"(НЕ)Принятие"

      Не представляю, что мной руководило последние дни до Рождества. Не знаю и того, что подтолкнуло меня к этому шагу… Быть может, то, что ни разу не встретил сопротивления собственным чувствам… Утром в зеркале отражалось собственное тело, укрытое вполне обычной одеждой и не выдающее признаков возраста. Если не смотреть на лицо — мог бы сойти за любого обитателя школы, если поднапрячь воображение, даже за ученика.       Иногда удавалось подняться до того, как бабочка убегала из моей спальни, укрытая образом почти любого из учителей, включая иллюзию меня самого. В такие моменты, во время сборов, она неизменно стояла рядом, порой обнимая за пояс и влюблённо глядя в мои глаза. Отражение показывало со стороны то, как мы выглядим. Показывало запретное счастье моей прекрасной бабочки, которая сохраняла хрупкость, едва доставая мне лбом до середины груди. С каблуками — до плеча. Порой казалось, что я излишне массивен для неё, но Вики вовремя подоспела с собственным видением, щебеча что-то о греческих атлантах, которые держат свод, способный придавить смертных, едва небеса будут отпущены. Романтичная милая ерунда, всё же заставившая меня взглянуть на ситуацию иначе — если надо уберечь её от падения небес на голову — буду держать даже их.       Романтичный старый… «Зрелый дурак…» — наученный её обидами поправлял внутренний голос.       Бабочка ластилась, с кошачьей грацией прижимаясь и прикрывая глаза. Во сне и во время бодрствования. Я любил её до того безумия, которое сводило остатки страхов на «нет». Я любил как эгоист, кажется… С её безмолвного согласия, я чувствовал себя едва ли не всемогущим. Способным на что угодно, только бы она так же обнимала меня за пояс, вжимаясь лбом в грудь, подлезая под руку и ластясь, жмурясь в отражении от губ, прижавшихся к русой макушке. Я любил её за это — когда мы рядом — я сильный. Я её защита и опора без права рассыпаться и сдаться. Иначе не останется ничего и никого…       И разумом понимал, что Ребекка пропасть ей не позволит, Дино, всё ещё с тоской поглядывающий со стороны, охотно успокоит внутреннюю бурю при необходимости. Нет… Я не мог позволить себе и ей расслабить эти узы. Я должен быть сильным, чтобы этот влюблённый чистый взгляд помогал чувствовать и жить — понимать. Понимать то, что я давно перестал быть уничтоженным одиночкой, стал полноценным, не отделимым от каждой детали её существа, оказывающегося рядом именно в тот момент, когда пропасть приближалась. Увы, случалось и такое.       Руки сходились кольцом на хрупких плечиках, она поднимала голову, глядя в отражение и вопрошая тихо, но уверенно…       Почти уверенно…       — Мы хорошо смотримся, да?.. Красиво, правда?.. Ты — мой сильный…       «Мой сильный!..» — разве я имел право быть каким-то другим рядом с хрупкой бабочкой? Только сильным, упрямым во всём, что касалось нас обоих. Только сильным и несгибаемым деревом, которое она кутала своей лозой, овивая тело во сне тонкой рукой, вжимаясь в бок и проваливаясь в спокойный глубокий сон, который мне хотелось беречь. Только так, и никак иначе. Ей нужны были крепкие корни, мне нужна была прохлада, чтобы не сгореть. Симбиоз в идеальном спектре, который нужен двоим…       Сейчас же я старательно полировал золотой ободок, периодически поглядывая на часы над дверью кабинета. Не стало неожиданностью и послание от Кроули, что я в этом году снова преподаватель на дежурстве. Так даже лучше. Проверю этажи и кабинеты, выйду и полечу к её спальне. Одна ступень. Три дня назад она сдала предпоследний экзамен на право присоединения. Крылья снова сменились. Почти белые… Чистые. Бабочка не плакала. Смиренно перенесла смену крыльев, не проронив слезинки, не сбежав, позволила сопроводить себя в лазарет. Её не тащили силком, ускоряя программу. Сама стремилась, чтобы вдвоём покинуть школу. Ребекка по моему настоянию прошла этот путь чуть больше, чем за пять лет. Вики же изначально утвердила своё стремление: закончу как можно скорее учёбу и улетим. На мой ропот из серии: «Не всё удастся выучить!», только отмахнулась. «Ты будешь рядом и всё объяснишь, если я запутаюсь». Спорить не смог.       Особенно, когда сквозь сон ощутил прохладные пальчики проснувшейся после кошмара бабочки, шептавшей о том, что приложит все силы, чтобы мы покинули школу как можно скорее, и я не утратил остатки бессмертия. Её забота снова не терпела частностей. Я был ей нужен, как мужчина, как защита… Я. Был. Нужен. Ей.       Уже удивительно…       И вот сейчас, я рассматривал золотой ободок, отполированный шлифовальной машинкой. Осталось установить белый алмаз в крепления. Без какого-то умысла. Точнее… «Кому ты врёшь?!» — саркастично полюбопытствовал внутренний голос. Я не делал предложений прежде. И сейчас… Сейчас откровенно трепетал, заканчивая кольцо. Не оберег. Символ… Бирюза — символ моей мяты, и алмаз — Вики. Идеальное сочетание кристально чистого камня в бирюзовом обрамлении. Мы не смертные, чтобы упирать на уровень драгоценности. Небесные создания уповают на иные критерии… Символизм и стремление, чтобы камень принёс максимальную пользу.       Кольцо сверкало. Я планировал вручить его по итогам рождественского бала. Знал, что прибудет Ребекка в компании Торендо, решившего проследить за нашей подопечной, чтобы не судила сгоряча. Знал, что только как преступник могу проникнуть через окно, оставить свой подарок и попросить её быть рядом, сколько бы ни оставалось. Подсознание рисовало робкую улыбку бабочки, принимающей кольцо, принимающей закономерный итог нашей связи. Мы любили… Мы так любили, что это способно было зажечь новую звезду в тысячах световых лет от Земли… Я верил в это. Отчаянно и упрямо.       Пройдясь по россыпи камней в кольце технической кистью, я откинулся на спинку стула, почти заставляя себя выйти из кабинета. Почти принуждая себя преодолеть путь от кабинета к спальне, чтобы обрядиться в камзол, который лишился регалий Рая. Не волновало. Совершенно. Это только оболочка. То, что под ней укрыто, касаются только тонкие прохладные ладошки бабочки, ласкающей тело и душу, собирая осколки и бережно их скрепляя собственными чувствами. Иначе быть не могло. Я не мог бы отвернуться в любом аспекте… Я был её первым и взял на себя обязательство сохранить её душу от потрясений на время обучения… Я. Был. Её первым. Во всём. От физиологии до чувств, и не имел права обрушить эту тенденцию. Вики было важно моё присутствие и существование…       Ничего не изменится. Я буду рядом, покуда нужен ей.       В комнате тихо. Мебель чудится мне немного спартанской, да и всё окружение… Совсем недавно мне казалось, что я способен довольствоваться малым из необходимого, но чем дальше, тем больше понимаю, что сейчас я не один. То, чего хватало одному с избытком, снова необходимо наполнять чем-то значимым и важным. Не столько быт, пожалуй, сколько какие-то необходимые мелочи. Уют, созданный парой, а не кем-то одним. Если уж мы утвердились в том, что будем идти рука об руку, то и созидание будет общим.       