***
— Что с ним будет? — спрашивал Тор. — Я должен знать, что с ним будет, — голос дрогнул, — когда он будет там. После того как я, — он с ненавистью посмотрел на металлический ошейник. — Ты уже использовал это приспособление? — Однажды, — с нескрываемой горечью ответил Один, игнорируя остальные вопросы. — Что оно делает? — Лишает возможности сопротивляться. Тор отступил и устремил взгляд на Идунн. Богиня устало посмотрела на него. Дверь открыта, так почему же она не уходит и почему отец говорит при ней? — Почему ты его использовал? — выныривая из своих мыслей, спросил бог грома. — Я должен был, — с неохотой проговорил царь. — Победить оборотня трудно, если он призовёт стихию, то почти невозможно. Мне нужно было иметь под рукой то, что сможет его осадить. — Ты лжёшь. Почему ты не скажешь сыну правду? — подала голос Идунн. — Это произошло в Мидгарде. Твоему отцу, Тор, всегда было необходимо показать, что он главный, он царь, в его руках власть, он вершитель судеб. Да, Один? — Лучше замолчи, — царь зло сощурил глаз. — Потому что ты решил, что вправе, — продолжала богиня. — Ты хотел самоутвердиться, — она повернулась к Тору. — Если они сражались друг с другом, то рушили всё вокруг себя. Но после того дня в Мидгарде всё изменилось, Локи перестал быть сильным противником. Тогда, когда бой утих и они собирались продолжить путь, напал твой отец. Громовержец инстинктивно встал между отцом и Идунн. Один молчал, но с его пальцев были готовы сорваться тонкие нити смертоносной магии. — Ты хотел знать, что делает это приспособление? — богиня сверкнула глазами. — Изволь. Оно запирает оборотня внутри самого себя, пропуская по телу болезненные волны разрушительной магии. Ломает изнутри, внушая панический страх перед тем, кто использовал его. — Довольно, — вскричал Один. — Пусть говорит, отец, — Тор поспешил скрыть богиню от его взора. — Никто не знает что именно произошло потом, я видела только последствия. Локи вернулся изломанный и телом, и душой, — Идунн отступила к противоположной стене. — За пять сотен лет, столько он прожил после этого, шрамы с его шеи так и не сошли. — Я не получаю удовольствия от чужих страданий, — сказал Один сыну. — И я не использовал бы этот ошейник, если бы в том не было необходимости. Ты не о том думаешь. — А о чём я должен думать? — удивился Тор. — Он мой брат, то есть был моим братом. Что здесь правда, а что замаскированная ложь? Тор посмотрел на Идунн, но та больше ничего не говорила, став вдруг странно безмятежной. Он получил приказ, но не двигался с места. Потому что начать что-то делать — значило бы пройти точку невозврата. Она давно пройдена — какая наивность. Даже если то, что сказала Идунн — правда, даже если ему противно думать об этом, отец был прав по крайней мере в одном. Этого Локи он не знал. Он всё ещё оставался его сводным братом, эту часть их жизни не отбросить. Если бы можно было поговорить с ним, чтобы увидеть, осталось ли хоть что-то от Локи, которого он знал, узнать, что думает сам Локи. Тор отказывался верить, что он без сожаления убьёт его отца, а может и его самого, что разрушит Асгард. Один описывал монстра, тем не менее, они связаны кровной клятвой и не где-нибудь, а у священного источника Урд. Он бы не пошёл на это, считая Локи монстром. У него должны были быть основания, чтобы назвать оборотня братом и привести в Асгард. Но ведь Локи мог измениться, а если взять во внимание его хитрость, то мог притворяться с самого начала. Да они оба лгали, а разбираться в этих хитросплетениях приходится ему. — Не бери большой отряд, хватит нескольких хороших воинов. С большой армией ты будешь уязвим и неповоротлив, — проговорил Один. — Он может вырвать сердце из груди голыми руками, доспехи для него слабая преграда, так что будь осторожен в ближнем бою и береги бойцов. Тор не имел понятия ни откуда ждать нападения, ни кто придёт с Локи. Если он придёт один, возможно, его удастся удержать, не прибегая к плану отца. Да вот только каким образом? Что ему сказать? Что он должен простить Одина и отказаться от мести? А должен ли? Нет, всё это наивная сентиментальщина, непрошеные детские воспоминания. Они по разные