***
Улицу за окном закрыла пелена дождя. Я вслушивался в стук капель, наблюдая как вода стекает на землю, как завороженный. В голове было удивительно пусто, только на этот раз не из-за Империуса. Интересно, отец знал? Наверное, знал. Неужели всё из-за меня? Мысль мелькнула и тут же исчезла, когда я почувствовал прикосновение к своему плечу и обернулся. — Ты… — начал Гойл и вздохнул, потерев затылок. Очевидно, посчитав свой невысказанный вопрос идиотским. Вместо этого он предложил. — Пойдем к нам? Не стоит тебе оставаться одному. — Наверное. — согласился я. Мы миновали малую столовую, сегодня оформленную в траурно-черных цветах. Гости разделились на группы, негромко переговариваясь. Мама крепко держала в левой руке бокал с вином, разговаривая о чем-то с Августой Лонгботтом, и тихо кивнув мне из-за её плеча. На остальных гостей я не смотрел, не хотелось снова выслушивать соболезнования. Гойл повел меня дальше, мы вышли в малую гостиную. Здесь собрался почти весь наш курс. К своему удивлению я увидел среди гостей даже Лонгботтома с Лавгуд и Поттера с Патил. Стоило подойти ближе, как все взгляды скрестились на мне. Воцарилось молчание. Первой очнулась Панси, просто подойдя и крепко меня обняв. — Я очень тебе сочувствую. — прошептала она. — Спасибо. — тихо ответил я, обведя взглядом остальных и вздохнув. — Я это очень ценю. Правда.***
Большинство гостей разошлись к вечеру. Остались только Крэбб и Гойл. Мама распорядилась, чтобы им выделили комнаты, после ужина извинившись и быстро скрывшись в их с отцом комнате. Я с друзьями остался в столовой. Тишину нарушало только потрескивание поленьев в камине и звук стучащего по карнизу дождя. Постепенно ливень стихал. — Вы меня извините? — привстал я с кресла. Друзья синхронно кивнули. Я поднялся в комнату. Почему-то звук собственных шагов эхом раздавался в ушах, но стоило закрыть за собой дверь, как стало гораздо хуже. Взглядом я переместился от балкона к своему рабочему столу, затем к высокому платяному шкафу и книжным полкам, остановившись на рамках фотографий. Не думая, я взял в руки одну из них. И с размаху запустил в стену. Звон разбитого стекла отозвался в душе острой болью.***
Поток воды медленно стекал в раковину. По ощущениям она была настолько ледяной, что затылок болезненно онемел. Но это помогло: накатившая было истерика отступила. Повернув ручку крана, я расслышал стук в дверь и выпрямился. — Да? — мельком бросив взгляд в зеркало, я увидел собственное бледное лицо и мокрые, растрепанные волосы. Воротник мантии тоже промок, пятна выделялись на ткани заметными разводами. — Можно войти? — осведомилась мама. — Разумеется, открыто — ответил я, заклинаниями приводя себя в порядок и постаравшись придать лицу максимально нейтральное выражение, когда вернулся в спальню из ванной комнаты. Мама осторожно вошла с подносом, на котором дымились две чашки чая и тихо прикрыла за собой дверь. Вдвоем мы подошли к небольшому журнальному столику в середине комнаты и опустились на диван. — Спасибо. — проговорил я, обхватив протянутую чашку руками. Мама молча улыбнулась, внимательно меня рассматривая. Я глотнул чая. Кипяток ожег гортань, я закашлялся. Мама молча села ближе и отставила чашку на поднос, осторожно вытащив её из моих рук. Я вздохнул и прислонился к её плечу виском. В душе ощущалась удивительная пустота. — Ты хочешь вернуться в Хогвартс завтра утром? — тихо уточнила мама, обняв меня за плечи и покрепче прижав к себе. — Наверное, так будет правильно. — отозвался я. — Я не спрашивала, как будет правильнее. — мягко заметила мама. — Я не знаю. Честно. — вздохнул я. — Всё это так… Будто затянувшийся кошмарный сон. Я больше не знаю, что дальше. Не могу представить. — Подумай. — предложила она. И неожиданно тихо спросила. — Ты читал письмо? Я промолчал, рукой коснувшись кармана. Даже сквозь ткань мантии прекрасно чувствовалась тяжесть плотного конверта. Ничего не добавив, мама взяла чашку с подноса и сделала