С нервным смешком пролетело в голове, что я хочу избавиться от старого дома и тоже перебраться куда-то за городскую стену. Местность живописнее и, полагаю, что с навыками Вики, которые будут оттачиваться, вечные примерзкие погоды столицы канут в Лету. Тот случай, когда всё складывается одно к одному — вместе действительно удастся достичь куда большего. И в мыслях моя бабочка уже выглядела статным златокрылым серафимом через десятка два лет. Осанка, немного надменности, уважение и статус ровно до тех пор, пока не переступит порог дома. Нашего дома…       Переодевание неторопливое. Я отметил в отражении зеркала угол сложенных пока коробок. Решил запастись заранее — переезд может грянуть, едва она сдаст последний экзамен. Не будет времени на то, чтобы найти тару для своих пожитков. Хотя по сути, большую часть можно выкинуть. Прежняя любовь к накопительству всякого рода хлама сейчас ушла в прошлое. По сути, мне нужно собрать только книги. Остальное можно уже на месте достать. Отглаженный камзол уже без прежнего шитья золотом. Белая рубашка. Туфли. Подумав, собрал волосы в хвост и пристегнул плащ. Образ завершился, царапая разум несоответствием… Это не прежнее престольное облачение. Форма начала этого пути. Последний раз я надевал её на выпуск из школы, и она до сих пор сидела, будто влитая, наводя на мысль, что тело не изменилось за прошедшие годы.       Прокрученное в пальцах кольцо убрал в нагрудный карман, собираясь покинуть комнаты. До банкета оставалось около пятнадцати минут. Стоило поторопиться. А то появлюсь, как в прошлый раз, для всех неожиданно. К тому же грело любопытство. Мими двое суток тому назад приволокла с задания едва ли не ящик косметики, который, на моё удивление, отдала Вики. Что-то подсказывало, что своенравная демоница решила эпатировать публику неожиданным образом, который собиралась подобрать для бабочки. Я невольно вздрогнул от мысли, что могут по глупости и волосы подрезать, но обещание Вики помнил, потому отмахнулся.       Напрасная надежда на то, что бал начнётся чуть позже, не оправдалась, разумеется. В открытых дверях банкетного зала сновали служащие и студенты. Музыка другая, и ярко разукрашенное уже второй год устанавливаемое в зале праздничное дерево радовало глаз. Вообще атмосфера, в сравнении с прошлым годом, была куда более расслабленной. На двери расписание вечера, которое я мельком пробежал глазами, и уже собирался было войти в зал, но застыл, как вкопанный, вчитываясь в строчки, приписанные от руки и подкреплённые резолюцией Кроули.       Бал, танцы и веселье — само собой. Даже танец учителей и лучших учеников после прошлого года не настораживал. Тем более, я знал, с кем его на сей раз разделю. Дальше пунктом стояла демонстрация талантов Непризнанными, которые желают завершить школу досрочно и получить допуск к экзамену в конце весны. По спине потёк липкий пот от мысли, что Вики рискнёт. И сколько поводов для подтруниваний возникнет, если будет хоть одна промашка… Заклюют, как не пытайся мешать и пресекать травлю. Бабочка всё ещё смущалась показывать свои навыки публично. Единственная вспышка при Мисселине так и осталась тайной, за что я был безмерно благодарен старой подруге.       Повисшая при моём появлении тишина на мгновение заставила усомниться в собственных ушах. И всё же кто-то кашлянул, и суета продолжилась. Без задней мысли направился к озадаченным нарядом коллегам. Снова не по форме. Деловые костюмы, Мисс, впервые на моей памяти, с непокрытой головой и в одном из тех платьев, что я забирал для неё из столичного ателье. Демоны в неброских костюмах. В воздухе растекался вязкий аромат парфюмерии, напитков и умиротворённых энергий. Подошедший официант чуть повёл в нашу сторону подносом с напитками. На моё счастье в числе спиртного был и обычный сок. Выпивка сегодня будет лишней.       Сделав глоток, я тихо поинтересовался:       — Кому пришло в голову устроить смотр талантов Непризнанных? Такими темпами даже вчерашние смертные смогут пройти обряд, если скрытая сила уже активировалась. И куда их девать в этом случае?.. Смотр планировался на балу равноденствия и только летом! Определить аутсайдеров, кому требуется ещё год, и только потом…       — Т-торендо н-настоял, — пробормотал Раймонд. — Я слышал, ч-что хотят к-какую-то эксп-п-периментальную группу с-собрать.       Я приподнял бровь, но виду не подал. С чем экспериментировать? С жизнями студентов? Будет целый выводок перегоревших, как Мисселина в своё время, которым в конечном итоге будет некуда пойти. Они не прирождённые. Если не нашли себе пару из местных, а никто, кроме Вики, как я понимал, этого не достиг… Всё будет осыпаться. И вернутся они в школу очередными отщепенцами, которые доживут короткий век здесь, в этих стенах, оставаясь подсобным персоналом или учителями на замене. Начинало накатывать бешенство от того, как прогнила система, и ещё больше от того, что именно Торендо инициатор подобного рода «продвижений».       Сведя брови к переносице, я покосился на дверь зала, отметив, как в неё вошла Вики в сопровождении Ребекки. Девушка казалась немного затюканной и вымотанной. Прислушавшись к энергии вереска, которую теперь мог улавливать на расстоянии и в толпе, ощутил грусть. Бабочка со вздохом выпустила локоть матери и направилась к Лоре и Энди, стоящим у распахнутого балкона. Серафим же направилась к нам. Быстро пресечённое изумление от моего внешнего вида — маску холодности на лице удержала, коротко кивнув собравшимся, перевела пристальный взгляд на меня:       — Нам необходимо поговорить с глазу на глаз.       Коротко кивнул, удивляясь непривычно сдержанной манере. Не клокотала от гнева, не плескала ядом. Твёрдый и уверенный взгляд, который перевела на уже знакомый мне балкон за портьерой. Не дожидаясь, пошла вперёд. Я отчего-то ждал, что внутри хоть что-то откликнется, но, кажется, с последней встречи в столице, после разборок на балу дебютанток, Ребекка успокоилась. А я… Я перестал цепляться за эту связь, оставил её там, где она оборвалась чуть меньше десятка лет тому назад, когда в школьном дворе я почти силой забрал поцелуй с её губ, собственноручно отправив в утиль собственные достижения, гордость и будущее. Впрочем, теперь я понимал, что ошибался хотя бы в последнем пункте.       Встревоженный взгляд Вики, собравшейся было последовать за нами, чтобы пресечь гипотетический скандал. Я был спокоен, да и Бекки была без напитка. Успокаивающе незаметно качнул головой, уверенный, что свыше словесной перепалки ничего не будет. Девушка поджала губы, хмуро сведя бровки к переносице, но осталась стоять, напряжённо проследив за нами до тех пор, пока расшитая золотом портьера не скрыла нас с её матерью от лишних глаз и ушей.       Предусмотрительно выставив завесу от подслушивания, Ребекка отошла к гранитным перилам, уперевшись в парапет обеими ладонями и пытаясь всё же осадить сбившееся от смеси непонятных чувств дыхание.       — Она должна пройти демонстрацию сегодня…       — Зачем?       — Затем, что вы допустили… — Ребекка прочистила охрипшее горло: — Вы даже допустили, чтобы она подралась! Уму непостижимо!..       — Её перестали задирать, понимая, что получат тумаков, — напомнил я.       Серафим презрительно фыркнула:       — Невероятно по-ангельски. Ещё и в исполнении девушки.       — Об этом мы и говорили в столице. Ты снова давишь. Хотя… — я внутренне усмехнулся, оставляя внешне беспристрастную мину. — Сейчас, полагаю, претензия на прохождение испытаний вполне уместна. Её талант раскрылся полностью. Вопрос только в…       Ребекка развернулась на каблуках, огорошено глядя на меня:       — Что значит «раскрылся»?! Почему я не знаю?!..       — А ты думаешь, что я просто так провёл лето в столице? — короткая усмешка и чувство незаслуженного превосходства, которое всё же сорвалось с губ: — И я не просто так говорил о том, что целительство не её профиль. Да, талант раскрыт. Девочка развилась максимально на данный момент. Не из нужды, а из собственного упрямства и интереса.       Прикрытые глаза, вздох, опустившиеся плечи. Серафим отвернулась от меня, глядя на сгущающиеся сумерки над школьным садом. Тишина не была неловкой. Каждый из нас погрузился в мысли, которые неизбежно были повлечены этим разговором. Я понял, что в этой непредсказуемой схватке вышел победителем, даже отказавшись от мести и полностью изменив собственное мнение и мысли. А вот что думала она… Как всегда — загадка. Да и так ли важно, по существу?..       Где-то за спиной тревожно бился в преграду вереск. Защита была надёжной, но чувствовал… всё равно чувствовал…       — Ты совершил ошибку. Вторую, Фенцио… — тихо проговорила Ребекка.       — Когда взялся обучать и искать то, что ей интересно, а не то, что ты решила навязать?.. — не сумев скрыть иронию, поинтересовался я. — Полтора года, Бекки. Полтора года, и Рай получил одного из перспективных ангелов…       Шёпот:       — Гораздо раньше… — она развернулась, впервые за долгие годы на надменном лице отразилась тревога. — Вопрос даже не в том, что она уже определилась со стороной и талантом… Всё… всё гораздо сложнее. И заклинаю, не делай ей больно. Это кончится… плохо…       Горечь в собственной усмешке скрыть тоже не удалось:       — Иначе ты меня уничтожишь… Знаю, уже слышал не раз.       — Ты сам себя уничтожишь, — коротко ответила она, обходя меня и покидая балкон. — Сам, ангел. И не только себя…       От серьёзного голоса по спине рой мурашек, но где-то на краю сознания очередная мыслишка, что запугивание уже не срабатывает. Я научился сам определять своё будущее. Научился у Вики. В обход чужих правил и ожиданий, делать то, что приносит счастье, и двигаться к нему, преодолевая преграды без понукания.       Прохладный пьянящий воздух сумерек отрезвлял разум и в то же время баюкал эйфорией. Ещё несколько часов и всё решится. Совсем немного… Я вложил руки в карманы, расстегнув камзол и глядя на восходящую луну в коконе перьевых облаков, улыбаясь этой ночи. Решающей ночи. В прошлом году всю дистанцию сократила Вики. В этом я готов был делать тысячи шагов, отчётливо понимая, что они не останутся безответными. В прошлое ушли зеркала, истасканная одежда, излишества, делающие образ тяжеловесным и нелюдимым. Теперь слишком многое переменилось.       — Обновление… — прошептал я, улыбаясь опускающейся ночи.       На плечо легла ладонь, заставив вздрогнуть.       — Куда-то тебя опять не в ту степь заносит, — хмыкнул Геральд, сунув мне в руку бокал с маревом. — Я с примирением.       — В честь чего поблажки?.. — я приподнял бровь, с сомнением взглянув на глифт и ненароком проверяя содержимое на какие-то сторонние заклинания. — Я вышел из твоего чёрного списка?       Демон хмыкнул:       — Пока опять не оступишься — вышел. А там… Время покажет. Но вообще, сейчас всё встало на свои места. Особенно после твоих изменений.       Сглотнув, я задал один давно тревожащий вопрос, всё ещё покачивая бокал в пальцах:       — Всё же объясни, миролюбивый, с чего ты так вцепился в девушку?.. Ладно бы она изначально стремилась к демонам…       Над садом пролетел басистый хохот Геральда, заставивший меня приподнять брови от удивления. Демон, кажется, готов был сложиться пополам от смеха, даже свой бокал отставил на гранитный парапет, смахивая выступившие слёзы с ярко сияющих аквамарином глаз. Успокоившись, он всё же выдохнул, кривя губы в усмешке, и обернулся ко мне, пригубив марево.       — Если бы Вики была предрасположена к демонам, поверь, ей бы не пришлось терпеть все нападки полудурков среди Непризнанных. Я упорно пытался научить её давать сдачи. Уговаривал не спускать на тормозах переходящие границы разумного шутки и буллинг. Вот только девчонка всё время дрожала и отводила глаза, лепеча что-то про то, что ангелам это несвойственно. Что-то о смирении и принятии «врага, как себя самого». Бред, одним словом. Вот только летом, точнее осенью, когда она вернулась в школу, стала понимать, что дать в морду обидчику — значит за себя заступиться, а не крылья посрамить, — демон вздохнул. — Человеческие частности, привитые вероисповеданием, что от плохих поступков темнеют перья в ангельских крыльях… И что-то мне подсказывает, что ты не просто так свалил в цитадель через месяц после неё, проторчал там всё лето. Словом, то, чего я пытался добиться грёбанный год, ты, святоша, провернул за остаток каникул, — снова волна короткого хохота. — Ты бы видел, как потасовка развивалась…       Я поджал губы:       — Ты что, с самого начала наблюдал за подначками и не вмешался?!       — И не жалею, — отрезал Геральд. — Не буду шутить про женский реслинг, да и не ожидал, что Уокер так рассвирепеет, но это было достойно. Ещё бы поставить удар, и чтобы от «женских» драк перешла к полноценным…       — Геральд… — я закатил глаза. — Ты понимаешь, что у меня теперь у самого острое желание дать тебе в челюсть?..       Демон приподнял лицо, подставляясь с усмешкой в лучистых глазах:       — Валяй. Так я хотя бы в следующий раз не буду чувствовать себя идиотом, если ты действительно накосячишь и придётся ударить, — я фыркнул, вложив свободную от бокала руку в карман, и он вздохнул. — Как всегда. Ладно, я прошу прощения и надеюсь…       — Ты не ответил на вопрос, — напомнил я. — Точнее, лишь от части…       Геральд перевёл взгляд на луну. Кривая улыбка преподавателя мифологии стала удивительно мягкой и спокойной.       — Она похожа на Мисс… Как тогда, в коридоре цитадели. Такая же беззащитная, такой же ангел, хоть и не проявившийся ещё в полной силе. Что-то щёлкнуло в голове, и я начал всерьёз переживать, что какое-то мурло попытается ещё покалечить или силой взять, плюнув на запреты, — вздох, разорвавший короткую паузу. — В тот день, когда я загремел преподавателем в школу, кажется, мир в моей голове сменил полярность. Я… не полюбил… или полюбил… Так ли важно, если у нас стороны разные и всё под запретом? Я просто… взял на себя ответственность. Решил, что буду защищать её и подобных ей. Как минимум от тех, кто способен причинить реальный вред… — он встрепенулся, подозрительно взглянув на меня. — А ты чего не пьёшь?!       Пожав плечами, я вздохнул:       — Ничего крепче вина. Не терплю крепкий алкоголь…       — Святоша… — фыркнул демон, залпом осушив бокал, не морщась и оборачиваясь на знакомую мелодию из зала. — Идём… Думаю, твою «лучшую ученицу» не стоит томить ожиданием.       