Мечта

Братишкин с упоением может часами рассказывать о своих впечатлениях о больнице, отцовстве и о людях, с которыми здесь познакомился. Хесус сидит рядом, с улыбкой слушает его, держа на коленках сына, который держит в ладошке его палец и очень этим воодушевлён. — В общем, это пиздец, с мокрыми сиськами ходить. — шокировано рассказывает Вова. — Надеюсь, мой организм резко не ёбнется и не начнёт генерировать молоко. Тем более Андрюха его не переваривает, начал отказываться. — Живот болит? — уточняет Хес, ласково гладя ребёнка по животу, но Андрей расстраивается и приходится вернуть облюбленный палец. — Нет, с этим норм, просто не пьёт, перешли на специальные смеси. Это и к лучшему, а то пришлось бы где-то его доставать, на чёрном рынке. В наступившем молчании Братишкин наблюдает, как Андрюша играет с ладонью Хесуса, перекладывает указательный палец из одной ладони в другую, дёргает за соседние и всё пытается затянуть в рот. — Ты выглядишь таким красивым рядом с ним. — шепчет Вова, хватая подушку в объятия. — А без него нет? — фыркает Хес, аккуратно поднимает ребёнка, придерживает голову, укладывая на свою грудь, и качает, целуя в макушку. — Тоже, но у меня всё горит, когда я вас вижу. — Он снова ест пальцы, может он голодный? — Нет, Хес, ему просто нравится. А ещё он в восторге от воды, обожает купаться, скорее бы уже домой, я тебе всё покажу. — Братишкин двигается ближе и прижимается к ним, обнимая Хеса, которому достаётся поцелуй в щёку, Андрюше в макушку. — Завтра уже, многие хотят приехать на выписку. — Да? Я уже отвык от людей. Вокруг одни мамочки и младенцы. — Я скажу никому не приходить, если тебя это тревожит. — Не, не нужно таких крайностей. — отмахивается Братишкин, он лежит на плече Хеса, пока на другом Андрюша, и гладит его по щеке. — Его все хотят увидеть, он же такой прекрасный. — Но ведь ты устал. — Я посмотрю кто проснётся, чтобы приехать в такую рань. Ты же приедешь? — А я могу не приехать? Удивительно, что я не дежурил под окнами. Прикинь, ты бы его в окно показывал, как Симбу. — смеётся Хесус, Вова хихикает с ним, и за ними Андрей тоже улыбается. — Хес! Хес! Смотри! — Братишкин подскакивает на месте и улыбается ещё шире. Андрюша своими большими глазами хлопает и улыбаться перестаёт, но они оба уже увидели. — Посмотрим потом короля льва вместе, будешь рыдать. — хмыкает Вова, забирая ребёнка к себе, Хес не сразу его отпускает. — Зато узнаешь кто такой Симба, ты тоже будешь королём. — Королём? — удивляется Хесус. — Королём твича. — Он не будет стримить, если сам этого не захочет. — Конечно, но до тех пор, пока он ещё не решил спасти мир, он наш сын, сын стримеров. — Заведём для него акк в инсте? Как всякие сумасшедшие родители? — Я хочу… Это глупо, но я хочу сделать альбом, архив, где будут фото и видео, как он растёт, сохранить все воспоминания. Хесус наклоняется вперёд и мягко его целует, придерживая за подбородок. Братишкин обжигает его горячим взглядом, но ребёнок на руках сильно отрезвляет. — Сколько? — интересуется Хесус. — Обычно шесть недель. — отвечает Вова, кусая губы. — Но у меня по-другому, а ещё есть варианты. — Шесть… Хорошо. — Эй! Ты меня не слушаешь. — Я не хочу подвергать тебя опасности. — ворчит Хес, зарываясь пальцами в его волосы. — Я не в опасности. — Нет, такой операции, чтобы тебя разрезали, а через неделю ты уже