стороны. У Локи право на месть, а у него долг перед Асгардом и отцом. Взволнованной, дёрганой походкой в зал вошёл молодой слуга. Преклонил колено и, дождавшись царственного кивка Одина, заговорил: — Ваше Величество, Хеймдалль нашёл Локи. Он в Йотунхейме на Скале Скорби. С ним воин из Мидгарда. Тор заметил как от этих слов побледнела Идунн. Воин из Мидгарда? Неужели кто-то из Мстителей? Но спросить слугу он не успел, принеся известия, тот удалился. Один суетливо прошёл по залу. Остановился рядом с Идунн. — Настало время, сын, — не глядя на Тора, заговорил он. — У тебя полчаса на сборы, — тонкие золотистые нити опутали запястья богини. — И раз она не захотела уйти, когда была возможность, то отправится с вами. Так даже лучше.***
На смену дождливой и холодной ночи пришёл тёплый солнечный день. Стив издалека наблюдал за богами, чувствуя себя ужасно маленьким. Раньше Локи казался более близким, более земным, сейчас же не верилось, что недавно он был почти что человеком. В башне Старка, наверно, переполох, но какие это мелочи. Какими ничтожными виделись ему собственные сомнения и дилеммы. «Эти ребята — боги». Смысл фразы начинал доходить до него только сейчас. Книги — это совершенно другое. Читал, знал. Возможно что-то и знал, но вот не осознавал совершенно. И даже сейчас осознание ускользало. И, уходя с Локи, он пересёк незримую черту. Стал ли он после этого предателем? Его присутствие продолжали игнорировать. Они не виделись тысяч лет, в любом случае им есть что обсудить без навязчивого присутствия человека. Хёнир и Локи скрылись в доме. Капитан заволновался, но не решался подняться на ноги и подойти ближе. Но ждать ему пришлось не слишком долго, скрипнула дверь. Хёнир нашёл его взглядом и подошёл. Лучше бы и дальше игнорировал. — Вот как бывает, — произнёс бог, глядя на него сверху вниз. Трудно понять чего в этих словах больше грусти, интереса, осуждения, или в них нет ничего из этого. Не говоря уже о том, что имелось ввиду. И где Локи? — Локи нашёл то, что искал, ему нужно побыть одному, — ответил на его мысли Хёнир. — Идём, — протянул руку, помогая встать. В молчании они обогнули дом, спустились через лиственный лес к озеру и остановились у самой воды. Волны, подгоняемые ветром, неуверенно набегали на каменистый берег, их размеренный плеск походил на шёпот. Стиву стало казаться, что он слышит слова и даже понимает их смысл. Он прикрыл глаза. Вдали серые зубья гор, под ногами песок и камень. Ясное небо с росчерками белых облаков. Земля вибрирует, и вибрация проходит по телу, вызывая незнакомую до сего дня смесь чувств. Восторг и паника сливаются воедино, и сердце в груди делает опасный кувырок. Кто-то касается его волос. Ветер. Тяжесть, опустившихся на плечи рук, заставила Стива открыть глаза. Он вопросительно посмотрел на бога. — Что дальше? — вместо ответа спросил его Хёнир. — Я пойду с Локи, — уверенно ответил Капитан, но его уверенность сошла на нет, наткнувшись на снисходительность в синих глазах. — Я дал слово. — Человек чести, — задумчиво произнёс бог. — Нет, — протянул Стив. — Так нужно. — Кому же? — Мне.***
Локи чувствовал как незримая сила рвёт его тело, выворачивает сухожилия, ломает кости, сжимает ледяными руками сердце. Выныривая из черноты, как из-под мутной воды, он делал вдох и погружался обратно в кровавый туман. Удар ледяным мечом, пытки Таноса, треклятый ошейник Одина не шли ни в какое сравнение. Всё, что он когда-либо творил с другими, теперь Локи испытывал сам. Вопросом мелькнула единственная связная мысль — может ли камень убить? Мелькнула и потонула в сумраке. Поздновато об этом беспокоиться. Боль схлынула, сознание раздвоилось. Его непривычно слабое тело окутало живое тепло. Со стороны же он видел сидящую на свалявшейся шкуре женщину. В стороне горел костёр. Женщина была молодой, светлокожей и сероглазой. На лице застыла маска скорби. Сильными жилистыми руками она прижимала к себе младенца. За тёмными сводами пещеры завывал ветер. — Пора, — в разум врезался резкий дребезжащий голос. — За что мне это проклятье? — но ответа женщина не получила. Материнское тепло сменилось холодом. Младенец оказался в узловатых