***
Хесус щёлкает мышкой, видео, клипы, смешные ролики сменяют друг друга, а ему всё неспокойно. Не виделся с занятым своими проектами Братишкиным уже дня три и скучает, безумно скучает. Так странно писать каждую секунду, как ненормальный влюблённый по уши подросток, поэтому ничего не пишет, всё по делу. Тяжело. Не хочется заёбывать, но для Вовы обычное дело написать, просто чтобы написать, а у него такого нет и страшно начинать. К чёрту. Хес хватает мобильник, даже не озаботившись поставить новый видос Сливки Шоу на паузу.Вова, как прошёл день? Не перегрелся, сегодня было жарко
Он продолжает стримить как ни в чём не бывало, но следит за выключенным экраном, в ожидании ответного сообщения. Ну и хули он молчит? Неужели уже спит? Можно открыть зенли и посмотреть где он, но тогда выходит, что он следит за своим парнем, впрочем, он же не ответил, а значит с ним могло что-то случиться. С каких пор он загоняется из-за такой ерунды, у Вовы может вообще телефон разряжен. Хесус качает головой, совсем долбанулся, всё ведь просто.Хочу увидеться, встретимся завтра?
Хес смотрит на часы и добавляет:В смысле уже сегодня?
Да💜 Он улыбается, невольно, и приходится выставить всё очередным загадочным «Не ваше дело» для чата. Что там ему такого написали? В сущности, ничего особенного. Хесус немного летает в облаках, потому игра совсем не ладится, думает закончить раньше, чтобы завтра встать пораньше. А потом у него звонит телефон, Хес вдруг получает звонок с охранного поста, очень удивлён подтверждая, чтобы Вову пропустили. После звонка он ждёт несколько минут и уходит, прикрываясь туалетом. Встречает Братишкина в дверях, довольного, но уставшего после трудового дня. — Я тоже хотел увидеться и рванул сразу к тебе. — признаётся Вова и держится за стену, разуваясь. — Я ещё стримлю. — Я знаю. Я подожду. — Да ты уснёшь, пока дождёшься. Братишкин улыбается, обнимает его за шею и чмокает в губы. — В любом случае, я уже увиделся. — Ну, хорошо, тогда иди сразу в кроватку, чтобы мне не пришлось будить тебя. — Хесус гладит щетинистые щёки кончиками пальцев, рассматривает красивые глаза и нежно целует в ответ. — У тебя стрим идёт, а ты тут меня облизываешь. — Блять, секунду. Вова и не против на самом деле, он привычно ластится, кладёт голову ему на плечо и покрывается мурашками от поцелуев в шею. Хес прижимает его к стене, успокаивается понемногу, утыкается носом ему в волосы за ухом. Они оба наполняются спокойствием от укреплённой связи. И Хесус теперь хочет улечься спать с ним вместе. — Солнышко, пора идти. — шепчет Вова и хихикает, когда Хес фыркает ему на ухо. Они отлипают друг от друга, и Хесус отправляет его спать, а сам возвращается на стрим. — Ну шо? Посрал нормально, да? Закончу сегодня раньше, жопу порвало пиздец. Хесус выдерживает ещё час, кое-как проводит интеграции и завершает стрим. Он заходит в комнату, где тихо что-то рассказывают в видео, а владелец мобильника мирно сопит в подушку. Умилительная картина — Вова на его постели, разлёгся поверх одеяла и уснул с включённым телефоном. Хес осторожно садится рядом, забирает из расслабленной ладони трубку, блокирует и откладывает на тумбочку. Такая возможность понаблюдать, поправить непослушные лохмы, запускать в них пальцы и просто быть рядом. — Я дождался. — шепчет вдруг Братишкин, подползает ближе и возмущённо мычит, когда Хес убирает руку. — Ты уснул. — Чуть-чуть, пока ты стримил. — Ляжем спать? — спрашивает Хесус, прижимается к его плечу щекой и продолжает массажировать ему голову. — Ты не покушал? Я тоже не ужинал. — Закажем что-нибудь? Или сходим куда-то? — Хочу валяться, есть и смотреть киношку. — Вова обхватывает его руками, прижимая