целый. — Душнила. — фыркает Братишкин и встаёт, ребёнок всё ещё у него, поэтому он весомее. — Ласки от твоего отца, Андрюш, не дождёшься. — Неправда. Зачем ты его обманываешь? Вова смеётся и кружит по палате. — Вот видишь, я в порядке. Хес вскакивает, ловит его в объятия и снова целует, а когда отстраняется опускает взгляд на заинтересовано смотрящего на них малыша. — Чёрт, не будем больше при нём это делать. — говорит Хесус, поправляя Андрею капюшон. — Это всего лишь поцелуи. — Это наше личное, нечего ему на такое смотреть. — Лет через пятнадцать он будет порнуху смотреть, а сейчас ему вообще пофигу. — Пятнадцать? Думаешь так поздно? — Даже знать не хочу ничего об этом, и знаешь, уверен, что он про нас тоже не захочет знать такие вещи. — кривится Братишкин. — Поэтому и не будем его смущать, даже если сейчас он ничего не понимает. Вова хмыкает, наблюдая, как лежащий на его руках сын хватается за кофту Хеса, и тому приходится подойти ближе. — Это значит, что я ему нравлюсь? — уточняет Хесус. — А были сомнения? — смеётся Братишкин. Хес наклоняется и целует Вову в лоб, берёт сына за руку и чмокает малюсенький кулачок. — Люблю вас. — А мы тебя, Хес.

***

Хесус взволнованно шатается по приёмной, все уже собрались, время идёт, а Братишкина всё нет. — Ну, где они? — ворчит Хес, плюхаясь в кресло рядом с Антошей. — Дорогой, не переживай так, это всегда куча бумажек. — успокаивает его мама Вовы, хотя сама нервничает ужасно, её муж молча держится рядом и от напряжения сохраняет строгое выражение лица. Мазеллов одновременно с Антошей хлопают Хеса по плечам с двух сторон, но нервы у всех на пределе. Братишкин светится так, словно в его руках не ребёнок, а кубок по кс, счастливый, едва успев переступить порог, вокруг полно людей, но он смотрит лишь на Хесуса, а тот только на него. Только они вдвоём и больше ничего не существует. Вова чмокает сына в лоб, доверяя его своей маме, и выныривает из толпы, вжимаясь в приглашающие объятия Хеса. Будто не виделись они буквально вчера вечером, будто не говорили по телефону два часа назад. Но теперь Хес может забрать их домой, где помирал от тоски неделю. — Ой, ладно вам, как будто год не виделись. — по-доброму ворчит Сергей, прерывая их обжимания, и сам притягивает Вову в отцовские объятия. Улыбнувшись, Хесус отходит в толпу умиляющихся младенцу друзей и новоиспечённой бабушкой. — Он такой крошечный. — вздыхает Антоша. — Да рядом с тобой кто угодно крошечный. — смеётся Мазеллов, хватая его за руку, пока тот не начал ворчать. — Но он, конечно, красавчик, прям как Хесус. Хес пихает Илью в бок и подходит к Татьяне, Андрюша у неё на руках своими огромными глазами озирается вокруг, ему всё интересно и ничего непонятно, но он заметно оживляется, увидев знакомое лицо. Праздник получается небольшой, всего на пару часов, Вова в кругу семьи и друзей, но уставший после всех приключений с больницей, а со швом Хесус ему ещё и пить не разрешает. Мазеллов качает ребёнка на руках, строит ему смешные рожицы и смеётся, неупакованный в пелёнки-распашонки Андрей может и ручками и ножками махать. — Хочешь его подержать? — предлагает Илья Антоше, что сидит на диване рядом с ним. — А вдруг я уроню? Или сожму сильно? Он малюсенький, Илья. — сразу паникует Антон, поднимая руки. — Не ссы, я подхвачу. Антоша подставляет руки, и Мазеллов укладывает на них