Президента любить нельзя бросить

Первая неделя после конца испытательного срока оказалась временем знакомств с кучей народу из разных отделов, временем адаптации к странной кофемашине размером с Энигму и временем попыток г-на Навального немного узнать про свою работницу. Алексей Анатольевич то и дело норовил спросить что-то эдакое, к примеру: утром во вторник он, сидя в машине, начал расспрашивать про любимое кино, в обед среды поинтересовался политическими взглядами Юли, в четверг вообще попросил её высказаться насчёт гендерной теории… Но самое странное и, честно говоря, приятное было в вечер субботы. Президент заметил лёгкое недомогание Абросимовой, которая, как ему показалось, простудилась. (Нечего было с влажной головой выбегать на улицу и забирать у курьера посылку.) Было ясно: он хочет спросить, но несколько стесняется. Пару раз начинал вопрос, но сразу же переводил речь в другое русло. Смелость вернулась к нему за час до конца рабочего дня Юли. Глава государства в очередной раз вышел из кабинета и мягко остановил женщину, которая пыталась взять лежавшую сбоку тяжёлую кипу бумаг. — Слушай, Юль, — он перешёл к ней на «ты» два дня назад, поэтому удивляться не стоит, — я лучше возьму и разберу это сам, хорошо? Ты невероятно бледная и выглядишь очень устало… Отдыхай получше. Или если хочешь, могу вызывать Гришу, он тебя домой отвезёт. — Всё хорошо, не надо. Мне не впервой. — улыбнулась женщина и облизнула губы, убирая бумаги в сторону при разговоре. Ей невероятно хреново, но она виду так просто не подаст, нет-нет! Голова раскалывается, словно ебучий ледник, а во рту пустыня Сахара, которую ты одной водой из кулера так просто не освежишь. Нужно нечто выдержанное и свежее, словно водица из родников в Швейцарских Альпах… Все эти симптомы указывают на одно: повысилась температура. Иначе откуда такая жажда? Вид из-за этого точно неважный: Абросимова глянула в зеркало и ужаснулась. Она сейчас напоминала стереотипную русскую женщину: лицо бледное-бледное, но щёки — боже правый! — словно свеклой натёрты. К этому виду ещё б кокошник и всё, ты готова. Не странно, что Навальный так расспрашивает. Увидев такое, много кто начал бы переживать. — Если ты так уверена, то о'кей. — в тоне начальника, который всё ещё наблюдал за девицей чувствовался неприкрытый скептицизм. — В таком случае, зови, если понадобится водитель или помощь… Так и сидела в гордом одиночестве, окружённая документами, борясь с желанием насытиться холодной, импортной H2O в стеклянной бутылке. Этот акцент именно на импорте её невероятно удивлял, а впрочем без разницы, это сейчас не к месту. Пила тёплую, противную воду из кулера, протирала глаза, пытаясь понять, где и какая цифра. Все данные запутались в голове, что вообще происходит?! Аппарат для связи начал противно шипеть и через миг оттуда послышался обеспокоенный голос : — Всё о'кей? — видимо, господину президенту действительно важно то, как себя чувствует его подчинённая. Она, конечно, будет врать. Сейчас закончит со всем этим и в понедельник будет меньше волокиты, поэтому надо молчать и работать. — Да, всё хорошо! Не беспокойтесь, Алексей Анатольевич. — её попытка говорить бодро и весело увенчалась провалом. Её выдал грустный надлом в начале второй фразы. Получилось неловко. Но шеф проглотил и эту отмазку. Блондинка дальше нырнула в объятия работы. Ещё дважды её переспрашивали о её самочувствии, и ровно столько же она отмахивалась с лёгкостью. Отличная конспирация. Но она с треском провалилась, когда Абросимова чихнула на весь кабинет. Тогда Навальный мгновенно открыл дверь и прищурившись, потянул: — Ага-а-а, вот я и спалил тебя! — он подошёл ближе и склонил голову набок. – Рвение работать при болезни ещё никому пользы не принесло. Так, дорогая моя, раз Григорий тебя не устраивает в качестве водителя, то отвезу тебя я. — Всё это отлично, но мне нельзя на больничный! Я только начала работать! — обеспокоенно шепчет в ответ Юля, но её тираду вновь останавливают. Президент качает головой, попутно говоря: — Я оплачу даже твой больничный, но прошу, не надо геройствовать. М-да. Всё-таки, верно. К адекватному начальнику ей надо привыкнуть. Так что, женщина всё же в этот раз не стала отрицать, а взяла и благополучно укатила домой. В такой мини-изоляции провела время до среды. В этот день ей пришлось вернуться в строй. Не по зову начальника, а из-за обстоятельств… Дело в том, что во вторник планировалась небольшая конференция, на которой Алексей Анатольевич должен был с