к себе спиной, и чмокает в затылок. Они лежат так, обнимаясь в тишине пару минут. Вова счастлив, словами не может выразить как, потому сильнее прижимает к себе, буквально вцепляется в него пальцами. — Хес… Я скучал. — Я тоже. Вов… Не хочу больше без тебя. — Хесус переворачивается, и они оказываются лицом к лицу. — Ты готов съехаться? — А сам-то готов? Ну… Жить вместе? Люди поймут, что мы живём вместе? — Точно удивятся, что мы одновременно переехали. Боишься? — Да. — честно отвечает Вова, утыкаясь носом ему в грудную клетку. — Пиздец это сыкотно. Столько дерьма на нас выльется. — Оно всегда где-то льётся, даже если ты этого не знаешь. Не думаю, что у нас настолько гомофобная аудитория, зря что ли столько девочек нас шипперят? Братишкин тихо угукает и старается раствориться в объятиях. — Я волнуюсь за кроху. — Что-то болит? — сразу всполошившись, спрашивает Хесус, стараясь заглянуть ему в лицо. — Нет, я не об этом. — Вова садится, складывает руки на животе и вздыхает. — Хес, он родится. — Да. Это плохо? — Это страшно, у него будет два отца и это… Хес, ты понимаешь? Хесус кивает, поднимается тоже и сжимает ладонями его лицо. У Вовы глаза взволновано сверкают, и Хес ласково чмокает его в губы, успокаивая. — Я всё понимаю, но я знаю, чего ты хочешь и не могу заставлять тебя. Уехать в другую страну. — Нигде не будет лучше. — Братишкин скидывает его руки, отсаживается, выглядит серьёзнее и чешет затылок. — Моя жизнь здесь, родители, которым я нужен, всё, там не будет ничего. Легко сидеть взаперти и никуда не двигаться, но малыш, он… Ему нужно, столько всего, блять, нужно. Здесь одни проблемы, а там будут другие, но… Мы ведь справимся? — Справимся. Мы справимся вместе. — убеждает Хес и берёт его за руки. — В обиду мы его не дадим и друг друга, ты доверяешь мне? — Конечно. Но от этого не легче. Нам действительно пора съехаться, чтобы привыкнуть, чтобы и другие привыкли. — Как простое «я соскучился» превратилось в такой серьёзный разговор? — Мы с тобой ненавидим об этом говорить, да? — смеётся Вова, наваливается на него и валит на постель, утыкаясь носом в его шею. — Хес, ты очень голодный? — Нет, а ты? — Хес забирается руками ему под футболку и гладит пальцами поясницу. — Я голоден, но кое из-за чего другого. — Братишкин приподнимается, ухмыляясь, опускает ладони на пояс его штанов, минуя кофту, тянет вниз вместе с бельём. — Поможем друг другу? Хесус улыбается в ответ, притягивает его к себе, целует, и они снова растворяются друг в друге. Каждый раз как в первый. Теперь не до разговоров, только выразительный взгляд Хеса, стягивающего чужую футболку, только довольный что лишь не облизывается Вова, только вся ночь на двоих. И тёплые объятия, горячие поцелуи, руки повсюду, нежно, вечно и любовь до гроба. Хорошо, только когда вместе. Хес сцеловывает все слова, что Братишкин бы хотел сказать, так просто, правильно. И как без этого Вова вообще жил раньше?***
Вова влюбляется в квартиру тут же, это даже не идеально, это мечта. Он уже видит, как именно здесь в светлой спальне, перед кроватью стоит колыбелька, только не говорит об этом вслух, Хесус понимает это по его улыбке и огню в глазах. Вещи, споры и коробки. Постельное белье и парные кружки, до ужаса дурацкие, и маленькая детская посуда, которая рано и не нужна совершенно, но взгляд цепляется в магазине и хочется заполнить дом такими вещами. Мягкий слонёнок в компанию к акуле и самые милые голубые шторы с облачками. — Хес, я всё ещё не верю. — вздыхает Вова, хотя крутит тот самый второй комплект ключей на пальце. — Тогда зачем заставил меня купить эти стрёмные полотенца? — фыркает Хесус, собираясь их самые повесить на крючок в