Я хмыкнул, оставив нетронутый напиток на парапете, и побрёл за ним в сторону банкетного зала. После мрака на балконе глаза резанул непривычно яркий свет. Небольшое вступление, чтобы пары могли распределиться максимально полно… Мисселина и Дино, Геральд и Ости, Раймонд и какая-то молоденькая перспективная демоница, чьего имени я не помнил, Кроули и Лилу… Ещё полдесятка преподавателей разобрали «достойных». На моё удивление, почтивший банкет присутствием Торендо с усмешкой вывел для танца Ребекку, прохладно, но польщённо улыбающуюся. Он действительно был её наставником ровно с тех пор, как когда-то давно увидел молодую серокрылую целительницу у меня в кабинете за чтением сложных книг по магии врачевания.       Оглядевшись, нашёл взглядом бабочку, чувствуя, как любопытные взгляды облепили со всех сторон. В голове билась мысль о том, чтобы эпатировать окружающих и вручить кольцо уже сейчас… «Как было бы легко, признай её Рай ещё при появлении у скалы отбора…» — с оттенками грусти пронеслось в моей голове. Наглухо застегнув камзол, пока двигался к робко опустившей голову девушке, я чувствовал, что вокруг начинает отчаянно искриться воздух. Флюиды притяжения, чужие взгляды, публичная близость, имеющая границы дозволенного до тех пор, пока не останемся наедине. Субординация, которая служит прикрытием для истины…       С каждым шагом от любования ею всё сильнее грохотало сердце. Платье кипенно-белое. Жемчуг, вышивка, рукавчики и вырез, подчёркивающие бледные руки и острые ключицы. Цепочка сегодня короче, и цветок из бело-голубых камней, символ вереска, во впадинке сияет, отражая свет люстр. Густые волосы, уложенные в невысокую пышную причёску, делающие хрупкость тела и черт лица ещё более отчётливыми. Мне показалось, что косметики нет вовсе, но умело наложенный Мими макияж на лице Вики подчеркнул все природные данные, почти не привлекая внимания к лишнему в образе. Миниатюрная, невесомая, прижатые к спине ярко-серые, будто начищенное серебро, крылья.       «Моя милая бабочка…» — восторженно шепчет сознание, радуясь, что наряд всё же тот, что я выбрал для неё. И подчёркивает… Ярко подчёркивает красоту и будущее.       Протянутые раскрытые ладони с приглашением. Короткая заминка, улыбка, скрытая русыми волосами, спадающими на лицо. Румянец отчаянно яркий. Даже проскочила мысль, что снова жар, как после применения ещё не совсем освоенных навыков. Первое время так бывало, когда что-то пробовала не совсем привычное… Мы научились с этим справляться. Снова вместе… Теперь на уровне энергий. Успокаивалась быстро, прильнув к прохладе дикой мяты… Тонкие пальчики ответно легли в мои раскрытые ладони, начинает прогреваться от знакомого прикосновения. Реакция запустилась, объединяя тех, кто, как мне хотелось верить, предначертан друг другу Шепфа.       Вышли к украшенной сосне, встав в стройный круг предстоящего вальса «лучших». Целомудренно соблюдаемая дистанция. Ладонь, тыльной стороной обнимающая тонкую талию. Между телами спокойно можно поместить средних размеров апельсин. И даже немного смешно от воспоминаний, как паникующая за неделю до бала бабочка плакала из страха, что прежде не вальсировала. Пришлось учить и этому. Вторая рука удерживает чуть приподнятые тонкие пальчики. Она удерживает шлейф в пальцах, отведя его чуть за спину свободной ладошкой. Похожа на статуэтку из фарфора с каминной полки, с которой порой страшно смахнуть пыль — слишком ломкая и хрупкая…       «Моя…» — снова восторженный шепоток, который пробивается через барьер, улетая образом в её взгляд, направленный на меня. Улыбка шире, и едва сошедший румянец вспыхивает с удвоенной силой. В ответном взгляде острое желание сократить дистанцию и подарить совсем другой танец. Танец, который прячут сумерки, когда два тела и две души становятся одной гармонией этого мира. И не стыдно признаться себе, что я люблю её до помутнения рассудка, дыша в синхронном ритме, чувствуя, как грохочущее сердце в теле бабочки ударами сводит с ума, отзываясь на моё, бьющееся так же часто.       Грянули такты вальса. Она расслабилась, позволяя вести, чувствуя ритм до мелочей. Каждое движение, каждый поворот — грация тонкого ивового прутика, который покорен музыке и моим прикосновениям. Не отвлекается на пространство, глядя в глаза, делясь ощущениями. Делясь тем, что грустила в прошлом году, когда предпочёл ей Лилу из-за собственной узколобости. Бабочка… Моя нежная бабочка не ставила это в укор, понимая, что тогда всё было под огромным знаком «вопроса». До её решения, её выбора…       Выбора, который определил хранителя маленького сердца, которое сейчас, кажется, билось даже в пальцах, тёплых от нескольких минут танца, что они находятся в моей ладони. Каждый круг, словно взбалтывает бутылку шампанского, готовясь сорвать пробку. Всё сложнее сдерживаться, когда её взгляд такой пристальный, когда приоткрытые губы дарят улыбку, согревающую каждый уголок исцелённого сердца. Она всё же целитель, но только мой. Она умеет собрать самый сложный паззл из чужого разбитого сердца, изучив каждую деталь, каждую мелочь и каждый скол, заменив его своими чувствами.       «Как же я люблю тебя, моя нежная бабочка с крыльями цвета чистого серебра…» — шепчу взглядом, который она принимает, не упустив ни йоты чувств или образов. Подхват под талию, когда вальс переходит в режим марша, и она взлетает над полом, увлекаемая моими ладонями, сжавшими тонкую талию. По цепочке это движение, словно предсказуемое, повторяют и остальные. Партнёрши взлетают на вытянутых руках, кто-то — удивлённо рассматривая мужчин, как Ости Геральда, кто-то, радостно хохоча, как Мисс, откидывая голову и переводя восторженный взгляд на того, кого она помнила ещё мальчишкой в просторной льняной рубашке с золотыми кудрями. Кто-то, как Вики, упираясь ладонями в мои плечи и продолжая пристально смотреть в глаза, будучи уверенной — не уроню, не отпущу, не сделаю больно… никогда.       Бабочка упирается ладонями в мои плечи, раскрыв серебристые крылья, улыбаясь до той меры нежно, что я неустанно плавлюсь… Мой маленький ангел, внезапно разводящий руки в стороны, словно обрывая последние нити недоверия перед своими сомнениями, стирает последние грани собственных страхов: «Любишь ли ты меня так же сильно, как я люблю тебя, мой сильный ангел?». И неизменный ответ в моём взгляде: «Больше жизни…».       Финальные аккорды замедлили танец, остановили его вовсе… Я отступил, удерживая тонкие потеплевшие ладошки немного запыхавшейся бабочки, тронув тыльные стороны ладоней губами под недоумёнными взглядами публики. Вики улыбнулась, отвесив ответный реверанс. Не такой, как был во время бала дебютантов в доме Торендо. Сейчас она была уверена в себе и собственных силах. Очередная полуулыбка, и девушка с ровной спиной побрела в сторонку, ожидая дальнейшего развития событий вечера. Я же в свою очередь отступил к негласному «преподавательскому углу». Хотелось вина после такого откровенного жеста, но сдержался — разум должен быть предельно чист для задумки.       