслуживаю этого, но приложу все силы, чтобы…       Я сглотнул, пытаясь прочистить горло, помотав головой, словно попала вода в уши. Оставленная следом кружка, вставшая рядом с её. Рука привычным маршрутом скользнула в карман брюк. Мысли, тяготевшие, куда-то улетучились. Момент откровения, заставивший принять спонтанное решение, которое я всё откладывал и откладывал. Но после этого… После этих слов… Любовь? Мне было важно, что ей хорошо со мной. И важно было дальше делать её счастливой, позволять… жить.       Футляр с кольцом замер в пальцах. Я откинул крышку, впившись взглядом в поблёскивающий камень. Глаза вспорхнули выше, рассматривая замершую Ребекку, немного недоумённо и настороженно рассматривающую все мои манипуляции. От вида кольца побледнела. Повисла очередная пауза. Я боялся пошевелиться и изо всех сил молился о том, чтобы не последовало отказа.       — Я… — голос охрип, пришлось снова прочистить горло. — Я не буду давить и принуждать. Может, не сейчас, не завтра… Даже, может, не через год, но я прошу тебя разделить со мной вечность. Когда будешь готова, — воздуха не хватало. Чувствовал себя подростком, который не знает, с чего начать. — Если хочешь, это даже не помолвка, просто…       Бекки опустила голову:       — Не сейчас. Ты прав. После обряда, обещаю, мы вернёмся к этому разговору, — она неожиданно озорно подняла голову, широко улыбнувшись. Открыто. — Сейчас это слишком опасно. Мысли прочитают, и всё осыплется. Но в день обряда…       Я торопливо закивал, захлопнув футляр, вкладывая его в её ладонь:       — Пообещай, что после того, как крылья станут белыми, твой ответ будет сиять на безымянном пальце. Я обязательно буду на обряде…       Вздох с пьянящей улыбкой:       — Обещаю, Фенцио…