ребёнка, малыш хлопает глазами, оказавшись так близко к пока ещё незнакомому человеку. — У тебя так ловко получается. — ворчит Антоша, боясь лишний раз шевельнуться. — У меня же младшие есть, я уже привык. — отвечает Илья, снова корча рожицу. Андрей вдруг протягивает руку и ладошкой хватается за бороду Антоши, тут же отдёргивая, и от восторга даже открывает рот. — Эт что он делает? — уточняет Антон, когда маленькие пальцы ещё раз шлёпают его по щеке. — Так у тебя борода такая колючая, это же смешно ощущается, у Хеса с Вовой лишь лёгкая щетина бывает. — поясняет ему Илья и сам тоже чешет его щёку, поддерживая интерес ребёнка. — Ух, колючая, да? Андрей что-то на своём пищит, пуская слюни, и уже смелее ладошку прижимает. — Пиз… Кхм, ну вы вообще, парни. Один ладно, он бороды не видел, а ты-то что, Илюш? — вздыхает Антоша. — А мне тоже нравится. Классно же. — Мазеллов довольно улыбается. — Как наждачка. — У него не будет потом раздражения? — Ладно тебе, это же волосы, просто на лице. — В свёртке он был более плотный и большой, а сейчас такой мягкий и вертится ещё. Андрей потерял интерес к бороде и обнаруживает его в цепи на шее, её даже пытается притянуть в рот, но Илья вовремя ловит его за руку. — Моргнуть не успеешь, а он уже по квартире бегает, свои носки ищет. — хихикает Мазеллов. В комнату возвращаются Братишкин и Хесус, которые провожали родителей Вовы. — Справляетесь? — интересуется Вова, подлетая к ним, и ощупывает довольного сына. — Забери его, он пытался мою бороду оборвать и цепь спереть. — жалуется Антоша, и Илья рядом смеётся. — Он просто любопытный. — защищается Братишкин, но малыша забирает, прижимает к своему плечу и чмокает в ухо. — Дюша, лапочка. — сообщает Илья. — Называй его хотя бы Андрюша. — ворчит Хесус, обхватывая Вову со спины вместе с ребёнком и утыкаясь носом в макушку мелкого. — Э? Но ведь звучит хорошо? Антох, скажи. Антоша смотрит на то, как парни жмутся друг к другу, и хлопает Илью по бедру, привлекая внимание. — Мы, наверное, тоже пойдём, вы устали, ребёнок устал. Ещё соберёмся всем коллективом. — А? Да всё нормально, я не устал. — отнекивается Братишкин. — Пусть идут, действительно, ещё будет куча возможностей собраться. — поддерживает идею Хесус, ужасно хочет уже остаться наедине с Вовой и сыном. Братишкин до последнего выглядит недовольным, будто его резко оторвали от игры и заставляют лечь спать, но, когда Хес прижимает его в аккуратные объятия, успокаивается. — Хотел пообниматься? — спрашивает Вова и трётся носом об его щёку. — Хочу. Подгузник поменяли, бабуля покормила, когда он спать? — интересуется Хесус, рассматривая всё ещё бодрого ребёнка. — Тут не угадаешь… Ты назвал мою маму бабулей? — Я не могу называть её мамой, и теперь она бабушка. Всё логично. — Ну да. — Вот ты выглядишь сонным. — Я? Только обед прошёл. — бормочет Вова и зевает. — Иди ложись. — А как ты один? — Так же как ты один справлялся. — Но я не совсем один был. — И я не один, и ты всё равно будешь рядом. Братишкин недоверчиво хмурится, но Андрея ему передаёт, целует обоих в щёки и идёт спать. Хесус развлекает сына, но тот явно имеет какую-то связь с Вовой напрямую и начинает капризничать, но не засыпает сколько бы Хес его ни укачивал. В конце концов, он приносит его в спальню и кладёт рядом с Братишкиным, тот сразу затихает и засыпает, стоит ему тоже лечь к ним.