старушечьих пальцах и протестующе заворочался. Его несли через метель и холод. Розовая кожа приобрела синий оттенок. Локи видел как старуха, укрытая от мороза и ветра чёрными шкурами ловко для своего возраста взобралась на Скалу Скорби. Чувствовал холод её рук и медленное биение сердца. — Своим появлением ты принёс лишь горе, — говорила она, подходя к краю. — Да примет тебя Смерть. Его захватил порыв ветра и всё стихло. Ни холода, ни голосов, только звёздное небо над головой. «Не приняла». Локи поднялся на ноги раньше, чем открыл глаза. Отголоски боли замерли под кожей. Он посмотрел на свои руки. От ладоней поднимался дым, на кончиках пальцев появились короткие когти. Цепочка на шее почернела, а камень окрасился в кроваво-красный. Локи рассеянно прикоснулся к нему и по-звериному встряхнулся. Заляпанная кровью мидгардская одежда истаяла, сменившись светлой рубахой из грубого льна и штанами из плотной кожи. — Простовато, — прокомментировал Локи свой внешний вид, но не возвращаться же к привычному асгардскому наряду. Хёнира он увидел на берегу в компании человека. Даже издали было видно, что Стиву явно не по себе.***
Локи подошёл неслышно, практически подкрался. Стив только почувствовал, как на плечи опустились горячие руки, резко разворачивая его. — Он собирается с тобой, Лодур, — до его слуха долетел тихий, как шёпот ветра, голос Хёнира. Янтарные глаза скользнули по лицу, забираясь под кожу и дальше в саму душу. В плечи впились острые когти. Сам Локи был окутан слабой серой дымкой. У Стива закружилась голова и он отвёл взгляд. А когда Локи отпустил его, зачем-то спросил: — Ты в порядке? Тот ему улыбнулся. Не снисходительно, не безумно, но всё равно улыбка вышла странной, с налётом потусторонней жути. Но Капитан был по уши во всей этой потусторонней жути. — Какой план? — уточнил он, посчитав улыбку ответом. Улыбка на лице Локи растаяла, оставив лишь холодную маску. — Ты собираешься убить его, — вопрос Хёнира прозвучал печальным утверждением. — Ты помнишь тропу в Асгардский дворец? — вместо прямого ответа.***
Тор и его верная личная гвардия прибыли в Йотунхейм, когда далёкое солнце клонилось к закату. Мост был открыт в стороне от Скалы Скорби. Поэтому им пришлось пробираться по мёртвому замёрзшему лесу. Если все остальные держали свои чувства и мнения при себе, то Сиф не скрывала недовольства, отчасти из-за того, что они бесчестным образом взяли заложницу и собирались опуститься до шантажа. Тор старался избегать её красноречивых взглядов. И без того на сердце тяжело. — Если даже твой соратник из Мидгарда встал на его сторону, это что-то да значит, — слова Идунн ударили в спину сочувствием. Лучше бы злобой. Бог грома обернулся, встречаясь взглядом с Сиф. Воительница явно разделяла мнение богини. — У нас приказ, — напомнил ей Тор. — И я следую ему, Ваше Высочество, — тут же отозвалась Сиф. Скала выросла перед ними неожиданно. Словно выпрыгнула из-под земли. Стараясь унять сердцебиение, Тор первым ступил на убегающую ввысь тропу. Чёрный камень холодил, лес внизу покрылся плотным туманом. Поворот, ещё поворот и его взгляд упёрся в две фигуры на самом краю пропасти. Их заметили. Стив медленно повернулся. В полумраке было трудно прочесть что-то на его лице. Локи продолжал стоять боком. Оскорбительно расслабленный, совсем чужой. Сделав знак своим воинам, Тор вышел вперёд, в двух шагах от него остановилась Сиф, придерживающая за руку Идунн. Ему показалось, как он услышал тихое: «Прости». Отец сказал не говорить, но как же поступить? На краю их не окружить. Тор не нашёл лучшего решения, чем метнуть молот. Мьёльнир взмыл в воздух и замер, не долетев до цели, а затем и вовсе рухнул Локи под ноги. Тот соизволил повернуть голову. — Сын Одина, — с какой-то совершенно чужой интонацией заговорил он. — Печально, что встречаемся при таких обстоятельствах, — его взгляд скользнул ему за спину. — Отпусти Идунн, девочка. Девочка. — Я не могу снять магическую верёвку, — виновато ответила Сиф. Да что с ней такое? Тор не мог позволить себе отвлечься, а посему не видел как она провела по руке Идунн и отошла в сторону. Не видел он и растерянность на лицах воинов. — Это