несколько глотков. В горле внезапно встал колючий ком, я выдохнул и выпрямился, тоже взяв чай. Почему-то в присутствии матери мне намного сложнее сдерживать эмоции. Я отвел взгляд в сторону. — Крестный приходил? — спросил я, чтобы чем-то занять тишину. Чай на вкус показался удивительно горьким. — Да, после ужина. — кивнула мама и отставила на поднос опустевшую чашку. — Спрашивал о тебе. — Что ж… — проговорил я, вытащив из кармана письмо. Буквы расплывались перед глазами. Медленно опускаю руку, глубоко вздохнув. — Не обязательно сейчас, если ты не готов. — мягко заметила мама. — Знаешь, мне кажется, как только я его открою… — так и не договорив, откладываю конверт в сторону. — Это всё какое-то ненастоящее. — Ты должен дать себе время, дорогой. — проговорила мама и крепко поцеловала меня в макушку. — И если тебе что-то будет нужно, я рядом. Хорошо? — Хорошо. — ответил я. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. — эхом отозвалась она. Затем забрала поднос и, не оглядываясь, вышла. Я некоторое время смотрел на конверт, потом убрал его в верхний ящик стола, выпил зелье и забрался в постель. Сознание погрузилось в спасительную темноту.***
Церемония награждения проходила в Большом зале. Здесь уже собралась вся школа вместе с гостями из Дурмстранга и Шармбатона. Были и журналисты, и почетный караул из авроров, возглавляемый Амелией Боунс. В толпе я заметил осунувшегося и бледного Перси Уизли с кипой пергамента в руках. Насколько я знаю, его перевели в отдел Людо Бэгмена, закрепив на месте первого помощника. Бэгмен тоже был здесь, но в отличие от Уизли, буквально лучился заразительной, счастливой улыбкой. Дамблдор стоял вместе с преподавателями, о чем-то переговариваясь с мрачным Каркаровым. Остальные преподаватели присутствовали в полном составе. Взглядом я быстро нашел уставшего крестного, спокойно кивнул в ответ на его вопросительный взгляд. Конечно, можно было остаться дома, но мне было слишком тяжело там находиться, да и поддержать Поттера тоже нужно. Учитывая, сколько он сделал для меня. Правда, церемония идёт удивительно долго. Министр то и дело сбивался с мысли протирал вспотевший лоб платком, после этого продолжая говорить. Поттер стоял рядом с ним, явно чувствуя себя нервно под всеобщими взглядами. Наконец, ему вручили увесистый мешочек с галлеонами. Вспыхнули камеры журналистов, все разом как будто загомонили, захлопали… Поттер натянуто улыбнулся, когда министр по-отечески обнял его за плечи на камеру. После этого он вежливо поговорил со своими соперниками, стерпел хлопок Крама по плечу и с облегчением сбежал из-под прицела камер. Все расселись за столами, на которых наконец появилась еда. Я отсалютовал Поттеру кубком и тихо сжал руку Панси. — Если хочешь, приезжай ко мне через пару недель. — негромко проговорила она, сплетая пальцы с моими. — Я постараюсь. Но пока не могу ничего обещать. — честно сказал я и постарался улыбнуться. Панси улыбнулась в ответ.***
По возвращении домой я оставил чемодан возле шкафа и направился к своему рабочему столу. Вскрыть конверт заклинанием удалось не сразу, из него выпало два плотных пергаментных листа. И первым, что я увидел, было заключение нашего семейного колдомедика, датированное началом этого года. Медленно я опустился на стул и встряхнул лист запястьем. Читал я долго, к некоторым строчкам невольно возвращаясь взглядом по несколько раз. Мой отец никогда не говорил мне о том, что он болен. Никогда. Он строил вместе со мной планы на следующий год, давал советы по выбору дополнительных предметов и советовал, какие страны мне стоит посетить по окончании Хогвартса. Именно он настоял на том, что после школы я должен отправится путешествовать. Непременно. Увидеть другие страны, расширить кругозор, познакомиться с новыми людьми в течение года. Это был бы удивительный год, по завершении которого я бы вернулся домой совершенно другим человеком. И однозначно сказал бы отцу, что я намерен делать дальше. А оказалось, что, даже если бы не происшествие в конце Турнира, отца бы всё равно не стало в течение этого лета. Он бы не дожил до моего пятого курса… Потому что проигрывал борьбу с драконьей оспой. Почему он ничего не сказал мне? Я тщетно вглядывался в заключение колдомедика, не в силах избавиться от ощущения, что это какая-то страшная ошибка. Прошло некоторое время, прежде чем я смог отложить его и взять второй лист, исписанный на этот раз острым почерком отца. Даты на письме не было.***