Выдох Мисселины почти у самого уха:       — Я даже не знаю, чем заворожена больше: твоим тадемом с младшей Уокер или силой твоего сына… — она сдула прядку, проводя ладонью и убирая её с лица. — Не подумай, просто я только сейчас поняла, что наш мальчик вырос… Он невероятно сильный, Фенцио…       Позади недовольно поджал губы Геральд, услышавший часть разговора. Я удержал усмешку, повернувшись к подруге юности:       — Чужие дети быстро растут?       — Очень! — Мисс расхохоталась, отступив от меня.       Музыка не играла. Многие шептались, когда в центр зала вышел Торендо, воздев над головой посох, который передал сопровождающий Серафима секретарь. Короткая вспышка, оборвавшая гул шепотков. Серафим благожелательно улыбнулся, окидывая зал взглядом и отмечая детали. Что удивительно — урождённые его не интересовали. Самое пристальное внимание было уделено серокрылым.       Обозрев «подопытный материал», он коротко хмыкнул в бороду, после чего улыбнулся, поведя ладонью в сторону выхода из школьного замка с терассы банкетного зала:       — Сегодняшний день не только повод для праздника, который привнесли в наш скучный быт Непризнанные. Это действительно веха. Одна из важных — подведение итогов года. Для кого-то, может быть, предварительный итог предстоящей жизни. Как было заявлено в программе вечера — сегодня будет произведён смотр талантов Непризнанных, желающих досрочно пройти испытания последней ступени к распределению, — короткая усмешка в бороду, и он чуть сурово нахмурился. — Для кого-то билет в перспективное будущее, для кого-то позор и клеймо, которое будет весьма сложно исправить. Прошу вас трезво расценивать свои силы. Непризнанных прошу спуститься в сад. Урождённых же прошу остаться на балконе банкетного зала. Допуск желающим пройти испытания выдаст мой секретарь. Сопровождать могут наставники, главы факультетов и… — он коротко взглянул на хмурую Ребекку, тихо добавив: — И члены семьи.       «Очередная причина травли, если Вики допустит хоть одну ошибку…» — с лёгким отголоском гнева подумал я. И всё же, учащиеся двинулись в сторону балкона, образовывая для желающих пройти демонстрацию Непризнанных живой коридор. Я побрёл на выход, понимая, что сейчас на мне двойная ответственность — и декана факультета, чьи обязанности давно улетели в трубу, и наставника… Который всё же сейчас был нужен. Нужен, как никогда: Вики встревоженно оглянулась через плечо, но спешно выдохнула, обнаружив меня буквально в пяти шагах. Не сомневалась — ещё один шаг, в виде испытания после демонстрации, и всё… столица и единственный шанс быть рядом.       Где-то в душе я улыбался и скрещивал на удачу, будто это имело какое-то значение, все доступные пальцы. Только бы вышло. Только бы не смутилась от обилия публики. Моя ранимая бабочка могла даже в обморок упасть, что было нонсенсом для бессмертных. Всё ещё смертная в собственной голове… Мог поклясться, что если что-то пойдёт не так, просто заберу и унесу подальше от толпы, позволив выплакаться и перевести дух, остыть… Многое могло пойти наперекосяк от её смущения. И мы оба это знали. Стабилизация происходила почему-то только от физического контакта. И то не сразу.       «Только бы не поднялся жар…» — тревожно подумал я, наблюдая, как Ребекка пробилась к дочери. Вики сморщилась, отведя взгляд от раздосадованной матери. Я ощутил укол совести, но не знал, о чём был диалог, потому одёрнул себя. Ребекка со вздохом ушла в сторону. На моё удивление, осталась на балконе, окружённая учащимися, презрительно сверля мою спину, когда пошёл следом за Вики. Сбоку прибился Энди.       Я удивлённо приподнял бровь, но позади Мисс увидел Лору, которая тоже собиралась пройти смотр талантов.       — Позвольте назваться вашим учеником, ангел Фенцио… Прошу… Не последний, но один из самых важных шансов…       — Я даже не знаю, какой у тебя талант!.. — нервно шикнул я.       — Крылья… — Непризнанный улыбнулся. — Моя сила в крыльях. Я лучший в полётах и хочу быть… ангелом!..       Гордо произнесённые последние слова заставили посмотреть на мальчишку с уважением. Всё равно такой же, как я… «Неизменно влюблённый идиот» — саркастично выдал внутренний голос. Вздохнув, я только кивнул, подтверждая, что согласен с ним. Теперь волновался за троих — пройдёт ли испытание Вики, а уже после Лора и Энди.       Парень радостно улыбнулся, рванувшись к хвосту колонны. Распрямились плечи, походка изменилась. Сиял, как год назад, когда смог найти платье для Лоры. Девчонка нервно оглянулась через плечо, выискивая своего кавалера. Чуть удивлённо приподняла брови, обнаружив, что он тоже решился пройти испытание, как и два десятка Непризнанных. Вики — самая «молодая» из них. Прочие уже по три или четыре года в школе. Она всего полтора. Это пугает и восхищает. И внутри что-то щемит от осознания, что её старания направлены на то, чтобы мы не разлучались больше. Никогда…       Площадка разделилась негласно. Налево отступили желающие примкнуть к Аду, направо — будущие Райские обитатели. Появились работники лазарета, приглашённые на случай, если что-то пойдёт не так. У половины боевые таланты — идеальные будущие солдаты давно не воюющих армий. Торендо вышел в центр площадки, развернув пергамент с распоряжением совета серафимов и постановлением формирования кадрового резерва служащих цитадели и второй пергамент о похожей инициативе в замке Сатаны. Смахивало на противостояние парламентской республики и монархического государства, которые последние века ведут только подковёрную борьбу.       Инструктаж об использовании таланта в ограниченном пространстве и ещё один призыв как следует подумать тем, кто не решился, или кто слишком поспешно собрался рискнуть. Я отметил, как с балкона по лестнице спустилась ещё пара серокрылых, присоединяясь к разным сторонам. И всё же взгляд дёрнулся к Вики, стоящей чуть в стороне от основной массы Непризнанных. Мечущийся взгляд между матерью, мной и Торендо. Серафим благосклонно кивнул зардевшейся девушке, подходя ко мне.       Думал, что просто выбрал наиболее удачную точку обзора, чтобы ничего не упустить. Я ошибался, как и многие разы прежде. Серафим лукаво усмехнулся:       — Полагаю, в начале июня я получу твоё прошение о восстановлении в должности начальника отдела оберегов, амулетов и талисманов?..       — Не думаю, что готов сразу перескочить столько ступеней. Нет. Начну с нуля… Как когда-то.       Торендо фыркнул:       — Тебе никто не вручит бронзовые крылья Престола. Только должность, Фенцио. В противном случае эти простофили из подразделения сборки опять запорят партию амулетов… Нет уж. Мне нужен действующий отдел, которым управляет сведущий специалист, а не любители переводить материалы и заготовки, — неожиданный смешок, немного позёрский, словно с попыткой указать на то, что он соображает больше них. — Только представь… Объединить агаты из адских шахт и лунные камни. Ещё и вместо того, чтобы активировать один пробный амулет, усилили заклинание и активировали весь ящик…       Я задумчиво перебрал в голове состав, пытаясь сообразить, что пытались собрать. По всему выходило, что партию маячков для фауны мира бессмертных. Вот только использовать адский агат в сочетании со светлым камнем… Достаточно было бы и земных, обычных. Которые добывают смертные. Происхождение камня так же влияло на свойства амулета, как и огранка, как и чистота, прозрачность или проницаемость, как в случае с чёрными минералами.       — Знатно рвануло?.. — с короткой понимающей усмешкой уточнил я.       — Месяц отдел ремонтировали. Сам знаешь, если что-то взрывается — это уже опасно. А когда целый ящик… Твой прежний цех лишился всех стёкол в окнах, пришлось заказывать новые шлифовальные машинки. Старые превратились в груду лома и запчастей, непригодных даже для запаса в случае поломки прочих… — Торендо поморщился. — Словом, одни расходы. Я говорил с Эрагоном, уточнил, что ты готов приступить к работе, едва все бумаги подпишут, и сразу в кресло руководителя. Тем более, так легче будет продвигаться наверх…       Я скривился:       — Не тороплюсь…       — Ты-то может и нет… — усмешка серафима, чуть двинувшего подбородком в сторону Вики: — А она? Точнее… нет, не так… Ты думаешь, она со своим талантом будет на ступени низшего ангела сидеть больше года, как и на всех последующих?.. Нет, приятель. Девушку будут тянуть и развивать. И я бы предпочёл, чтобы она не упиралась, а развивалась параллельно с тобой.       Сглотнув, я прикусил язык, отметив очередную лукавую усмешку серафима. Распознал в числе первых, если не единственный из тех, кто был в курсе моего наставничества, настоявший, как я знал, на том, чтобы Ребекка присмирела в отношении того, чтобы Вики продолжала учёбу под моей крышей летом. Он же давал разрешение на спуски к смертным, чтобы девушка в качестве поощрения развития видела всё новые уголки прежнего мира, который теперь понимала и знала.       Серокрылые тем временем показывали, кто на что способен. Дошла очередь до Энди, взмывшего в один мах над школой, раскрывшего серые крылья, развернувшиеся во всю ширь и засиявшие до того ослепительно, что сумерки над школой рассеялись, будто солнце снова было в зените. Ещё взмах, и несмотря на обилие фонарей, школа погрузилась в непроницаемый мрак. Кто успел, те прошептали заклинание возможности видеть в темноте… И я в числе них. Вот только… не сработало. Мрак рассеялся только когда Непризнанный, тяжело дыша, с довольной, хоть и изрядно нервной улыбкой приземлился и взглянул в нашу сторону.       Я согласно кивнул, подтверждая, что был наставником. Невозмутимость сохранять было сложно. Торендо что-то проворчал, что я мог бы и про мальчишку ему поведать заранее, чтобы не считать, будто я полтора года только на Вики потратил. «Угу, вот только я сам ни сном, ни духом был…» — саркастично отозвался я про себя, но промолчал, пожав плечами, словно всё шло так, как надо.       Следом Лора… Девушка закусила губу, крутя в руках увядший цветок и чуть подпорченное яблоко. Нервно закушенная губа, взгляд в сторону Мисс. Преподавательница благосклонно и поощрительно кивнула. Девушка прикрыла глаза, положив цветок на ладонь. По пространству потекла энергия с привкусом календулы. Невесомо и почти неуловимо. Яркие искры окутали девичью ладошку, цветок начал наливаться природными соками, распрямлялись пожухшие лепестки бутона, светлели чернеющие от увядания листья на иссохшем мгновение назад стебле…       Ещё мгновение, и на её ладони благоухал свежий пион, словно едва сорванный в школьной оранжерее. Я приподнял брови, удивлённо взглянув на Мисс и перехватывая горделивую усмешку. Незаметный жест из серии: «Сейчас будет ещё интереснее». Я покорно наблюдал, как девушка отступила к краю площадки, положив подгнившее яблоко на траву. Снова потекла энергия календулы. Яблоко изгнивало на глазах, уходя в почву, скрываясь в траве. Я уже было решил, что очередной талант из серии: даровать и отнимать жизнь у природы, но… Время шло, и под пальцами снова зароились искорки, наливаясь золотисто-оранжевым цветом.       Публика охнула, когда из земли пробился росток. Минута — он уже полуметровый, ещё минута, и пальцы девушки касаются молодого ствола, ещё минута, и раскинулась пышная крона, усыпанная белыми соцветиями. Словно кто-то менял времена года в максимально ускоренной съёмке. Несколько мгновений, и дерево склонило ветви из-за россыпи тяжёлых румяных яблок. Лора открыла глаза, чуть шатнувшись, сорвала одно из яблок, затем ещё десяток, собрав в подол платья, обошла преподавателей и гостей школы, раздавая спелые плоды, доказывая, что они вполне реальны.       — Чудеса… — хрипло проговорил Торендо. — Думаю, такие смотры надо устраивать раз в полгода.       — И лишим их «детства»?.. Не слишком ли жестоко?       Серафим мрачно укусил яблоко, слизнув сок с губ. Удивлённо приподнялись пепельные брови:       — Вкусно, кстати… Любимый сорт. Словно специально выбрала… — вспомнив о моём вопросе, снова нахмурился. — Может, ты и прав… но не забывай, что они не Вики. У большинства из них была полноценная жизнь до попадания сюда. Уже не дети… Но ты прав, что этот мир они ещё не знают толком.       Я вспомнил невзначай подслушанный разговор Вики и Лоры около пары месяцев назад, скороговоркой выпалив:       — Можно устраивать стажировки на время каникул. Показывать столицу, другие города… Стимулирует молодняк на расширение границ и мировоззрения. Позволит осваиваться за пределами школы и стремиться её покинуть, — я улыбнулся, вспомнив все восторги своей маленькой бабочки. — Разумеется, затратно: организовать, обеспечить пищей и кровом…       Серафим задумчиво перебрал пальцами в воздухе, словно смакуя идею и перекручивая её со всех сторон. Наконец широкая улыбка подсказала, что мой порыв и рекомендацию оценили. Он снова кивнул собственным мыслям и полностью переключился на зрелище выходящей на центр площадки Вики. Снова нахмурился, как и я, отмечая ссутулившуюся от избыточного внимания миниатюрную бабочку, которую Лора ободряюще погладила по плечу. Все умолкли, ожидая показа.       Вики вышла на середину, затравлено оглядевшись. Над школой были редкие облака. Девушка прикрыла глаза, раскрыла осторожно крылья и чуть развела руки в стороны, ладонями наружу. Облака начали рассеиваться, через мгновение небо стало девственно чистым и звёздным. Вздох, и взгляд скользнул ко мне — улыбка. Нежная улыбка, словно мы были одни на тренировке вдали от школы. Небо усеяли росчерки перьевых облаков. Взгляд скользнул на Ребекку, и перьевые облака налились и заклубились, обращаясь в откровенную тучу, скрывшую луну. Взгляд сместился к ехидно скалящимся Донни и Монике — раскат грома и яркие молнии, осветившие пространство не слабее, чем прежде крылья Энди.       Я с лёгкой усмешкой отправил поток мяты, вспомнив о том, как Мисс восторженно отзывалась о ливне в оранжерее. Сработало — начал накрапывать дождь. Публика зачарованно наблюдала за изменениями погоды, поднявшимся ветром, сорвавшим с молодой яблони сочные плоды, усыпавшие траву. Вики снова взглянула на меня, улыбаясь. Широко, задорно… Я почувствовал, как земля уходит из-под ног, предчувствуя, что от меня что-то скрывали всё же.       