умным видом толкнуть речь об изменениях в российско-шведских отношениях и сидеть возле прекрасных скандинавов со сложными, длинными фамилиями. Он может во всём разобраться и сам, конечно, но Юле уже лучше. Она во всём в курсе, почему бы ей не явиться? Все причины «за» подкреплены доказательствами. Кто будет против? Итак, собрав всю силу и всё записи о предстоящем событии, Абросимова легко двинулась к г-ну президенту, который только-только собирался выезжать. Однако, её появление было довольно эпичным: Навальный уже садился в машину и тут — она! Идёт лёгкой походкой, машет ему рукой, держит толстый блокнот с натыканными в него закладками, улыбается… Глава государства застыл сначала, но потом, когда подчинённая подошла к нему ближе, вздохнул. — Я знаю, Вы будете сейчас возмущаться, Алексей Анатольевич. — блондинка пошла на опережение, начав разговор самостоятельно, — Но я могу доказать, что всё хорошо. Во-первых, я прекрасно себя чувствую. Во-вторых, Вы один не разберётесь, а у меня здесь, — она подняла блокнот чуть выше, помахала им слегка, — и график ивента, и имена присутствующих, и даже текст Вашей речи. На всяк случай. Теперь я убедила Вас в важности моего присутствия? — Вполне. — политик хохотнул. — До этого времени думал, что это я — самый упёртый человек в мире… Ладно. Едем! Он открыл дверцу автомобиля, придержал её для Юли, галантно пропуская её вперёд. Дальше всё по классике: прибыли на место, экс-оппозиционер пошёл открывать ивент с послом Швеции, всех поприветствовал, сфотографировался… Абросимова таки не зря приехала. Всё-таки, память — удивительная штука. В голове г-на Навального удержалось всё, кроме двух вещей: некоторых важных деталей его речи и полных имён ещё двух представителей Швеции, которые хотели открыть в РФ свои фонды. Короче, помогла ему Ю. со своими записями. Она, словно суфлёр, быстро находила то, что надо и, шепча, подсказывала. Алексей очень слегка кивал в знак благодарности и продолжал. Закончилось мероприятие удачно, но глава государства уезжал с фуршета, который закрывал всё действие. Работа ещё осталась… Когда и он, и его секретарша были на улице, мужчина устало потянулся и повернулся к девице. — Ты была права. — начал он. — Спасибо тебе. Честно. Хоть и может показаться, что твоя роль — минимальна в данном случае, но ты помогла мне не опозориться. Спасибо ещё раз. — Незачем благодарить, это же моя работа. — блондинка улыбается, отвечая, и мгновенно краснеет. Упс. Кажется, президент сам не заметил, как во время своего выражения благодарности положил ей руки на плечи… Он понял, что к чему, также покраснел, начал извиняться, но Юля махала рукой, мол: «всё окей!». Нет. Ничего не окей. Это прикосновение отдалось странным и лёгким теплом внутри… Брось! Это просто тактильный голод. Не стоит так всё воспринимать. Они молчали, пока автомобиль не тронулся с места. Тогда инициатором разговора выступила уже Абросимова. — Как видите, всё окей… Получается, я могу выйти на работу? — о, боги, она будто неумелая практикантка. За эти пять лет, которые она проработала в «N», её поведение априори осталось таким. Скованным, с манерой вечно служить шефу, чёрт, как же хотелось убить в себе это! Но этот стиль поведения уже въелся внутрь, пробрался под кожу и сковал её нормальное «Я», позволяя ему дышать на работе лишь слегка. Лишь немного. Боже, благослови её душу, которая пытается исцелится после токсичного обращения! Навальный склонил голову слегка набок и легко улыбнулся. Он словно умилялся этой верности идеалам. — Ты так хочешь сидеть в душном кабинете? — его мягкий тон не скроет ноток сарказма, которые проскользнули в этом кратком вопросе. Абросимова уверенно кивнула и тогда политик спокойным тоном, без всяких лишних нот, закончил, — Ладно, Юль, тогда прошу. Они вновь замолчали и неловко потупили взгляд в окна, делая вид, что наслаждаются тем, что творится на улице. «Мерседес» медленно подъехал к дому женщины. Автомобиль остановился точно возле подъезда, выходить, получается, можно сразу… Блондинка бросает на шефа последний взгляд перед тем, как уходить. — До завтра, Алексей Анатольевич. — она замечает в его синих глазах что-то неведомое ей раньше. Какая-то мягкая смесь интереса и тепла. Но невесомая смесь, лёгкая, малозаметная… — До завтра, Юлия. — его голос из-за усталости звучит несколько ниже. И то, как же он произнёс её имя… Чёрт. Это красиво. Абросимова с всей присущей ей бодростью выходит из авто, чувствуя, что её провожают взглядом до самого подъезда.