Здравствуй, сын. Думаю, вполне очевидно, что я уже мертв, раз уж ты это читаешь. И в первую очередь я должен перед тобой извиниться. Ты знаешь, я никогда тебя не обманывал. Но на этот раз мне не хотелось говорить тебе о том, что произойдет. Драконья оспа неизлечима в моем случае, я знал это с самого начала. Почему я молчал? Всё просто. Это неправильно, чтобы ты и твоя мать ежеминутно жили в страшном ожидании. Знаешь, сын, когда я узнал приблизительную дату своей смерти, мне ничего так не хотелось, как наслаждаться жизнью. И видеть твою мать и тебя максимально счастливыми. Может быть, это эгоистичное решение, не спорю. Как бы то ни было, я убежден, что поступаю правильно. Моя болезнь стала одной из причин, из-за которой мы проводили мало времени один на один, и я старался не подпускать тебя слишком близко. Когда тебе было пять, ты называл наши разговоры «на расстоянии трости», помнишь? И за это я прошу у тебя прощения. Хотя думаю, что ты достаточно благоразумен, чтобы не злиться на меня. Но давай сначала: когда я заболел? Первые симптомы драконьей оспы у меня появились в конце седьмого курса. После смерти твоего дедушки я регулярно проходил обследование у колдомедика. Твой дедушка умер, когда я заканчивал пятый курс. Без преувеличения, это был самый тяжелый период в моей жизни. Не знаю точно, почему болезнь проявилась спустя столько времени, но это однозначно изменило всю мою жизнь. Я был напуган, что неудивительно. Поначалу мне казалось, что у меня впереди целая жизнь. Теперь, как только появился кашель и первые проблемы со сном, я точно знал, что не доживу до пятидесяти. Несколько лет у меня ушло на поиски лекарства. Но мои ожидания не оправдались. Северус помог подобрать зелья, чтобы замедлить течение болезни, но это всё, что можно было сделать. И я ему очень благодарен за молчание и помощь. Сразу хочу сказать, чтобы ты не беспокоился: до сих пор ни у твоей матери, ни у тебя не было замечено симптомов. И смею надеяться, что так будет дальше. Но если когда-нибудь это изменится, сразу же обращайтесь за помощью. Никогда не опускай рук, Драко. Ты — хозяин своей жизни. И более того, теперь только ты можешь позаботиться о маме и нашем доме. Я убежден, что у тебя получится. Не позволяй себе в этом сомневаться. И не вини себя в моей смерти. Можешь злиться на меня, если тебе будет от этого легче. В конце концов, я ушел немного раньше положенного времени. Твоя мама расскажет тебе о причинах, которые вынудили меня так поступить. Пока что могу только сказать, что за свою жизнь я наделал много ошибок. И когда мне подвернулась возможность исправить хотя бы одну из них, я знал, что буду делать. Что ещё я должен сказать? Прости меня за то, что я был слишком строг к тебе, когда ты был маленьким. Но это было необходимо. Мне было нужно воспитать из тебя волшебника, который сможет противостоять любой опасности. При этом я никогда не переставал любить тебя и гордиться твоими успехами. Будь сильным, сын. Я верю, что ты станешь по-настоящему великим волшебником и добьешься всего, чего только захочешь.С любовью, папа.
***
Я откинулся на стул и аккуратно сложил письмо, убирая его в верхний ящик стола. Почему-то сейчас я почувствовал себя чуть лучше. Мне по-прежнему больно. Но теперь это ощущение отличается от того, что я испытывал сразу после похорон. Нужно сходить в душ и переодеться. А потом поговорить с мамой. Впервые за последние несколько дней меня обуяла жажда деятельности.