Не прогадал…       Вики снова зажмурилась, раскрыв крылья во всю доступную ширь, ладони вспорхнули к небу. Вереск удушливо растёкся по пространству, заставив большую часть публики шатнуться. Примерно минуту стояла тишина, прерываемая только порывами ветра, который уже начал трепать волосы и одежду, пригибать к земле траву и кустарники. Мгновение, и всё затихло… Второе, и с неба сорвались крупные пушистые снежинки. Температура упала, стало многократно прохладнее, снегопад усилился…       Завороженная тишина, вихрящиеся в воздухе снежинки, падающие над всем парящим островом школы. Кто-то из Непризнанных восторженно шептал, что-то из серии: «Вот теперь это действительно похоже на Рождество! Уокер, ты умница!» А я… я улыбался, глядя на свою покорительницу стихий и погоды. Сбоку что-то с довольной улыбкой шептал Торендо, восхищённый взгляд Ребекки, обращённый на дочь, одобрительный хохот остальных Непризнанных. Кто-то уже откровенно дурачился, пытаясь собрать быстро таящий снег в комок и бросить в приятеля.       «Дети остаются детьми…» — с лёгкой грустью и улыбкой подумал я, восхищённо глядя на своё сокровище, опустившее руки и сложившее крылья. Вики осторожно поклонилась и отступила… ко мне. Встала чуть за плечом с другой стороны от Торендо. Едва ощутимо коснулась ледяными пальчиками моей ладони, заставив вздрогнуть. Серафим встрепенулся, поняв, что демонстрация закончилась. Выступил вперёд, подводя итоги, которые я уже не слышал. Успокаивающе поглаживающий нервы и рецепторы вереск был так желанно близко, что я просто наслаждался мгновениями покоя.       На этом бал завершился, и студенты начали разбредаться в сторону общежития. Кто-то через коридоры школы, кто-то предпочитая прогуляться под всё ещё сыплющим снегом. Мне же хотелось поцеловать бабочку и только потом идти на дежурство. Сдержался с превеликим трудом. Лишь вложил руку в карман, нащупывая золотой ободок, чувствуя, что решительности поприбавилось во сто крат.       «Теперь разобраться с насущным и можно сделать последний шаг…» — внутренняя улыбка и взгляд в небо. Закрыл глаза в опустевшем дворе, подставляя лицо холодным снежинкам. Уже более редким и всё больше смахивающим на дождь, так же идущий на убыль. Она доказала себе и окружающим, что способна свернуть горы, если… «Если я буду рядом…» — счастливо подумал я, встрепенувшись и направляясь к лестнице, ведущей в банкетный зал. Так было удобнее начать дежурство.       Заученный за десятки лет обитания в школе от обучения до работы маршрут. Каждый угол знаком, каждая ниша… Недалеко от лазарета кошусь на гобелен, чувствуя, что начинаю краснеть с такой отчаянностью, словно Вики сейчас появится и всё повторится. Но нет… Ещё рано. Где-то в мыслях, каждый кабинет, где было всё от взглядов до несдержанных ненасытных поцелуев. Взгляд в окно на школьный парк, где были сотни прогулок и какие-то тренировки таланта, бесконечные разговоры обо всём на свете. Живое любопытство с обеих сторон. Ощущение умиротворения, которое накатывало, когда я оказывался один в своих комнатах или в рабочем кабинете школы, прокручивая в голове каждое её слово, каждую интонацию.       Остановился, толкнув дверь в аудиторию с порталом, глядя на клубящуюся воронку, вспоминая первый спуск в Альпы… Ведь всё приходило в голову спонтанно в большинстве случаев. Сознательно я готовился только к пяти из них или шести. Когда осенью посещали британский лес, а весной бродили в Японии по саду цветущих сакур. Всё в мелочах и деталях. Каждый её восторг, каждый блеск широко раскрытых голубых глаз, сжимающиеся на поясе тонкие бледные руки, обрывистый шёпот: «Спасибо! Мне так… Так нравится! Спасибо тебе!..» И вот она уже кружится в вихрях розовых лепестков или в разлетающейся пёстрой опавшей листве.       Моя маленькая любимая бабочка, за полтора года узнавшая самое важное из того, что пропустила когда-то… Наивное прекрасное дитя, получившее право на перерождение и даровавшее мне право быть её защитой и первым по важности человеком, который будет рядом, что бы ни случилось дальше. Дверь закрылась, я тряхнул головой и побрёл в сторону школьного крыльца.       Снег уже кончился, небо снова было ясным и безоблачным. Звёздная чистая ночь, кружащая голову предстоящей свободой. Такой близкой и достижимой свободой, что я взмыл, едва махнув крыльями, запрокинув голову, ловя лицом прохладу и свежесть после внепланового снегопада. Душа, кажется, пела… Без преувеличения. Перед глазами в красках разворачивалось будущее, в котором бабочка была ближе, чем я когда-то мог мечтать. «Только моя…» — радостно отозвался жалкий счастливый собственник, после чего попытался сам себя одёрнуть.       Заложив вираж над школой, я полетел в сторону общежития. Окно теперь нашёл бы с закрытыми глазами. Тем более энергия белого вереска манила словно мотылька огонь. И я летел на эти языки пламени, которое вместо того, чтобы сжечь дотла, обнимет прохладой и успокоит, как не смог бы никто и никогда. Свет в окне едва заметен. Не верхний, только какая-то из ламп. Этого вполне хватит…       Я осторожно ступил на подоконник, складывая крылья и спрыгивая на пол комнаты. Пустота. Из ванной плеск воды в душе… Я улыбнулся, привычно скользнув ко входной двери комнаты и проворачивая ключ. Обернувшись, внутренне снова помолился, хотя не сомневался, что она согласится, но всё же нервничал. Самую малость, но было… «Как подросток, ей богу…» — с усмешкой проносится в голове. И всё же улыбаюсь, осматривая комнату в ожидании хозяйки, смывающей усталость за закрытой дверью.       Сердце пропустило серию ударов, когда в свете одинокой лампы, прикрученной над столом, обнаружил раскрытую овальную шкатулку… с нефритовой крышкой… Одёрнуть себя не получилось, и я всё же поплёлся к столу. Чем ближе подходил, тем больше деталей. Чернильница, пергамент с ровным аккуратным почерком Вики, который я помнил ещё стёртым в альбоме в нескольких отчаянных словах: «Почему не выходит?!»       Сейчас же слова были другими, и я чувствовал, как с каждой из букв внутри осыпается всё, что удалось восстановить за последние полтора года с тех пор, как Вики оказалась в школе.              «Ты права… Права в одном: я действительно могу многое. Могу развернуться и уйти. Могу оставить его в любой момент, ведь всё, чего ты хотела, я достигла, хоть и не выбрала путь, который ты предлагала. Действительно — целительство не моё. Я могу оставить его, бросить всё и продолжить жить, словно ничего не было, и, пожалуй…»              Дальше текст был не дописан, и чернила были ещё немного сырыми. Мне хватило… Хватило и этого…       Уже покидая комнату через окно со скоростью ветра, я слышал скрип двери ванной комнаты, который утратил значение. Кажется, всё в этот момент утратило какое-либо значение. Крылья несли как можно дальше от школы. Выдернутое из кармана кольцо улетело, отшвырнутое, не глядя, в сторону. Попытка расстегнуть в полёте камзол одеревеневшими от гнева и паники пальцами. Вспышка боли и треск ткани, словно из-за чёртового костюма не хватало воздуха. Он горел в лёгких, заставляя ввинчиваться в бесконечную черноту ночного неба, предельно работая крыльями.       