telepathic heart.

      Ремни ослабли, позволяя спокойно сесть, разминая затёкшие участки тела. Рассматривая собственное тело, ощупывая торс и мускулатуру, Чхве подмечает деталь не родной конечности. Роботизированный протез повторял любые движения без каких-либо изъянов, а внешне не отличался от настоящей руки. От неё исходила пульсация, повязанная с биением сердца. До чего только не успели дойти технологии. Но почему руку могли ампутировать? "Неужели кто-то сломал кость так, что пришлось прибегнуть к подобному. Либо, такая патология у меня была и ранее." — рассуждая про себя, программист, или уже объект, озвучивает ещё несколько просьб, на которые следует дальнейший отказ. Чонхо не мог увидеть себя, не мог покинуть это место, пока не придет приказ. Видимо, всё было куда более серьёзно, нежели говорили ранее. И дело наверняка в корпорации, у которой свои планы на его счёт. Однако, мужчину отвлекали от дальнейших анализов в собственной голове, на постоянной основе. Вскоре и вовсе закрыли в комнате, что походила на камеру для душевнобольных: мягкие стены и двери, абсолютно никаких предметов и давящий на глаза белый цвет. Впрочем, программисту так или иначе не хотелось спать или поддаваться иным потребностям. Само чувство 'будто только что родился' заставляло не на шутку задумываться о своём прошлом существовании, если оно таковым и было.