ванной, два ярких жёлтых с буквами по центру снизу «А» и «В». — Люди будут спрашивать, куда же делось «Б»? — Люди не такие тупые и какие вообще люди будут видеть наши с тобой полотенца? — Наши… — Вова подлетает к нему, обхватывает руками и тыкается губами в подбородок, а потом так же быстро отбегает в сторону и роется в коробке. — Купим потом третье? — Когда узнаем букву. Такие слащавые вещи всегда казались какими-то отвратными, но так хочется такого, будто из кино, будто они строят идеальный мир. Понимать друг друга с полуслова. — Что ты там ищешь? — спрашивает Хесус, когда вещи из коробки уже начали лететь на пол. — Мама кое-что мне дала, но ты не смейся. — Что же? — Хес прижимается к его спине, заглядывая через плечо, осторожно, чтобы не нажать на живот, обхватывает руками, целует за ухом. — М… Хес… Это… — Звучит так, будто ты сейчас какое-нибудь кольцо своей бабушки достанешь. Я к такому ещё не готов. — Я к словам цепляться не буду, но запомню. А это вот… — Вова достаёт маленькое одеяльце с медвежатами, поднимает его перед лицом и улыбается, откидываясь сильнее назад. — Старое, правда, годовасика мы под него не положим, но… Я его помню, тут вот пятно от шоколада. — Был таким малюткой, а вымахал вон какой. — Нихуя не вымахал вообще-то… Надеюсь, Хестишка твой рост унаследует. — Главное, чтобы не нос. Хотя твой… — Хес поворачивает ему голову за подбородок в профиль, улыбается и чмокает в нос. — Миленький. — Хес! Блять! — Я придумал. — игнорируя возмущённые выкрики, Хесус забирает из его рук детское одеяло и очень удивляется, что оно всё ещё чертовски мягкое. — Отдадим в ателье, они перешьют его в подушку, будет декоративная подушка. — С медвежатами? — смеётся Вова, но идея ему всё-таки нравится. — Охуенно. Хес обхватывает рукой Вову за плечи, целует в макушку и отправляется заниматься коробками на кухне. — Хес! Я заебался. — жалуется Братишкин, спустя минуту заходя на кухню. — Отлично, похуй на коробки, пусть стоят. — Хесус тут же бросает все дела и притягивает его к себе в объятия, утыкается лицом в шею. — Чёртовы недели этой хуйни, неужели мы будем жить в одном доме? — Пошли валяться на кровати? Они перемещаются в спальню, заворачиваются в обнимку в одеяло и пусть весь мир подождёт. — Я поставлю сегодня мониторы и комп подключу. — сообщает Вова. — Уже сегодня, да? — Хес оглядывает беспорядок вокруг, у него вещей никогда столько не было, а сейчас они резко просто появились. — Четыре месяца, Хес, три мы уже вместе. — Пиздец время летит. Ещё ничего не готово. — Мы всё успеем, мы же смогли переехать, лето только к середине приближается. — Ты больше меня панику разводил, а теперь вот так вот спокойно говоришь? — возмущается Хесус, но смеётся. — Я принял неизбежное. Я… Не хочу больше бояться, можно же быть счастливым и ждать этого с нетерпением. Скоро будем думать о других важных вещах. — Я думаю только о тебе, на остальное мне похуй. Вова улыбается, хоть его голова и скрыта под одеялом, он возится у него под боком, устраивается удобнее и намеривается поспать пару часов до вечера, проснуться сегодня пришлось до жути рано, перевозить последние вещи, компьютеры и столы. Хес не спал вовсе, потому засыпает даже быстрее.***
