Мечта

Хесус взволнованно сжимает в ладони сложенный листок, столько обдумывал, что теперь придётся настоять на своём, потому что кажется словно это единственный подходящий вариант. Братишкин со своим листом ёрзает на диване рядом, пытается удобнее подложить под спину подушку. — Чур не ругаться? — говорит Вова. — Либо выбираем одно из них, либо рандомно, хорошо? — Обсудим. — уклончиво отвечает Хесус. — Давай на раз два? — Раз. — Два. Братишкин раскрывает свой листок чуть быстрее, читает его, и они одновременно восторженно смотрят друг на друга. — У дураков мысли сходятся? — хмыкает Вова. — Я не верю. Серьёзно? — удивляется Хес и берёт оба листка. Кривым почерком Хеса и не лучше Вовы на одном написано Андрей, на другом Андрюша. — Значит решили? — спрашивает Хесус. — Мне страшно, прям… Выбрали? Теперь у него есть имя? — Пока вслух не произнесём не считается. — А может нет? Другое? — Не паникуй, выдыхай. Ты же сам его выбрал, я тоже по-отдельности. — Хесус придвигается к нему ближе и опускает ладони на живот. — Андрей. Братишкин вздрагивает и поднимает на него слезящиеся глаза. — Пиздец, настоящее имя. — вздыхает Вова и прижимается к нему сильнее. — Тебе нравится? — Да. Андрей Алексеевич. Классно. Хесус гладит его по щеке и крепко обнимает. Малыш родится меньше чем через месяц, они прошли вместе так много и ещё больше ждёт впереди. — Тебе страшно? — спрашивает тихо Вова. Хес не хочет отвечать, хочет даже соврать, но не может, трётся носом об его висок, вдыхает родной запах, успокаивая бешеный стук сердца. — Да. — так же шёпотом отвечает. — За меня? — За вас. Роды — это рождение настолько близкое к смерти, что в ужас приводит. — Мы будем в порядке, Хес. Знаешь же, они… Врачи знают, что делать. — Разрежут тебя, и, блять, нихуя это не нормально. — Хесус отстраняет Вову, чтобы рассмотреть его лицо, поймать взгляд. — Разлюбишь меня из-за шрама? — хмыкает Братишкин, съёживаясь, будто тупая шутка может быть правдой. — Мне похуй. Но мне страшно, пиздец как. — Всё будет хорошо, всю беременность всё было прекрасно, так почему в самый последний момент пойдёт не так? — Не слушай меня, не волнуйся, я… Я не хотел тревожить тебя этим. — Нет, если ты волнуешься, то и я, понятно? Если тебя что-то беспокоит, мы сходим к нашему акушеру и всё спросим, спросим столько раз, сколько понадобится. — настаивает Вова, сжимая его ладони в своих, и тянется вверх, чмокая в губы. — Заодно обрадуем выбором имени. Или нельзя сразу говорить? Как вообще правильно? — Правильно так, как ты захочешь. — Я хочу, чтобы все уже называли его по имени, раз оно у него есть. — Значит, так и будет. — Хесус обхватывает его за плечи и утыкается носом в шею. — Спасибо, Вов. — Я всегда рядом, Хес.

***

Хесус старается быть рядом, каждую секунду, пока Братишкин не начинает брыкаться и всерьёз думать о том, чтобы лечь на сохранение. На удачу, выбрать дату кесарево можно самостоятельно и по сути нечего волноваться, день родов назначен, всё идёт по плану. У Вовы открывается второе дыхание, и, привыкнув окончательно к дополнительному весу, ему постоянно хочется что-то делать, куда-то идти, он порывается поучаствовать в чём-нибудь. Отчего Хес кусает пальцы и настоятельно просит всех воздержаться от предложений, тайно естественно, а то нарвётся на скандал. Братишкин кажется ему ребёнком, что научился ходить, не уследишь, а он уже лезет на верхнюю полку, чтобы достать оттуда коробку с украшениями на новый год, его не волнует, что сейчас первое декабря, и ребёнок на свет появится меньше, чем через неделю. А вот Хесуса волнует, поэтому он хватает его и стаскивает со стула, сажает на коврик с подогревом и вручает распутывать гирлянду, лишь бы не ёбнулся. — Ты слишком волнуешься, я в порядке. — заявляет Вова, надувшись словно хомяк в миске, и сосредоточенно раскручивает провода. — Твой живот уже больше чем у Антоши, я не уверен, что ты можешь просто на полу стоять, не шатаясь. — ворчит Хесус, на полках украшений не особо много, и он вздыхает, уже представляя, как Вова сейчас будет спокойно сидеть и безопасно выбирать всё в интернете. — Нормально всё. Дюша меня не перетягивает. — Вот же блять, прицепился этот Дюша. — А мне нравится, спасибо Илюхе. Он будет хорошим дядей, да? Он же старший брат. — Какой он дядя? Что ты несёшь? Тем более он старший брат девочек. — Я тоже и что? А как Андрей будет его называть, да и вообще всех? По имени? Дядя Илья. — Братишкин бросает гирлянду и начинает хохотать. — Единственному, кому это подойдёт, будет Василий, типичный дядя Вася. — Тётя Таня… Может не будем их знакомить? — спрашивает Хесус и садится к нему на пол. — А кто будет дарить ему всякую всячину на праздники? И восхищаться? — Да… Это очень важно. — Вот! Может кто-то из них тоже заведёт мелких, и они будут лучшими друзьями. — Какой ты мечтатель. — Хес ложится ему на колени и улыбается. — Было бы здорово, у меня нет друзей с детьми. Как так получилось? — задумчиво спрашивает Вова, вплетая пальцы в его волосы, массируя затылок. — На курсах мы так ни с кем и не подружились, может в роддоме получится? — А оно нам надо? — Конечно! Эти холостые не понимают, что такое семейная жизнь с детьми. — Ты как будто понимаешь! Охуеть эксперт. — Эй! Я же учусь, и у меня почти есть ребёнок. — Почти. Братишкин, судя по пыхтению, обиженно надулся, Хес переворачивается на спину и внимательно его разглядывает. — Что? — бурчит Вова. — Ты такой красивый. — улыбаясь, сообщает Хесус. — Ну конечно, пудри мне мозги! Скажи ещё, что любишь меня. — Очень люблю. Братишкин откидывается назад на диван и раскидывает руки в стороны, буквально, сражён наповал. Хес улыбается ещё счастливее, подбирается и перекладывается с его колен ему на грудь, обвивает за талию осторожно и прикрывает глаза. — Хес, знаешь, что я сделаю первым, как мы выйдем из больницы? — интересуется Вова, опуская ладони ему на плечи и разглядывая потолок. — М? — Выкурю сигарету, настоящую, а не айкос какой-нибудь. — Фу. — фыркает Хесус и недовольно тыкается носом ему в шею. — Всего одну, просто, мне этого не хватало и бухнуть, в честь сына. — Ладно, так и быть, хотя я думал, что ты захочешь ебаться, наконец, без свидетелей. — Блять, он не свидетель! Это мерзко, не говори так. И да, это тоже, но в разное время. С тобой хочу быть трезвым. — Хорошо, Вов. — Хес нависает над ним и гладит по щеке. — У нас будет возможность попробовать всё. Братишкин как будто краснеет моментально и тянется вверх, впиваясь в его губы, они скрепляют обещание поцелуем, а потом всё же садятся вместе и выбирают украшения на новый год первого декабря.