Локи? — полушёпотом произнесённое Фандралом, донеслось как из-под толщи воды. — Даю тебе шанс, Локи, уходи и не возвращайся, иначе, — Громовержец сделал попытку призвать молот. Тот слабо дёрнулся и остался на месте. — Уходи, пожалуйста. — А то что, Тор? О, — он вскинул брови, — идёшь против отца. Неприятная ситуация, очень неприятная, и ведь любой выбор, который ты сделаешь — неверный. Даже этот. — Что ты знаешь? — О выборе? — переспросил Локи. — Достаточно много. Тебе нужен молот? — посмотрел под ноги. — Забирай. Мьёльнир сорвался и через мгновение приятной тяжестью лёг в руку. Кто-то за спиной шумно выдохнул. Напряжение заполнило скалу, сделав воздух тягучим и маслянистым. Все замерли, не решаясь сделать и шагу. Идунн застыла на полпути между Тором и Локи. Магическая верёвка ярко сверкнула и со звоном осыпалась. — Рано или поздно каждого касается предательство. Каково быть по другую сторону? — Локи медленно приблизился к Тору. — Ты предашь меня? — заглянул в глаза. Как же тяжело. Не говорить, не смотреть в глаза. Громовержец стоял как вкопанный, не в силах вымолвить и слова. Рука сама потянулась к скрытому под плащом ошейнику. Надо бы дать знак друзьям, чтобы подстраховали, но он не нашёл в себе сил отвести взгляд. Холодный металл блеснул в тусклом свете звёзд. — Это не Локи, — на этот раз слова Фандрала были услышаны, но слишком поздно. Ошейник глухо защёлкнулся на шее, озарил пространство холодным синим светом и потух. Ничего не произошло. Тор инстинктивно отступил. Лицо и тело Локи покрылись рябью и растаяли. Перед ним, как сошедший с рисунка из старой асгардской книги, стоял Хёнир. — Я не оборотень, — одной рукой он сдёрнул ошейник и тот исчез в голубоватой вспышке. Очередное колдовство Локи. Бог грома встретился взглядом со Стивом. Капитан смотрел прямо, но сколько печали было в его глазах. — Любой выбор, который сделаешь — неверный, — сказал он Тору. — Он сказал правду. Паника наступала как огромная волна в замедленной съёмке. Воины тенями стояли за спиной. Радужный мост не сможет открыться на Скале Скорби, нужно срочно уходить, но ноги словно приросли к ледяному камню, и сила, заключённая в синих глазах старого бога, не давала сдвинуться с места. — Отпусти меня, он же его убьёт, — закричал Тор, но наткнулся на холодное равнодушие. И совсем отчаявшись. — Ты всего лишь ещё один предатель. — Пусть так, — спокойно ответил Хёнир. — Как и ты, как и они. — Хорошо, но ты, — спокойнее заговорил Громовержец. — Ты ведь можешь остановить это, — и тут пришло понимание, — только ты. Они послушают тебя, каждый из них послушает. Почему ты просто стоишь здесь, позволяя свершиться убийству? Мой отец был тебе другом. Он позволил тебе… — Не надо, Тор, не смей, — предостерегла его Идунн. Лицо Хёнира осталось таким же холодным и отстранённым, когда он ответил: — Одину было позволено прикоснуться к древней магии, он надругался над ней, выпотрошил и бросил гнить. — Мой отец совершал бесчестные поступки, но прошли века, тысячелетия, — настаивал Тор. — Не думаешь ли ты, что волны реки Времён всё смоют? — Если Локи убьёт его, пока ты задерживаешь меня здесь, то чем он лучше? Чем ты лучше? Последний вопрос потонул в раскатах грома.***
Двери жалобно скрипнули и захлопнулись. Холодными искрами рассыпались прутья магических ловушек. Один отступил к окну, выставив перед собой посох. Ему стоило предвидеть такое развитие событий, это ведь в духе Лодура. — Я знаю, что ты здесь, — царь очень постарался, чтобы голос его звучал твёрдо и уверенно. Из темноты соткалась тень. Локи, бесшумно ступая босыми ногами, вышел в центр зала. Горящие алым глаза как пламя далёких звёзд. В его руках не было оружия, он не спешил нападать. Рассматривал, склонив голову на бок, выжидал. Ни одной эмоции на бледном лице. Они отрезаны от остального Асгарда, никто не сможет открыть двери, никто не сможет пробиться. — Почему? — наконец спросил Локи. Зачем этот вопрос? Ведь он всё понимал, всё знал. — Потому что, Лодур, или я, или ты, — ответил ему Один. — Я не хотел, но не мог поступить иначе. Мне пришлось. — Ты не убедителен, — глаза потускнели до цвета засохшей крови. — Попробуй ещё раз.