Братишкин смотрит на совершенно пустой стол, где только клава и мышка, а потом переводит взгляд на заваленный каким-то мусором пол и пинает ногой пустую коробку. Уборка подождёт. — Хес?! Ты готов? Я всё подключил. — Пять минут! Я башню достраиваю. — отвечает Хесус из ванной, заглушая фен. — Тормоз, блять. — ворчит Вова и заглядывает за угол прямо в открытую ванную. — Я всё равно первый буду, так что приходи, как закончишь. И дверь закрой, а то шумно! — Это ты не хотел вставать. — Нахуй пошёл, дорогой! — Уже иду. — хмыкает Хесус, прикрывая дверь в ванную. — А ласковое прозвище? — М… Нет. Вова показывает язык закрытой двери, смеётся и возвращается к компу. Даже запуск стрима его так не пугает, как потом необходимость включить камеру. Говорить и рассказывать о том, что происходит в его жизни. — Сейчас покажу вам кое-что. — предупреждает Братишкин и врубает камеру. — Обана! Видали? Ну, на бардак не смотрите. Переехали, мы переехали. Наконец-то. Вова не успевает читать чат, но удивлённый смайл от Хеса всё же замечает и улыбается, кое-кто из стримеров его поздравляют, а Мазеллов уже спрашивает, когда будет празднование новоселья. — Новоселье мы ещё не обсуждали, тут уборки на полгода. О, мы покупали всякие штуки, типа, для мелких и хуйню для парочек. — Братишкин оглядывается. — Если мы тут задержимся, то потом на фоне годовасик будет бегать. Вообще здесь есть отдельная комната под детскую, но я не знаю, хочу ли, чтобы мелкий отдельно спал, где я его видеть постоянно не смогу. Короче, ещё столько вопросов нерешённых. И… Вы охуеете. Потому что сегодня я расскажу вам всё и покажу. Братишкин краем глаза замечает появившегося в комнате Хесуса, улыбается ему и продолжает. — Не буду вываливать сразу всё, поэтому по порядку. Я переехал, ну, очевидно. У меня есть соулмейт, удивительно? Мой соулмейт… Парень. — Вова выдаёт это почти на одном дыхании и пугается. — Я… Хесус придвигает к нему стул, тот в кадре появляется раньше, чем он сам. Прежде он притягивает Вову к себе, а потом уже поворачивается к камере, показывает ей «V» и улыбается, часть улыбки прячется в Вовиных волосах. — И это я. Радуйтесь шипперы. — Хес! — шипит на него Братишкин, поднимая голову с его плеча. — Не врывайся так неожиданно! — Да похуй уже. — отмахивается от него Хес и пялится в экран, всё так же приобнимая его за плечи. — Ебать, чатик, видали какого мужика отхватил? Он родит мне ребёнка. — Сука! — Ну что? Нужно как пластырь, быстро и больно. — Иди в жопу, урод. — от стыда Вова сползает по креслу прямо на пол, под стол. — Вов, ну Вов, ты чего? Куда ты под столик полез? — хмыкает Хес, а потом дёргается, когда Вова его за ногу щипает. — Эй! За что? Вылезай, блять. — Не хочу. Хес вздыхает, проверяет отключены ли донаты и слезает на пол к нему. — Будем вместе тут сидеть? — Куда ты припёрся! Иди отсюда! — возмущается Братишкин и пытается его оттолкнуть, но Хес сжимает его в руках. — Бля… Ебланизм какой-то. — Тогда вылезай. Вова дуется, но садится на место, Хесус садится рядом на своё кресло, и они молчат. Чат летит как бешеный. И в ушах шум стоит. Хес только сейчас понимает, что всё, назад дороги нет, теперь всё открыто. А потом он чувствует тёплые пальцы Вовы в своей ладони и вспоминает, что слова людей, которые ему даже не знакомы, не важны. — Пруфы нужны? — тихо спрашивает Братишкин и дерзко улыбается, вставая, он поворачивается к камере боком и натягивает свободную футболку на спине, обтягивая живот. — Так и так, я беременный мужик. Пиздец? — Мой беременный мужик. — Хесус обхватывает его руками и прижимается щекой к животу. — А мой мужик башню строил целую нахуй вечность. Они как дураки улыбаются друг другу, как будто никого в мире больше нет, как будто не смотрят сейчас за ними несколько десятков тысяч человек. Нервы сдают. До ужаса страшно наблюдать за реакцией аудитории, после стрима они, не сговариваясь, не заходят в соцсети, никуда, потом, когда всё утихнет, когда они сами не будут так нервничать. Всю ночь они занимаются квартирой, тихо обсуждают, что стрим провели они на редкость странный, но основная часть чата не посылала их нахуй и, наверное, это всё-таки плюс.