***

Время окончательно терялось. И пусть Чхве знал хотя бы год, в котором жил (и пытался жить), но не спал уже явно дней пять. Полностью отсутствовала какая-либо усталость, не мучали головные боли. Для обычного человека столь 'идеальное' состояние не сулило чем-то нормальным. Впрочем, о своей противоестественности додуматься было не трудно, хотя бы при всех своих способностях, что показывали себя ярче в виртуальных симуляциях боя. Это было похоже на игру, всю ту же virtual reality. Но изменённую, заставляя испытуемого ощутить полное погружение, где затрагивались все фундаментальные чувства, заложенные с самого рождения. Будучи подключённым к различным приборам, собирающие данные о внутреннем состоянии организма, эмоциональной окраске и работе мозга, Чхве попадал в различные ситуации, из которых был обязан найти выход. В одном случае, испытуемый мог оказаться в безлюдной Антарктиде, проваливаясь в ледяной океан под полчищем льда. А в другом же — чуть ли не в чреве вулкана, когда в буквальном смысле кожа до мяса прожигалась от прикосновения к одним лишь камням. При всех климатических изменениях и выживании, объекту предстояло пройти бои с различными вражескими симуляциями. Что интересно, в отличие от последних пары объектов, Чонхо проходил эти испытания успешно, крайне удовлетворяя учёных. И дело скорее не было даже в разработках, которые ещё непонятно каким образом ввели в организм и тело, а в самом сознании: Чхве словно понимал заранее, что происходящее — далеко уходящее от реальности. Словно сам эксперимент обыгрывал первоклассных учёных, обводя вокруг пальца, пока мыслил самостоятельно, скрытно, дабы не зафиксировали 'инородное мышление'. Это и стало изначальной ошибкой. Объект А22 подвергался не только физически-тренировочным симуляциям, но ещё и 'промывкой мозгов'. Главным качеством для идеального человекоподобного оружия была 'врожденная жестокость', которую не просто прививали. Её словно вдалбливали в подсознание, словно электрический ток, от чего хотелось самому себе скрутить шею, да на месте умереть. Обычный человек вряд ли выдержал пытки, с которыми сравниться лишь эффект электрического стула. Именно на подобной симуляции в один день Чхве и решает сыграть. Симуляция оборвалась. Столь идеальная раннее система вышла из строя буквально за секунды, словно хиленькая компьютерная программа. По подобной причине на объект обрушился не только сильный вброс тока, но и дальнейший приступ, при котором пульс терял нормализированные показатели, а тело начало трясти. Учёные не могли допустить потери объекта. Вколотый препарат не оказал нужного действия, от чего уровень паники, казалось, возрастал в математической прогрессии. — Увозите из зала, быстро в операционную! Подобного момента Чхве и поджидал: оказаться наконец-таки между коридорами, от которых раннее его будто отводили подальше специально. И правильно делали. При сей же ситуации особого выбора не было, что только сыграло на руку. Ещё пару дней назад Чхве Чонхо твёрдо решил, что оставаться в подобном месте более не собирался. Перехватывая в одно резкое движение рядом стоящего мужчину одной рукой, небольшого толчка хватило дабы заставить споткнуться о колёса койки, остановившись на мгновение. Не сказать, что объект ощущал какую-либо злость, но огромное недоверие и желание скрыться куда подальше — ещё как. Но в голове лишь звучало одно и это выводило из более дружелюбной колеи, если таковая вообще существовала в нём. 'Убивай и беги. Убей и убегай.' Взгляд просчитывал каждое чужое движение, словно видел перед возможные варианты развития, слышал каждый вздох и видел абсолютно всё. Каждое тело, что либо пыталось убежать, либо наоборот, остановить его. За эти дни мужчина кардинально повысил навыки, с которыми будто был рождён, не пожалев на своём пути и единой 'вспомогательной' души. Кому-то свернул шею, другого постиг финальный удар в висок, третьему 'повезло' упасть в ядовитые реагенты. Даже кусок стекла, разбитая колба или ничем непримечательный пинцет, воткнутый в шею, мог оказаться смертельным оружием в его руках. Чем Чхве и пользовался при возможности, наблюдая, дабы ни одна рука не коснулась до кнопки вызова помощи/охраны. Отсюда в любом случае стоило как можно скорее сматываться, всё не могло быть так просто. Внимание привлёк отсек оружейных разработок, из которого были прихвачены некоторые вещи в найденный рюкзак через одно плечо. По пути даже нашлась одежда с обувью. В особенности — набор из двенадцати метательных ножей, в которых Чхве проанализировал экспериментальную модель со смертельным зарядом тока при соприкосновении лезвия с плотью. С такими лучше не играть в ножички меж пальцев. Все их он успевал аккуратно уложить по карманам портупеи, захватив один в карман чёрных брюк, в которых только и находился всё это время. На всякий случай. В комплект забирает и два наруча, в одном из которых был скрыт клинок с полоской яда, похоже, батрахотоксина. На проверку второго не оставалось времени: оба уже оказались закреплены по рукам, скрываясь под длинным рукавом черной толстовки. Запихнув ещё пару предметов с собой, на секунду ощутив приличный вес в рюкзаке, Чонхо снова ощущал одно. Опасность приближалась стремительно и следовало как можно скорее искать выход. Банальная вентиляционная система пусть была не столь чиста, но в ней, при анализе, Чхве обнаружил выход наружу. Как и канализация, вентиляционные пути приводили к улице, а в химической лаборатории подобное было обязательным пунктом. Рюкзак приходилось осторожного и тихо пропихивать вперёд, ползя при этом осторожно, дабы не привлекать лишнего внимания. Ведь он слышал голоса отовсюду. Или, это всего лишь глюки? Глубокая тьма с обратной стороны высокого здания также не вселила доверия, но у объекта не было иного выхода. Половина лица скрылась за маской, пока на голову был накинут капюшон. Здесь не было мёртвых зон, но каждый сигнал от камер слежения Чхве был способен уловить, мысленно выводя из строя на минуту. Этого хватало, чтобы сбежать с территории корпорации. Вообще, он был будто повязан с техникой, словно и не человек вовсе. Это ощущалось слишком хорошо, что вновь оказалось плюсом: бежать следовало туда, где меньше электроволн, где было куда более мизерное количество похожих сигналов. Крупная столица словно разделялась, будто планета на два полушария. От одной стороны, из которой он как раз-таки сбегал по переулкам, перелезая через всевозможные ограждения, веяло массивным по количеству и мощности сигналами. Пока же от другой всё было куда более тише, привлекая внимание. Как позже покажет анализ, это был Старый Сеул в котором люди живут не в таком крупном инновационном пришествии, как на другой стороне. Между тем, мужчина остановился в одном из тёмных, бесшумных переулков, приводя дыхание в норму. В голове в принципе складывался весь поток информации воедино, но Чхве не понимал многих целей той же корпорации. Оказаться в Harrots Emporium случайно подобранным, так сказать, калекой с улицы? Не складывалась картина правильно, здесь не было логики. И то, что лаборатория оказалась под землей, от чего заметно глушились все показатели жизни на поверхности, указывали на всю странность обстоятельств. Он, двадцать второй — далеко не просто человек или житель города. Тогда же, кто? Из внутреннего кармана рюкзака извлеклась маленькая вещь, которую успел прихватить в последний момент. Зрение прекрасно налаживалось в темноте, давая через отражение небольшого зеркала заметить этот голубой цвет глаз, что тут же выдавал ошибку в анализе. Отодвинув зеркало чуть дальше, стягивая маску на подбородок, объект наконец-то мог увидеть себя. Не столь юн и не столь стар, где-то посередине. Слегка необычная внешность для азиатского типа лица, несколько детская. Бледноватая кожа, смолистые на цвет и довольно короткие волосы. Он не выглядел как ходячий мертвец, над ним явно постарались. От мысли, что всё это было то ли подстроено заранее, то ли специально, мужчину медленно обхватывал гнев. И очередная попытка идентифицировать свою же личность заставила разбить зеркало на мельчайшие куски о стену напротив, сверкнув глазами в пустоту. Те меняли свой оттенок, вновь на натурально-карий, от чего веки прикрылись. Ничего не укладывалось в голове. Слишком огромная пустота, будто пятно от чернил на весь лист брызнули. Он так необходим, как объект, довольно величественной корпорации? Чёрта с два, эти намерения и намёки на войну заставляли внутренне трястись, пусть в то же время было трудно подавить голос внутри. Это не была внутренняя дилемма. Это была борьба с самим собой.