Я умер…       Снова…              Спуск завершился в мрачной комнате. Я замер посреди помещения, осматриваясь и боясь дышать, кажется. Писк техники, шум насосов искусственной подачи кислорода. Непонятные приборы, отражающие состояние организма лежащей на слишком большой койке девочки. На стуле у её постели сидел бледный мужчина. Его лицо прорезали морщины, под глазами пролегли тени, он виновато смотрел на девочку стеклянным взглядом, периодически водя руками по лицу и смахивая слёзы, уже даже не пытаясь храбриться. По комнате разливалось марево вересковой энергии, исходящий от мужчины.       Я со вздохом решительно шагнул к мужчине, тронув пальцами его висок и направляя мысль о том, чтобы взял себе кофе хотя бы. Силы понадобятся… К тому же я не любил, чтобы в процессе наложения сложных заклинаний кто-то был поблизости. Своеобразная блокировка — не мог сосредоточиться, даже зная, что меня не видят. Я не брал тело, пользуясь лишь собственным коконом чистой энергии. Мужчина опустил голову, но решительно поднялся из кресла, шагнул к койке, тронул лоб девочки губами, провёл ладонью по густым русым волосам и вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.       Собравшись с мыслями, я шагнул к койке с другой стороны, глядя на бледное личико с тонкой кожей, которое почти сливалось с простынями по цвету. Поверх одеяла лежали тонкие ручонки, будто высушенные, худенькие, перемотанные бинтами ладони с коротко остриженными ногтями. Лицо было рассмотреть сложно из-за маски, подающей кислород. Капельницы для переливания крови и плазмы. Короткий вздох, и я присмотрелся другим уровнем зрения. Чуждая энергия отца девочки испарилась, едва он покинул палату. Похожий вереск белых тонов едва пульсировал. На одном из экранов отражался замедленный пульс и уровень нестабильного давления. Девочка умирала…       Зрение ещё не успело переключиться в норму, когда я поднял голову и отметил в углу комнаты нереально густую тень. Пахнуло вонью энергии со вкусом гари. Я сморщился, сцепив зубы, выпуская в угол импульс с заклинанием проявления. Демон, притаившийся в углу, вздрогнул, материализуясь. Тощие руки и ноги, серая шкура, ободранные кожистые крылья, блёклые серые глаза навыкате, словно готовые лопнуть или выпасть из его черепа. Оскал, переходящий в кривую усмешку. Он шагнул из сумрака к больничной койке девочки, плотоядно облизнув тонкие губы.       Шепоток с визгливыми нотками:       — Ты зря пришёл, светлый… Она грешна…       — Она ребёнок, — прошипел я сквозь зубы. — С каких пор Сатана позволяет своим шавкам…       — Грешна! — выкрикнул демон, вытянув руку над головой девочки, не касаясь её. Его глаза закатились, словно в экстазе, снова потусторонний шепоток, от которого даже у меня мурашки пошли по коже: — Зависть другим… Приторная, безумная: что прочие дети могут ходить гулять, в школу, заводят друзей. Зависть тому, что у других есть мать, а у неё нет… Зависть, что она всегда под контролем и не в праве дать волю собственным желаниям…       Девочка вздрогнула, из внешних уголков глаз покатились слезинки. Маска заглушила голос, но удалось разобрать:       — Мистер Биллоу, пожалуйста… Не надо… Я не хочу… отпустите…       Девочка чувствовала знакомую энергию, выдёргивающую из подкорки недавние события. Энергию стоящего над койкой демона, закатывающего глаза, просматривая приманивающие мысли. Тихий всхлип, и Вики вздрогнула, пытаясь сжаться, скрыться от кадров, перетекающих в русоволосой голове. Демон раскатисто расхохотался, опуская ладонь на её плечо, ведя ею по предплечью, запястью, ладони, надавливая пальцами на бинт, перетягивающий порезы. Выступила кровь…       Кажется, я выпал из оцепенения. Новый удар энергии, силы, всего, что имел в наличии. Понимал, что запросто слишком сильные эмоции могли приманить эту тварь. Вот только растлить ребёнка, чтобы душа вычернилась не только грехом зависти… Тварь ударилась о стену, хрипло хохоча, бормоча, словно в безумии:       — Сладкая, маленькая, наивная дурочка… Завистливая глупая девочка, которая любви не узнает никакой… Умрёт. Уже скоро умрёт…       — Ты умрёшь раньше, — прошипел я, нанося удар всеми доступными силами, что имел.       Демон дрогнул, обессиленно развалившись на полу. Был жив, но я уже взял на себя ответственность доставить это дерьмо в цитадель и отдать стражам. Перебор… Едва ли Сатана стал бы отдавать такое распоряжение. Хозяин Ада мог быть сколь угодно чёрен сердцем и жестоким по своей природе, но едва ли такое спустит с рук выродку, грудой тряпья валяющемуся на полу. Было бы время, принёс бы его крылья наверх, а самого уничтожил, но…       Запищал аппарат, девочка вздрогнула и затихла. Над телом заклубилось облачко бело-голубой светлой души с червоточиной. Малюсенькой червоточиной греха зависти. Я рванулся к койке, положив ладонь на её лоб, покрытый испариной, шепча длинное заклинание и молясь Шепфа, чтобы не сбиться и успеть. Повторяя раз за разом, уговаривая, убеждая остаться жить. Сохранить то, что было ей подарено матерью — жизнь, какой бы она ни была. Не выходило… Душа стремилась всё же отделиться и уйти к свету, который, кажется, стал в палате ещё более ярким.       Тихая музыка, ароматы диких цветов райского сада и светлый луч из моего мира, готовый забрать всё ещё чистую и лишь капельку запятнанную душу девочки. В голове пролетела отчаянная мысль, которая могла спасти. Последний шанс. Я усилил формулу, прижавшись губами к прохладному лбу девочки, снова молясь и добавляя самое сложное из известных мне заклинаний. Время выходило… Амулет я так и не доработал. «К чёрту…» — пролетает в мыслях, когда последние слова на древнем языке складываются в нужное заклинание.       Дикая боль в голове и груди. Я сжал пальцы на краю подушки и металлическом поручне, чувствуя, как часть собственной души переходит девочке, утягивая вереск обратно, уговаривая, кажется, остаться здесь. В этом мире. Казалось, что тело разрывает пополам. Каждую клеточку, каждую частичку. Всё на две равные части. Утратить бессмертие было бы не так больно, как это… Не сдавался, повторяя раз за разом, не сбиваясь, удерживая затуманенное болью собственное сознание, чтобы суметь завершить начатое, чтобы спасти… Спасти, как пыталась её спасти Ребекка.       В палате стало меркнуть сияние, аппарат заголосил новыми скачками сердца, зачастившим вернувшимся пульсом. Потеплевший под губами лоб, девочка дёрнулась, выгнулась на койке, когда душа скользнула обратно, сливаясь с частью моей, укореняясь и становясь… сильнее. Ноги держали скверно, я оторвался от её лба, дрожа и задыхаясь от боли, рассматривая широко распахнувшиеся небесно-голубые глаза, закатившиеся на миг, но она зажмурилась, словно наводя резкость. Взгляд стал осознанным и осмысленным, скользнул по палате и упёрся в меня.       Девочка шумно вздохнула, рассматривая меня, недоверчиво поглядывая на опустившиеся от боли крылья. Тонкая ладошка поднялась наверх, скользнула кончиками пальцев по моей нижней губе, с которой струилась кровь — прокусил от напряжения, чтобы заглушить крики.       — Ангел… — прошептала Вики. — Настоящий ангел… Я умерла?       — Живи… п-пожалуйста, живи… — попросил я.       Она кивнула, и мир начал меркнуть вокруг. Боль перешла все допустимые границы, и я упал всё же на пол, слыша где-то над собой нервный голос Торендо:       — Какой же ты идиот!..